- И уж в любом случае он не из здешних краев.
   - Слишком много болтаешь, - оборвал его тот, кто нес  фонарь.  -  Да  еще
помнишь вещи, которые должен забыть. Если хочешь сохранить свою шкуру, самое
лучшее - оставлять такие сведения при себе. Знаешь, как говорится, "У  людей
есть глотки, а у кинжалов - острые края".
   Совет был воспринят с тяжелым вздохом.
   - И долго еще нам тут торчать?
   - До рассвета, если раньше не придет команда уходить. Нельзя,  чтобы  нас
тут схватили: повесят, чего доброго, как обыкновенных воров.
   Неразборчивое ворчание завершило беседу.
   Смирившись с необходимостью, Аракаси приготовился к длительному ожиданию.
К утру он едва сможет разогнуться и вдобавок все тело будет  в  занозах,  но
если бы его схватили - о последствиях лучше  было  не  думать.  Неосторожная
болтовня преследователей подтвердила самое худшее из подозрений Аракаси:  за
ним охотилась другая шпионская сеть. Кто бы  ни  командовал  этой  парочкой,
которая его выслеживала, и на чьей бы службе они ни состояли,  их  начальник
работал на кого-то чрезвычайно хитроумного. Ведь этот "кто-то" сумел создать
шпионскую организацию, до сих пор ускользавшую от внимания Аракаси. От  этих
мыслей Мастеру стало еще более неуютно. Получалось, что его уберегли  случай
и интуиция, тогда как принятые заранее сложные меры предосторожности едва не
привели к провалу. Скорчившись в неудобной позе в душных потемках, он заново
обдумывал положение, в котором очутился.
   Отряд, посланный захватить его, состоял из людей опытных, но не настолько
искушенных в своем  ремесле,  чтобы  воздержаться  от  праздного  разговора.
Отсюда следовал простой вывод: желая пробить брешь в чужой агентурной  сети,
их  неведомый  хозяин  отправил  отряд  для   поимки   человека,   которого,
по-видимому, посчитал незначительным звеном  этой  сети.  Врагам  еще  нужно
время, чтобы выведать, кто он такой и насколько высокое положение  занимает,
или узнать имя той, кому он служит. Вполне вероятно,  что  он  встретился  с
самым опасным противником из всех, с кем когда-либо  имел  дело.  У  госпожи
Мары где-то был враг, чье коварство  представляло  угрозу  большую,  чем  те
опасности, с которыми ей приходилось сталкиваться прежде.  Если  Аракаси  не
выберется живым из Онтосета, если не  сумеет  доставить  домой  сообщение  -
следующий удар может  застать  госпожу  врасплох.  При  этой  мысли  у  него
прервалось дыхание, отозвавшись болью в груди, и лишь  усилием  воли  Мастер
тайного знания совладал с собой.
   В созданной им системе безопасности существовал изъян, о чем  он  до  сей
поры не имел ни малейшего представления.  Это  свидетельствовало  о  сложном
плане, хорошо продуманном во вражеском лагере.
   Скорее всего врагу удалось раскрыть второе  лицо  его  агента.  Не  имело
смысла гадать, как именно это случилось, но, похоже, наблюдение за  торговой
деятельностью на  пристанях  Онтосета  велось  достаточно  тщательно,  чтобы
выявить чужаков среди постоянных торговцев. Те, кто организовал засаду, были
настолько сметливы, что их не сбила с толку двукратная смена личины Аракаси,
сначала принявшего образ курьера, а потом  надсмотрщика.  Уже  одно  это  не
предвещало ничего хорошего.
   Аракаси прикинул в уме, во что обойдется  этот  провал.  Агента  придется
заменить. Некий  раб  скончается  по  причинам,  которые  должны  показаться
естественными.  Лавку   необходимо   закрыть,   что   является   прискорбной
необходимостью, так как, выполняя двойную роль в его сети, она в то же самое
время  была  одним  из  немногих  прибыльных  предприятий   Акомы,   которые
использовались агентурой.  Лавка  полностью  окупала  себя  и,  сверх  того,
обеспечивала денежными средствами остальных агентов.
   Сквозь щели в стене  просачивался  тусклый  свет.  Близился  рассвет,  но
преследователи не проявляли признаков активности, хотя наверняка  продолжали
караулить, на тот случай если человек, которого  они  разыскивали,  все-таки
появится.
   Медленно тянулись минуты. Снаружи посветлело.  Мимо  громыхали  телеги  и
фургоны: уличные торговцы торопились до наступления сильной  жары  доставить
товары с пристани на городской рынок.  Сквозь  нестройные  звуки  заунывного
пения команды  гребцов  на  барке  пробивалась  брань  женщины,  распекающей
пьяного мужа. Затем совсем рядом послышались какие-то  возгласы;  настойчиво
повторяясь, они перекрывали шум просыпающегося города. Аракаси  не  разбирал
слов, которые звучали приглушенно за тюками с полотном, однако двое  других,
находившихся внутри склада, тотчас задвигались. Их шаги  замерли  в  дальнем
конце помещения, и раздался скрип отодвигаемой доски.
   Скорее всего они убрались окончательно, как и намеревались,  но,  окажись
они поумнее, могли и схитрить напоследок. Один из соучастников мог на  время
задержаться, чтобы посмотреть, не обнаружит ли себя их подопечный,  поверив,
что опасность миновала.
   Аракаси оставался неподвижным, хотя ноги сводило судорогой.  Он  помедлил
минуту-другую, напрягая слух, чтобы уловить признаки чьего-то присутствия.
   Снаружи за двойной дверью послышались голоса, и грохот  мудреного  замка,
которым был заперт склад, предупредил  о  скором  появлении  людей.  Аракаси
извернулся, чтобы высвободиться, и обнаружил, что его плечи прочно застряли,
руки прижаты к бокам, а ноги  соскользнули  слишком  низко,  чтобы  получить
точку опоры. Он был в ловушке.
   Им овладело отчаяние. Если его поймают здесь и схватят как  вора,  то  об
этом  непременно  услышит  шпион,  который  его  выслеживал.  Затем  некоему
продажному городскому чиновнику будет преподнесен  подарок,  а  сам  Аракаси
оглянуться не  успеет,  как  окажется  во  власти  врага,  -  и  возможность
вернуться к Маре будет потеряна.
   Аракаси надавил локтями на тюки... тщетно. Щель, в которой он был  зажат,
расширилась, но это привело к тому, что он провалился еще  глубже.  Вдобавок
от дощатой стены в его  запястья  и  предплечья  впились  новые  болезненные
занозы.  Мысленно  проклиная  все  на  свете,  он   подтягивался   и   снова
соскальзывал, теряя надежду выбраться незаметно.
   Двери склада  с  треском  распахнулись.  Мастеру  тайного  знания  теперь
оставалось лишь молиться, чтобы ему помог случай. В  это  время  надсмотрщик
заорал:
   - Берите все подряд от той стенки!
   Солнечный свет и воздух, пахнущий  речной  тиной,  хлынули  в  помещение;
где-то у самого входа мычала нидра и слышался скрип упряжи.  Аракаси  решил,
что снаружи стоят фургоны для погрузки, и взвесил свои  возможности.  Сейчас
он не смел привлекать к себе внимание: за пределами склада его мог поджидать
какой-нибудь агент из вражеской сети.  Судьба  не  пощадила  бы  Мастера  во
второй раз, если бы его  выследили  снова.  Затем  все  рассуждения  Аракаси
утратили смысл, поскольку в помещение склада устремилась бригада рабочих,  и
тюк, прижимавший его к стене, неожиданно сдвинулся.
   - Эй, - раздался  чей-то  возглас.  -  Поосторожней  там:  рулон  наверху
развязался.
   - Развязался рулон?! - рявкнул надсмотрщик. - Кто из вас, собаки,  порвал
упаковку во время укладки тюков и не доложил об этом?
   В  шумной  неразберихе  последовавших  возражений  осталось  незамеченным
движение Аракаси, который согнул  и  разогнул  в  суставах  онемевшие  руки,
готовясь к тому, что его неминуемо обнаружат.
   Ничего   не   случилось.   Рабочие   продолжали    оправдываться    перед
надсмотрщиком. Аракаси воспользовался этой благоприятной возможностью, чтобы
подтянуться  повыше.  Отталкиваясь,  он  задел  рулон,  который   сдвинулся,
зашатался и свалился на пол.
   Надсмотрщик с досады завопил:
   - Растяпа! Они тяжелее, чем кажутся на вид!  Возьми  себе  кого-нибудь  в
помощь, а уж потом сталкивай их сверху!
   Все это навело Аракаси на мысль, что его агент - хозяин склада, -  должно
быть, сознавал, в какую ловушку может угодить Мастер, и подготовил для  него
возможный путь к отступлению. Этот шанс следовало использовать во что бы  то
ни стало. Он немедленно распростерся в униженной позе и, уткнувшись лицом  в
груду тканей, пробормотал жалкие извинения.
   - Ладно, пошевеливайся! -  закричал  надсмотрщик.  -  Если  уж  ты  такой
косорукий, это  еще  не  повод,  чтобы  отлынивать  от  работы.  А  ну  живо
отправляйся фургоны грузить!
   Аракаси кивнул, спрыгнул с груды тюков и приземлился на пол, но не устоял
на ногах: одеревеневшие мышцы не повиновались. Сказывались часы вынужденного
бездействия. Однако он успел подобраться и привалился  к  упавшему  тюку,  а
затем потянулся, словно желая проверить, насколько  серьезны  полученные  им
ушибы. Когда он выпрямился, один из рабочих бросил на него хмурый взгляд:
   - Ну что? Руки-ноги целы?
   Аракаси энергично кивнул; рассыпавшиеся от этого движения  волосы  скрыли
черты его лица, как он того и хотел.
   - Тогда берись за тот край и пошли, - сказал ему рабочий. - В этом  конце
мы почти закончили.
   Аракаси сделал, как ему было ведено, и ухватился за край  упавшего  тюка.
На пару с рабочим он присоединился  к  бригаде,  занимающейся  погрузкой.  С
опущенной головой, с занятыми грузом руками, он прибегнул ко всем  известным
ему приемам, чтобы изменить свою внешность.  Пот  ручьями  струился  по  его
лицу. Испачканными пылью и грязью руками  Аракаси  растер  влажные  от  пота
щеки, чтобы создать иллюзию более темной кожи. При этом он размазал  грязное
пятно таким образом, чтобы подбородок на вид казался гораздо короче, чем был
на самом деле. Затем он угрюмо насупился, так что брови нависли над глазами,
и выдвинул вперед нижнюю челюсть. Теперь для постороннего взгляда он  должен
был казаться не более чем придурковатым  рабочим.  Когда  Аракаси  приподнял
свой конец тюка и  уставился  прямо  перед  собой,  ничто  не  позволило  бы
заподозрить в нем недавнего беглеца.
   Каждый переход от склада к фургону давался с  трудом  и  был  болезненным
испытанием для души и тела.
   К тому времени, когда погрузка закончилась. Мастер уже  распознал  одного
из соглядатаев, который держался в тени  лавки  на  противоположной  стороне
улицы. Если бы не чересчур цепкий  взгляд,  этого  человека  можно  было  бы
принять за нищего, одурманенного татишей. Аракаси подавил  дрожь.  Враг  все
еще шел по его следу.
   Рабочие забирались в фургоны, готовые к отправке. Мастер  тайного  знания
как ни в чем не бывало последовал их примеру. Очутившись внутри фургона,  он
пихнул локтем в бок мужчину рядом с собой.
   - Ну как, твоя маленькая кузина получила платье, которое ей приглянулось?
- громко спросил он. - То самое, с цветочным узором на кайме?
   Щелкнули кнуты, раздался крик  погонщика.  Нидры  натянули  постромки,  и
нагруженные фургоны тяжело сдвинулись с места. Рабочий, к которому обратился
Аракаси, бросил на него взгляд, полный неподдельного удивления:
   - Чего?..
   Аракаси  громко  засмеялся,  словно  услышал  от  дюжего  соседа   что-то
забавное:
   - Ты же знаешь. Малышка Вурбека. Ну та, которая приносит завтраки бригаде
Симето в доки.
   - Про Симето я слышал, а никакого Вурбека не знаю, - буркнул здоровяк.
   Аракаси, словно в замешательстве, хлопнул себя по лбу:
   - Ты разве не его приятель Джидо? Еще один рабочий, закашлявшись от  пыли
и сплюнув, сказал:
   - Никогда не слышал о таком.
   Фургоны достигли угла в конце переулка и закачались, преодолевая поворот.
Мальчишки перегородили дорогу,  и  главный  погонщик  осыпал  их  бранью,  а
надсмотрщик угрожающе размахивал кулаком.  Озорники  ответили  непристойными
жестами, после чего разлетелись, как стая испуганных птиц.  Вслед  за  ни-ми
промчались два облезлых пса. Аракаси осмелился оглянуться на  дом  торговца.
Тот, кто притворялся полоумным  бродягой,  все  еще  усердно  пускал  слюни,
продолжая следить за дверями склада, которые слуга уже запирал на замок.
   Похоже, на этот раз врага удалось перехитрить.
   Аракаси пробормотал извинения человеку, которого побеспокоил,  и  опустил
голову на скрещенные руки. Тряские фургоны катились  по  неровно  вымощенной
дороге, усеянной отбросами, которыми были переполнены сточные  канавы  около
пристани; однако ни  тряс-ка,  ни  зловоние  не  могли  заглушить  невольное
чувство облегчения, хотя Аракаси и напоминал себе, что радоваться  рано.  Он
не избавился от угрозы и не может чувствовать себя в безопасности,  пока  не
окажется далеко от Онтосета. Его  мысли  обратились  к  будущему.  Тот,  кто
устроил ловушку у дома торговца шелком, наверняка  сообразит,  что  человек,
ускользнувший из нее, обнаружил слежку и догадался о существовании еще одной
действующей организации. Нетрудно  было  предсказать,  что  враг  предпримет
новые шаги, чтобы помешать поискам, которые начнет в свою очередь Аракаси.
   Конечно, можно так  заморочить  противника,  что  у  того  голова  кругом
пойдет.  Для  этого  понадобится  петлять,  подбрасывать  ложные   следы   и
заманивать преследователей в расставленные ловушки. Однако  при  этом  будет
полностью потеряно ответвление шпионской сети Акомы, действовавшее в здешних
краях. Теперь всякую связь с агентами из Онтосета придется прекратить.  Мало
того, понадобится безотлагательно наладить работу еще в  двух  направлениях:
во-первых, проверить, не сумел  ли  враг  нащупать  слабые  места  в  других
ответвлениях сети, а во-вторых, тщательно обдумав все случившееся, составить
и привести в исполнение план, что заставит врага обнаружить себя.
   Препятствия были почти непреодолимы.  Аракаси  умел  распутывать  сложные
головоломки, однако  эта,  возможно,  таила  смертельную  опасность,  словно
погребенный в песке меч, чье лезвие может вонзиться в ногу  любому,  кто  на
него наступит. Он размышлял, пока фургоны не  остановились  около  причалов.
Вместе с другими рабочими он спрыгнул на пристань и, как  все,  принялся  за
дело. Он вытаскивал тюки из фургонов, укладывал их в подготовленные сетки  и
налегал на рычаг подъемного механизма, с помощью которого наполненные  сетки
переправлялись на палубу баржи, стоящей на якоре недалеко от причала. Солнце
поднялось  выше,  становилось  жарко.  При  первой  же  возможности   Мастер
ускользнул под тем предлогом,  что  ему  нужно  напиться,  и  растворился  в
квартале бедняков.
   Он должен выбраться из  Онтосета  самостоятельно.  Если  он  обратится  к
кому-либо из своих связных, то рискует быть обнаруженным снова или - что еще
хуже - вывести преследователей на новую цепочку, ранее им неизвестную, а это
позволит врагам еще больше узнать о его тайной деятельности.
   Кое-кто из жителей Онтосета промышлял тем, что укрывал беглецов за плату,
но для Аракаси такой план был неприемлем. Вполне  вероятно,  что  среди  них
затесался какой-нибудь неприятельский агент и  желание  неизвестного  чужака
поскорее исчезнуть совершенно закономерно связали бы с инцидентом на складе.
   Аракаси хотелось залезть в ванну и лежать в ней, пока не  выйдут  занозы,
все еще сидящие у него под кожей, но этого-то он и не  мог  себе  позволить.
Через городские ворота ему легче всего пройти в  серой  рубахе  раба  или  в
лохмотьях нищего. Оказавшись вне городских стен, он должен  будет  затаиться
где-нибудь поблизости и не трогаться с места до тех пор, пока  не  убедится,
что полностью оторвался от  преследователей.  Только  тогда  он  вернется  к
обличью курьера и постарается наверстать потерянное время.
   Аракаси вздохнул. Его беспокоило,  что  странствие  может  затянуться  на
неопределенный срок. Мастеру не давали покоя тревожные мысли  о  неизвестном
противнике, который одним ходом едва не  вывел  его  из  игры.  Несмотря  не
вердикт магов, запретивших клановую войну между Марой и Джиро,  его  госпоже
(а ее он боготворил) грозила опасность. Сейчас, когда ловцы  удачи  и  враги
объединились в союзы, направленные против Мары,  она  особенно  нуждалась  в
самых  точных  донесениях  разведки,  чтобы  оградить  себя  от  еще   более
изощренных ходов в смертоносных интригах Великой Игры.

***

   Портной выпустил из рук шелковую  кайму  длинного  кафтана,  позволив  ей
упасть почти до пола. Зажав в зубах острые, вырезанные из кости булавки,  он
отступил назад, любуясь плодами собственных  трудов.  Церемониальный  наряд,
заказанный властителем Анасати, безупречно сидел на фигуре вельможи.
   Джиро переносил дотошный осмотр ремесленника со сдержанным презрением. Он
стоял с бесстрастным видом, слегка отведя руки от боков, чтобы  случайно  не
уколоться булавками, скреплявшими манжеты. Он был настолько неподвижен,  что
даже блестки, которыми был расшит кафтан спереди (эти  блестки  образовывали
узор, изображающий коршунов), не переливались на свету.
   - Господин, - прошепелявил портной сквозь булавки, зажатые в зубах, -  ты
выглядишь ослепительно. Ни одна знатная девица на выданье  не  устоит  перед
тобой, если увидит тебя в этом великолепном наряде!
   Джиро поджал губы. Он был не из числа простаков, падких на лесть.
   Его забота о собственной  внешности  почти  достигала  того  неосязаемого
предела, за которым ее по  ошибке  могли  принять  за  признак  суетности  и
тщеславия. Но в действительности  он  просто  очень  хорошо  понимал,  сколь
сильно зависит от одежды впечатление, производимое человеком.
   Он может показаться  глупым,  надутым  или  развязным,  если  появится  в
обществе, облачившись в неподобающий наряд.  Так  как  фехтование  и  тяготы
сражений были ему не по вкусу,  Джиро  использовал  любые  другие  средства,
чтобы подчеркнуть  свою  мужественность.  Состязание  умов  должно  принести
победу более убедительную, чем какой-то вульгарный триумф на поле битвы.
   Джиро с трудом удержался от резкой  отповеди  портному  в  ответ  на  его
дурацкий  комплимент,  но  тот  был  всего   лишь   ремесленником,   наемным
работником, едва ли заслуживающим внимания и  уж  тем  более  -  вельможного
гнева. Слова портного не  значили  ровным  счетом  ничего  и  лишь  случайно
вызвали у Джиро раздражение, всколыхнув в памяти давнюю обиду. Не оценив  ни
его манер, ни вкуса, его некогда отвергла властительница Мара. Ему предпочли
неуклюжего  невежу  -  Бантокапи.  Даже  мимолетное  воспоминание  об   этом
приводило Джиро в ярость, которую приходилось скрывать. Тогда ему  ничем  не
помогли и годы напряженного учения. Акома  попросту  пренебрегла  всеми  его
способностями  вкупе  со  старательно  отшлифованным   обаянием.   Над   ним
восторжествовал  его   неотесанный,   смехотворно   нелепый   брат!   Забыть
непростительную самодовольную улыбку Банто оказалось невозможно.  Джиро  все
еще чувствовал острую боль, вспоминая пережитое унижение.  Он  непроизвольно
сжал кулаки и вдруг почувствовал, что у него пропало желание и дальше стоять
истуканом.
   - Мне не подходит этот кафтан, - бросил он с раздражением. -  Он  мне  не
нравится. Сшей другой, а этот разорви на тряпки.
   Портной побледнел. Он выпустил булавки изо рта и упал на  паркетный  пол,
прижавшись лбом к половице.
   - Мой господин! Конечно, как тебе будет угодно.
   Смиренно умоляю простить мне недостаток вкуса и недомыслие.
   Джиро ничего не ответил. Тщательно причесанной головой он дал знак слуге,
чтобы тот снял с него кафтан и бросил на пол.
   - Я надену синий с красным, шелковый. Сейчас же принеси его.
   Приказ был выполнен с суетливой поспешностью.  Властитель  Анасати  редко
наказывал своих рабов и слуг, но с первого же  дня  своего  правления  сумел
внушить всем и каждому, что отныне не потерпит ни малейшего неповиновения.
   Прибывший  с  докладом  первый  советник  Чимака  обратил   внимание   на
панически-угодливое поведение слуг, но это  его  нисколько  не  встревожило.
Самый мудрый среди приверженцев Анасати, Чимака  лучше  других  знал  своего
повелителя.  Хозяину  отнюдь  не   доставляли   удовольствия   преувеличенно
подобострастные знаки почтения. Джиро вырос и возмужал, будучи вторым сыном;
он привык ценить спокойствие и достоинство: ему претил избыток  раболепства.
Од