сующему нас человеку и  тогда  получим  возможность  использовать  всю
разведку Мары в интересах дома Анасати.  Будем  маскировать  свои  намерения
отвлекающими маневрами, создавая трудности для торговли  Акомы  и  исподволь
разрушая ее связи с союзниками. Ну а тем временем тонг Камои тоже не  станет
дремать, добиваясь гибели Мары.
   - Возможно, нам удастся слегка подстегнуть их ретивость, - с  надеждой  в
голосе высказался Джиро.
   От одного этого предположения у Чимаки по коже побежали  мурашки.  Прежде
чем заговорить, он поклонился, что делал исключительно в тех случаях,  когда
бывал не на шутку встревожен.
   - Мой господин, нам даже пытаться не стоит. Убийцы  из  Камои  не  любят,
когда кто-нибудь вмешивается в  их  затеи.  Для  Анасати  лучшая  тактика  -
держаться как можно дальше от их делишек.
   Джиро неохотно уступил, и приободрившийся советник продолжал:
   - В братстве Камои не принято действовать сгоряча. Дела, за  которые  они
принимаются по собственной инициативе, вершатся неторопливо и  хладнокровно.
Между Камои и Мидкемией были отмечены какие-то торговые связи;  тогда  я  не
понимал, кому и зачем это понадобилось, но теперь  готов  предположить,  что
здесь имеется дальний прицел - стремление навредить Акоме. Хорошо  известно,
что властительница питает слабость к варварским идеям.
   - Это так, - согласился Джиро.
   Его раздражение улетучилось, уступив место глубокой  задумчивости.  Молча
наблюдал властитель Анасати за  резвящимися  рыбками.  Воистину,  думал  он,
никто из цуранских вельмож не мог бы  похвалиться,  что  у  него  состоит  в
услужении советник, способный сравниться с  Чимакой  в  искусстве  связывать
воедино разрозненные крупицы знаний.
   Воспользовавшись благоприятной переменой  в  настроении  хозяина,  Чимака
сказал:
   - Дом Анасати сумеет перенести ничтожный урон для  престижа,  причиненный
подложной уликой. Поверить в столь грубо сработанную фальшивку  могли  разве
что глупцы и малые дети;  но  те,  кто  поумней,  примут  во  внимание,  что
Братство умеет хранить секреты и заказчиков не выдает. Те, кто имеет  власть
в стране, никогда не попадутся на столь вульгарный крючок и не поверят в то,
что ты опорочил свое имя связью с бандой наемных убийц. Анасати -  старинный
род, и его репутация безупречна. Господин мой, в  ответ  на  жалкую  попытку
очернить тебя  выкажи  лишь  надменное  пренебрежение.  Эти  ничтожества  не
заслуживают внимания великого властителя.  Пусть  любой  правитель,  который
осмелится предположить обратное,  выступит  вперед  и  попробует  поделиться
своими соображениями вслух - вот тогда ты возвысишь голос,  и  твоя  правота
восторжествует. - Эту пламенную  речь  Чимака  закончил  цитатой  из  пьесы,
которая особенно нравилась Джиро:
   - Домам ничтожным и умам ничтожным сопутствуют ничтожные дела.
   Властитель Анасати кивнул:
   - Ты прав. Временами гнев ослепляет меня.
   В ответ на комплимент Чимака поклонился:
   - Господин, позволь мне удалиться. Я уже начал обдумывать, какие  ловушки
можно будет расставить для Мастера тайного знания  из  Акомы.  Мы  на  время
прикинемся простачками, которые по уши увязли в расследовании происшествия в
Онтосете, и при этом не будем особенно таиться. Тем самым мы сумеем  отвлечь
бдительное око неприятеля от другого нашего занятия - секретных  розысков  в
Джамаре,  которые  в  конечном  счете  позволят  накинуть  петлю  на   горло
властительницы Акомы.
   Джиро улыбнулся:
   - Превосходная мысль, Чимака.
   Взмахом руки он отпустил  советника;  тот  снова  поклонился  и  поспешил
прочь, что-то бормоча себе под нос. В его голове  уже  роились  бесчисленные
планы. Властитель остался около пруда. Он размышлял  над  советом  Чимаки  и
чувствовал приятное удовлетворение. Когда Ассамблея  магов  запретила  войну
между его домом и домом Мары, он втайне возликовал.
   Поскольку властительница лишилась возможности прибегнуть к  силе  оружия,
она утратила преимущество, каким обладала благодаря численному  перевесу  ее
войска. А это значило, что их ставки сравнялись.
   - Разум... - прошептал властитель Анасати и  взбаламутил  воду  в  пруду,
отчего заметались пугливые рыбешки. - Не  меч,  а  коварство  отнимет  жизнь
Благодетельной.  Умирая,  она   поймет,   что   жестоко   ошиблась,   оказав
предпочтение не мне, а моему братцу. Я лучше, чем он, и, когда после  смерти
я встречусь в чертогах Красного бога с Бантокапи,  он  будет  знать,  что  я
отомстил за него и заодно растер в прах его драгоценную Акому!

***

   Аракаси опаздывал. Его затянувшееся  отсутствие  было  дурным  знаком,  и
среди старших советников Мары нарастала тревога. Напряжение  достигло  такой
степени, что военачальник Люджан с некоторым страхом ожидал начала вечернего
совещания. Он торопился в свое  жилище,  чтобы  надеть  украшенный  плюмажем
шлем, который снимал в неслужебное время. Его походка была  целеустремленной
и  пружинистой  -   такой,   какая   вырабатывается   только   у   искусного
фехтовальщика. Погруженный в невеселые мысли, он  лишь  механическим  кивком
отвечал на приветствия часовых, мимо которых проходил.
   В залах и коридорах усадебного дома Акомы вооруженных солдат теперь  было
не меньше, чем слуг. После убийства  Айяки  пришлось  ради  усиления  охраны
пойти на такие  меры,  что  уединение  стало  для  всех  почти  недосягаемой
роскошью. Особенно это бросалось в  глаза  ночью,  когда  в  помещениях  для
писарей и гостевых флигелях размещались для сна внушительные отряды  воинов.
Детская Джастина представляла собой  военный  лагерь;  Люджан  подумал,  что
мальчик едва ли может играть деревянными солдатиками у себя в  комнате,  где
не стихает стук настоящих боевых сандалий.
   Поскольку Джастин оставался единственным - кроме  самой  Мары,  -  в  ком
текла кровь Акомы, его безопасности придавалось  особое  значение.  Лишенные
возможности опереться на достоверные  сведения,  почерпнутые  из  регулярных
докладов Аракаси, патрули,  совершающие  обход,  зачастую  бывали  вынуждены
действовать вслепую. В каждой промелькнувшей тени им мерещился  враг,  и  не
раз случалось им выхватить мечи,  услышав  звук  шагов  какого-нибудь  раба,
украдкой пробирающегося  на  свидание  с  возлюбленной.  Люджан  вздохнул  и
внезапно замер, насторожившись: ему послышалось нечто похожее на свист меча,
выскользнувшего из ножен.
   - Эй, там! - раздался крик часового. - Стой!
   Люджан тотчас бросился бегом за угол коридора. На виду показался  воин  с
обнаженным  мечом,  принявший  боевую  стойку  и  явно   приготовившийся   к
нападению. Он стоял перед неосвещенной частью коридора, где, казалось бы, не
было ничего необычного. Сзади донеслось легкое  постукивание  и  характерное
шарканье человека, торопливо передвигающегося с костылем: значит,  и  Кейок,
военный советник Мары,  счел  нужным  посмотреть,  что  тут  происходит.  Он
слишком долго был боевым  командиром,  чтобы  оставить  без  внимания  оклик
часового, и тоже устремился сюда, чтобы  выяснить,  кто  проник  в  коридоры
внутренних апартаментов дворца.
   Только бы это не оказался  еще  один  убийца,  молился  на  бегу  Люджан.
Напрягая зрение, он вглядывался  в  темноту,  отметив,  что  лампа,  которая
должна была освещать этот коридор в ночные часы, не  горит.  Недобрый  знак,
подумал он мрачно; совещание,  внезапно  сорванное  из-за  этого  вторжения,
теперь уже казалось меньшим злом. Да, конечно, без сведений,  полученных  от
Аракаси, пришлось бы изрядно поломать голову в попытках  объяснить  торговые
затруднения или непрерывную чехарду образующихся и распадающихся союзов  при
дворе  Ичиндара.  Однако  нападение  нового   убийцы,   сумевшего   миновать
сторожевые посты и оказаться в самом сердце Акомы,  означало  бы,  что  дело
приняло  слишком  опасный  поворот,  вообще  не  оставляющий   времени   для
размышлений. Хотя прошли уже месяцы, Джастина все еще мучили ночные кошмары:
его преследовало видение черного жеребца, падающего на землю.
   Около воина с  мечом  Люджан  с  разбегу  остановился  столь  круто,  что
деревянные подошвы сандалий заскрежетали на каменном полу.
   - Кто там? - требовательно спросил он.
   С другой стороны от воина встал старый Кейок и грозным  голосом  повторил
вопрос.
   Воин даже глазом не повел в сторону кого-либо  из  вопрошавших,  но  лишь
слегка качнул мечом в направлении  щели  между  двумя  потолочными  балками.
Здесь слишком много уголков, где  может  притаиться  злоумышленник,  подумал
Люджан, взглянув туда, куда указал часовой.  Там,  в  тени,  стоял  какой-то
человек, замерший в смиренной позе. Руки его были простерты  вперед  в  знак
покорности,   но   лицо   подозрительно   испачкано,   словно   он   заранее
воспользовался копотью от лампы, чтобы с  ее  помощью  скрыть  предательскую
бледность своей кожи.
   Молниеносным движением Люджан выхватил меч. Кейок поднял костыль, нащупал
защелку и нажал ее.  Из  основания  костыля  немедленно  выдвинулось  тонкое
лезвие. При этом старому воину  удалось  сохранить  равновесие  без  видимых
усилий, хотя он и был лишен одной ноги.
   Три обнаженных клинка были  готовы  встретить  злоумышленника,  и  Люджан
резко приказал:
   - Выходи. Держи руки поднятыми, если  не  хочешь,  чтобы  тебя  проткнули
насквозь.
   - Я предпочел бы, чтобы к моему возвращению домой отнеслись  с  несколько
большим радушием и не обращались со  мной  как  с  тушей  на  скотобойне,  -
ответил хриплый голос.
   - Аракаси! - выдохнул Кейок, салютуя ему своим оружием.  Его  худое  лицо
осветилось редкой улыбкой.
   - Боги! - воскликнул Люджан.
   Свободной рукой он коснулся плеча часового, давая тому понять, что  можно
опустить меч. Военачальника Акомы  пробрал  озноб,  когда  он  осознал,  что
Мастер тайного знания чуть было не погиб от рук домашней стражи. Но потом на
смену мучительному напряжению пришло благодатное облегчение, и  он  радостно
рассмеялся:
   - Ну наконец-то! Сколько лет мы с  Кейоком  бились  над  созданием  такой
системы патрулей, чтобы встреча со стражей для  любого  пришельца  оказалась
неожиданной. Как же это случилось, дружище, что  на  сей  раз  ты  не  сумел
пройти мимо них незамеченным?
   - Дорога домой была трудной, - признался Аракаси. - И не  только  потому,
что в этой усадьбе больше стражи, чем прислуги. Да у вас тут трех  шагов  не
сделаешь, не натолкнувшись на какого-нибудь молодца в доспехах!
   Кейок убрал на место потайной клинок и снова оперся на костыль. Затем  он
пригладил рукой седые волосы.  В  бытность  его  боевым  командиром  ему  не
приходилось это делать, ибо в те времена он носил воинский шлем не снимая.
   - С минуты на минуту должен  начаться  совет  у  властительницы  Мары,  -
сообщил он. - Она нуждается в твоих сведениях.
   Аракаси не ответил, лишь выступил вперед из-за опорных столбов, до  этого
времени скрывавших его от глаз. Он был одет  как  уличный  нищий,  нечесаные
волосы слиплись от грязи, а кожа вымазана чем-то  наподобие  сажи.  От  него
исходил сильный запах печного дыма.
   - Ты выглядишь так, будто тебя только что вытащили из дымохода, - заметил
Люджан, сделав знак стражнику, чтобы тот возобновил прерванный обход. -  Или
как будто ночевал в горящем лесу не меньше недели.
   - Не так уж далеко от  истины,  -  пробормотал  Аракаси,  сердито  отводя
взгляд в сторону.
   Кейок не  любил  кого-либо  дожидаться;  теперь  он  мог  позволить  себе
нетерпеливость, которую  сдерживал  в  течение  тех  лет,  когда  командовал
войсками. Тяжело ступая, он отправился вперед,  в  Палату  собраний.  Словно
почувствовав облегчение с уходом  старика,  Аракаси  нагнулся,  поднял  край
своего балахона и поскреб нагноившуюся царапину.
   Люджан погладил рукой подбородок и деликатно предложил:
   - Ты можешь вначале пойти ко мне домой. Мой слуга приучен наполнять ванну
быстро - оглянуться не успеешь.
   Последовало недолгое молчание.
   Наконец Аракаси вздохнул.
   - Занозы, - признался он.
   Этого  короткого  слова  было  достаточно,  чтобы  Люджан  догадался   об
остальном:
   - Они гноятся. Значит, давние. Ты провел на ходу слишком много времени  и
не позволил себе сделать достаточно долгий привал, чтобы их извлечь.
   Снова наступило молчание, которое подтверждало предположение Люджана. Они
знали друг друга еще до падения дома Тускаи, а потом  вместе  делили  участь
серых воинов.
   - Не упрямься, - настаивал военачальник. - Если ты в таком виде усядешься
на подушки в Палате, слугам потом придется эти подушки сжечь. От тебя  несет
как от харденго, который потерял свою тележку.
   Аракаси  скривился:  никому  не  могло  польстить  сравнение  с  бродячим
торговцем, отбившимся от семьи и промышляющим  продажей  дешевых  сластей  и
случайными заработками сомнительного сорта.
   - Сможешь раздобыть мне металлическую иглу?  -  попробовал  поторговаться
Аракаси.
   Люджан рассмеялся:
   - Случайно смогу. Тут одна девушка-швея мне глазки строит. Но ты будешь у
меня в долгу. Если я попрошу ее одолжить мне такое сокровище, она не упустит
случая потребовать вознаграждения.
   Аракаси не удивился. Почти любая из молоденьких  служанок,  работающих  в
усадьбе, охотно пожертвовала бы своим положением в новом  воплощении  -  при
следующем обороте Колеса Судьбы, - если бы взамен  ей  подарили  надежду  на
поцелуи Люджана.
   - Ну что ж, я с таким же успехом  могу  воспользоваться  одним  из  своих
кинжалов.
   Его явное безразличие заставило Люджана насторожиться:
   - Ты пришел с недобрыми вестями.
   Теперь Аракаси, стоя перед военачальником Акомы, был весь на  виду.  Свет
от лампы в дальнем конце коридора выхватил его  резко  выступающие  скулы  и
тени под ввалившимися глазами.
   - Пожалуй, я приму твое предложение насчет ванны, - глухо отозвался он.
   Прекрасно видя, что его друг не спал и не ел самое малое  неделю,  Люджан
не стал вслух делиться своими наблюдениями, а просто пообещал:
   - Я добуду тебе иглу. - Щадя уязвленную  гордость  Мастера,  он  поспешил
вернуться к тону показного легкомыслия:
   - Хотя, по правде сказать, она тебе и не нужна вовсе, если  твои  ножички
при тебе. Я вот сомневаюсь, понимал  ли  мой  часовой,  когда  угрожал  тебе
мечом, что ты мог бы его убить и разрубить на куски, прежде  чем  он  успеет
сделать выпад.
   - Вообще-то мог  бы,  -  согласился  Аракаси,  -  но,  боюсь,  сегодня  я
несколько не в форме.
   Начальник разведки шагнул вперед. Только сейчас стало заметно, что он еле
держится на ногах. Встревоженный не на  шутку,  Люджан  едва  не  охнул,  но
быстрый неодобрительный взгляд Мастера удержал его от дальнейшего изъявления
чувств. Затем Аракаси сухо предупредил:
   - Дело твоей чести - проследить, чтобы я не заснул у тебя в ванне.
   - Не заснул или не утонул? - снова позволил себе пошутить Люджан, крепкой
рукой помогая  Мастеру  сохранить  равновесие.  -  С  чем  пришел,  старина?
Выкладывай!
   Но никаких объяснений от Аракаси военачальник не добился,  пока  не  было
закончено омовение в ванне, не был надет шлем и совет не собрался  в  полном
составе.
   Залитый  желтым  светом  от  расставленных  по  кругу  ламп,  Кейок   уже
расположился на подушках, скрестив жилистые руки на костыле, лежащем поперек
его колен. На кухню  сообщили  о  возвращении  Аракаси,  и  слуги  поспешили
доставить подносы, нагруженные закусками. Хокану восседал по правую руку  от
Мары - место, которое обычно занимал первый советник; Сарик и Инкомо  сидели
напротив, погруженные в тихую беседу. За огромной стопкой  счетных  табличек
сгорбился Джайкен, обхватив руками колени. По обе стороны  от  него,  словно
бастионы, громоздились два ларя, набитые свитками.
   Быстро обежав взглядом собравшихся, Аракаси - как всегда немногословный -
не стал отвлекаться на мелочи.
   - Насколько я могу судить, - предположил он, - торговля в последнее время
шла не очень успешно.
   Джайкен почувствовал себя задетым и пустился в объяснения, так что  никто
уже не мог вставить ни слова, и обтрепанный вид Аракаси  не  стал  предметом
обсуждения.
   - Наша репутация ничуть не пострадала, -  горячо  оправдывался  маленький
управляющий. - Но на рынках несколько сделок почему-то прошли совсем не так,
как было задумано. Мара лишилась союзников среди тех купцов, у которых  есть
общие интересы также и с Анасати. - С нескрываемым облегчением он закончил:
   - Аукционы шелка не пострадали.
   - Однако, - подал  голос  Инкомо,  не  дожидаясь,  пока  его  спросят,  -
традиционалисты продолжают укреплять свое влияние. Имперским Белым  Ичиндара
неоднократно приходилось проливать кровь, чтобы пресечь мятежи в Кентосани.
   - Продовольственные рынки около пристани, - лаконично подтвердил Аракаси.
- Я слышал. Наш император сделал бы куда больше для прекращения беспорядков,
если бы сумел произвести на свет наследника мужского пола.
   Все  взгляды  обратились  к  властительнице:  советники  ожидали  от  нее
возможных вопросов.
   Еще больше похудевшая со дня похорон Айяки, она тем  не  менее  выглядела
безупречно собранной. На ее лице  не  было  никаких  средств  для  наведения
красоты. Когда она заговорила, ее взгляд был  строгим  и  проницательным,  а
руки спокойно лежали на коленях.
   - Аракаси обнаружил, что над нами нависла новая угроза.  -  Только  голос
выдавал ее душевное напряжение, скрытое за фасадом цуранской сдержанности. -
Я прошу вас всех:  любую  помощь,  какая  потребуется,  оказывайте  ему,  не
задавая вопросов.
   Люджан метнул в сторону Аракаси возмущенный взгляд.
   - Теперь-то я вижу, что ты  уже  успел  запачкать  ее  подушки,  -  хмуро
проворчал он с обидой в голосе.
   Кейок казался несколько  смущенным.  Их  досада  была  легко  объяснимой.
Получалось, что бдительному часовому удалось перехватить Мастера в  коридоре
лишь после того, как Аракаси, никем не замеченный, беспрепятственно проник к
госпоже и уже  успел  с  ней  побеседовать.  Сознавая  некоторую  неловкость
положения, двое других советников предпочли, как того  требовал  этикет,  не
уделять внимания случившемуся конфузу; они просто  склонили  головы  в  знак
повиновения желаниям госпожи. Только Джайкен проявлял признаки беспокойства:
он безошибочно предугадывал, что приказ Мары причинит казне  Акомы  ощутимый
урон.
   Содержание разветвленной шпионской сети обходилось дорого,  что  являлось
причиной постоянных  мучений  управляющего.  Он  приходил  в  ужас  от  этих
расходов, казавшихся ему непомерными.
   Свежий ветер проникал через открытые окна в Палату собраний, выдолбленную
в склоне холма, на котором располагался усадебный дом-дворец Акомы. Несмотря
на яркий свет горящих ламп, самые  дальние  углы  палаты  были  погружены  в
темноту. Шары-светильники  работы  чо-джайнов  стояли  на  своих  подставках
незажженными,  и  низкий  помост,  который  использовали  для  неофициальных
совещаний,   оставался    единственным    освещенным    островком.    Слуги,
присутствовавшие здесь по обязанности, ждали распоряжений поодаль - на таком
расстоянии, чтобы их можно было позвать, когда потребуется, но вне  пределов
слышимости происходящего обсуждения.
   Мара объявила:
   - Все, что будет сказано сейчас, должно остаться в нашем узком  кругу.  -
Затем она обратилась к Аракаси:
   - Сколько времени тебе нужно потратить, чтобы  справиться  с  этой  новой
опасностью?
   Мастер  развел  руками,  при  этом  на  одном  из  запястий   обнаружился
пожелтевший кровоподтек:
   - Госпожа, я  могу  только  предполагать.  Чутье  подсказывает  мне,  что
организация, с которой  я  столкнулся,  пустила  корни  к  востоку  от  нас,
вероятно в Онтосете. Между Онтосетом, Джамаром и Равнинным Городом у нас нет
постоянных связей, а за прикрытие для курьеров в тех местах отвечал один  из
торговых посредников. Если  бы  какой-нибудь  недоброжелатель  раскрыл  нашу
деятельность на западе, он не усмотрел бы в связях с востоком ничего,  кроме
случайного совпадения. Однако я не з