бразом можно использовать эти сведения.
   - А еще что тебе известно о Теани?
   - Эту новость я узнал совсем недавно. Донесение получено прошлой ночью. -
Аракаси приподнял плюмаж и укрепил его на своем  шлеме,  для  чего  наклонил
голову, и очень тихо произнес:
   - Мне известно,  что  эта  куртизанка  одаривает  своей  благосклонностью
одного из  высших  офицеров.  Властитель  Минванаби  это  подозревает,  хотя
доказательств у него нет. Женщин у Джингу много, но она его фаворитка. Он не
может долго обходиться без... ее талантов.
   Мара смотрела на погребальный костер; память  вдруг  вернула  ее  в  хаос
пламени и тьмы, когда не остывший еще труп Вайо лежал у ее ног во внутреннем
дворе дома. Властителя Минванаби сопровождала Теани. Джингу долго разыгрывал
удивление, но его наложницу явно поразило  присутствие  Мары.  Джингу  тогда
перемолвился несколькими словами с Шимицу, который  несомненно  был  палачом
Вайо, а Теани смотрела  на  командира  авангарда  Минванаби  с  уничтожающим
презрением. Но отвращение распутной  женщины  к  бравому  офицеру  не  могло
показаться чем-то заслуживающим внимания в тот момент, когда Мара до глубины
души была потрясена гибелью Папевайо.  Теперь  это  воспоминание  тем  более
приобретало  особый  смысл,  потому  что  недовольство  Теани,  по-видимому,
повергло Шимицу в уныние.
   - Как звать любовника Теани? - спросила Мара.
   Аракаси покачал головой:
   - Не знаю, госпожа. Но как только мы окажемся в господском доме, я  пошлю
моего человека это узнать.
   Пламя охватило тело Папевайо, и Мара отвернулась. Смотреть  было  слишком
больно. Но беседа продолжалась.
   - Держу пари на весь урожай нынешнего года, что это Шимицу.
   Аракаси кивнул в знак согласия, а лицо выражало сочувствие  и  понимание,
словно речь шла о доблести покойного.
   - Не стану спорить, госпожа; наиболее вероятно, что это он.
   Наконец загорелось и пропитанное маслом  дерево  под  телом  Папевайо,  и
взметнувшееся к небу пламя стало достаточно жарким для того, чтобы  обратить
в прах даже кости и кожаные доспехи. Когда костер остынет, останется  только
пепел.
   - Вайо, - тихо проговорила Мара. - Ты будешь отомщен, так же как мои отец
и брат.
   Пока небеса изливались мелким холодным дождем,  огонь  уничтожал  бренную
оболочку того, кто при жизни был преданным другом и самым могучим воином  из
всех, кого она знала. Мара ждала, но уже не  чувствовала  холода:  в  голове
зарождался новый замысел.

***

   После похорон Мара вернулась в покои Имперского  Стратега,  промокшая  до
костей. С ее почетного стража на натертый воском деревянный пол тоже стекали
капли. Они обнаружили, что Накойя уже поднялась  со  своей  циновки.  Старая
женщина  приказала  двум  служанкам  прекратить  возню  вокруг  сундуков   и
немедленно позаботиться о госпоже.
   Властительница Акомы отмахнулась от услуг служанок и велела им  вернуться
к сундукам. Понимая состояние Накойи, она тем не менее считала, что не стоит
спешить с переодеванием  и  наведением  красоты.  Сейчас  она  больше  всего
нуждалась в безопасности покоев Имперского Стратега.
   Мара сохраняла молчание до  тех  пор,  пока  не  распустила  свои  мокрые
волосы. Затем кивнула Аракаси, который поставил урну  с  останками  Папевайо
рядом с дорожными сундуками и подошел ближе.
   - Отправляйся и найди Десио, - распорядилась Мара. - Скажи ему,  что  нам
понадобятся слуги: пусть они проводят нас и перенесут вещи  в  новые  покои,
которые властитель Минванаби счел возможным отвести для Акомы.
   Аракаси поклонился. Судя по его виду,  никто  бы  не  подумал,  что  этот
исправный солдат хоть на волос может отступить от полученных им  приказаний.
Удалился он молча, уверенный, что Мара и так поймет:  он  найдет  Десио,  но
направится не самой короткой дорогой.  Мастер  тайного  знания  свяжется  со
своими людьми и, если повезет, вернется со сведениями о Теани,  которые  так
нужны Маре.

***

   К  закату  небо  прояснилось,  дождь  прекратился,  и  гости   властителя
Минванаби  стали  проявлять  признаки  беспокойства;  бездействие   начинало
угнетать. Некоторые собирались во внутренних двориках,  чтобы  занять  время
мо-джого, азартной карточной игрой; другие в это время  устраивали  потешные
схватки между наиболее искусными борцами из своей охраны, заключая при  этом
пари на большие суммы. Было понятно, что из-за недавней смерти Папевайо Мара
в этом не участвовала; присутствие властителей, развлекающихся  кто  во  что
горазд, и суета  множества  снующих  слуг,  среди  которых  так  легко  было
затеряться, создавали Аракаси превосходные  условия  для  сбора  нужных  ему
сведений.
   Наблюдая за ним через слегка приоткрытую раздвижную дверь в  своих  новых
апартаментах, Мара не. могла определить, имеются ли у  Аракаси  лазутчики  в
свите каждого из наиболее  влиятельных  властителей,  или  же  артистические
способности этого человека таковы, что  дают  ему  возможность  вовлекать  в
случайную беседу даже преданных своим  хозяевам  людей.  Но  как  бы  он  ни
добывал новости, дело свое он знал, и уже к закату солнца, когда  он  явился
со вторым докладом, его информация о Теани была поразительно подробной.
   - Ты была права, властительница. Шимицу - любовник Теани. Это точно.
   С подноса, предложенного Накойей, Аракаси взял тайзовую лепешку и полоски
копченого мяса нидры. Мара сочла  за  лучшее  поужинать  в  своих  покоях  и
предложила мастеру тайного знания разделить с ней трапезу.
   Властительница  Акомы  с  отсутствующим  видом  смотрела,   как   Аракаси
раскладывал на лепешке мясные полоски. Ловко свернув  лепешку  в  рулет,  он
принялся за еду, соблюдая при этом безупречные манеры.
   -  Более  того,  -  продолжал  Аракаси,  зная,  что  Мара  поймет   смысл
сказанного. - Командир авангарда безнадежно запутался в ее сетях. Она вертит
им, как хочет, несмотря на то что его природное благородство и чувство долга
этому противятся.
   Тут рассказчик прервал свою трапезу.
   - Прошлой ночью любовники ссорились, - сказал он и усмехнулся.  -  Слуга,
зажигавший  светильники,  кое-что  подслушал,  счел  разговор  интересным  и
постарался снимать нагар с фитилей как можно дольше.  Когда  было  упомянуто
имя их хозяина, слуга побоялся продолжать беседу с моим агентом, но  чем  бы
ни закончилась ссора, после этого Теани вела себя как злющая  ведьма.  Чтобы
снова завоевать ее расположение, Шимицу, скорее всего, готов на все.
   - На все? - Мара кивнула Накойе, которая  подала  ей  влажное  полотенце,
чтобы обтереть лицо и руки. - Тут есть над чем подумать, правда?
   Пока Аракаси подкреплялся,  Мара  размышляла.  Шимицу  предательски  убил
Вайо; Теани, если ее принудить, может добиться от любовника  признания,  что
он совершил это  убийство  по  приказу  своего  господина.  Будучи  шпионкой
Анасати, Теани не была по-настоящему преданной Джингу. В  этом  доме  только
она одна не пошла бы на смерть, чтобы защитить честь Минванаби. Наконец Мара
приняла решение.
   - Я хочу, чтобы ты отправил Теани послание. Это можно сделать секретно?
   Теперь аппетит пропал и у Аракаси:
   - Если бы мне было позволено догадаться, что ты задумала, госпожа,  то  я
сказал бы: это рискованно; нет, это чрезвычайно опасно. По моему  разумению,
нельзя полагаться на то, что эта блудница будет отстаивать  интересы  своего
настоящего хозяина, властителя Анасати. Раньше ей случалось предавать  своих
хозяев; и у меня есть подозрения, что одного из них она убила.
   Мара тоже задумалась над  прошлым  Теани,  забитой  уличной  проститутки,
полюбившей свою профессию и обладающей извращенным  честолюбием.  В  прошлом
эта женщина предавала своих любовников и друзей и даже убивала  кое-кого  из
тех, кто побывал в ее постели. Вначале это делалось просто для  того,  чтобы
выжить, но затем продолжалось из  алчности  и  жажды  власти.  И  хотя  Мара
разделяла мнение Аракаси, что  на  преданность  Теани  никто  полагаться  не
может, сейчас это не имело значения.
   - Аракаси, если ты придумаешь что-либо получше, то  я  с  радостью  приму
твой план.
   Ее собеседник жестом показал, что такого плана  у  него  нет,  а  по  его
глазам она поняла, что он одобряет ее намерения.
   - Прекрасно, подай мне пергамент и перо и, когда  стемнеет,  отправь  мою
записку этой женщине.
   Поклонившись, Аракаси  выполнил  распоряжение.  Он  восхищался  смелостью
замысла Мары, но острый глаз разведчика приметил также  и  легкую  дрожь  ее
руки, писавшей записку. Записку, с которой начнется  попытка  претворения  в
жизнь задуманного ею возмездия вероломному властителю Минванаби.

***

   Теани расхаживала по комнате из конца в конец. Она шагала стремительно, и
ветерок от развевающихся одежд  заставлял  трепетать  пламя  светильников  и
касался щеки Шимицу.
   - Напрасно ты вызвала меня в такое время, - бросил он, но тут же  пожалел
о сказанном и попытался оправдаться:
   - Ты же знаешь, я не могу пренебрегать своими обязанностями тебе в угоду.
К тому же через час мне заступать в караул.
   Хладнокровная, уверенная в своих силах, Теани была так хороша, что у него
перехватило дыхание. Она знала, что ее забранные лентой  волосы,  в  которых
выделялись отдельные золотистые пряди, способны свести его с ума. А  контуры
грудей, видневшихся под тонкой тканью, довершали дело: служебные обязанности
и воинский долг скоро покажутся ему чем-то смутным и далеким.
   - Тогда отправляйся в свой караул, солдат, - сказала она.
   Шимицу опустил глаза; на лбу у него блестел пот. Если уйти сейчас, то его
мысли все равно будут далеки от его поста у дверей  господина  и  властитель
Минванаби с таким же успехом может обойтись и совсем  без  стражи.  Попав  в
ловушку между честью и горячей, нестерпимой жаждой любви, офицер произнес:
   - Уж если я здесь, скажи, зачем звала меня.
   Теани  опустилась  на  пол,  как  будто  ее  внезапно  покинули  силы   и
уверенность. На своего любовника она бросила  взгляд  испуганной  девушки  и
потянулась к нему, словно ища защиты; при этом ее одежда распахнулась, и его
взору представилось ровно столько ее прелестей, сколько она хотела показать.
   - Шимицу, мне не к кому больше обратиться. Мара хочет моей смерти.
   Она выглядела такой беззащитной и ранимой, что  его  сердце  готово  было
разорваться. Рука Шимииу невольно потянулась к мечу. Как всегда, ее  красота
оказалась  сильнее,  чем  долг,  честь  и  тихий  голос  рассудка,   который
подсказывал, что ее слова могут оказаться ложью.
   - Откуда тебе это известно, любовь моя?
   Как бы борясь с отчаянием, Теани опустила ресницы.  Шимицу  снял  шлем  и
быстро положил его на столик, а затем  склонился  над  Теани.  Обняв  ее  за
плечи, он проговорил в надушенные волосы:
   - Скажи мне.
   Теани вздрогнула. Она как бы растворялась в его мощи,  словно  одно  лишь
прикосновение его рук отгоняло страх.
   -  Мара  прислала  мне  записку,  -  с  трогательным  усилием  произнесла
красавица. - Она утверждает, что ее муж завещал мне какие-то  драгоценности.
Чтобы не привлекать внимание нашего господина к моим  былым  неблагоразумным
поступкам - так она пишет, - я должна явиться к ней за этими драгоценностями
сегодня же ночью, когда все заснут. Но мне-то  известно,  что  Бантокапи  не
оставил мне никаких подарков. В  ту  ночь,  когда  он  прощался  со  мной  в
Сулан-Ку, он уже знал, что должен вернуться в Акому и умереть. И  перед  тем
как уйти навсегда, он сделал для моего благополучия все, что мог.
   Она надула губки, как обиженная девочка, и, чтобы помочь ей стряхнуть это
уныние, он ласково потрепал ее по плечу:
   - Тебе ничего не грозит, дорогая. Если тебе не хочется туда идти, то и не
ходи. Властительница Акомы никак не может к чему-либо тебя принудить силой.
   Теани прильнула к груди Шимицу и подняла голову:
   - Ты ее не знаешь, - с тем же притворным испугом прошептала Теани. - Мара
умна и настолько бессердечна, что сумела подстроить гибель отца собственного
ребенка! Если я откажусь от такого приглашения,  то  сколько  мне  останется
жить до того, как убийца прокрадется в мою комнату и  всадит  мне  кинжал  в
сердце? Шимицу, каждый день и каждый  час  моей  жизни  будут  полны  ужаса.
Только в твоих руках я чувствую себя  защищенной  от  жестоких  интриг  этой
женщины.
   Шимицу .похолодел.
   - Но чего же ты хочешь от меня?.. - Уязвимость возлюбленной  пробудила  в
нем желание встать на ее защиту, но нападать на Мару он не имел права:  ведь
его господин поручился за безопасность всех гостей. А Мара была  гостьей.  И
Шимицу предупредил:
   - Даже ради тебя я не могу предать своего властителя.
   Ничуть не обескураженная,  Теани  подсунула  руку  под  тунику  Шимицу  и
принялась поглаживать пальцами его бедро.
   - Я никогда бы не попросила тебя, любимый, запятнать себя  убийством.  Но
неужели ты, воин, допустишь, чтобы твоя женщина вошла беззащитной  в  логово
опасного зверя? Если я назначу встречу после окончания твоего дежурства,  ты
согласишься сопровождать меня? Допустим, Мара задумала причинить мне вред, а
ты меня защитишь, тогда наш  господин  только  поблагодарит  тебя:  ты  ведь
отправишь на тот свет его заклятого врага, и притом без  всякого  урона  для
его чести. Если же мои страхи напрасны, - она пожала плечами,  словно  такая
возможность была более чем сомнительна, - ив послании  этой  лицемерки  есть
доля правды, так не будет ничего дурного в том, что я приду не одна.
   Шимицу заметно смягчился  и  разомлел;  ласки  Теани  опьяняли  его,  как
дорогое вино. Если кто-либо из домочадцев Минванаби  явится  на  назначенное
свидание с гостьей в сопровождении своего почетного стража, никто не  сочтет
такую  форму  визита  предосудительной;  более  того,  именно  этот  вариант
наилучшим образом соответствовал  требованиям  этикета.  А  приняв  на  себя
обязанности почетного стража, он сможет на законном основании защищать  свою
спутницу, если ее жизни будет угрожать опасность.
   С  сердца  Шимицу  словно  камень  скатился,   и   он   пылко   поцеловал
возлюбленную. Страсть, которую он вложил в этот поцелуй, яснее  всяких  слов
сказала  опытной  искусительнице,  что  ей  удалось   поколебать   решимость
доблестного  воина,  и  теперь,  под  натиском  бурных  чувств,  он  подобен
тростнику, сгибаемому порывами штормового ветра. Потребуй она смерти Мары...
Кто бы мог предугадать, какая сила возобладает  в  душе  Шимицу  -  верность
долгу перед властителем или преданность женщине, которую он сейчас сжимал  в
объятиях?
   Теани отстранила воина с той осторожностью, с какой  вкладывают  в  ножны
смертоносное оружие. Ни намека  на  удовлетворение  не  мелькнуло  во  взоре
куртизанки; ее глаза выражали лишь покорность судьбе и мужество,  когда  она
подняла со столика увенчанный плюмажем шлем и вручила его Шимицу.
   - Выполни свой долг  перед  нашим  властителем,  любимый.  А  когда  твое
дежурство закончится, жди меня здесь, и мы  пойдем  повидаться  с  Марой  из
Акомы.
   Шимицу водрузил шлем на голову; перед  тем  как  закрепить  застежки,  он
наклонился и еще раз поцеловал Теани.
   - Пусть Мара только попробует поднять на тебя руку -  и  ей  не  жить!  -
прошептал он и, с трудом оторвавшись от пленительных уст  красавицы,  быстро
шагнул за порог.
   Когда  Шимицу  растворился  в  сумерках,  Теани  потерла  рукой  багровые
отметины, оставленные его  доспехами  у  нее  на  теле  во  время  неистовых
объятий. Дикая радость светилась в ее глазах; она  задула  лампу,  чтобы  ни
один случайный наблюдатель не мог разделить с ней этот миг торжества. Теперь
от нее требовалось только одно - подстроить  все  так,  чтобы  Мара  на  нее
напала... или хотя бы разыграть видимость такого нападения, если не  удастся
вывести из себя эту гадину. Тогда, как  того  требует  кодекс  чести  воина,
Шимицу будет обязан нанести удар, оберегая Теани. Ну а если в игре,  которую
ведут  знатные  господа,  убийство  Мары  все  же  будет  сочтено   позорным
деянием... Какое значение будет иметь бесчестье  Минванаби  для  куртизанки,
чья преданность принадлежит  Текуме  из  Анасати?  Подлая  мужеубийца  будет
мертва, а ради этого триумфа можно поступиться любыми другими соображениями.
***

   За перилами балкона лунный свет золотил поверхность  озера.  Но  Мара  не
стала выходить на балкон, чтобы полюбоваться волшебным видом.  От  этого  ее
предостерег  Аракаси,  как  только  она  перешагнула   порог   своих   новых
апартаментов. Ограждение балкона, подпорки и часть настила у краев  были  из
очень  старого,  даже  древнего  дерева,  но  скрепы,   соединяющие   доски,
разительно отличались от всего прочего -  они  не  потемнели  от  времени  и
непогоды,  как  обычно  темнеет   древесина   чикана.   Кто-то   позаботился
подготовить все для "несчастного случая". Под балконом, тремя этажами  ниже,
тянулась садовая дорожка,  выложенная  гладкими  каменными  плитами.  Любого
упавшего с балкона ждала бы верная смерть. Если бы утром ее нашли мертвой на
этих плитах, ни у кого и вопросов бы никаких не  возникло,  столь  очевидным
было бы все случившееся: просто ветхие перила подломились, когда она на  них
оперлась.
   Ночная темнота сгущалась в  коридорах  и  апартаментах  господского  дома
Минванаби; мало кто из гостей бодрствовал в этот поздний час.  Пристроившись
на подушках подле Накойи, Мара проводила беспокойные, мучительные  часы.  Ей
отчаянно не хватало Папевайо; томила тоска по безопасным покоям собственного
дома; хотелось спать, но сон был непозволительной роскошью.
   Одетая  в  простое  платье,  сняв  все  украшения,  кроме   перламутровых
браслетов работы чо-джайнов, она ждала развития событий.
   - Эта распутница должна бы уж появиться, - тихо произнесла она.
   Накойя промолчала, но Аракаси, занявший пост у двери, выразительно  пожал
плечами, желая напомнить хозяйке, что  поступки  Теани  трудно  предугадать;
впрочем, в записке она сообщила, что придет после полуночной  смены  стражи.
Ночь была теплой, но Мару пробирал озноб:  по  существу,  она  осталась  без
охраны. Хотя Аракаси и надел доспехи почетного стража, но умение  обращаться
с оружием ни в коей мере не  относилось  к  числу  его  талантов.  С  другой
стороны, не будь в ее распоряжении сведений, раздобытых агентами мастера, ей
вообще пришлось бы действовать вслепую, без какого  бы  то  ни  было  плана.
Призвав на помощь монастырскую выучку, Мара замерла в  ожидании.  Наконец  в
коридоре послышались шаги.
   Она улыбнулась, довольная, что тягостному бездействию  пришел  конец,  но
улыбка тут же погасла. Помимо ожидаемого позвякивания дорогих украшений,  ее
слух уловил скрип доспехов и оружия: Теани прихватила за компанию воина.
   Накойя сонно моргнула: тугая на ухо, она не расслышала приближения гостей
по коридору. Однако она выпрямилась, перехватив взгляд, который Мара бросила
на дверь; поклон Аракаси  послужил  красноречивым  предостережением.  Манеры
Аракаси всегда в точности  соответствовали  роли,  которую  ему  приходилось
играть. В свой поклон он вложил точно  отмеренную  долю  почтения,  так  что
советница сумела быстро сделать правильный вывод.
   - Потаскуха привела с собой почетного стража, - пробормотала она,  -  что
ж, у нее есть такие права.
   Больше Накойя ничего не добавила. Поздно  было  предупреждать  Мару,  что
любое действие, которое может быть истолковано как угроза Теани,  по  закону
считалось бы нападением на обитателя дома Минванаби. В этом случае  почетный
страж вправе встать на защиту наложницы Джингу; более того, это является его
прямым долгом.
   Хотя Мара приняла царственную позу и собрала в кулак всю  свою  выдержку,
ей не удалось  подавить  легкий  приступ  страха,  когда  в  дверном  проеме
появился воин,  сопровождающий  Теани.  Его  шлем  венчал  оранжевый  плюмаж
сотника Минванаби, и Мара узнала в нем того самого офицера,  который  на  ее
глазах вкладывал в  ножны  окровавленный  клинок,  стоя  над  телом  убитого
П