остями, которых  хотела  повидать,  пока  наконец  об  ее  затруднениях  не
проведал властитель Чипино Ксакатекас и не прислал  ей  в  подарок  запасные
носилки.
   Они были выкрашены в цвета Ксакатекасов - пурпурный и желтый -  и  хорошо
отшлифованы, так как многочисленные  дочери  Изашани  пользовались  ими  для
путешествий по лавкам и базарам. Пошарив по подвалам дома, Джайкен  раздобыл
нужную краску, но нанять маляра тоже оказалось неразрешимой задачей. В конце
концов дело было  поручено  рабу-посыльному  по  имени  Тамму,  который  уже
слишком вырос для исполнения  обязанностей  мальчика  на  побегушках  и  был
переведен на более высокую должность официального гонца. Но три  последующих
дня юный Тамму поневоле сидел без дела, потому что руки  у  него  по  локоть
были вымазаны зеленой краской.
   Зато по крайней мере  носилки  выглядели  вполне  терпимо.  Мара  нанесла
несколько  визитов  и  все,  что  сумела  там   разузнать,   сопоставила   с
результатами изысканий Аракаси. На поверхностный взгляд, властители  империи
Цурануани  изъявили  готовность  поддержать   императора,   вознамерившегося
вмешаться в дела правления; они послали своих старших сыновей для  службы  в
имперской делегации и не  нарушали  мира.  Однако  под  прикрытием  показной
уступчивости каждый властитель вел свою игру: укреплял собственную  позицию,
подсчитывал врагов и заключал договоры. Потерпев неудачу в своем  стремлении
созвать Совет, правители всех Великих Семей  строили  тайные,  выгодные  для
себя планы.
   Особое внимание Мара уделяла тому, что  предпринимали  Минванаби.  Тасайо
оставался в ссылке, на дальних западных островах. Но Десио сумел  пристроить
другого своего кузена Джешурадо на должность полководца-наместника  в  армию
бывшего Имперского Стратега  и  таким  образом  обеспечил  себе  присутствие
союзника в ставке императора. Сам Десио был предводителем клана -  одним  из
тех пяти, которым надлежало присутствовать на переговорах в Мидкемии  наряду
с главами семей Кеда, Ксакатекас и Тонмаргу.
   Но  клан  Омекан  не  назвал  пока  имени  своего  предводителя:  им  еще
предстояло решить, кто займет это место, опустевшее  после  гибели  Альмеко.
Вначале казалось очевидным, что  выбор  падет  на  его  старшего  племянника
Деканто; однако неожиданно сильную поддержку от многих членов клана  получил
Аксантукар  -  другой  племянник  покойного.  Поскольку   наиболее   сильные
группировки  оказались  в  тупике,  а  немалое  число   других   не   хотели
высказываться ни за одного из этих двух, обоим -  Деканто  и  Аксантукару  -
пришлось уступить спорную привилегию Пимаке, третьему племяннику,  чтобы  он
исполнял  обязанности  предводителя  клана   Омекан   в   почетном   эскорте
императора.
   Проводимое Марой дознание о роли Всемогущих во всем происходящем не  дало
мало-мальски ясного ответа. Но Аракаси  нащупал  связь  между  Ассамблеей  и
Партией Синего Колеса.
   Мара наблюдала, как падает серебряными струйками вода из фонтанов у нее в
саду, когда мастер завел речь об этом предмете:
   - Оказывается, Всемогущий по имени Фумита был младшим  братом  властителя
Камацу из Шиндзаваи и приходится родным отцом господину Хокану.
   Мара была поражена. В ком бы ни обнаруживался талант  чародея.  Ассамблея
забирала  такого  человека  в  обучение  и  порывала  всякие  связи  с   его
семейством. Родственники  воспитывали  его  детей  как  своих;  о  настоящих
родителях полагалось "забыть".
   - Стало быть, Хокану - приемный сын Камацу, а по крови - племянник.
   Хокану было десять лет, когда его мать удалилась от людей, посвятив  себя
служению в храме богини Индири после  расставания  с  супругом.  С  тех  пор
Хокану не знал другой семьи, кроме Камацу и Касами.
   - Ты не знаешь, Фумита когда-нибудь навещает сына? - спросила Мара.
   Аракаси пожал плечами:
   - Дом Камацу хорошо охраняется. Кто знает?..
   Понимая,  что  для  сохранения  Акомы   самым   благоразумным   было   бы
поддерживать интерес Хокану к ее персоне,  Мара  в  то  же  время  не  могла
воспротивиться искушению - выудить у Хокану все возможные сведения,  на  тот
случай если в отношениях Фумиты с Ассамблеей может отыскаться слабое  звено:
вдруг он не сумел полностью отрешиться от забот своей  семьи  и  располагает
достаточным влиянием, чтобы обеспечить помощь магов дому Шиндзаваи  и  всему
клану Каназаваи?
   Но любая мысль о Хокану неизбежно  натыкалась  на  колючую  ограду  боли,
потому что напоминала о фатальной обреченности любви Мары к Кевину.
   Мара вздохнула. Если она позволит себе отвлекаться на личные горести,  то
следующий ход в Игре Совета может погубить Акому.
   Свет Небес должен отплыть вниз по реке через четыре дня. Если  ему  будет
сопутствовать успех и он добьется мира с Королевством  Островов,  это  будет
потерей в равной мере для всех домов. Но если император потерпит неудачу, то
непременно последует вызов на Совет для избрания нового Имперского Стратега.
В противном случае Ичиндар, девяносто первый император Цурануани, столкнется
с открытым бунтом в Совете. Случаи цареубийства уже бывали в Империи, хотя и
в давние времена.
   После недолгого размышления Мара хлопнула в ладоши, подзывая посыльного:
   - Скажи Джайкену, что мы сегодня же перебираемся отсюда в наши покои -  в
наши дворцовые покои.
   - Как прикажешь, госпожа. - Мальчик-раб поклонился и во весь дух помчался
исполнять поручение.
   Джайкен воспринял приказ с великой радостью: это значило, что закончились
беспросветные  дни,  заполненные  лишь  подсчетом  убытков.  Кевину  нашлась
работа: выносить дорожные сундуки из  дома  туда,  где  дожидались  повозки,
запряженные нидрами. На ступенях и площадках лестниц  громоздились  клети  с
джайгами, стопки документов и  шкатулки  госпожи,  наполненные  монетами  из
морских раковин - цинтиями и димиями. Гарнизон сильно поредел.  Полови-,  на
роты была расквартирована  в  городских  общественных  казармах.  Пятидесяти
солдатам из тех, что еще оставались, предстояло охранять госпожу во время ее
путешествия через город, и двадцать из них должны были  затем  возвратиться,
чтобы охранять резиденцию.
   Не принимая участия во всей этой суете, Мара сидела  в  саду  с  пером  в
руке: она писала послание Кейоку и Накойе. Чтобы помешать посторонним совать
нос в ее дела, властительница поручила Люджану передать ее  послание  самому
быстроногому из доверенных гонцов гильдии.
   - Добавь к депеше устное  сообщение,  -  велела  она.  -  Я  хочу,  чтобы
основные силы нашей армии были готовы выступить в поход по первому  слову  и
расположились  настолько  близко  к  Кентосани,   насколько   Кейок   сочтет
благоразумным. Никакой поворот событий не должен застать нас врасплох.
   Одетый в простые доспехи, которые он предпочитал для боя,  Люджан  принял
запечатанную депешу.
   - Мы готовимся к войне, госпожа?
   - Всегда, - подтвердила она.
   Люджан поклонился и без лишних слов отбыл. Мара отложила перо  и  потерла
онемевшие  пальцы.  Она  сделала  глубокий  вдох,  на  несколько   мгновений
задержала воздух в груди,  а  затем  медленно  выдохнула,  как  ее  учили  в
монастыре. Кевин заставил ее иными глазами посмотреть на обычаи цурани;  она
поняла, что приверженность традициям зачастую служила прикрытием жадности  и
амбиций, а честь использовалась для оправдания  ненависти  и  кровопролития.
Возможно, юный император стремится изменить жизнь своего народа, но  Большая
Игра не прекратится по декрету монарха. Что бы ни чувствовала Мара,  как  бы
она ни уставала, на какие  бы  горести  ни  обрекала  себя  -  борьба  будет
продолжаться.
   Кевин считал Палату Совета впечатляющей, но комплекс  Имперского  дворца,
расположенный за Палатой, был еще более грандиозным.  Свита  Мары  следовала
через порталы, достаточно широкие, чтобы  в  них  могли  пройти  в  ряд  три
фургона. Позади них с шумом закрывались массивные двери -  такие  массивные,
что управляться с ними приходилось не менее  чем  десятку  рабов.  Солнечные
лучи  не  проникали  в  сухой,  синевато-пурпурный   полумрак,   создаваемый
светящимися шарами работы чо-джайнов. Эти  шары  спускались  на  веревках  с
высоченных  потолков.  Бесконечным  казался  коридор  с  полом,   вымощенным
истертыми каменными плитами, и галереями в два яруса с обеих  сторон.  Вдоль
галерей рядами тянулись ярко окрашенные двери,  каждая  из  которых  вела  в
апартаменты,  отведенные  для  той  или  иной  семьи,   имеющей   право   на
представительство в Высшем Совете. Помещения, расположенные  ближе  всего  к
наружным стенам, принадлежали господам самого низкого ранга.
   - Вперед! - скомандовал почетному эскорту сотник Кенджи.
   Кевин шагал в середине колонны рядом с носилками госпожи. Если не считать
отряда Акомы, коридор был почти пустым, и только слуги в  дворцовых  ливреях
время от времени попадались на пути.
   - Которая тут дверь в комнаты Акомы? - спросил Кевин  ближайшего  к  нему
раба-носильщика.
   Цурани бросил на Кевина осуждающий взгляд за его неугомонный язык, но все
же сообщил:
   - Наши помещения выходят не в первый коридор, а в седьмой.
   Этот странный ответ Кевин понял минутой позже, когда эскорт обогнул  угол
и впереди показалась гигантская развилка, от которой  расходилось  несколько
коридоров.
   - Боги, ну и просторы тут! - вырвалось у мидкемийца.
   Потом он взглянул вверх и обнаружил, что  в  этой  части  здания  имеются
четыре  яруса  галерей,  к  которым  можно  подняться  по  широким  каменным
лестницам с площадками на поворотах зигзага. И при  всем  великолепии  этого
места оно казалось безлюдным.
   Потом он отметил, в чем  состояло  отличие  от  Палаты  Совета:  здесь  в
проходах не стояли на посту смешанные группы часовых.
   - Здесь так тихо.
   Мара высунулась из-за занавесок паланкина.
   - Сейчас все на пристани, провожают императора  со  свитой  и  желают  им
доброго пути. Вот почему мы так спешили сюда - другого такого случая,  чтобы
прибыть не у всех на глазах, нам не представится. Я не хотела именно  сейчас
повстречаться с имперской гвардией.
   Им не понадобилось подниматься по ступеням. Апартаменты Акомы  находились
на первом ярусе поблизости от небольшого  поворота  коридора;  отличительным
признаком  этих  апартаментов  служила  покрытая  зеленым  лаком   дверь   с
изображением птицы шетра. Коридор простирался в обоих направлениях от изгиба
на сотню ярдов; на каждом конце виднелись новые развилки. Теперь  Кевин  уже
понял, что апартаменты образовывали полукружья  вокруг  центрального  купола
над палатой Высшего Совета.
   С  резиденцией  Мары  соседствовали  два  солидных  обиталища.   Напротив
находились помещения семьи Вашота; их зеленая с голубым  дверь  сейчас  была
надежно заперта. Входы в апартаменты за поворотом  коридора  блистали  более
великолепным  убранством  -  от  сводчатых  арок,   скрытых   за   шелковыми
драпировками высотою в шестьдесят футов, до застеленных  коврами  лестниц  и
ваз со свежими цветами. Это были дворцовые апартаменты Пяти  Великих  Семей;
выше располагались более скромные отделения для вассалов и гостей. Одинаково
выглядели лишь казарменные помещения: каждый властитель имел  право  держать
при себе в Имперском дворце охрану численностью до двадцати человек.
   Однако Мара привела во дворец всех своих тридцать  воинов.  Конечно,  это
следовало  считать  вопиющим  нарушением  правил,  но  патрули  в  коридорах
отсутствовали, а она  понимала,  что  в  столь  беспокойные  времена  другие
властители поступят точно так  же  или  приведут  еще  больше  воинов,  если
сумеют.
   Кенджи тихо постучал, и зеленая дверь отворилась.  Внутри  два  гвардейца
встретили Мару поклоном и отступили в стороны, открывая проход для ее свиты.
   Когда рабы опустили носилки  на  пол  в  небольшой  прихожей,  к  хозяйке
обратился Джайкен:
   - Комнаты безопасны, госпожа.
   Люджан, стоявший рядом, кивнул, подтверждая слова хадонры.
   Затем, когда  через  дверь  протиснулись  из  коридора  остальные  воины,
прихожая оказалась забита битком, и Кевин  с  трудом  сумел  помочь  госпоже
выйти из паланкина.
   По сравнению с  городской  резиденцией  Акомы  ее  дворцовые  апартаменты
выглядели весьма непритязательно. На деревянных полах  имелись  лишь  старые
ковры и подушки; кое-где стояли глиняные масляные лампы.
   Очень скоро Кевин  сообразил:  более  тяжелые  предметы  обстановки  были
сдвинуты, чтобы загородить все  окна  и  двери.  Анфиладу  образовывали  три
комнаты;
   Из них средняя открывалась в маленький сад-террасу. Но  сегодня  присущая
цурани любовь к свежему ветерку в доме и к открытым дверям была принесена  в
жертву  соображениям   безопасности.   Несколько   перегородок   приколотили
колышками  к  месту  и  основательно  забаррикадировали  тяжелой  деревянной
мебелью.
   -  Ожидаем  нападения?  -  спросил  Кевин,  не  обращаясь   ни   к   кому
определенному.
   - Всегда, - ответила Мара. - Кроме нас могут сыскаться  и  другие  семьи,
которые додумались, что сейчас самое удачное  время  переселиться  сюда,  не
привлекая к себе лишнего внимания. Имперские Белые всегда  будут  находиться
на своих постах в покоях императорской семьи,  но  пока  Совет  не  назначит
своих стражников, здесь будет, можно считать, ничья земля.  Мы  путешествуем
по всем этим переходам и развилкам на свой страх и риск.
   Когда носильщики приступили к очередной задаче - перетаскиванию  дорожных
сундуков Мары к наружным стенным перегородкам и установке их рядами один  на
другой, - явился взмокший от пота Аракаси. Кроме набедренной повязки, на нем
были только сандалии, какие носят  гонцы-скороходы,  а  волосы  схвачены  на
затылке лентой, слишком грязной, чтобы можно было определить ее цвет.
   Мара  сбросила  свою  дорожную  накидку  и  вопросительно  взглянула   на
пришедшего:
   - Ты выглядишь как купеческий вестник.
   Глаза Аракаси лукаво блеснули:
   - Гонец из знатного дома того и жди угодит в засаду.
   Мара засмеялась, но, увидев  непонимающее  лицо  Кевина,  вывела  его  из
недоумения:
   - Купеческие  вестники  часто  напяливают  одежду  геральдических  цветов
какого-нибудь знатного дома, потому что это отпугивает уличных  мальчишек  и
те не решаются швырять в них камнями. Но  теперь  гонец,  который  по  праву
носит эти цвета, подвергается большей опасности:  он  становится  заманчивой
поживой для тех, кому нужны сведения. Поскольку  пытка  страшнее  синяка  от
камня, роли переменились. - Закончив  объяснение,  она  вновь  обратилась  к
Арака-си:
   - Что нового?
   - В темных закоулках - странные группы мужчин, которые прячут доспехи под
плащами  и  обходятся  без  символов  принадлежности  к  каким-либо   домам.
Имперские Белые обходят их стороной.
   - Убийцы? - предположила Мара.
   В полной неподвижности и не отводя взгляда от мастера, она дожидалась его
ответа, пока слуга подбирал упавшую накидку.
   Аракаси пожал плечами:
   - Может быть и так. А может  быть,  это  армия  какого-нибудь  властителя
просачивается в город. Кроме того, они могут оказаться агентами  императора,
которые негласно разосланы по городу поглядеть, не  нарушает  ли  кто-нибудь
указа  об  Имперском  мире.  Некто,  занимающий  весьма  высокое  положение,
допустил, чтобы кое-какие сведения просочились за пределы дворца и  породили
бурные толки.
   Мара опустилась на ближайшую подушку и знаком дала всем прочим разрешение
удалиться.
   Но Аракаси не воспользовался этим разрешением:
   - Я хотел бы добавить еще кое-что. Некоторые из требований  мидкемийского
короля к нашему императору... производят странное впечатление.
   Кевин насторожился:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Возмещение. Лиам настаивает на выплате примерно сотни миллионов  цинтий
в возмещение ущерба, причиненного его народу.
   Мара резко выпрямилась:
   - Немыслимо!
   Кевин  произвел  в  уме  несложные  подсчеты  и  пришел  к  выводу,   что
мидкемийский монарх проявил подлинное великодушие.  В  пересчете  на  деньги
Королевства Лиам требовал сумму около трехсот тысяч золотых  соверенов,  что
едва могло покрыть расходы на содержание Западных Армий в полевых условиях в
течение девяти лет.
   - Ему следовало бы потребовать вдвое больше.
   - Дело не в сумме, а в самом  принципе  возмещения  ущерба,  -  огорченно
возразила Мара. - Ичиндар не может пойти на такую  выплату  без  ущерба  для
чести. Это опозорило бы Цурануани перед богами!
   - Именно поэтому Свет Небес ответил отказом, - сообщил Аракаси. - Но зато
он преподнес "в дар" молодому королю редчайшие  драгоценные  камни,  которые
стоят приблизительно сто миллионов цинтий.
   Воздавая должное находчивости императора, Мара улыбнулась:
   - Даже Высший Совет не может отказать ему в праве сделать подарок другому
монарху.
   - И еще одно достойно упоминания. - Аракаси многозначительно взглянул  на
Кевина. - Лиам хочет, чтобы состоялся обмен военнопленными.
   Раб из мира варваров и его госпожа в одно и то же мгновение обратили друг
к другу странные, красноречивые взгляды. А потом, снова обратясь к  Аракаси,
Мара спросила:
   - Я понимаю, чего он хочет, но согласится ли Ичиндар?
   - Кто может это сказать? - еще раз  пожал  плечами  Аракаси.  -  Передать
рабов Королю Островов - дело нехитрое. Лиам может делать  с  ними,  что  ему
заблагорассудится. Куда более сложный вопрос - что будет делать император  с
нашими возвращающимися военнопленными?
   Молчание затянулось. Не подлежало сомнению, что в Цурануани  таким  людям
никогда не удастся вновь обрести честь и свободу.
   Внезапно  ощутив   ужасную   усталость,   Мара   принялась   разглядывать
собственные ноги. Синяки, оставшиеся после бегства  с  арены,  были  уже  не
видны, но каждое упоминание о рабстве и свободе бередило душевные раны.
   - Что слышно о Минванаби?
   Ответ последовал без промедления:
   - Там готовят для войны больше трех тысяч солдат.
   Мара встревоженно вскинула глаза:
   - Они направляются к Священному Городу?
   - Нет. Просто готовятся, не выступая за пределы поместья Минванаби.
   Глаза у Мары сузились.
   - Почему?
   Но ответил ей не Аракаси, а Люджан, задержавшийся у  дверей  после  того,
как назначил воинов на посты у каждой двери и каждого окна.
   - У Десио есть основания опасаться  Имперского  мира,  госпожа.  Если  ты
отступишься от  распрей  с  Минванаби,  то  отвергнешь  лишь  обязательства,
связанные с кровной местью. Найдутся такие, которые усмотрят в этом урон для
чести Акомы, но кто посмеет осудить тебя за повиновение  Свету  Небес?  Если
император заставит  враждующие  дома  сохранять  мир,  то  Десио  не  сумеет
исполнить то, в чем поклялся  на  крови  перед  богом  Туракаму.  Он  должен
уничтожить нас, не дожидаясь, пока мощь императора чрезмерно возрастет...  в
противном случае он оскорбит бога смерти.
   Кевин взял на себя смелость послать слугу за холодным питьем для госпожи.
Он чувствовал, как трудно ей сохранять самообладание.
   - Неужели Десио осмелится напасть на императора? - спросила она.
   Аракаси покачал головой:
   - В открытую - нет.  Но  если  у  Высшего  Совета  отыщется  причина  для
объединения против воли императора, то у  Десио  под  рукой  окажется  самая
многочисленная армия в пределах досягаемости от  Кентосани.  Такое  стечение
обстоятельств может оказаться весьма опасным.
   Мара прикусила губу. Сейчас, когда клан Омекан расколот на два  лагеря  -
сторонников Деканто и Аксантукара, - опасность  совершенно  очевидна:  Десио
может стать новым Имперским Стратегом, если достаточно много партий в Высшем
Совете решат прибегнуть к силе, чтобы воспротивиться императорскому указу.
   Кевин добавил еще одно малоприятное соображение к тем, которые  уже  были
высказаны:
   - Три тысячи мечей Минванаби за стенами Высшего  Совета  могут  послужить
убедительным аргументом, даже если он и не  располагает  явным  большинством
голосов.
   Истерзанная не только усталостью,  Мара  мрачно  взглянула