еред дракой.
   - Ты привела с собой чуть не весь  клан  Хадама,  -  возразил  властитель
Минванаби обманчиво ленивым тоном. - Однако я не обвиняю тебя  в  Подготовке
предательского нападения на Свет Небес.
   В ответе Мары содержалась лишь очевидная истина.
   - Я не в  том  положении,  чтобы  претендовать  на  белое  с  золотом,  -
отчеканила она.
   Как бы  признавая  этот  косвенный  комплимент,  Тасайо  слегка  наклонил
голову, но его зоркий кошачий взгляд неотступно следил за  каждым  движением
Мары, словно выискивая уязвимые места в ее обороне.
   А властительница Акомы осмелела настолько, что бросила ему в лицо:
   - Перестань заноситься,  Тасайо.  Твое  восхождение  к  власти  не  имеет
никакого отношения к достоинствам  и  заслугам.  Просто  другие  претенденты
выбиты из игры из-за связей с Аксантукаром.
   - Это уже тонкости, - отрезал Тасайо. Он не удержался от улыбки. - Как бы
то ни было, в конечном счете победа за мной.
   -  Не  совсем.  -  Мара  немного  помедлила.   -   Противостояние   может
продолжаться  без  конца.  А  это  будет  на  руку  Свету  Небес,  поскольку
проволочка  позволит  ему  взять  Империю  под  свой   контроль.   Имперское
правительство, быть может, спит, но  не  последним  сном.  Со  временем  все
больше властителей станет искать защиту у имперского правосудия и  прибегать
к  помощи  наместников  императора.  Вот  и  получится,  что  власть  начнет
ускользать из рук Высшего Совета. И если Ичиндар прикажет властителям рангом
помельче - то одному, то  другому  -  прислать  подкрепление  для  поддержки
Имперских Белых ради упрочения его власти, ты  оглянуться  не  успеешь,  как
обнаружишь, что и сухопутные  дороги,  и  река  между  твоими  владениями  и
торговыми городами перекрыты его отрядами. Воины клана Каназаваи уже  служат
бок о бок с Белыми. Кто на очереди? Клан Ксакала? Далек ли тот час, когда ты
останешься властителем только в пределах своих собственных земель?
   Узкие глаза Тасайо полыхнули безжалостным огнем.
   - Все это вилами по воде писано, Мара. Стоит ли беспокоиться из-за  столь
отдаленных возможностей?
   Тем не  менее  он  насторожился.  Мара  немедленно  воспользовалась  этим
мизерным преимуществом, чтобы вывести Тасайо из равновесия:
   - Не такие уж они отдаленные, Тасайо,  и  тебе  это  хорошо  известно.  -
Прежде чем он успел вставить слово, Мара добавила:
   - А есть и другие возможности. Что, если властители Кеды и Ксакатекаса  с
самого начала поддержат Тонмаргу?
   Тасайо так и впился глазами в Мару. За его напряженным вниманием  крылось
изумление. Он знал, что властитель Хоппара - союзник Мары, но  упоминание  о
главе семьи Кеда было неожиданным.
   Так как Тасайо продолжал буравить ее взглядом, Мара заговорила снова:
   - У меня есть предложение. Трое других претендентов на  белое  с  золотом
могут объединиться, лишь бы сорвать твои планы. Но даже совместными усилиями
они не сумеют добиться избрания  своего  ставленника.  И  вот  тут-то  может
оказаться, что я располагаю достаточным количеством голосов в Совете,  чтобы
предопределить исход выборов.
   Казалось, терпение Тасайо внезапно иссякло.
   - Так сделай  это,  Мара.  Отдай  трон  Стратега  Фрасаи  из  Тонмаргу  и
отправляйся восвояси.
   Мара чувствовала, как леденящий ветер словно иголочками покалывает  кожу.
Она играла в  опасную  игру  и  не  заблуждалась:  ставкой  была  жизнь.  Но
отступать она  не  смела:  слишком  много  прольется  невинной  крови,  если
позволить событиям принять наихудший оборот.
   - Трудность в том, - сказала Мара, тщательно  выбирая  слова,  -  что  ты
единственный человек, способный удержать власть... хотя мне  легче  было  бы
умереть, чем увидеть тебя в белой с золотом мантии. У властителя Тонмаргу не
тот характер, чтобы  хоть  в  чем-то  пойти  наперекор  Свету  Небес  в  его
собственном дворце. Так что мы  поставлены  перед  выбором:  либо  Имперский
Стратег, который будет игрушкой в руках монарха... либо ты.
   Приученный подозревать подвох в каждом услышанном слове,  Тасайо  спросил
без обиняков:
   - Если марионеточный Стратег  для  тебя  неприемлем,  а  мне  ты  желаешь
провалиться сквозь землю, то какой же выход ты предлагаешь?
   - Я готова сделать для тебя то же, что  могла  бы  предложить  Фрасаи  из
Тонмаргу: стоит мне потребовать, и тебя  поддержат  достаточно  властителей,
чтобы ты уверенно взошел на трон Имперского Стратега.
   Наступило молчание; слышалось  лишь  завывание  ветра.  Тасайо  застыл  в
неподвижности, лишь плюмаж  шлема  рвался  под  напором  воздушных  потоков.
Неестественно спокойное лицо казалось  маской,  руки  окаменели  на  рукояти
меча, но пылающие янтарные глаза не отрывались от лица Мары.
   Обдумав ее слова, Тасайо процедил:
   - Предположим на мгновение, что ты права. Но скажи, госпожа, мне-то какой
резон вникать во все эти тонкости, если, как  нам  обоим  известно,  я  могу
завладеть мантией Имперского Стратега и без твоей помощи?
   Ответ Мары не заставил себя долго ждать.
   - А какой ценой? Неужели ты готов превратить Империю  в  руины,  лишь  бы
добиться своего? Ты  победишь,  я  не  сомневаюсь,  хотя  мало  кто  открыто
поддержит твои притязания из любви к дому Минванаби; зато многие встанут  на
твою сторону  только  потому,  что  не  могут  простить  Ичиндару  нарушение
традиций и стремятся сохранить свои привилегии. Так что в конце концов после
разорительной войны ты утвердишься на бело-золотом  троне,  женишь  сына  на
одной из многочисленных дочерей покойного Ичиндара и сделаешь его  девяносто
вторым императором, носящим титул Света Небес. При новом императоре тебе  не
придется ожидать каких-либо трудностей с утверждением  в  должности.  Но  ты
будешь править раздавленным народом. - Мара изо всех сил  старалась  держать
себя в руках: от одной мысли о том, во что обойдется такая борьба за власть,
у нее темнело в глазах. Выждав время, чтобы унять дрожь, она добавила:
   - Этот конфликт опасно истощит твои силы. Хватит ли  у  тебя  резервов  -
после столь грандиозных завоеваний, - чтобы защитить от набегов  собственные
границы? Ведь всякая мелюзга пожелает  воспользоваться  моментом  и  облепит
тебя как рой прожорливых насекомых.
   Тасайо впервые  оторвал  от  Мары  взгляд.  Высокомерно-отчужденный  и  в
глубине  души  уверенный,  что  нащупал   самое   слабое   место   в   броне
властительницы Акомы, он отвернулся и обозрел свои войска, стоявшие  ровными
рядами на склоне холма. Самый придирчивый осмотр не обнаружил бы  в  них  ни
малейшего изъяна. Безупречно чистые доспехи, отменная выправка -  да,  таким
войском мог бы гордиться любой полководец. Прославленное знамя  Минванаби  с
чередующимися оранжевыми и черными квадратами тяжело хлопало на  ветру.  Что
еще виделось Тасайо в ночной тьме, укрывающей  его  армию,  знал  только  он
один. Наконец он снова перевел на Мару оскорбительно дерзкий взор.
   - Будем исходить из того, госпожа, что и это твое рассуждение верно.  Так
что же ты можешь  предложить  мне  взамен  моего  согласия  воздержаться  от
захвата силой того трофея, который, по моему мнению, уже у меня в кармане?
   Мару переполнила ярость, которая коренилась отнюдь не в  ее  неприязни  к
Тасайо и не в их кровной вражде. Эту  ярость  питало  ее  страстное  желание
защищать и лелеять жизнь, набиравшую силу внутри нее самой.
   - Я говорю с тобой ради блага Империи, Тасайо.  И  я  тоже  пришла  не  с
пустыми руками.
   По ее знаку из рядов воинов вышел безоружный слуга - переодетый  Аракаси.
С искусством истинного артиста изображая  раболепную  приниженность,  мастер
тайного знания поднес какой-то  сверток,  развернул  пергаментный  покров  и
швырнул на траву к ногам  Тасайо  человеческую  голову,  издававшую  сильный
запах бальзамических смол.
   - Тебе должно быть знакомо это  лицо,  -  пояснила  Мара.  -  Взгляни  на
останки того, кого ты пытался использовать, чтобы  поставить  под  удар  мою
шпионскую сеть.
   Тасайо чуть не задохнулся от ненависти.
   - Ты!.. - хрипло прорычал он. - Так это по твоему  приказу  в  моем  доме
совершено убийство! Но на землях Минванаби только я  властен  над  жизнью  и
смертью!
   Охваченная невольной дрожью, Мара чувствовала, что угрозой  пронизан  сам
воздух вокруг. Ветер раздувал  ее  одежды,  выхватывал  пряди  из  тщательно
уложенной прически и холодил вспотевшую кожу. Мара догадывалась, что  сейчас
лишь еле слышный  голос  разума  напоминает  Тасайо  о  данном  им  обещании
соблюдать перемирие, и ее  врагом  владеет  единственное  желание:  стиснуть
пальцы на ее горле.
   Лицо Тасайо  осветилось  удовлетворенной  улыбкой,  и  внезапность  этого
перехода показалась еще более устрашающей.
   - Значит, ты признаешь, что убила собственного агента?
   Маре понадобилась вся сила ее воли, чтобы  сохранить  хотя  бы  видимость
спокойствия. Втайне она была напугана резкими скачками настроения  Тасайо  и
чем дальше, тем больше проникалась сознанием, что имеет  дело  с  человеком,
которого не назовешь иначе как безумцем. Тем не менее  властительница  Акомы
не собиралась отступать.
   - И не только его одного, Тасайо, - уточнила она.
   В течение долгой томительной паузы на склоне холма  можно  было  услышать
лишь скрип и хлопанье боевых знамен да посвист ветра в траве.
   Наконец Тасайо прервал молчание:
   - Итак, ты подделала нашу семейную печать? И заплатила Братству Камои  за
убийство твоих собственных шпионов в моем доме?  -  Его  ослепительно  белые
зубы блеснули в жестокой усмешке. - Воистину, госпожа, твои  действия  столь
оригинальны, что их трудно предугадать.
   Он не угрожал и не позировал, что очень встревожило Мару:  не  стоило  ни
секунды сомневаться в том, что на уме у него убийство... или того хуже.  Тем
не менее она продолжала гнуть свою линию:
   - Тебе придется принять в расчет кое-какие неудобства, которые ждут тебя,
Тасайо, в будущем; а неудобства эти заключаются в том, что ты уже не сможешь
брать к себе на службу людей со стороны. Среди них будут мои  шпионы  -  это
так же верно, как то, что я стою перед тобой. Может дойти до  того,  что  ты
будешь вынужден изгнать из своих владений всех купцов и посетителей  и  даже
закрыть доступ в поместье для фургонов с товарами бродячих  торговцев,  лишь
бы в твой дом не проник шпион Акомы. Терпению Тасайо настал конец.
   - Мара! - рявкнул он. - Ты что же, действительно воображаешь, что сможешь
застращать меня своими душераздирающими россказнями? О каких  шпионах  может
идти речь? После твоей смерти все, кто ныне служит Акоме,  станут  рабами  и
серыми воинами. Скажи на милость, чего мне бояться, когда ты будешь  кормить
червей в земле?
   Плечи Мары горестно поникли.
   - Я пришла с предложением, - устало вздохнула она.
   Тасайо на полшага подался вперед, и руки сотни воинов Акомы  разом  легли
на  рукояти  мечей,  однако  властитель  Минванаби,  казалось,  не  удостоил
вниманием раздавшийся при этом звук. Не правдоподобно спокойный,  наделенный
опасной красотой хищника, он надменно заявил:
   - Мне незачем выслушивать твои предложения,  Мара.  -  Наперед  отвергнув
всякую возможность согласия, он тем не менее снизошел до объяснений.  -  Мой
предшественник принес Туракаму обет, скрепленный кровью,  что  вражда  наших
домов кончится уничтожением Акомы. Хотя я  не  разделяю  одержимости  кузена
Десио и сожалею, что он дал эту клятву, но, так или  иначе,  именно  на  мне
лежит обязанность ее выполнить. Я должен проследить, чтобы роду Акома пришел
конец. Иное не стоит и обсуждать. Невозможно прекратить войну между нами.
   Мара ощутила тревогу Аракаси, но другого выхода из тупика она не видела.
   - Ты не согласился бы подумать о... приостановке?
   Тасайо удивленно моргнул:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Отсрочку. О прекращении вражды и речи быть  не  может:  она  закончится
лишь тогда, когда одна  из  наших  семей  обратится  в  прах.  Но  временное
перемирие, пока Империя вновь не обретет прочную основу для мира...  Что  ты
на это скажешь?
   - Опять благо Империи? - пробормотал  Тасайо  с  прежней  язвительностью,
однако при всем своем сарказме он был заинтригован. - Продолжай.
   - Я предлагаю собрать всех властителей Цурануани в Имперской Палате.  Там
мы предстанем  перед  Светом  Небес  и  сумеем  доказать  ему  необходимость
покончить с этим противостоянием и предотвратить катастрофу,  которая  может
повергнуть нашу страну в руины. Неужели ты желал бы управлять  Империей,  на
восточной   границе   которой   хозяйничают   главари   Турила   со   своими
мародерами-горцами?  А  на  северной  каждую  весну  рыскают  за  цуранскими
головами как за трофеями разбойничьи отряды тюнов? А возвращение пиратов  на
Сторожевые острова?
   - Ты рисуешь поистине мрачную картину, -  согласился  Тасайо.  -  Если  я
соглашусь на эту встречу, ты обеспечишь мне голоса своих союзников, чтобы  я
мог занять трон Имперского Стратега без кровопролития?
   - Если ты согласен на мирную встречу с императором, обещаю приложить  все
силы, какие у меня есть, и использовать все свои возможности, чтобы никто не
взошел на трон Стратега раньше тебя. - Мара прерывисто вздохнула. -  Клянусь
тебе в том всем, что мне дорого, клянусь  именем  и  честью  моей  семьи  от
нынешних времен до самого последнего отпрыска рода Акома!
   Услышав слова этой самой священной из всех клятв, Тасайо поднял брови:
   - Если хоть кто-нибудь из твоих отпрысков достоин стать залогом клятвы...
на какой же срок ты хочешь перемирия?
   Несмотря на вопиющее оскорбление, брошенное Маре в лицо, она не позволила
себе поддаться неразумному гневу. На карту было  поставлено  нечто  большее,
чем фамильная честь и дрязги знати: неисчислимые  бедствия  постигнут  слуг,
детей, ремесленников и тысячи безымянных рабов, если правители Империи решат
поразвлечься бессмысленной войной. Годы, проведенные с Кевином, приобщение к
его воззрениям, которые  раньше  казались  бредовыми,  не  прошли  для  Мары
бесследно. Ее взгляд на мир стал неизмеримо шире, и теперь она сделала то, о
чем не могла и  помыслить  до  встречи  с  мидкемийцем,  -  стерпела  обиду,
нанесенную чести ее рода. Слова "служить Империи" стали для  нее  не  просто
фразой, а единственным мерилом поступков и главной побудительной силой.
   - Подожди с решающей схваткой, пока  я  не  вернусь  домой  и  не  устрою
семейные  дела.  Затем  пусть  наша  борьба  возобновится  без  поблажек   и
увиливаний вплоть до рокового завершения.
   Оттенок обреченности в ее голосе вызвал у Тасайо веселый смех. Не в силах
сдержать желание покуражиться над слабым - а по его  понятиям,  Мара  сейчас
проявила слабость, - он ухмыльнулся:
   -  Пожалуй,  ты  поторопилась  предугадать  ответ,  госпожа.   Не   стоит
переоценивать мою любовь к Империи. Моя честь - это моя честь,  а  не  честь
нации. - Он оглядел Мару с головы до ног, рассчитывая еще сильнее выбить  ее
из колеи и полюбоваться ее затравленным видом; однако она не  доставила  ему
этого удовольствия и с непроницаемым лицом ожидала продолжения.  -  Впрочем,
быстрое решение вопроса о моем избрании в какой-то мере избавило бы меня  от
хлопот, - признал Тасайо после некоторого раздумья.  Он  улыбнулся,  и  Мара
снова подумала о том, насколько  хорошо  умеет  этот  безумец  прятать  свой
нечестивый нрав под  личиной  воинской  невозмутимости  и  аристократических
манер. - Я согласен. Пусть Высший Совет соберется перед лицом  императора  и
положит конец его диктаторскому правлению. Ты возглавишь своих союзников и в
нужный момент заставишь их поддержать мои притязания. Затем,  когда  здешние
дела будут благополучно завершены, я предоставлю тебе возможность  вернуться
в Акому и пробыть там столько времени, сколько потребуется для приведения  в
порядок твоих семейных дел. В течение этого срока  ты  можешь  не  опасаться
враждебных действий с моей стороны. Будь уверена,  Мара,  я  пойду  на  тебя
войной, но до тех пор можешь считать часы своей  жизни  платой  за  служение
Империи.
   Опустошенная, терзаемая чувством безмерного  одиночества,  Мара  поклоном
подтвердила обещание. Она не смела гадать о том, как отнеслись  бы  к  этому
соглашению ее отец или брат, будь они живы. Оставалось лишь  надеяться,  что
сговор с Тасайо принесет благие плоды: поможет предотвратить войну и  спасти
множество жизней... а ее нерожденному  младенцу  будет  даровано  достаточно
времени, чтобы  он  успел  появиться  на  свет.  Тогда,  возможно,  королева
чо-джайнов согласится спрятать его у себя в улье и сохранить ему жизнь, даже
если самой Маре и Айяки суждено погибнуть.
   - На какой день назначим встречу?  -  спросил  Тасайо  тоном,  в  котором
явственно звучало удовлетворение.
   - На послезавтра, - ответила Мара. - Извести императора и  других  членов
Совета, а я тем временем займусь  подготовкой  к  голосованию...  чтобы  оно
прошло так, как я обещала.
   - Любопытно будет посмотреть,  умеет  ли  властительница  держать  слово.
Нарушив клятву, она не выйдет живой из города. -  Закончив,  Тасайо  отвесил
Маре слабое подобие поклона, ограничившись едва ли не легким  кивком.  Затем
повернулся с быстротой сарката и зашагал к своим войскам.
   Подавленная гнетом безысходности, Мара вернулась под защиту Люджана.
   Имперский герольд, до этого мгновения безмолвно стоявший на своем  посту,
провозгласил:
   - Переговоры окончены! Разойдитесь с миром и достоинством и знайте:  боги
довольны, что в этот вечер не пролилась ничья кровь.
   Когда офицеры Акомы подали солдатам  сигнал  к  отходу,  первый  советник
Минванаби собрался с духом, чтобы обратиться к господину, но  Тасайо  жестом
остановил его.
   - Она повержена, Инкомо, - самодовольно улыбнувшись, он взглядом проводил
удаляющуюся женскую фигуру. - Я встречал подобное выражение в глазах воинов,
ожидавших смерти на поле боя. - Он слегка пожал плечами. - Они бились честно
и не посрамили своих предков, но знали, что им суждено умереть. Так  и  Мара
знает, что я победил.
   - Господин, - взмолился Инкомо,  -  я  не  смел  бы  считать  себя  твоим
преданным слугой, если бы  не  указал  на  возможные  неожиданности.  Сейчас
решается многое и помимо вопроса о том, кто может претендовать  на  белое  с
золотом. У Ичиндара нет сыновей. И сейчас, надо полагать, многие  при  дворе
шепчутся,  что  близится  время   возводить   на   престол   другого   члена
императорской семьи. Их выбор может пасть на Джиро  из  Анасати;  Камацу  из
Шиндзаваи способен доказать, что является прямым потомком одного из  прежних
императоров, а его сын пользуется всеобщим уважением. Кто может  поручиться,
что за этим предложением не кроется...
   Тасайо резко оборвал рассуждения Инкомо:
   - Мара знает: я победил. И делу конец.
   Странно возбужденный, властитель  Минванаби  подал  своему  военачальнику
сигнал разворачивать колонны солдат и возвращаться в лагерь.
   Инкомо, оставшись один на один с безотрадным воем  бутаронга,  замешкался
позади. Он понятия не имел,  на  какие  ухищрения  может  пуститься  Мара  в
попытке изменить ход грядущих событий, но  знал,  что  спор  между  кровными
врагами далеко не окончен. В лучшем случае Мара выиграла несколько  месяцев,
чтобы собраться с мыслями и сплести заговор; в худшем -  у  нее  уже  готова
ловушка, которая и захлопнется за Минванаби.  Резкий  порыв  ветра  заставил
Инкомо поплотнее  закутаться  в  плащ  и  поспешить  вдогонку  за  хозяином.
Нащупывая в темноте путь вниз с холма, он прикидывал  в  уме,  что  было  бы
благоразумнее:  приказать  агентам  раздобыть  самые   свежие   сведения   о
намерениях Мары или дописать незаконченное  завещание  и  надгробную  песнь.
Томимый все более острым предчувствием конца, Инкомо решил сделать  и  то  и
другое.

***

   Вечер не завершился встречей на вершине холма. Мара вернулась в городской
дом, не чуя ног от усталости. Сбросив верхнее  платье,  она  откинула  назад
пряди волос, выхваченные из прически  неутихающим  вет