дется  снова  отправиться  в   город.
Прислушивайся к любым пересудам. Хозяева Империи поменяют курс,  и  если  не
рассчитать путь заблаговременно, нас могут ненароком растоптать.
   За этим  последовала  тягостная  бессонная  ночь.  В  течение  нескольких
столетий древний дом  в  Кентосани  не  подвергался  нападениям;  его  стены
оставались крепкими  и  прочными,  но  воины  Люджана  переставляли  мебель,
вытаскивали из хранилищ старые оборонительные ставни и как  умели  укрепляли
ворота и двери при свете фонарей, которые держали рабы.
   Со стороны внутреннего города доносились звуки стычек, и время от времени
на улице слышался топот пробегающих людей. Из тех, кто укрылся за  надежными
стенами, никто не рискнул открыть ворота, чтобы узнать,  были  ли  то  воры,
удирающие от погони, или убийцы, посланные прирезать врагов.
   Через три часа после наступления темноты вернулся сотник Кенджи, раненный
в плечо;  иссеченные  доспехи  свидетельствовали,  что  ему  пришлось  мечом
прокладывать  себе  путь.  Мару  он  нашел  на  кухне,  занятую   оживленным
разговором с Джайкеном. Речь шла о  съестных  припасах,  и  оба  то  и  дело
заглядывали в счетные таблички; судя по их виду, можно  было  подумать,  что
Мара готовится выдержать осаду.
   Кенджи поклонился, и это движение привлекло внимание  Мары.  Она  позвала
слугу, чтобы он принес чоку, и усадила сотника на мясную колоду; из кладовой
вновь была доставлена корзина с лечебными зельями.
   - Этих людей из Саджайо отнесла толпа, - приступил Кенджи к докладу.
   Он потянулся к застежке своей кирасы, и его лицо исказила  гримаса  боли,
которую он, впрочем, тут же постарался согнать.
   - Оставь это, - сказала Мара. - Давай я позову раба, он тебе поможет.
   Но Кенджи был полон решимости выполнить свой долг до конца и  не  пожелал
дожидаться, пока кто-то о нем позаботится. Хотя  каждое  движение  причиняло
ему мучительную боль, он  расстегнул  первую  застежку,  потом  вторую  и  с
усилием продолжил доклад:
   - Двое солдат, которые были со мной, мертвы. Один погиб, сражаясь; второй
нашел свою смерть в огне, который падал с неба. Толпа уволокла меня  далеко,
так что я не сразу нашел дорогу к дому, и мне пришлось пробиваться с боем. В
храмовом  квартале  народу  скопилось  столько,  что  пройти  там  оказалось
невозможно. Я попытался сделать крюк и пробраться вдоль набережной,  но  там
натолкнулся на завалы: доки и склады разрушены землетрясением.
   Появился раб, вызванный Марой, и помог сотнику освободиться от  доспехов.
Рана кровоточила, и стали  видны  зловещие  темные  пятна,  проступившие  на
шелковом стеганом чехле, надетом под лаковые доспехи.
   - Там были большие беспорядки, госпожа... - Кенджи шумно вздохнул,  когда
была снята нагрудная пластина кирасы. Говорил он с трудом. - Всякая портовая
голытьба и рыбаки бросились громить баржи, стоящие у  причалов,  и  портовые
лавки.
   Мара тревожно покосилась на Джайкена, который  еще  раньше  заметил  алое
зарево пожаров и предсказал - совершенно справедливо, - что все это  нанесет
ощутимый урон торговле.
   - Некоторые склады были взломаны и разграблены. Другие толпы  кинулись  в
имперский квартал - требовать от Стратега пищи и убежища.
   Мара жестом призвала его к молчанию:
   - Ты с честью исполнил свой долг. Теперь отдыхай, и пусть  люди  займутся
твоими ранами.
   Но изрядно помятый сотник нашел в себе силы встать и поклониться по  всем
правилам. Когда раб принес теплую воду, чтобы  увлажнить  присохший  к  коже
стеганый  чехол,  Кенджи  снова  уселся  на  колоду  и  перенес   неприятную
процедуру, погрузившись в тяжелую летаргию изнеможения.
   Мара присела рядом и взяла офицера за руку. Она оставалась с ним, пока не
было сделано все возможное для исцеления его ран, и прислушивалась к  звукам
отдаленных потасовок, смешанным со скрипом и царапаньем мела  о  таблички  в
руках Джайкена. На скамьях и столах были  разложены  припасы  в  достаточном
количестве,  чтобы  продержаться  несколько  дней.  Тридцать  воинов  вполне
справятся, если понадобится оборонять  ворота  от  разгулявшейся  толпы,  но
нечего было и рассчитывать, что они смогут противостоять натиску  настоящего
военного отряда.
   Уже перед самым рассветом, когда Кенджи был уложен в  постель  и  заснул,
Мара  посоветовалась  с  Люджаном,  и  один  из  офицеров  был   послан   за
подкреплением в ближайший гарнизон Акомы.
   Через  стенные  перегородки  проникали  звуки  ударов  и  воплей,   такие
несовместимые с журчанием фонтанов. В небе вспыхивали отблески пожаров, и на
улицах ни один человек не мог считать себя в безопасности.
   Выпустив  из  ворот  своего  посланца,  Люджан  сказал  с  плохо  скрытым
беспокойством:
   - Давайте помолимся богам, чтобы у наших врагов дела шли сейчас не лучше,
чем у нас.
   - И в самом деле, - тихо согласилась Мара. - Давайте помолимся.

ЧАСТЬ 2

Глава 1
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ

   Запела труба. После двух дней, проведенных за запертыми  воротами,  когда
солдаты Акомы стояли лагерем в саду, во дворе и даже на нижней галерее дома,
пение трубы могло показаться приятным разнообразием. Мара отбросила свиток с
письменами, которые она так и не удосужилась прочесть, и была уже на  ногах,
когда дежурные воины успели лишь наполовину вытащить мечи из ножен.
   Потом возобладал здравый смысл. Атака - если уж она случится  -  начнется
без фанфар, внезапно, да и не станут враги нападать при свете  дня.  Трубный
глас мог означать лишь одно - вызов на запоздалое собрание Совета или другое
имперское объявление. Благодарная уже за то, что ожиданию пришел конец, Мара
приготовилась спуститься на крыльцо.
   За прошедшие дни от Аракаси не поступало никаких вестей. Маре приходилось
довольствоваться рассказами уличных  собирателей  слухов,  которые  делились
своими  познаниями  с  затворниками,  бросавшими  им  монеты  через  ограду.
Полученные таким образом сведения были чрезвычайно скудными  и  ненадежными,
если принять во внимание  чудовищность  происходящего.  Прошлым  вечером  по
улицам пронеслась, подобно урагану,  весть,  что  Имперский  Стратег  принял
смерть от собственной руки. Можно было услышать странные толки  о  том,  что
Ассамблея осудила на изгнание Миламбера, лишив  его  высокого  ранга.  Менее
надежные источники уверяли, что маг из  варварского  мира  вообще  уничтожил
Ассамблею. В возможности такого варианта Мара сильно  сомневалась;  она  при
всем желании не могла вообразить те  силы,  которые  неминуемо  должны  были
столкнуться при подобном противоборстве.
   Как всегда не дожидаясь, пока его спросят, Кевин сухо заметил, что он  не
хотел бы оказаться на месте человека, которого пошлют уведомить  варварского
мага об изменении его статуса.
   Мара  спустилась  по  парадной  лестнице,   каждая   ступенька   которой,
загроможденная шлемами и  налокотниками  отдыхающих  воинов,  сейчас  больше
напоминала полку в оружейной кладовой. Мечи были сложены в  углах,  а  копья
прислонены к балюстраде - там, где лестница делала  поворот.  Теперь,  после
прихода  резервных  отрядов,  численность  гарнизона  Акомы  увеличилась  от
исходных тридцати до сотни воинов; офицеров разместили в покоях для гостей.
   Звук трубы разбудил спящих, и семьдесят пять защитников  резиденции  были
полностью вооружены. Готовые к немедленным действиям,  солдаты  построились,
образовав для своей госпожи  проход  к  двери.  По  пути  Мара  с  некоторым
удивлением отметила, что Кевина не было в углу среди игроков в кости.
   Воины, толпившиеся во внешнем дворике перед крыльцом, выстроились  в  три
ряда вдоль узкой дорожки,  когда  Мара  жестом  приказала  Люджану  отпереть
ворота.
   По другую сторону ворот находились четверо Имперских  Белых  и  глашатай,
одетый в ослепительно белую короткую тунику. Символы его  ранга  сверкали  в
лучах солнца, так же как и золотой обруч  на  голове  и  жезл  с  блистающей
каймой.
   - Властительница Мара Акома! - торжественно произнес он.
   Мара вышла из-за спины Люджана и,  остановившись  на  шаг  впереди  него,
приветствовала посланца легким поклоном.
   Глашатай поклонился в ответ и приступил к делу:
   -  Я  приношу  сообщение  от  Света  Небес.  Ичиндар,  девяносто   первый
император, предлагает тебе вернуться к себе домой не спеша, когда тебе будет
удобно. Отправляйся с миром, ибо его тень простирается во всю ширь  земли  и
его руки ограждают тебя.  Любой,  кто  воспрепятствует  твоему  прохождению,
будет считаться врагом Империи. Такова воля императора.
   Воины  позади  Мары  оставались  в   неподвижности,   готовые   выслушать
продолжение. Однако, ко всеобщему изумлению, глашатай  даже  не  упомянул  о
вызове на Совет. Не ожидая ответа, не добавив ни слова, он подал знак своему
эскорту и двинулся по переулку к следующему дому.
   Мара, нахмурившись, стояла  на  залитой  солнцем  дорожке,  пока  офицеры
закрывали ворота и запирали их на засовы. За время, миновавшее после бегства
с арены, она заметно похудела. На бледном лице выделялись темные  круги  под
глазами, оставленные  постоянной  тревогой.  Но  визит  глашатая  окатил  ее
ледяной волной самых мрачных  предчувствий.  Если  Имперский  Стратег  умер,
заслужив немилость монарха, а  властителей  вместе  с  семьями  высылают  по
домам, не пригласив  их  на  Совет,  отсюда  следует  единственно  возможный
неоспоримый вывод: в Большую Игру вступил император.
   - Нам нужен Аракаси, - сказала Мара, собравшись с мыслями. Она  взглянула
на своего военачальника. - Если императорская гвардия стоит на страже  мира,
то мы, конечно, можем послать гонца?
   - Прекрасная госпожа, твое пожелание будет исполнено,  -  ответил  Люджан
почти забытым тоном добродушного подшучивания. - Безопасны улицы или  нет  -
любой солдат или слуга из всех, кто присутствует в  этом  доме,  с  радостью
пробежит босиком по толченому камню, если ты попросишь.
   - Не попрошу, - с мрачным юмором возразила Мара, взглянув на  собственные
ступни, все еще обернутые мягкой тканью после бегства по улицам. - Я на себе
испытала это удовольствие. Джайкену уже отдан приказ: все мои  рабы  получат
новые сандалии.
   По мнению Люджана, тут не обошлось без  влияния  мидкемийца,  хотя  вслух
военачальник ничего по этому поводу не сказал. Среди всех правителей  он  не
знавал  никого,  подобного  его  хозяйке  -  с   ее   неожиданными   идеями,
непреклонным упорством и странными всплесками сострадания.
   Уже повернувшись к дому, чтобы заняться отправкой гонца за  Аракаси,  она
помедлила и бросила через плечо:
   - Пусть никто не рассчитывает, что Акома подожмет хвост и побежит домой.
   Люджан поклонился, постаравшись спрятать усмешку.

***

   Посылать гонца не понадобилось.  Пока  Мара  прикидывала,  каким  образом
лучше доставить депешу в один из условных тайников,  мастер  тайного  знания
объявился собственной персоной в обличье торговца овощами. Для  Мары  первым
признаком его возвращения  послужил  громкий  галдеж  на  кухне,  в  котором
выделялись непривычно визгливые возгласы Джайкена.
   - О боги, ты, того и гляди, его на куски разрубишь! Это же мясницкий нож!
- послышался веселый баритон Кевина, и эхо  от  его  хохота  раскатилось  по
широкой лестнице.
   Опасаясь, что разгневанный хадонра, чего доброго, в наказание за дерзость
отправит ее возлюбленного чистить  отхожее  место,  Мара  сочла  необходимым
вмешаться и поспешила вниз.
   В кухне она застала впечатляющую сцену.
   Аракаси стоял, прислонившись к колесу ручной тележки с  гнилыми  овощами,
которые какой-то скопидом приберег на корм скоту.
   - На рынке совсем нет  свежих,  -  терпеливо  убеждал  Аракаси  Джайкена.
Удостоверившись, что утихомирить побагровевшего управляющего ему не удалось,
он добавил с оттенком надежды:
   - В бедном квартале эти дыньки можно было бы сбыть за хорошую цену.
   Опасаясь, что  она  сейчас  рассмеется  в  голос,  Мара  обнаружила  свое
присутствие:
   - Аракаси, ты мне нужен. Джайкен, попроси  Люджана  дать  тебе  солдат  в
сопровождение и ступай поищи для повара какое-нибудь съедобное мясо. Если не
найдешь, эти "дыньки" будут пахнуть не столь отвратительно.
   Аракаси оторвался от своего насеста, поклонился и оставил тележку  вместе
с ее содержимым.
   - Удачной охоты, - пробормотал он, проходя мимо Джайкена, но  пристальный
взгляд Мары удержал его от дальнейших насмешек.
   - Кажется, сегодня ты в отменном настроении, - заметила она.
   - Потому что все  прочие  носы  повесили,  -  встрял  Кевин.  -  Он  даже
веселится из духа противоречия.
   Вместе с мастером он проследовал за госпожой через буфетную в сад - туда,
где были расположены по кругу каменные скамьи.
   Мара любила это  место  с  его  цветущими  деревьями  и  мелодичным  трио
фонтанов. Однако тон у нее был самым деловитым, когда она приступила к делу:
   - Это точно, что Альмеко мертв? Аракаси сбросил  фартук,  остро  пахнущий
плодовой гнилью.
   -  Имперский  Стратег  исполнил  обряд  искупления  перед  всеми   своими
приверженцами и друзьями, включая двух магов. Его тело покоится в  Имперском
дворце.
   - Ты слышал, что вызова на Совет не было? - спросила Мара. Было очевидно,
что ответа она ждет с нетерпением.
   Напускное легкомыслие Аракаси исчезло без следа.
   - Слышал. Некоторые властители  уже  возроптали,  и  голос  Десио  звучит
громче всех.
   Мара  закрыла  глаза  и  вдохнула  сладкий  аромат  цветов.  Как   быстро
разворачиваются события! Ради благополучия ее дома она  должна  действовать,
но как? Все известные законы нарушены.
   - Кто же будет править?
   - Император, - выпалил Кевин, и все глаза обратились на него.
   Мара вздохнула, пытаясь совладать со вспышкой нетерпения.
   - Ты не понимаешь. Император правит  как  духовный  вождь.  Повседневными
делами Цурануани ведает Имперская канцелярия; Высший Совет руководит  жизнью
нации. Туда сходятся все нити цуранской политики, и среди властителей страны
Имперский Стратег - на первом месте.
   Кевин ткнул большим пальцем через плечо куда-то в сторону дворца:
   - Помнится,  кто-то  уверял,  что  Свет  Небес  никогда  не  показывается
публике, однако же на играх он появился.  Этот  император  уже  отступил  от
обычаев предков. Возможно, стремление властвовать у Ичиндара сильнее, чем вы
думаете.
   Аракаси потер подбородок:
   - Если дело не в нем, то, может быть, тут замешаны Всемогущие. В тот день
их было необычайно много.
   - Догадки есть у всех, - перебила его Мара.  -  А  нам  требуются  точные
сведения. Кто уцелел  при  катастрофе  на  играх,  подмечены  ли  какие-либо
подозрительные происшествия впоследствии?
   - Раненых намного больше, чем погибших, - сообщил Аракаси. -  Я  составлю
для тебя перечень, прежде чем уйду.  Но  пока  я  призываю  к  осторожности,
несмотря на Имперский  мир.  Многие  улицы  еще  завалены  обломками.  Жрецы
Двадцати Орденов открыли свои храмы,  чтобы  приютить  бездомных,  но  из-за
разрушений в порту подорвана торговля, и в городе плохо с едой. Вокруг полно
голодных, отчаявшихся людей, которые не менее опасны, чем убийцы. Сегодня  с
утра начат ремонт причалов, но пока не возобновится работа рынков, гулять по
улицам будет опасно.
   Мара с грустью указала на свои забинтованные ноги:
   - Я все равно не смогу выходить из дома, пока не получу новых носилок.
   Аракаси поднялся со скамьи, потянулся и несколько раз согнул  и  разогнул
пальцы с такой силой,  что  затрещали  суставы.  Мара  пригляделась  к  нему
повнимательнее.
   - Ты давно не спал? - спросила она.
   - В эти дни я вообще не спал.  Слишком  много  дел.  -  С  едва  заметной
гримасой он поднял сброшенный фартук. -  С  твоего  разрешения,  госпожа,  я
должен возвратить хозяевам ту позаимствованную тележку и повидаться с твоими
стражниками и хадонрой. Рынки пока закрыты, но  у  меня  действительно  есть
кое-какие идеи насчет того, где Джайкен может купить овощей.  -  Он  натянул
мятый грязный фартук поверх собственной невзрачной рубахи, завязал  тесемки,
взъерошил волосы - и вот уже  перед  Марой  и  Кевином  стоял  растрепанный,
косоглазый,  задубелый  на  всех  ветрах  крестьянин,  который   добавил   к
сказанному ранее:
   - Только, по правде говоря, дороговато те овощи обойдутся.
   - Тогда Джайкен с тобой не столкуется. Не зарывайся, - попросила Мара.
   Аракаси поклонился и шагнул под арку, которая вела в  дом.  Из  полумрака
послышался его голос:
   - Ты остаешься в Кентосани? - И почти сразу же мастер сам ответил на свой
вопрос:
   - Я думаю, остаешься. - И он скрылся из вида.
   В  зеленоватом  свете,   проникающем   сквозь   кроны   деревьев,   Кевин
всматривался в свою госпожу.
   - Ты не спешишь домой к Айяки?
   Он спрашивал не без  задней  мысли:  ему  было  необходимо  поговорить  с
Патриком и поделиться с земляками новостями, которые тяжелым грузом лежали у
него на сердце со дня  игр:  Боуррик  и  Брукал  разгромлены  и  Королевство
открыто для вторжения.
   На мгновение лицо Мары омрачилось.
   - Мне нельзя отправляться домой,  когда  совершаются  такие  перемены.  Я
должна быть поблизости от средоточия власти,  независимо  от  того,  в  чьих
руках она окажется. Я не позволю, чтобы жизнь или смерть Акомы  зависели  от
решений других людей. Если над нами нависнет  опасность,  я  стану  защищать
Айяки до последнего моего вздоха... но я буду действовать.
   Ее пальцы судорожно вцепились в выступы резьбы на каменной скамье.  Кевин
бережно взял руки любимой и сжал в своих горячих ладонях.
   - Ты очень испугана, - сказал он.
   Она кивнула, что для нее было равносильно серьезному признанию:
   - Меня не страшат козни  Минванаби  или  другого  враждебно  настроенного
властителя. Но в Империи существуют две силы,  перед  которыми  я  вынуждена
безоговорочно склониться, и сейчас в игру вступила одна из них...  или  даже
обе.
   Кевину не нужно было растолковывать, что она имела в  виду  императора  и
магов. Когда взгляд Мары  потемнел  и  словно  обратился  внутрь,  мидкемиец
понял, что ее терзает страх за сына.

***

   Прошли еще три дня, наполненные топотом марширующих по  улицам  солдат  и
скрипом тележек, увозящих обломки крушения и тела  погибших.  Мара  ждала  и
получала сообщения от  Аракаси,  посылаемые  в  странной  форме  и  в  самые
неподходящие ночные часы. Кевин лаконично заметил, что мастер тайного знания
завел себе привычку отравлять им радость  любовного  соединения,  но  правда
заключалась в том, что вынужденное бездействие и скука отравляли эту радость
куда больше.
   Предсказание Кевина, что император перехватит бразды  правления  страной,
оказалось отчасти верным, но среди  политиков  вершилась  не  одна  игра,  и
Аракаси бросил все свои ресурсы на то, чтобы установить, чья же  рука  какую
ниточку тянет.
   Когда прошло время и члены Совета накопили достаточно  наблюдений,  стало
очевидно, что вмешательство Ичиндара не было следствием  минутного  каприза.
Он тщательно обдумал свои планы и держал наготове людей, способных  в  любой
момент  заняться  делами,  обычно  поручаемыми   приказчикам   или   агентам
властителей. Картина стала более отчетливой, когда Аракаси  начал  выяснять,
какие партии оказывали Ичиндару поддержку. В самом  центре  заговора  стояли
члены Партии Синего Колеса; почти все они отсутствовали на Имперских Играх и
избежали губительного хаоса, поразившего участников этих  развлечений.  Даже
старинные семьи, образующие Имперскую партию и по праву ссылающиеся  на  узы
кровного родства с императором, оказались не у дел при этом новом порядке.
   После объявления Имперского мира город начал  залечивать  раны.  Улицы  и
площади были очищены от завалов. Дни и  ночи  напролет  в  небо  поднимались
струи дыма от костров, куда свозили для сожжения тела погибших.  Рассказы  о
повещенных мародерах и  спекулянтах  черного  рынка  быстро  положили  конец
деятельности  этих  любителей  поживиться  на  чужой  беде.  На  реке   были
оборудованы якорные стоянки, пос