наю, в какой  именно  части  нашей  сети
возникла слабина. Следы могут привести совсем в другое место.
   Мара прикусила губу, а потом потребовала:
   - Объясни.
   - Прежде чем вернуться  в  Сулан-Ку,  я  предпринял  некую  поверхностную
проверку. - Не менее хладнокровный, чем бывал  Кейок  перед  битвой.  Мастер
изложил свои соображения:
   - Наши  торговые  интересы  на  севере  и  западе,  по-видимому,  надежно
защищены. Но на юге и на востоке  я  был  вынужден,  хотя  и  с  сожалением,
свернуть деятельность тех ячеек сети, которые я недавно организовал ради  ее
укрепления.  Возможно,  некий  неведомый  противник  по  чистой  случайности
наткнулся на какое-то свидетельство нашей деятельности и установил слежку за
людьми, которые внушали ему подозрение; но, может быть, все было по-другому.
Не могу сказать. Но результат налицо. Он обнаружил  часть  нашей  агентурной
сети, присмотрелся к методам нашей работы и учредил специальный отряд, чтобы
следить  за  нами.  Этот  "некто"  расставил  наблюдателей  там,  где   есть
вероятность расставить ловушку для кого-то  занимающего  достаточно  высокое
положение в нашей разведке и через него получить доступ  к  секретам  Акомы.
Поэтому я делаю вывод, что у нашего  врага  должна  быть  собственная  сеть,
которая необходима, чтобы извлечь выгоду из подобной возможности.
   Хокану спросил:
   - Почему ты так в этом уверен?
   Аракаси ответил без обиняков:
   - Потому что именно так поступил бы я сам. - Он одернул на себе  балахон,
чтобы скрыть следы от заноз на щиколотках. Меня  едва  не  схватили,  а  это
задача не из простых. - В его словах, произнесенных самым  обыденным  тоном,
не было и тени тщеславия или самодовольства. Он поднял палец и продолжил:
   - Меня беспокоит то, что в  нашей  разведке  появилось  слабое  звено.  -
Подняв второй палец, Аракаси добавил:
   - А утешает то, что я смог сбежать. Если бы  те,  кто  меня  преследовал,
каким-либо образом догадались, кого они загнали в  угол,  они  пошли  бы  на
самые крайние меры, лишь бы довести дело до  конца.  Они  понимали  бы,  что
упустить начальника чужой разведки - оплошность, которую им  не  простят,  и
никакие отговорки не будут приняты во внимание.  Следовательно,  они  скорее
всего рассчитывали поймать курьера или контролера.  Наиболее  вероятно,  что
моя должность осталась для них неизвестной.
   Мара выпрямилась, внезапно приняв решение:
   - В таком случае, по-видимому, самое  правильное  -  отстранить  тебя  от
участия в этом деле.
   Аракаси от удивления едва не подскочил на месте:
   - Госпожа?..
   Не  желая,  чтобы  Аракаси  усмотрел  в  ее  решении   сомнение   в   его
профессиональных талантах, Мара попыталась смягчить свой вердикт:
   - Ты очень нужен  для  другой  миссии,  которой  необходимо  заняться.  -
Взмахом руки она отпустила Джайкена, сказав:
   - Я думаю, что торговые заботы могут подождать.
   Покорно  поклонившись,  управляющий  щелкнул  пальцами,  подзывая   своих
помощников, чтобы они помогли  собрать  дощечки  и  свитки.  Всем  остальным
слугам Мара также приказала покинуть палату.  Когда  огромные  двустворчатые
двери были плотно закрыты и Мара осталась в кругу своих ближних  советников,
она обратилась к Мастеру тайного знания:
   - Я хочу тебе кое-что поручить.
   Аракаси высказался откровенно:
   - Госпожа, существующая опасность  велика.  Меня  не  покидает  тревожная
мысль, что человек,  возглавляющий  разведку  в  доме  твоего  врага,  может
оказаться самым опасным противником из всех живущих на земле.
   Мара ничем не выдала своих мыслей - только кивнула, чтобы он продолжал.
   - До этого столкновения я самонадеянно полагал, что действительно являюсь
мастером своего ремесла. - Впервые с начала обсуждения Аракаси вынужден  был
сделать паузу, чтобы подобрать слова.  -  Провал,  из-за  которого  возникла
брешь в  системе  нашей  безопасности,  произошел  совсем  не  в  результате
чей-либо небрежности. Мои люди в Онтосете вели себя крайне осмотрительно. По
этой  причине  я  опасаюсь,  что  наш  новоявленный  враг,  возможно,  сумел
превзойти меня.
   - Тогда вопрос решен, - объявила Мара. - Ты  передашь  это  трудное  дело
другому, кому доверяешь. Таким образом, если даже наш неопознанный противник
окажется достойным похвал, которые ты ему расточаешь, и умудрится вывести из
строя  твоего  заместителя,  наша  потеря  будет  тяжелой,   но   не   столь
невосполнимой.
   Аракаси склонился, в неловком поклоне:
   - Госпожа...
   Тоном, не допускающим возражений, Мара повторила:
   - У меня есть для тебя другое задание.
   Аракаси  немедленно  замолчал:  цуранский  обычай   не   позволял   слуге
оспаривать или подвергать сомнению волю правителя, которому он  присягал;  к
тому же было очевидно, что властительница не откажется от  своих  намерений.
Упрямая неподатливость, появившаяся в ней после утраты  первенца,  давала  о
себе знать, и настаивать не имело смысла. Даже Хокану промолчал, оставив без
возражений  решение,  принятое  женой.  Осталась  невысказанной   неприятная
правда: в огромной агентурной сети Аракаси не было больше никого  достаточно
опытного и хитроумного, чтобы противостоять угрозе такого  масштаба.  Мастер
тайного знания не мог ослушаться  госпожу,  хотя  смертельно  боялся  за  ее
безопасность. Единственное, что ему оставалось, - это прибегнуть к  окольным
путям: в точности придерживаться ее указаний, но в то же время предпринимать
шаги, которые сочтет необходимыми, маскируя их рутинной работой. Для  начала
придется устроить так, чтобы человек, которому будет поручено докопаться  до
корней этой новой организации, мог регулярно  докладывать  ему  о  состоянии
розысков. Хотя Мастер и был  встревожен  легкостью,  с  какой  госпожа  Мара
отмахнулась от этой страшной угрозы, он слишком уважал ее, чтобы по  крайней
мере не выслушать доводы властительницы, прежде чем ее осуждать.
   - В чем же состоит это другое задание, госпожа?
   Его почтительная готовность смягчила резкость Мары.
   - Я  бы  хотела,  чтобы  ты  разузнал  все,  что  возможно,  относительно
Ассамблеи магов.
   С тех пор как Аракаси поступил на службу к Маре, впервые  его,  казалось,
поразила ее смелость. Его глаза расширились, а голос упал до шепота:
   - Всемогущих?..
   Мара  кивнула  Сарику,  так  как  затронутая  тема  была  предметом   его
тщательного изучения.
   Не поднимаясь со своего места на дальней стороне круга, он начал так:
   - В течение последних лет произошло несколько событий, которые  заставили
меня задуматься о побудительных мотивах черноризцев. По традиции мы  считали
само собой разумеющимся, что ими движет забота о благе нашей Империи. Но  не
предстанут ли многие факты совсем в другом свете,  если  в  действительности
это  не  так?  -  От  парадоксального  юмора,  которым   всегда   отличались
высказывания Сарика, не осталось и следа, когда он  продолжил  речь.  -  Вот
самый важный вопрос: что, если мудрость Ассамблеи служит в первую очередь их
собственным  корыстным  интересам?  Они  прикрываются  высокими  словами   о
необходимости поддержания спокойствия и равновесия между народами; но  тогда
с чего бы им опасаться такого развития событий, при котором  Акома  сокрушит
Анасати во имя справедливой мести? - Первый советник Акомы  подался  вперед,
опираясь локтями на скрещенные колени. - Эти маги отнюдь не  глупцы.  Трудно
поверить, будто они не понимают, что ввергают Империю  в  хаос  междоусобиц,
если  позволяют  властителю,  виновному  в  вероломном  убийстве,   остаться
безнаказанным. Неотомщенная  смерть  -  вопиющее  нарушение  законов  чести.
Прежде, во времена Высшего  Совета,  многие  проблемы  решались  посредством
закулисных  политических  интриг  и  бесконечных  взаимных   уступок   между
партиями. Теперь же Великая Игра  не  пронизывает  своими  токами  всю  нашу
жизнь, и каждая семья оказывается покинутой на волю случая, а суждено ли  ей
уцелеть - зависит от доброй воли и обещаний других правителей.
   Обратившись к Мастеру, Мара пояснила:
   - В течение года не менее десятка семей  исчезнут  с  лица  земли  только
потому, что мне запрещено продолжать борьбу против тех, кто хотел бы вернуть
времена правления Имперского Стратега. На  политической  арене  я  бессильна
что-либо предпринять: у меня связаны руки. Мой клан  не  может  поднять  меч
против традиционалистов, которые теперь используют Джиро,  выдвигая  его  на
передний край. Если я  не  могу  с  ними  воевать,  то  у  меня  больше  нет
возможности выполнить свое обещание и защитить те дома, которые  зависят  от
союза с Акомой.
   Она на секунду закрыла глаза, как будто собиралась с силами.
   Аракаси взглянул на госпожу с глубочайшим уважением. Она сумела совладать
с горем утраты в достаточной мере, чтобы вновь обрести  способность  мыслить
здраво. В глубине души Мара понимала: улика против  Джиро  была  слишком  уж
явной, чтобы ее можно было принимать  всерьез.  Однако  приходилось  платить
дорогой ценой за  потерю  самообладания  на  похоронах:  поддавшись  вспышке
неукротимой ненависти, она опозорила родовое имя, а виноват Джиро или нет...
вопрос оставался спорным. Если допустить,  что  он  невиновен,  то  ей  было
необходимо публично признать свою ошибку. Она не могла с  честью  выпутаться
из этого положения, если  не  хотела,  чтобы  возник  еще  более  неприятный
вопрос. Верила ли она тому, что ее враг не запятнал себя кровью  Айяки,  или
просто  отступила,  отказавшись  от  возмездия?  Не  отомстить  за  убийство
означало бы безвозвратно потерять честь.
   Как бы Мара ни сожалела о  своем  постыдном  срыве  и  о  поспешности,  с
которой она тогда объявила Джиро виновным, - пути  назад  уже  не  было.  Ей
оставалось только одно: вести  себя  так,  будто  она  все  время  верила  в
предательство Анасати. Поступить иначе было не в обычае  цурани,  и  в  этом
усмотрели бы слабость, которой не замедлили бы воспользоваться враги.
   Словно стараясь избавиться от гнетущих воспоминаний, Мара продолжила:
   - Через два года многие из тех,  кого  мы  привыкли  считать  союзниками,
будут мертвы или покрыты позором, а другие - еще более многочисленные,  пока
еще сохраняющие нейтралитет - могут  примкнуть  к  лагерю  традиционалистов.
Имперская партия, даже растеряв сторонников, будет держаться  по  мере  сил,
однако в таких условиях, когда мы выведены из игры,  возрастает  прискорбная
вероятность того, что новый Имперский Стратег восстановит Совет.  Если  этот
злополучный день настанет, то, возможно, белая с золотом  мантия  достанется
властителю Джиро Анасати.
   Аракаси потер щеку согнутым пальцем, напряженно размышляя:
   - Итак, ты полагаешь, что Ассамблея может ввязаться в политические  игры,
преследуя собственные цели. Это  правда,  что  черноризцы  всегда  ревностно
оберегали свою обособленность. Я не знаю ни одного человека, который  проник
бы в их город и рассказал о том, что увидел. Госпожа Мара, сунуть нос в  эту
цитадель  будет  опасным  и  очень  трудным  делом  -  если   не   абсолютно
невыполнимым. У них есть особые  заклинания,  которые  никому  не  позволяют
проникнуть в их среду. Я слышал  рассказы...  Хотя  вряд  ли  я  был  первым
разведчиком,  который  пытался  к  ним  внедриться.  Ни  один  из  тех,  кто
когда-либо встал поперек дороги Всемогущим или просто затаил в  душе  обман,
не умер своей смертью.
   Мара стиснула кулаки:
   - Мы должны  найти  способ,  который  позволит  нам  узнать  их  истинные
побуждения. Более того, необходимо отыскать средство,  чтобы  прекратить  их
вмешательство, или на крайний случай  получить  четкое  представление,  ради
каких целей они чинят нам препятствия. Мы должны  понять,  насколько  далеко
можем пойти в своих действиях, чтобы при этом не  обозлить  их  еще  больше.
Может быть, со временем появится возможность вступить с ними в переговоры.
   Смирившись  с  неизбежностью,  Аракаси  склонил  голову,   мысленно   уже
прикидывая, как подступиться к  столь  грандиозной  задаче.  Он  никогда  не
рассчитывал  дожить  до  старости;  решение  запутанных   и   даже   опасных
головоломок служило ему источником ни с чем не сравнимого  восторга.  Однако
новое поручение госпожи, как можно было  догадаться,  сулило  весьма  скорый
конец.
   - Воля твоя, госпожа.  Я  немедленно  начну  перестраивать  работу  наших
агентов на северо-западе.
   Надежда на переговоры была заведомо эфемерной,  и  Аракаси  отверг  ее  с
самого начала. Для успешного торга нужно иметь в  запасе  либо  силу,  чтобы
приказать,  либо  соблазнительную  приманку,  чтобы  подкупить.  Мара  могла
опереться на сильную армию и народную любовь, но, с другой стороны.  Мастеру
довелось   собственными    глазами    увидать,    что    такое    могущество
одного-единственного мага, когда  Миламбер  сорвал  Имперские  Игры.  Тысячи
воинов властительницы Мары вместе с воинами всех ее друзей и союзников  были
ничем в сравнении с колдовскими силами, которыми располагала Ассамблея. Но у
кого в  целом  мире  нашлось  бы  что-то  такое,  что  могло  бы  прельстить
Всемогущего и чего он не получил бы по первому своему слову?
   Чувствуя, как стынет кровь  в  жилах  от  подобных  рассуждений,  Аракаси
подумал  об  одном  способе  принуждения:  о  шантаже.  Если  бы,  например,
оказалось, что Ассамблея не бескорыстно оказывает поддержку тому  или  иному
правителю, то кое-кто из ее столпов, во избежание огласки,  может  пойти  на
компромисс, дабы  заручиться  молчанием  Мары...  Сама  эта  мысль  казалась
чистейшей нелепостью. Всемогущие стояли выше любого  закона.  Скорее  всего,
как рассудил Аракаси, даже если бы неслыханная удача  помогла  ему  раскрыть
подобную тайну, черноризцы без труда  обеспечили  бы  себе  вечное  молчание
Мары. Вечное молчание.
   Аракаси чувствовал, что Сарик, Люджан и Кейок это понимали. Их  глаза  не
отрывались от него, в то  время  как  он,  поднявшись  с  подушек,  совершал
прощальный поклон. На этот раз Мара рисковала  слишком  многим,  и  они  все
опасались последствий. Аракаси, с присущим ему хладнокровием,  повернулся  к
выходу. Если он и проклинал  жестокую  судьбу,  ничто  в  его  поведении  не
позволяло это  заметить.  Ему  надлежало  забыть  про  недавно  обнаруженную
опасность, угрожающую Маре. Более  того,  приходилось  отказаться  от  любых
попыток предпринять ответные  шаги.  Целые  ответвления  его  огромной  сети
должны будут прекратить всякую деятельность и перейти в  состояние  "спячки"
до тех пор, пока он не разрешит загадку, к которой никто из людей прежде  не
отваживался подступиться. Эта тайна ожидала разгадки за берегами безымянного
водоема, известного только как озеро, окружающее остров Города Магов.

Глава 5
ИНТРИГИ

   Минуло два года.
   Попытки убить властительницу Акомы  больше  не  возобновлялись,  и,  хотя
никто не утратил бдительности, ощущение  непосредственной  опасности  успело
притупиться.
   Спокойствие, царившее в господском доме, когда предутренний свет проник в
спальню, было даром  небес,  который  следовало  особенно  ценить.  Недавние
неудачи  в  торговле  и  трения  между   политическими   партиями   ложились
дополнительным бременем на казну Акомы.
   Однако сейчас бодрствовали  только  дозорные  и  еще  ожидалось  прибытие
курьеров с утренней почтой. От озера донесся крик  береговой  птицы.  Хокану
теснее прижал к себе обожаемую  супругу  и  внезапно  замер,  ощутив  легкую
полноту ее живота. И сразу стало понятно, почему в последнее время по  утрам
она избегала общества не  только  самых  доверенных  советников,  но  и  его
самого. Вывод был очевиден - и  его  охватила  безудержная  радость.  Хокану
улыбнулся, уткнувшись лицом в душистые волны ее волос.
   - Повивальные бабки уже сказали тебе, кто будет новым наследником Акомы -
сын или дочь?
   Мара вывернулась из его рук, и ее глаза расширились от возмущения.
   - Я не говорила тебе, что беременна! Кто из служанок выдал мой секрет?
   Хокану ничего не ответил, но его улыбка стала шире.
   Схватив его за руки, кольцом обвивающие ее стан, властительница сама дала
ответ на свой вопрос:
   - Понятно. Все мои служанки помалкивали, а вот мне до сих пор  ничего  не
удается утаить от тебя, муж.
   Но  это  было  не  совсем  так.  При  всей  их   взаимной   привязанности
существовали в душе жены такие глубины, куда даже Хокану  не  было  доступа,
особенно после смерти ее первенца, когда горе, словно тень, обволокло Мару.
   Вот и сейчас, когда она радостным шепотом уведомила  его,  что  скоро  он
станет отцом - отцом своего кровного, а не усыновленного ребенка,  -  Хокану
уловил в ее голосе едва различимый оттенок горечи. Мару что-то тревожило,  и
ее беспокойство на этот раз не  было  связано  ни  с  утратой  Айяки,  ни  с
вмешательством Ассамблеи, наложившей запрет на любые  ее  попытки  отомстить
Джиро. Вместе  с  тем  он  чувствовал:  сейчас  неподходящий  момент,  чтобы
затевать расспросы.
   - Я люблю тебя, моя владычица, -  прошептал  он.  -  Ты  будешь  окружена
заботой, и тебе придется к этому привыкнуть, потому что  я  собираюсь  самым
бессовестным образом баловать тебя день за  днем,  пока  не  настанет  время
родить. - Он повернул ее лицом к себе и  поцеловал.  -  А  потом,  возможно,
окажется, что я слишком вошел во вкус, и мне будет трудно отказаться от этой
привычки.
   Мара устроилась поудобней в объятиях мужа; ее пальцы  медленно  скользили
по его груди.
   - Ты самый лучший  муж  в  Империи,  любимый,  -  намного  лучше,  чем  я
заслуживаю.
   Утверждение было спорным, но Хокану промолчал. Он знал, что ее  любовь  к
нему глубока и непритворна; знал, что она  дарит  ему  такую  меру  ласки  и
удовлетворения, на какую способна не каждая женщина, и  все-таки  в  глубине
души он чувствовал, что в ее отношении к нему не  хватало  чего-то  важного.
Властительница никогда не лгала мужу; ему и в голову не пришло бы  упрекнуть
ее в холодности. Тем не менее бывали моменты, когда ее мысли витали где-то в
другом  месте,  куда  ему  никак  не  удавалось   проникнуть.   Ей   чего-то
недоставало, и чутье подсказывало ему: дать Маре то, в чем она нуждалась, не
в его силах. Он не пытался достигнуть невозможного, но,  полагаясь  на  силу
прожитых вместе лет, возводил несокрушимую цитадель согласия и понимания. Он
хотел, чтобы она была счастлива, и это ему удавалось, пока стрела не сразила
коня, убившего ее сына.
   Мара отодвинулась  от  Хокану;  взгляд  ее  темных  глаз,  казалось,  был
прикован к цветам в  саду  за  отодвинутой  перегородкой.  Ветер  раскачивал
цветущие ветки ее любимых кекали, и их аромат  волнами  набегал  в  спальню.
Издалека было слышно, как пекарь бранил мальчишку-раба  за  нерасторопность;
на пристани нагружали почтовую барку,  и  звуки,  далеко  разносившиеся  над
спокойной гладью воды и достигавшие спальни, казались непривычно  резкими  в
тишине туманного утра.
   Хокану задержал  в  руке  пальцы  Мары  и  погладил  их.  Ласка  осталась
безответной, и он понял, что мысли жены не связаны с обычными  коммерческими
делами.
   - У тебя снова Ассамблея на уме? - спросил он.
   Прекрасно сознавая, что это не  так,  он  все-таки  не  оставлял  надежду
окольными путями вызвать ее на откровенность.
   Мара крепко сжала его руку:
   - У сестры твоего отца двое мальчиков, и у тебя есть троюродный  брат,  у
которого пятеро детей, и трое из них - мальчики.
   Не зная, что последует за этим вступлением,  но  начиная  улавливать  ход
рассуждений жены, Хокану кивнул и облек в слова ее следующую мысль:
   - Если бы что-то случилось с  Джастином  до  того,  как  у  тебя  родится
ребенок, мой отец мог бы выбирать среди нескольких кузенов и  родственников,
чтобы решить, кто из них унаследует после меня мантию Шиндзаваи. Но тебе  не
стоит беспокоиться, любимая: я твердо намерен оставаться живым и  стоять  на
страже твоей безопасности.
   Мара нахмурилась, обеспокоенная больше, чем он предположил вначале.