хочешь сказать, что нам есть из чего выбирать?
   С неприятным ощущением, что  пояс  его  хламиды  слишком  тесно  затянут,
Хочокена все-таки сумел  под  складками  одежды  найти  карман.  Он  включил
извлеченный оттуда прибор в ту самую минуту, когда Севеан, Мотеха  и  другие
подняли крик в прихожей  кабинета  Канцлера.  Перед  тем  как  исчезнуть  из
коридора, Хочокена еще успел подумать: какая партия исполнит вынесенный Маре
приговор? Он и Шимони, всегда действовавшие ради сохранения  Ассамблеи?  Или
другие, с Мотехой во главе, обуреваемые жаждой мести?
   - Она провела нас как последних болванов!.. - бесновался Севеан.  -  Хуже
того!..
   Остальных выкриков Хочокена не услышал, поскольку в следующий миг был уже
в залитом солнцем саду, примыкающем к приемной Тронного зала.
   "Еще бы не хуже, - подумал тучный маг, отдуваясь после броска  из  одного
места в другое. - Мара привела с собой такую силу, которая  может  завоевать
для нее абсолютную власть, и теперь Империю может разорвать на  части  нечто
пострашнее, чем даже гражданская война".
   Сад также был безлюден. Не шумела листва  цветущих  деревьев,  высаженных
вдоль стен, и на подступах к  широким  ступеням  царила  противоестественная
тишина.  Не  пролетали  птицы,  не  жужжали  над  цветами  насекомые.   Даже
неутихающий стук падающих  камней,  выпущенных  осадными  орудиями,  казался
здесь далеким и слабым.
   У воинов, защищающих Имперский квартал, хватало забот на стенах; конечно,
они и представить себе не могли, какой ураган  с  минуты  на  минуту  должен
разразиться в Тронном зале.
   Шимони стоял в центре квадратной каменной плиты,  слегка  склонив  голову
набок.
   - Здесь, - сказал он. - Заслон  начинается  здесь.  В  жарком  полуденном
воздухе ничто не наводило на мысль о какой бы то ни было магии.
   -  Ты  не  можешь  пробиться?  -  удивился   Хочокена.   Он   прищурился,
сосредоточился и постарался до предела обострить все свои  чувства.  Наконец
он ощутил слабое мерцание, которое можно было бы принять за  иллюзию,  порой
возникающую в потоках нагретого воздуха, с тем лишь отличием,  что  мерцание
исчезало, если посмотреть прямо на него. Он пошарил в другом кармане, достал
пестрый носовой платок и обтер пот со лба.
   - Если это заслон, то скорее всего он бестелесный.
   Шимони повернулся и с едкой укоризной предложил:
   - А вот попробуй его проткнуть.
   Хочокена собрал в  единый  луч  свою  энергию,  но  вдруг  глаза  у  него
расширились от изумления: в воздухе  перед  ним  заиграла  радуга.  Вся  его
колдовская мощь, словно отброшенная небрежным мановением без каких бы то  ни
было усилий, растеклась по поверхности  барьера,  возведенного  чо-джайнами.
Хочокена даже рот разинул - так он был  ошеломлен.  Потом  послышался  свист
шального обломка камня, запущенного со стороны осаждающих  и  падающего  как
раз на голову Хочокены. Он быстро взял себя в руки и отвел обломок от себя -
так человек может  отогнать  муху.  Но  все  это  время  его  внимание  было
приковано к защитному куполу чо-джайнов.
   - Такое прочное, надо же! Прелестно. Лихо сработано.  Ну  и  как  же  это
делается? Оно позволяет тебе попытаться разрушить его, а потом твою  энергию
прибавляет к своей... - Он не сразу подумал о  том,  что  после  договора  о
запретах прошел долгий срок и маги  чо-джайнов  успели  сильно  продвинуться
вперед в своем искусстве. - Это не по правилам.
   - Еще бы. - Шимони не стал вдаваться в тонкости, так как здесь  появились
и другие маги. К тем, что перебрались сюда из кабинета Канцлера,  добавилось
еще несколько. Их общая численность достигла уже двух десятков  и  с  каждой
минутой возрастала.
   - Теперь уже не остается никаких  аргументов,  помимо  силы,  -  печально
заключил Шимони.
   Услышав эти слова, Мотеха взвился:
   - Мы должны спалить этот дворец дотла! Выжечь - до полного  идиотизма!  -
каждый ум, который посмел даже помыслить о мятеже против нас!
   - Я не согласен, - подал голос  Севеан.  -  Разрушить  эти  недозволенные
заслоны - да, это необходимо. Мы должны также прикончить магов  из  Чаккахи,
нарушающих  договор,   и   казнить   властительницу   Мару.   Но   разрушать
императорский дворец - это чересчур. Над нами,  может  быть,  и  не  властны
земные законы, но мы все  же  ответственны  перед  богами.  Вряд  ли  небеса
благосклонно отнесутся к тому, что мы умертвим заодно с Марой и жрецов  всех
орденов Империи.
   - В священных орденах у нее могли найтись пособники! -  объявил  один  из
недавно прибывших черноризцев.
   - Разумеется, - вставил слово Шимони. - Но могло случиться, что их  силой
заставили служить  Маре.  Надо  выслушать  их  соображения,  прежде  чем  мы
позволим себе применить к их святейшествам хоть малейшее насилие.
   - Значит, речь пока идет только о заслонах, - подвел  итог  Хочокена.  Он
подергал свой чересчур тугой пояс и еще раз обтер влажный лоб. Его  показная
решимость не могла  скрыть  тревогу,  затаившуюся  в  глазах.  -  Мы  должны
пробиться внутрь, не ставя под угрозу жизнь тех, кто находится в зале.
   Маги молча собрались в тесную группу, словно стервятники,  высматривающие
поживу на поле битвы. Духом и телом они отрешились от всего постороннего, и,
когда они сплавили воедино свои усилия, воздух, казалось, дрогнул и  загудел
в некоей глубинной  неосязаемой  вибрации.  Небо  потемнело,  хотя  осталось
безоблачным.  Сад,  залитый  тусклым  зеленоватым  свечением,  утратил  свое
многоцветное великолепие и приобрел зловещий вид.
   - Бей!.. - выкрикнул Мотеха.
   Грянул удар овеществленной силы - яркий, словно шипящая молния, способная
расколоть небеса. Он обрушился в вихре фиолетовых искр, но  заслон  захватил
его энергию, размазал по своей выпуклой границе, а затем поглотил. Назад,  к
нападавшим магам, испепеляющей волной хлынул жар. Каменные фасады  ближайших
зданий почернели и растрескались. Деревья  обгорели,  и  чаша  декоративного
фонтана в мгновение ока пересохла - бывшая в ней вода облаком пара  взлетела
вверх.
   Оставшиеся   невредимыми,   защищенные   собственными   заслонами,   маги
обменялись угрюмыми  взглядами.  Ничего  подобного  они  не  ожидали.  Снова
соединив  свои  силы,  они  нанесли  второй  удар.  Радужная  игра   энергий
устремилась  сверху  на  барьер  чо-джайнов.  Ответом  была  струя   черного
непроницаемого тумана.
   Маги Ассамблеи увеличили силу атаки. Разлетались  тысячи  искр,  грохотал
гром. С неба начал  падать  огненный  дождь,  а  потом  раскаленные  сгустки
энергии.
   - Продолжайте атаку! - крикнул Севеан. - Не  жалейте  усилий!  Заслоны  в
конце концов должны ослабеть.
   Взвыли ветры, заметались огни. Земля содрогнулась;  растрескались  плиты,
которыми были вымощены дорожки  сада,  и  между  краями  обломков  открылись
зияющие провалы. Защитная оболочка, делавшая Тронный  зал  недоступным,  как
будто слегка покоробилась и прогнулась внутрь.
   -  Ага!..  -  Мотеха  удвоил  усилия.  Молния   вгрызлась   в   невидимую
поверхность, и ветры, поднятые  разбушевавшимися  силами,  застонали  вокруг
шпилей Имперского квартала, словно вырвавшиеся на свободу демоны.
   Один из  черноризцев,  не  выдержав  напряжения,  свалился  на  мостовую.
Остальные стояли твердо. Теперь они были уверены: рано  или  поздно  заслоны
рухнут. Никакие магические барьеры не  могли  выдержать  такой  объединенный
натиск в  течение  долгого  времени.  Когда  незримый  бастион  прогнулся  и
развалился на части, а грохот заглушил  даже  шум,  создаваемый  штурмующими
армиями у наружных стен, маги Ассамблеи окутали себя собственными  защитными
чарами. Перед их общей яростью оставалась  единственная  цель:  пробиться  в
Тронный зал, теперь уже не жалея ничьих жизней, в том числе и своих.

***

   Высокие сводчатые окна и  застекленная  крыша  зала  внезапно  потемнели.
Окутанные неожиданным сумраком, придворные и жрецы  беспокойно  заерзали  на
своих местах. Единственным оставшимся источником света  оказались  мерцающие
огоньки ламп, зажженных  в  честь  Двадцати  Высших  Богов.  Жрец  Чококана,
который руководил церемонией монаршего бракосочетания,  стоя  на  возвышении
престола, запнулся и не сразу вспомнил,  какие  следующие  слова  он  должен
произнести.
   Громовой удар потряс стены. Трепет обуял  многих,  и  кое-кто  из  жрецов
сотворил знамение защиты от недовольства богов. Но Джастин  возвысил  голос,
перекрыв едва возникший ропот растерянности.
   - Продолжай, - внятно произнес он.
   Сердце  Мары  готово  было  разорваться  от  гордости.   Мальчик   станет
прекрасным правителем! Но  потом  она  прикусила  губу;  сначала  он  должен
пережить церемонии бракосочетания и коронации.
   Стоявшая рядом с ним принцесса Джехилья побелела от страха. Она старалась
высоко держать голову, как полагается царственной особе, но больше всего  ей
хотелось бы съежиться под покрывалом,  образующим  ее  фату.  Рука  Джастина
украдкой потянулась к ней и сжала ее пальцы в отчаянной  попытке  утешить  и
поддержать.
   Что ни говори, все равно они были просто детьми.
   Пол заходил ходуном от  следующего  удара.  Жрец  Чококана  огляделся  по
сторонам, словно присматривая безопасное убежище.
   Мара выпрямилась. Нельзя допустить, чтобы все пошло прахом  из-за  одного
малодушного  жреца,  который  вот-вот  потеряет  голову   от   страха!   Она
подобралась, готовая вмешаться, хотя понимала, что рискует: их  святейшества
наверняка вознегодуют, если она и дальше будет оказывать  на  них  давление.
Кроме того, они могут неверно  истолковать  ее  побуждения,  усмотрев  в  ее
действиях только корыстное честолюбие. Или даже еще хуже: они могут, в  силу
своего сана, объявить, что брак Джастина и Джехильи не угоден богам.
   Времени оставалось слишком мало, и положение становилось слишком опасным,
чтобы  можно  было  позволить  себе  пуститься  в  пространные   объяснения,
доказывая всем, что удар по заслонам чо-джайнов  нанесли  смертные,  которым
случилось оказаться магами, и что их воля является волей богов ничуть  не  в
большей степени, чем злодейства любого властителя, который убивает, движимый
алчностью или жаждой власти.
   Шум снаружи достиг оглушительной силы, когда  следующий  магический  удар
пробил брешь в заслоне.  Радужные  сполохи  раздробленного  света,  проникая
через прозрачную крышу, окрашивали зал в ненатуральные  цвета.  Беспокойство
Мары еще  усилилось,  когда  жрецы  и  сановники  начали  шаркать  ногами  и
переходить с места на место. Старый Фрасаи Тонмаргу заметно дрожал,  и  было
неизвестно, надолго ли у него хватит выдержки.
   Помощь  пришла  с  неожиданной  стороны.  Верховный  жрец  Красного  бога
проследовал в передний ряд представителей храмов,  столпившихся  у  подножия
трона.
   - Брат мой, - воззвал он к  растерявшемуся  жрецу  Чококана,  -  в  конце
концов мы все отойдем к Туракаму. Если бы мы чем-то  прогневали  небеса,  то
уже были бы мертвы. Но сейчас у меня в душе  не  слышен  голос  моего  бога.
Прошу тебя, продолжай.
   Жрец Чококана кивнул, слизнул пот с верхней  губы,  набрал  полную  грудь
воздуха и звучным голосом возобновил декламацию следующих строк ритуала.
   Мара с облегчением перевела дух. Стоявший рядом  верховный  жрец  Джурана
бросил на нее понимающий взгляд:
   - Мужайся, Благодетельная. У тебя есть союзники. Мара  ответила  коротким
кивком. Да, союзники у нее есть, и она даже не всех их знает.  Натиск  магов
может усилиться, но не все  жрецы  сдадутся  без  сопротивления.  В  течение
столетий колебания государственной политики приучили их к  осторожности.  Но
если они сейчас проявят слабость и не доведут до конца - с соблюдением  всех
требований закона - бракосочетание Джастина и его последующую коронацию,  то
огромная доля власти, которой пока еще обладают храмы, неизбежно перейдет  в
руки Ассамблеи; жрецы это понимали. Сестры  Сиби  стояли  на  месте,  словно
создания из царства мертвых, ничуть не обеспокоенные тем, что  императорский
дворец может обрушиться им на головы.
   Ответ  Джастина  на  следующий  ритуальный  вопрос  прозвучал  сильно   и
отчетливо, несмотря на шум очередной атаки. Гром гремел уже  не  переставая.
Бусина из гирлянды, украшающей трон, выпала из оправы и покатилась  вниз  по
ступеням пирамиды. В  хрустале  прозрачного  купола  зазмеились  трещины,  и
сверкающие осколки посыпались на мраморный пол.
   Никто, к счастью, не пострадал.
   Мара закрыла глаза. "Держитесь,  дети  мои",  -  мысленно  заклинала  она
жениха и невесту. Рука Хокану крепче сжала ее руку. Мара слабо улыбнулась  в
ответ, но улыбка  стала  более  заметной,  когда  жрецу  ответила  Джехилья.
Принцесса послушно выполнила все, что от нее требовалось,  и  не  произнесла
лишних слов; как ни хотелось ей опереться на своего новообретенного супруга,
царственной осанки она не утратила.
   Затем были доставлены плетеные клетки с птицами  -  непременные  атрибуты
свадебного  обряда  -  и  верховный  жрец  торжественно  разрезал  ножом  их
тростниковые дверцы.
   Пара птиц вылетела из клеток  и  устремилась  навстречу  предложенной  им
свободе. "Летите, - пожелала  им  Мара,  -  летите,  соединяйтесь  и  будьте
счастливы!"
   Когда Мара выходила замуж в первый раз, поведение  птиц  во  время  этого
обряда было истолковано всеми  как  неблагоприятное.  От  всего  сердца  она
желала, чтобы на сей раз все было иначе. Она сама и Хокану не подчиняли свою
жизнь приметам, но здесь присутствовали  пожилые  жрецы,  которые  верили  в
предзнаменования и от традиций не отступали.
   Птицы взвились вверх именно тогда, когда еще один громовой раскат  потряс
воздух. В тревоге они взлетели еще выше и вырвались из зала через  пролом  в
куполе.
   - Благодарение богам, - шепнул Хокану.
   Он пожал руку Мары, желая ее  успокоить:  слезы  у  нее  бежали  ручьями.
Сдерживать свои чувства уже не было сил. Она даже  не  смогла  увидеть,  как
двое Имперских Белых в церемониальных доспехах командиров легионов выступили
вперед с мантией, расшитой по краю золотом и отороченной  мехом  сарката,  -
мантией Императора всей Цурануани, которую они возложили на плечи Джастина.
   Рослый мальчик, казалось, затерялся в  пышном  облачении.  Мара  протерла
глаза и с  болью  вспомнила  Ичиндара,  который  был  таким  же  стройным  и
по-детски худощавым и которого в конце концов раздавила тяжесть сана.
   Джастин держался стойко. Он взял Джехилью за руку, словно был от рождения
наделен даром галантного обращения с высокородными дамами, и повел ее  вверх
по ступеням престола.
   - Вот уж воистину сын своего отца, - гордо пробормотал Хокану.
   Храмовые певчие сопровождали новобрачных; вместе с ними следовал  и  жрец
Джурана, который нес императорскую корону на золотой  подушке  с  узором  из
драгоценных камней.
   Песнопение  то  и  дело  утрачивало  плавность,   прерывалось   и   почти
заглушалось грохотом непрерывной магической атаки.
   Удары становились все более частыми.
   Одна из колонн в задней части зала треснула со звуком,  похожим  на  удар
бича.  Мара  вздрогнула.  Она  заставила  себя  сосредоточиться  целиком  на
зрелище, которое  разворачивалось  на  тронной  пирамиде.  Но  и  пренебречь
признаками приближающейся опасности  было  невозможно:  в  зале  становилось
жарко.  С  деревянных  ограждений  у  подножия  престола,   где   просителям
полагалось преклонить колени перед Светом  Небес,  отваливались  слои  лака.
Каменный пол нагрелся так,  что  прикосновение  к  нему  грозило  ожогом,  и
придворные начали переступать с ноги  на  ногу,  когда  кожаные  подошвы  их
сандалий уже не могли защитить от нарастающего жара.
   - Магам чо-джайнов приходится трудно, - шепнул Хокану на ухо Маре.
   Снова грянул гром; стены зала  покачнулись.  Решительными  жестами  жрецы
старались успокоить своих собратьев; многие вельможи,  стоявшие  на  тронных
ступенях, выглядели испуганными, но оставались на месте.
   Мара наблюдала, как жрец Лашимы, богини мудрости, выступил  вперед,  дабы
помазать виски ее сына священным маслом. Его одеяние сбилось  набок  и  руки
дрожали, проливая священное  масло  на  изысканную  кайму  мантии  Джастина.
Джехилья была на грани паники; ее рука,  сжимавшая  руку  супруга,  казалась
белой от напряжения. Затем настал черед жреца Баракана; он  вручил  Джастину
древний золотой императорский меч, который снова  явится  взорам  избранного
общества только на следующей коронации. Джастин высвободил руку и положил ее
на священный клинок, и Мара с болью  душевной  увидела,  как  дрожат  пальцы
мальчика.
   Она не смела и помыслить о поражении! Рассердившись  сама  на  себя,  она
вскинула голову и отважилась взглянуть  назад.  Маги  из  Чаккахи  стояли  у
дверей, но их великолепные крылья уже не были  высоко  подняты  над  толпой.
Теперь ее защитники скорчились  на  полу,  произнося  встречные  заклинания,
которые  звучали  как  неуместное  жужжание  в  нарастающем  грохоте  ударов
снаружи. Сила инсектоидов была огромна, но  даже  они  не  могли  бесконечно
выдерживать напор объединившихся магов Ассамблеи. И как бы ни  провоцировали
их неприятели на ответный удар, какие  бы  опасности  ни  угрожали  крылатым
чо-джайнам - их  позиция  была  предельно  ясной.  Они  подчинялись  законам
Чаккахи: ни при каких обстоятельствах не использовать магию для нападения.
   Когда заслоны будут сметены, Ассамблея получит возможность  обратить  всю
силу своего гнева на собравшихся в зале.
   Странно, но Мара не испытывала страха. Слишком много жертв уже принесено.
Впору было подумать, что риск перестал для нее существовать, как будто та ее
часть,  которую  повергала  в  оцепенение   близость   мучительной   смерти,
постепенно выгорела с тех пор, когда  обстоятельства  загнали  ее  в  Турил.
Свобода от страха  за  себя  наполняла  душу  несокрушимой  уверенностью,  и
казалось, что от Мары исходит таинственная сила.
   Даже Хокану смотрел на нее с оттенком зарождающегося благоговения.  Почти
не замечая этого, она сделала шаг назад, выйдя из переднего ряда  участников
церемонии и шепнув мужу:
   - Поздравь за меня  нашего  Света  Небес,  когда  корона  наконец  займет
надлежащее место.
   Хокану не мог скрыть удивление. Выдержка Мары  ошеломляла  его,  хотя  он
привык считать, что досконально знает ее характер.
   - Что ты задумала?.. - Его голос был притворно ровным; он уже понял,  что
маги-защитники проигрывают битву.
   - Уловку, - чуть слышно ответила она. - Что нам еще остается?
   Он поклонился ей:
   - Благодетельная...
   И потом изумленно следил за  тем,  как  она  шла  к  концу  зала.  Он  не
сомневался, что до последнего вздоха будет вспоминать ее такой, как  сейчас,
и восхищаться ее неукротимым духом.
   Однако Мара не сделала ничего необычайного. Она подошла к арочным  дверям
зала и почтительно поклонилась каждому из магов чо-джайнов.  Им  приходилось
отражать слишком сильный натиск, и они не могли себе позволить  отвлекаться:
только  легким  движением  передней  конечности  они  ответили   на   поклон
властительницы. Затем она задержалась у портала и коснулась запястья каждого
из имперских глашатаев, застывших по обе стороны от входа.
   Она коротко переговорила с ними. Хокану, наблюдавший за  этим  со  своего
места, был заинтригован. Что она делает? Мара встретилась с ним взглядом,  и
ее глаза сверкнули, будто она хотела сказать: наблюдай за церемонией.
   Он слегка пожал плечами и повернул  лицо  к  трону.  Земля  содрогнулась.
Жрецы на возвышении, монотонно тянувшие  ритуальный  речитатив,  запнувшись,
упорно продолжили ритуал. Через наглухо закрытые перегородки в зал  полетели
искры. Заслоны  были  разрушены.  Следующий  удар  окончательно  сметет  все
защитные устройства.
   Коронация была почти завершена.
   - Слава! - воскликнули жрецы. Они поклонились, и  в  этот  миг  закачался
пол, словно уходя из-под ног. - Слава!..
   Верховный жрец Чококана высоко поднял корону и  поспешно  произнес  слова
благослове