тарелку  нарезанный  йомах  и,
прежде чем вымуштрованные придворные Мары успели предложить  ему  какое-либо
питье, наполнил свою чашку жидкостью, которая, по его предположению,  должна
была оказаться чокой. Он сделал глоток, и его глаза изумленно округлились.
   - Чай?!
   Мара разволновалась:
   - Ты хотел бы чего-нибудь другого?  Мой  повар  очень  быстро  приготовит
чоку. Всемогущий, если только ты пожелаешь.
   Паг успокаивающим жестом поднял руку:
   - Нет-нет, чай - это прекрасно. Я просто удивился, что он здесь оказался.
- Потом, слегка прищурившись, он добавил:
   - Хотя, судя по всем донесениям,  когда  имеешь  дело  с  властительницей
Акомы, не стоит ничему удивляться.
   Почувствовав внезапную неловкость - главным образом порожденную мыслью  о
том, что ему известны ее дела в Мидкемии, - Мара набрала в грудь  воздуха  и
выдохнула:
   - Всемогущий...
   Паг не дал ей договорить:
   - Прошу тебя... Когда Ассамблея предложила мне  вступить  в  ее  ряды,  я
отказался от этого титула. - Заметив, как удивленно поднялись брови  Сарика,
мидкемийский маг кивнул. - Да. Они  отменили  указ  о  моем  изгнании  после
схватки с Врагом, который угрожал обоим нашим мирам. Кроме  того,  теперь  я
считаюсь принцем, поскольку принят в королевскую семью. Но я - Паг,  чародей
из Стардока, и предпочитаю этот титул любому другому. - Он подлил  себе  еще
чаю и слегка ослабил шерстяной ворот. - Как поживает Хокану? Я не видал  его
со времени... - он нахмурился, вспоминая, - со времени битвы у Сетанона.
   Мара вздохнула:
   - Он  здоров,  но  ему  приходится  улаживать  нескончаемые  свары  между
соперничающими кузенами: он недавно унаследовал отцовский титул.
   Сожаление промелькнуло в глазах Пага, и он отставил чашку.
   - Камацу был одним  из  лучших  людей  вашей  страны.  Многим  будет  его
недоставать. В определенном смысле я признателен ему за то, что  моя  судьба
сложилась так, а не иначе. - Потом, словно желая  отделаться  от  неприятных
дум, Паг усмехнулся. - Хокану питает такую же  страсть  к  лошадям,  которая
отличает его брата?
   Мара покачала головой:
   - Он любит верховую езду, но далеко не так, как Касами. - Тихо и печально
она договорила:
   - Или Айяки.
   При этом на лице у Пага  выразилось  неподдельное  сочувствие;  такая  же
открытая, варварская симпатия часто вызывала растерянность у  тех,  кто  был
знаком с Кевином.
   - Смерть твоего сына, Мара, была настоящей трагедией. У меня  самого  сын
примерно такого же возраста. Он так  полон  жизни...  -  Гость  смолк  и  от
смущения начал теребить рукава своей ризы. - Ты выказала такую силу  духа...
не очерствела, не ожесточилась.
   Мара была поражена - как хорошо этот маг-варвар осведомлен о ее  делах  и
горестях. Она метнула взгляд в сторону Сарика,  который,  казалось,  вот-вот
позволит себе какое-нибудь неуместное высказывание. Ей следовало  заговорить
первой, пока смелость не окончательно ее покинула.
   - Паг, - приступила она к делу, хотя ей и непросто было обращаться к магу
столь по-свойски, - я послала тебе то письмо в минуту отчаяния.
   Паг сложил руки, засунув их в рукава, и тихо предложил:
   - Вероятно, будет благоразумнее начать с самого начала.
   Мара посмотрела ему в глаза. И ей показалось,  что  глазам  этим  открыты
пространства более обширные, чем может охватить человеческий разум, и ведомы
утраты более  ужасные,  чем  потеря  ребенка  для  матери.  Маре  как  будто
приоткрылся краешек  тайны  этого  человека,  который  сейчас  держался  как
говорливая  тетушка,  но  в  котором  были   сокрыты   невообразимые   силы.
Властительница Акомы не могла забыть ту одинокую фигуру в черном,  чья  мощь
разрушила Имперскую Арену - гигантское  каменное  сооружение,  строительство
которого  потребовало  десятилетий.  Сотни  людей  погибли  и  тысячи   были
изувечены ошеломляющим ударом  стихий  только  потому,  что  Миламбер,  этот
чародей, возмутился  жестокостью  сражения,  затеваемого  на  потеху  толпе.
Несмотря на его будничный  облик  и  приветливое  обращение,  он  был  магом
высочайшего ранга. Мару пробрал озноб.
   Но нельзя было упускать из виду и другое: Паг  в  одиночку  бросил  вызов
традициям и был осужден на изгнание за поступки, которые Ассамблея не  могла
одобрить. Если Акоме требуется защита, то, может быть, именно  в  его  руках
окажется ключ к полезным знаниям.
   Мара  решила  рискнуть  всем.  Она  отпустила  Люджана  и  советников  и,
оставшись наедине с магом, открыла ему душу. Она начала рассказ с того года,
когда гибель отца и брата вынудила ее взять в  свои  руки  бразды  правления
домом предков, и поведала о последовавших  за  этим  триумфах  и  поражениях
Акомы. Она говорила без пауз, надолго позабыв про чай и фрукты; в конце  она
рассказала о раздоре между  ней  и  Анасати  -  раздоре,  который  привел  к
вмешательству Ассамблеи.
   Паг часто прерывал ее рассказ вопросами  и  просил,  чтобы  она  пояснила
какую-то мысль или сообщила дополнительную подробность; в других случаях  он
хотел уточнить, какие мотивы стояли за тем или иным действием. Мару поражала
цепкая память собеседника, ибо он  то  и  дело  требовал  новых  сведений  о
чем-то, что было мельком упомянуто более  получаса  тому  назад.  Когда  она
коснулась последних изысканий Аракаси, предпринятых в связи с  необъяснимыми
пробелами в хрониках цуранской  древности,  вопросы  Пага  стали  еще  более
острыми.
   - Почему ты захотела моей помощи в  этих  делах?  -  спросил  он  наконец
обманчиво мягким тоном.
   Мара поняла, что сейчас не нужно ничего, кроме полнейшей честности:
   - Время шло, и становилось все более ясно:  Ассамблея  ополчилась  против
меня не ради сохранения мира, а для  противодействия  переменам  в  Империи.
Всемогущие держали в узде  народы,  населяющие  нашу  страну,  не  давая  им
двигаться вперед, и это продолжается уже более тысячи лет, если  мой  Мастер
тайного знания не ошибается в своих расчетах.
   Мара понимала, что  ее  могут  осудить  и  уничтожить  за  столь  дерзкие
обвинения, но она полностью  отбросила  всяческие  колебания.  Если  она  не
воспользуется этой возможностью раздобыть ценные  для  нее  знания  -  Акоме
придет конец. Она заставила себя  подобрать  точные  слова,  в  которых  был
выражен смысл ее жизни с тех пор, как погиб Айяки:
   - Знакомство с вашим мидкемийским образом мыслей помогло мне увидеть, что
освященные временем традиции, которые мы, цурани,  почитаем  превыше  всего,
становятся разрушительными и ведут к застою. Со  времен  Золотого  Моста  мы
превратились в жестоких людей. Взамен человеческих достоинств мы возвели  на
пьедестал сложные кодексы чести и окостенелое кастовое устройство. Я  хотела
бы стать свидетельницей перемен, я хотела бы,  чтобы  безжалостная  политика
уступила место личной чести.  Я  хотела  бы,  чтобы  наши  властители  стали
ответственными за свои деяния, и, чтобы  наши  рабы  обрели  свободу.  Но  я
подозреваю, что, Ассамблея пойдет даже против Света Небес, если  он  сделает
эти перемены целью своей политики.
   Взглянув на чародея, Мара обнаружила, что он сидит, уставившись глазами в
пустую чашку. Лучи предзакатного солнца заливали деревянные полы; куски сыра
на  подносах  сплавились.  Часы  протекли  незаметно.  Мара  была  вынуждена
признать, что расспросы мидкемийского мага не только  вынудили  ее  раскрыть
больше, чем она собиралась, но и  ей  самой  помогли  более  четко  выразить
собственные соображения, привести в  порядок  рассудок  и  точно  обрисовать
задачи, требующие решения. Преисполнившись к нему еще большим благоговением,
чем прежде, Мара стиснула руки. В тревоге, сжигающей ее как  жар  лихорадки,
Мара ожидала ужасного приговора - или бесценного дара, каким могла стать его
помощь.
   В парадном зале  все  замерло:  только  легкий  ветерок  шевелил  военные
знамена. Наконец Паг нарушил молчание:
   -  Сказанное  тобой  заставило  меня  вспомнить  некие  вещи,  которые  я
чувствовал... нет, которые я делал. Мара тревожно призналась:
   - Я не совсем поняла...
   Паг улыбнулся:
   -  Давай  для  простоты  скажем  так:  Ассамблея  полна  противоречий   и
разногласий. Со стороны сообщество  магов  может  выглядеть  как  монолитная
группа, которая лишь время от времени вмешивается в дела Империи, но большей
частью держится особняком. - Он выразительно жестикулировал, что вообще было
свойственно людям из его народа. -  Такое  представление  весьма  далеко  от
истины. В любой ситуации каждый Всемогущий может действовать  так,  как  сам
считает нужным. Вместе с  тем  в  основу  его  обучения  и  воспитания  было
положено понятие о служении Империи.
   Мара кивнула.
   Их взгляды встретились; в его  темных  глазах  читалась  ирония,  которую
можно было бы истолковать как насмешку, не будь предмет их  разговора  столь
серьезным.
   - Однако, - продолжал он, - порою бывает так, что даже два мага не  могут
столковаться насчет того, какой именно  способ  послужить  державе  окажется
наилучшим. Редко, но все-таки случается, что подобные разногласия  порождают
раздор.
   Мара отважилась высказать предположение:
   - Значит, некоторые из Всемогущих могут и не одобрить вмешательство в мою
войну против Анасати?
   - Но они оказались бы в меньшинстве, - признал  Паг.  Вероятно,  на  него
нахлынули воспоминания об изгнании из  Ассамблеи.  -  Я  также  уверен,  что
другие сочли бы твою смерть самым быстрым способом распутать  этот  узел.  -
Обдуманно подбирая каждое слово, он не подтверждал, но и  не  опровергал  ее
рассуждений о влиянии Ассамблеи на развитие Империи. По  существу,  он  мало
открыл ей нового по сравнению с тем, что сказал Фумита на похоронах Камацу.
   Мара ничем не выразила разочарования, когда Паг встал с явным  намерением
завершить беседу. Чувствуя, что  ускользает  последняя  надежда  на  помощь,
готовая бороться до конца, она в отчаянии выпалила:
   - Я писала тебе... потому что, может быть, ты  знаешь,  как  я  могла  бы
защитить себя от Ассамблеи, если в том возникнет нужда.
   - Я думал об этом. - Теперь в его голосе звучал металл. Сцепив  пальцы  в
широких рукавах, он пристально вглядывался  в  лицо  Мары,  пока  она  также
поднималась с подушек. - Проводи меня до геральдического узора.
   Мара жестом отослала слуг, которые явились, чтобы собрать подносы с едой,
и двоих воинов, стоявших на страже у наружной двери и  двинувшихся  было  за
госпожой, чтобы составить ее эскорт. Чтобы покинуть  Акому,  Пагу  вовсе  не
требовалось перебираться из зала в комнату прибытия: маг  мог  исчезнуть  из
любого помещения, и Маре это было известно. Она догадалась, что его  просьба
порождена желанием остаться с ней наедине. Когда они  перешли  из  парадного
зала в более темный внутренний коридор, Паг коснулся ее плеча и  поманил  ее
поближе к себе.
   - Почему ты так озабочена своей безопасностью, Мара Акома? - Более мягким
тоном он добавил:
   - Будь ты послушным, не причиняющим хлопот родителям ребенком, тебе  и  в
голову не пришло бы бояться наказания.
   В лучшие времена Мара могла бы улыбнуться в ответ на это сравнение.
   - Последний агент, которого я послала в имперские архивы для исследования
значительных расхождений в финансовых документах, относящихся к определенным
историческим периодам, был уничтожен Ассамблеей у всех на виду.
   - В знании может таиться опасность, Мара Акома, - откликнулся маг.
   Он не спросил, какие годы истории  Империи  интересовали  ее  агента;  не
полюбопытствовал,  какие  сведения  удалось  раскопать;  его  молчание  лишь
усилило страхи Мары. Идя бок о бок рядом с  гостем,  она  перешагнула  порог
комнаты прибытия. Паг повернулся и  закрыл  дверь.  Она  не  увидела,  какую
фигуру он очертил руками в воздухе, но по коже у нее пробежал озноб,  словно
ее коснулось дуновение  холодного  ветра,  и  она  поняла,  что  Паг  вызвал
какие-то чары. Он выпрямился; лицо его было серьезным и суровым.
   - В течение нескольких минут никому, даже самым одаренным из  моих  былых
собратьев, не удастся услышать то, что ты скажешь.
   Краска сбежала с лица Мары.
   - Всемогущие могут слышать, что происходит в моем парадном зале?
   Паг улыбнулся, словно желая ее подбодрить:
   - Вероятнее всего,  большинство  из  них  не  вздумает  и  пытаться:  это
считается дурным тоном. Хотя я не могу поручиться,  например,  за  Хочокену,
если он сочтет повод достаточно важным. Он большой  любитель  совать  нос  в
чужие дела. - Последнее замечание было произнесено с явной симпатией, и Мара
подумала, что, должно быть,  тучный  чародей  относился  к  числу  друзей  и
сторонников Пага после катастрофы  на  Имперской  Арене.  Может  быть,  этот
Хочокена и к Акоме относится с большим сочувствием, чем другие черноризцы.
   От этих размышлений Мару оторвал следующий вопрос Пага:
   - Мара, ты понимаешь, что перемены, ради которых ты  трудишься,  поставят
всю Империю с ног на голову?
   Безмерно уставшая от напряжения, Мара прислонилась к обшитой  деревянными
панелями стене и уставилась  взглядом  на  символическое  изображение  птицы
шетра, выложенное мозаичной плиткой на полу.
   - Так что же, мы будем продолжать жить как жили, подчиняясь  власти  тех,
кто убивает детей? И при  нашем  попустительстве  рабство  будет  унижать  и
калечить достойных людей, когда их таланты и добродетели заслуживают  лучшей
участи? Джиро из Анасати и партия, которую он возглавляет, сумеют  добиться,
чтобы судьбу Империи решали мелкие свары  посредственных  правителей?  Может
быть, это звучит как ересь, но я не могу больше верить,  что  люди  обречены
влачить столь бессмысленное существование с благословения богов.
   Паг сделал пренебрежительный жест:
   - Тогда при чем тут Ассамблея? Найми убийцу, чтобы покончить с Джиро.  Ты
наверняка достаточно богата, чтобы оплатить его смерть.
   Бессердечная обыденность совета вывела Мару  из  себя.  Она  забыла,  что
перед ней маг, забыла об его умопомрачительной мощи, забыла обо всем,  кроме
своей непреходящей боли:
   - Боги, я не хочу больше слышать об  убийцах!  Я  разрушила  тонг  Камои,
потому  что  они  слишком  легко  становились  орудием  в  руках  бесчестных
правителей, которым надо  было  устраивать  свои  ничтожные  делишки.  Акома
никогда не марала рук связью с убийцами!  Пусть  лучше  мой  род  прервется,
пусть даже наше имя сотрется из памяти потомков, но я ни за что не  запятнаю
себя такой мерзостью! Семь раз я была намеченной жертвой, трое моих  близких
отправлены тонгом в чертоги Туракаму вместо меня. Я потеряла двух сыновей  и
мою названую мать... это было делом их кровавых рук! - Вспомнив, к кому  она
обращается, властительница поспешила закончить:
   - Дело не только в моей  ненависти  к  убийцам.  Смерть  Джиро  могла  бы
послужить возмещением за урон, причиненный  моей  чести,  но  Ассамблея  все
равно будет добиваться уничтожения моего  дома.  Потому  что  и  Ичиндар,  и
Хокану, и я сама, как Слуга Империи, - мы все будем стремиться  восстановить
то, чего не хватает в нашей жизни.
   - Не хватает? - переспросил Паг скрестив руки на груди.
   - Внутри наших душ. Внутри Империи.
   - Продолжай.
   Мара испытующе взглянула Пагу в глаза:
   - Ты знаешь Кевина из Занна?
   Паг кивнул:
   - Не очень хорошо. Впервые я встретился с ним здесь...
   Мара ушам своим не поверила:
   - Здесь?.. Когда? Ты никогда  не  посещал  меня  раньше.  Уж  конечно,  я
запомнила бы такое необычайное событие!
   Паг взглянул на нее с невеселой усмешкой:
   - В то время я занимал несколько менее почетное положение,  будучи  одним
из рабов Хокану. Мы с Кевином обменялись парой  слов,  только  и  всего.  Но
однажды я встретился с  ним  уже  после  его  возвращения  ко  двору  принца
Крондорского - на приеме в честь баронов из пограничных земель.
   Маре показалось, что сердце сейчас выскочит у нее  из  груди.  Сдавленным
шепотом она спросила:
   - Он... у него все благополучно?
   Паг кивнул. Ему было вполне ясно, какой  жгучий  интерес  скрывается  под
этим простым вопросом. Но он понимал и то, что гордость никогда не  позволит
Маре выдать свои истинные чувства, а  потому  ответил  подробнее,  чем  того
требовал этикет:
   - Кевин снискал себе  доброе  имя  на  службе  у  принца  Аруты.  Третьим
сыновьям провинциальных баронов приходится пробиваться в жизни  своим  умом.
Насколько я мог слышать и видеть, у него действительно все благополучно.  Он
служит  на  севере  Королевства,  у  барона  Хайкасла,   и,   должно   быть,
неоднократно повышался в звании.
   Потупившись, Мара так же тихо спросила:
   - Он женат?
   - Не знаю, к сожалению. Стардок находится далеко от  столицы,  и  до  нас
доходят далеко не все новости. - Когда Мара подняла взгляд, Паг заметил:
   - Хотя я не уверен, какой ответ понравился бы тебе больше - да или нет.
   Мара печально улыбнулась:
   - Я тоже не знаю.
   В щель  под  дверью  просочился  золотистый  свет:  луга  зажег  лампы  в
коридоре. Словно пробудившись от сна, где остановилось течение времени,  Паг
коротко бросил:
   - Мне пора.
   Может быть, Мара  и  хотела  бы  снова  задержать  его,  но  ей  пришлось
отказаться от этой попытки, ибо он предупредил ее словами:
   - Мне нечем помочь тебе, госпожа, - ни магией, ни мудростью. Да, я уже не
состою в Ассамблее, но, когда меня принимали  в  это  братство  чародеев,  я
принес священные клятвы, которые и по сей день связывают мой разум - хотя  и
не связывают сердце. Даже при том, что силы у  меня  действительно  немалые,
трудно нарушить запреты, накрепко усвоенные в юности. Я не  могу  поддержать
тебя в твоей борьбе, но предложил бы подумать вот  над  чем.  Ты  достаточно
умна, чтобы поискать совета за пределами Империи, поскольку  внутри  нее  ты
найдешь мало союзников.
   Глаза у Мары сузились, когда  она  поняла,  что  он  знает  о  ее  тайных
приготовлениях к путешествию за рубежи Цурануани; но каким  образом  он  это
выведал, она не могла догадаться.
   - Значит, это правда, что чо-джайны не могут мне помочь.
   Лицо Пага осветилось быстрой улыбкой. Почти с мальчишеским  восторгом  он
откликнулся на ее слова:
   - Ты приблизилась к раскрытию величайшей тайны гораздо больше, чем я  мог
предположить. - Его лицо вновь преобразилось в неподвижную маску. - Те,  что
обретаются в Империи, не смогут стать твоими союзниками, даже если  захотят.
Да, ты должна попытать счастья по ту сторону границы.
   - Где? - Мара  хотела  получить  более  точный  ответ.  -  В  Королевстве
Островов?..
   Она смолкла, внезапно осознав, что ее мысли приняли неверное направление.
Ведь она именно сейчас говорила с самым могущественным  человеком  из  мира,
лежащего за магическими вратами.
   Паг вытянул руки,  так  что  рукава  коричневой  хламиды  соскользнули  к
плечам. Как будто сменив тему, он произнес:
   - Ты знаешь, что моя жена родом из Турила? Интересное  место  эта  горная
страна. Тебе стоило бы когда-нибудь там побывать.  Передай  от  меня  привет
своему супругу.
   Не добавив к сказанному ни слова, он поднял руки  над  головой  и  исчез.
Только воздух, заполнивший пространство, которое до этого мгновения  занимал
чародей, слабым хлопком нарушил воцарившуюся тишину. Комната  погрузилась  в
темноту наступающей ночи.
   Мара вздохнула и открыла дверь. Ослепляюще ярким показался  ей  в  первое
мгновение свет ламп в коридоре, где ожидали  хозяйку  Сарик  и  Люджан.  Она
объявила:
   - Ничего не изменилось. Наше паломничество начинается завтра.
   Глаза Сарика так и загорелись. Бросив взгляд вокруг, дабы убедиться,  что
поблизости нет никого из слуг, кто мог бы его услышать, он прошептал:
   - Дальше Лепалы?
   Мара удержалась от ответной  улыбки,  стараясь  не  выказать  чрезмерного
рвения, неуместного, когда речь идет о благочестивом паломничестве; хотя она
и сама была преисполнена любопытства и воодушевления при мысли о предстоящем
переходе через границу и путешествии в неведомые края.
   - Мы отплывае