реди его работников, на уход Мастера и консорта никто не обратил  внимания.
К ограде загона высыпали все постояльцы - и господа, и слуги; они  с  жадным
любопытством глазели  на  мидкемийских  лошадей,  пока  скотники,  привыкшие
обращаться с медлительными нидрами, пытались приспособиться к повадкам  куда
более резвых тварей.
   По  иронии  судьбы,  роли  переменились:  теперь  Мастер  тайного  знания
изображал главного, а Хокану, одетый лишь в набедренную повязку,  разыгрывал
из  себя  кающегося  грешника,  который  сопровождает  священнослужителя   в
качестве  смиренного  прислужника.  Предполагалось,  что  он  совершает  это
паломничество, дабы умилостивить божество, которое он якобы оскорбил.
   Вынужденный  передвигаться  пешком,  вместо  того  чтобы   восседать   на
носилках, и впервые в жизни не окруженный почетным эскортом, Хокану  не  мог
не заметить, сколь многое изменилось с тех  пор,  как  император  перехватил
абсолютную власть у  Высшего  Совета.  Знатные  господа  и  дамы  больше  не
путешествовали под защитой вооруженных до зубов воинов, потому что Имперские
Белые патрулировали улицы, поддерживая порядок. Было очевидно,  что  главные
городские  магистрали  стали  теперь,  в  общем,  безопасными  несмотря   на
оживленное  движение  (тележки  торговцев,  храмовые  процессии,  торопливые
гонцы). Однако дело обстояло  совсем  по-другому  в  более  темных  и  узких
улочках бедных кварталов, где жили рабочие  и  нищие,  или  на  пустырях  за
прибрежными складами: сюда не  стоило  соваться  никому  -  ни  мужчине,  ни
женщине - без надежной охраны.
   И все-таки Аракаси уверенно продвигался по  этим  задворкам  -  он  успел
изучить их задолго до того, как Ичиндар  ликвидировал  должность  Имперского
Стратега. Он шел извилистым путем, под замшелыми от  сырости  арками,  между
скособоченными бараками, а однажды даже через зловонный подземный туннель.
   Они ненадолго затаились, когда мимо пронеслась толпа уличных мальчишек, с
воплями   преследующих   бродячую   собаку.   Чуть    отдышавшись,    Хокану
поинтересовался:
   - Почему ты так петляешь?
   - Привычка, - сообщил Аракаси.
   Дымящееся  кадило  качалось  у  его  колена,  но  распространяющееся   из
священного сосуда благоухание почти не спасало от  густого  гнусного  запаха
ближайшей харчевни. Они  проходили  мимо  окна,  и  была  видна  морщинистая
старуха, сидящая за столом и костяным ножом срезающая кожуру с плода йомаха.
   -  Тот  постоялый  двор,  где  мы  оставили   лошадей,   -   это   вполне
добропорядочное место, - заверил Мастер спутника,  -  но  собиратели  слухов
сходятся именно сюда, чтобы раздобыть новости. Я не  хотел,  чтобы  за  нами
кто-нибудь увязался, а между тем, когда мы вошли в город, у  нас  на  хвосте
повис один из слуг Экамчи. Он видел лошадей у главных ворот и понял, что  мы
относимся к числу домочадцев Шиндзаваи или Акомы.
   - Мы от него избавились?
   Аракаси слабо улыбнулся,  мимоходом  сотворив  благословляющий  жест  над
головой какого-то нищего. Как видно,  боги  покарали  помешательством  этого
беднягу с бессмысленным взглядом, издающего невнятное  бормотание.  Покрутив
шнурок, на котором было подвешено кадило, и окутав себя  пеленой  ароматного
дыма, Мастер ответил:
   - Да, избавились. Надо полагать, ему не  захотелось  пачкать  сандалии  в
мусорной яме, которую мы недавно пересекли. Он  пошел  в  обход  и  на  пару
секунд потерял нас из виду...
   - А мы юркнули  в  тот  подземный  канал"  -  закончил  Хокану,  тихонько
засмеявшись.
   Они миновали фасад ткацкой мастерской,  все  окна  которой  были  наглухо
закрыты ставнями, и остановились у пекарни. Здесь Аракаси  купил  лепешку  и
поверх тонкого слоя масла намазал на  нее  варенье  из  ягод  сао.  Булочник
обслуживал другого покупателя и подозвал ученика, который и  провел  мнимого
священнослужителя и его прислужника в увешанную драпировками заднюю комнату.
Спустя несколько минут появился булочник  собственной  персоной.  Он  цепким
взглядом обежал обоих посетителей и наконец обратился к Аракаси:
   - Я не узнал тебя в этом наряде.
   Начальник разведки слизнул варенье с пальцев и сказал:
   - Мне нужны сведения, и притом срочно. Продавец пряностей в яркой  одежде
с металлическими украшениями. У него носильщики - из варваров.  Сумеешь  его
найти?
   Булочник отер пот с подбородка:
   - Если ты можешь подождать до заката, когда мы выбрасываем остатки  теста
для нищих ребятишек, то к этому времени я сумею дать тебе ответ.
   Аракаси нетерпеливо качнул головой:
   - Слишком поздно. Я хочу воспользоваться услугами твоего посыльного.
   Неуловимое движение руки - ив пальцах у него оказался кулек, свернутый из
листка пергамента. Вероятно, Мастер все время прятал этот листок  в  рукаве,
подумал Хокану, хотя и без особой уверенности.
   - Отошли это башмачнику на углу Гончарной улицы и  Красильного  переулка.
Владельца зовут Чимайчи. Пусть гонец скажет, что твои пироги подгорели.
   Булочник выглядел несколько ошарашенным.
   - Исполняй! - прошипел Аракаси таким напряженным шепотом,  что  у  Хокану
волосы чуть не встали дыбом.
   Булочник поднял мясистые руки ладонями  вверх  -  знак  повиновения  -  и
позвал ученика. Мальчишка умчался с пергаментом, и до самого его возвращения
Аракаси расхаживал туда-сюда, словно саркат в клетке.
   Башмачник Чимайчи оказался  худым  как  жердь  человеком,  среди  предков
которого явно  имелись  жители  пустыни:  под  рубахой  мастерового  на  нем
виднелась потертая перевязь с кожаной бахромой,  к  кисточкам  которой  были
привешены многочисленные талисманы. Длинные прямые волосы, спадая на  глаза,
не могли скрыть их живого, быстрого взгляда. Шрамы  на  руках,  возможно,  и
были оставлены случайно сорвавшимся  ножом  во  время  работы,  но,  подумал
Хокану, судя по их количеству и расположению,  более  вероятно,  что  это  -
следы пыток и тут некогда постарался опытный  палач.  Вошедший  проскользнул
через входной полог, еще моргая после резкого перехода от солнечного света к
полутьме комнаты; в одной руке он сжимал кулек с таким же  точно  узором  из
варенья, каким Аракаси разрисовал лепешку.
   - Ты, недоумок, - процедил башмачник, обращаясь к священнослужителю. - Ты
понимаешь, что рискуешь моим прикрытием? Посылаешь такой  сигнал  неотложной
надобности, да еще вызываешь меня сюда. Мастер  тебя  в  порошок  сотрет  за
такую неосторожность!
   - Мастер ничего подобного не сделает, - сухо возразил Аракаси.
   Башмачник так и подпрыгнул:
   - Это ты сам! Боги, я и не узнал тебя в этих храмовых  лохмотьях.  -  Его
брови сошлись над переносицей. - Что требуется?
   - Требуется некий продавец пряностей с золотой цепью. Носильщики у него -
мидкемийцы.
   Лицо Чимайчи прояснилось.
   - Мертв, - сообщил  он  равнодушно.  -  И  его  носильщики  тоже.  Внутри
зернового склада в Квайетовом переулке... если можно полагаться на  рассказы
грабителя, который пытался обменять звенья цепи на цинтии у менялы на рынке.
Но если уж у такого прохвоста вообще оказалось золото, то скорей всего он не
сочинил эту историю.
   - Имперский патруль уже  знает  об  этих  трупах?  -  прервал  башмачника
Аракаси.
   - Наверное,  нет.  -  Чимайчи  отложил  в  сторону  свой  кулек  и  обтер
перемазанные вареньем пальцы о передник. Глубоко  посаженные  быстрые  глаза
уставились на Мастера. - Ты когда-нибудь  слыхал,  чтобы  меняла  сообщал  о
таких делах по доброй воле? В нынешние времена налоги на металлы  составляют
солидный куш, а Свету Небес нужно укреплять  свою  армию,  чтобы  не  давать
спуску твердолобым традиционалистам.
   Аракаси остановил этот поток слов, подняв руку:
   - Каждая секунда на счету, Чимайчи. Мы с моим спутником отправимся на тот
зерновой  склад.  Нужно  обследовать   трупы.   Твоя   задача   -   устроить
основательный кавардак, чтобы у имперских патрулей  хлопот  был  полон  рот,
пока ты не увидишь, что мы вышли из здания.
   Чимайчи откинул назад темные волосы и  усмехнулся.  Блеснули  удивительно
белые передние зубы с острыми концами, какие были свойственны кочевникам  из
глубинных просторов пустыни.
   - О Кебурчи, бог Хаоса, - воззвал он в очевидном восторге. - Давно у  нас
не бывало доброй заварушки. Жизнь уже начинала казаться скучной.
   Когда он закончил свою речь, оказалось, что комната пуста.  Он  удивленно
выбранился,  но  потом  его  лицо  приняло  сосредоточенное  выражение.  Ему
предстояло обдумать, каким образом превратить обычный мирный день  торгового
квартала в неудержимый хаос.

***

   Упали сумерки, еще более сгустив полумрак склада. Хокану рядом с  Аракаси
пригнулся к полу, держа в руке горящий фитиль. Снаружи, с прилегающих  улиц,
доносились звуки шумного погрома, среди  которых  выделялись  звон  бьющейся
посуды, вопли и брань.
   - Винные лавки, - пробормотал Хокану. - В ближайшие минуты мы окажемся  в
приятной компании. - Фитиль  из  скрученной  ткани  догорел  настолько,  что
пришлось перехватить его за другое место: огонек уже подбирался к пальцам. -
У этого сарая двери не очень-то крепкие.
   Аракаси кивнул; его лицо  скрывалось  в  тени  капюшона.  Пальцы  Мастера
быстро ощупали труп.
   - Задушен, - тихо сообщил он. - Все убиты.
   Он проскользнул дальше, туда,  где  сквозь  щели  в  стене  просачивались
полосы яркого света - то ли от фонарей, то  ли  от  факелов.  Собранность  и
сосредоточенность не покидали Мастера ни на секунду.
   Хокану вздрогнул, когда подобравшийся огонек обжег ему пальцы.  Он  снова
передвинул место захвата и зажег последний  клочок  полотна,  который  сумел
оторвать от своей набедренной повязки, и без того уже весьма уменьшившейся в
размерах. К тому моменту, когда он поднял глаза, Аракаси уже обыскивал  труп
торговца пряностями.
   Ни золотой цепи, ни одежды из тонкого шелка, как и следовало ожидать,  на
трупе не оказалось: их,  очевидно,  стащил  грабитель,  о  котором  упоминал
Чимайчи. Света от фитиля было достаточно, чтобы понять: этот человек умер не
от удавки и не от клинка. Скрюченные руки, белые круги  на  сухих  невидящих
глазах, открытый рот и сплошь искусанный язык были достаточно  красноречивы.
Почерневшая кровь запеклась и на половицах, и на бороде торговца, до сих пор
сохранившей аромат тонких благовоний.
   - Ты  что-то  нашел?  -  спросил  Хокану,  почувствовав  напряженность  в
молчании Аракаси.
   Мастер тайного знания поднял голову. Глаза у него блестели.
   - Много, - подтвердил он,  повернув  руку  покойника  так,  что  на  виду
показалась татуировка. - Наш подозреваемый - из тонга. И если он выступал  в
роли человека проживающего за Бездной, значит, все это было продумано весьма
тщательно.
   - Все это не в духе Джиро, - подвел итог Хокану.
   - Конечно. - Аракаси снова присел на корточки, словно не слыша топота ног
по дорожке на подходе к складу. - Но ведь кто-то желает, чтобы мы  усмотрели
в случившемся именно происки Джиро.
   Совсем рядом с сараем  разразился  бранью  какой-то  моряк,  ему  ответил
другой сквернослов, но сразу вслед за этим раздался сигнал  трубы  имперской
стражи.
   Находка пергаментного обрывка  с  печатью  Анасати  не  заставила  Хокану
уверовать в виновность Джиро: уж очень было похоже, что эта улика подброшена
намеренно. Сын Текумы, направляемый советами столь хитроумного дьявола,  как
Чимака, никогда не снизошел бы до такого явного злодейства.
   - Если не он, то кто же? - в  отчаянии  вопросил  Хокану,  чувствуя,  как
утекают с каждой минутой последние капли надежды увидеть Мару живой. - Разве
эту общину когда-нибудь нанимают  для  чего-то  большего,  чем  убийство?  Я
считал, что они гарантируют анонимность, когда заключают контракт.
   Превозмогая  естественное  отвращение,  Аракаси  при-ступил  к   изучению
туники, в которую был обряжен торговец.
   - Я подозреваю, что среди всех этих слов главное - "контракт".  И  потом,
даже самый богатый из воинственных традиционалистов вряд ли  станет  швырять
нищим золотые цепи с единственной целью - знать наверняка, что мы  пошли  по
этому следу.
   Его руки задержались, вздрогнули и поднялись, сжимая  какой-то  маленький
предмет. Аракаси ахнул, и в этом коротком звуке угадывалось торжество.
   Хокану заметил отблеск на зеленом стекле. В этот момент он тоже позабыл о
зловонии трупа, подтянулся поближе и поднес горящий фитиль к  новой  находке
Мастера.
   Это оказался маленький флакон. Темная липкая жидкость  покрывала  изнутри
его стенки. Пробка отсутствовала.
   - Яд? - спросил Хокану.
   Аракаси покачал головой:
   - Внутри действительно был яд. - Он протянул склянку  Хокану,  чтобы  тот
понюхал. Запах отдавал смолой и жгучей  горечью.  -  Но  стекло-то  зеленое.
Аптекари обычно приберегают  посуду  такого  цвета  для  противоядий.  -  Он
взглянул на лицо продавца пряностей, застывшее в ужасной гримасе. -  Эх  ты,
жалкий ублюдок. Ты-то воображал, что принимаешь из рук господина собственную
жизнь.
   Мастер тайного  знания  стряхнул  минутную  задумчивость  и  взглянул  на
Хокану:
   - Вот почему отведыватель Мары ничего не заподозрил. Этот торговец  выпил
тот же яд, что и она, прекрасно зная, что его отрава действует  медленно,  и
был уверен, что успеет принять противоядие.
   Рука Хокану вздрогнула, и огонек фитиля заколебался. Шум голосов на улице
нарастал, слышались удары мечей.
   - Уходим, - решительно заявил Аракаси.
   Хокану почувствовал, как твердые  пальцы  сжали  его  запястье,  вынуждая
подняться на ноги.
   - Мара... - прошептал он в порыве невыносимой боли. - Мара...
   Аракаси подтолкнул его вперед.
   - Нет, - резко сказал Мастер. - Теперь у нас есть надежда.
   Хокану перевел на него помертвевшие глаза:
   - Что?! Но торговец пряностями мертв. Как же ты можешь утверждать, что  у
нас есть надежда?
   -  Теперь  мы  знаем,  что  противоядие   существует,   -   с   очевидным
удовлетворением объяснил Аракаси. - На донышке  флакона  с  ядом  изображена
метка. - Он потянул за собой ошеломленного Хокану к плохо закрепленной доске
в стене, обращенной к пристани: через это отверстие они и проникли на склад.
- Я знаю аптекаря, который пользуется этой меткой. В былые времена я покупал
у него кое-какие сведения.
   Мастер нагнулся и вынырнул во влажный, насыщенный резкими запахами сумрак
дорожки, протоптанной вдоль переулочка рыбных торговцев.
   И тогда он закончил:
   - Теперь нам остается только унести  ноги  подальше  от  этого  тарарама,
который учинил ради нашего удобства Чимайчи, найти аптекаря и допросить его.
Глава 8 ДОПРОС

   Хокану бежал во всю прыть.
   В бедламе, господствовавшем на улицах, Аракаси  проносился  словно  тень,
различимая только благодаря развевающейся рясе священнослужителя.  При  всей
своей воинской закалке, Хокану не был приучен бегать босиком. После того как
он сбил пальцы ног  о  выступающие  камешки  на  дороге,  мощенной  гравием,
несколько раз поскользнулся и однажды наступил на осколок глиняного кувшина,
он с радостью воспользовался бы самыми плохо подогнанными сандалиями - пусть
даже это грозило впоследствии волдырями. Но если Аракаси  и  понимал,  какие
трудности приходится преодолевать господину, он не замедлил гонку.
   Хокану скорей согласился бы умереть, чем стал  бы  жаловаться.  На  карту
была поставлена жизнь Мары, и  воображение  неустанно  рисовало  ему  жуткие
картины. Вдруг помощь придет  к  ней  слишком  поздно?  Вдруг  этот  ужасный
медленный яд успеет  поразить  ее  настолько,  что  исцеление  окажется  уже
невозможным?
   "Не думай, - приказывал он себе. - Просто беги, и все тут".
   Они миновали лоток гончара, владелец которого метался туда-сюда  в  одной
ночной рубахе,  потрясая  кулаком  и  взывая  к  прохожим.  Аракаси  потянул
спутника вправо.
   - Воины, -  чуть  слышно  шепнул  он.  -  Если  не  свернем,  натолкнемся
прямехонько на них.
   - Имперские стражники?
   Хокану без возражений сменил направление, при этом он не сдержал  гримасы
отвращения, когда его  ступня  угодила  в  нечто  похожее  на  кучку  гнилых
луковиц.
   - Не знаю, - ответил Аракаси. - В этом освещении не мудрено и  ошибиться,
а я вижу только плюмажи шлемов. -  Он  глубоко  вздохнул.  -  Мы  не  станем
задерживаться, чтобы их рассматривать.
   Он подался левее, в переулок еще более узкий и зловонный, чем предыдущий.
Звуки беспорядков постепенно затихали, уступая место осторожной возне мышей,
шаркающим шагам  хромого  фонарщика,  возвращающегося  с  работы,  и  скрипу
тележки уличного торговца фруктами, которую тянула костлявая нидра.
   Аракаси откинул капюшон и прошел в ветхие ворота.
   - Нам сюда, - сказал он. - Береги голову: арка очень низкая.
   Пригнувшись, прошел под аркой и Хокану. За воротами их взглядам  открылся
заросший сорняками тесный дворик, похожий на запущенный сад целебных трав. В
центре располагался небольшой  рыбный  пруд,  также  забитый  водорослями  и
камышом; Хокану поспешил хоть слегка помыть руки. Вода  оказалась  мутной  и
попахивала мочой. Он с омерзением подумал, что  еще  неизвестно,  кто  имеет
привычку справлять здесь нужду - люди или собаки.
   - Раньше здесь был бассейн,  -  прошептал  Аракаси,  словно  в  ответ  на
невысказанную мысль Хокану. - Судя по запаху,  Корбарх  сливает  сюда  воду,
оставшуюся после мытья.
   Хокану сморщил нос:
   - Что это за имя такое - Корбарх?
   - Турильское, - сообщил Мастер. - Но этот приятель не уроженец гор. Я  бы
сказал, что по крови он скорее ближе к кочевникам пустыни. Но не  поддавайся
обману. Он весьма сообразителен и языков знает не меньше, чем я.
   - А сколько же знаешь ты? - не удержался Хокану от вопроса.
   Но Аракаси уже поднял руку, чтобы постучать по широкой  доске,  служившей
Корбарху дверью.
   Дверь резко приоткрылась, заставив Хокану вздрогнуть.
   - Кто там? - послышался хриплый голос.
   Аракаси произнес что-то на гортанном наречии кочевников пустыни.  Тот,  к
кому он обращался, сделал попытку снова затворить дверь, но  прочное  дерево
загудело, натолкнувшись на кадило, которое Мастер успел просунуть в щель.
   - А ну впусти нас повидаться с твоим хозяином, безмозглый карлик, а не то
от тебя одно мокрое место останется!
   Это было произнесено уже на грубом цуранском  диалекте,  распространенном
среди воров и нищих. Такого тона Хокану никогда у него не слышал, и сейчас у
Шиндзаваи-младшего по спине пробежал холодок.
   Карлик ответил хриплым невнятным ругательством.
   - Плохо твое дело, - заключил Аракаси и быстрым  шагом  пригласил  своего
мнимого прислужника помочь ему штурмовать дверь.
   Обезумевший от беспокойства за  жену,  Хокану  с  готовностью  последовал
приглашению. Он ударил плечом по двери с такой силой,  что  сбил  карлика  с
ног; кожаные петли не выдержали и лопнули. Аракаси и Хокану не стали медлить
и сквозь освободившийся проход рванулись внутрь. Они оказались в  вестибюле,
вымощенном глиняной плиткой; узорный карниз свидетельствовал о том, что этот
дом знавал и лучшие времена. На смеси разных языков карлик причитал,  что  у
него пальцы, наверное, переломаны, а голове  досталось  от  упавшего  бруса,
который не удержался в скобах и от удара разлетелся в щепки.
   - А он все равно был гнилой, - заметил Хокану, стряхивая щепки с плеча. -
Он разве что крысу мог бы остановить.
   Прикосновение Аракаси заставило Хокану взглянуть  в  другом  направлении.
Когда в вестибюле  появился  огромный  чужеземец  с  бугрящимися  мускулами,
одетый в нарядный халат с  вышитым  узором  в  виде  птиц,  у  высокородного
Шиндзаваи глаза расширились от изумления.
   -  Ты,  кажется,  что-то  сказал  насчет  крови  кочевников  пустыни?   -
вполголоса поинтересовался он.
   Аракаси пропустил мимо ушей ироническое  замечание  спутника;  он  бросил
карлику несколько слов на  языке  кочевников,  после  чего  жалкое  создание
прекратило скулить, вскочило на ноги, как перепуганный зверек,  и  поспешило
убраться вон через дверцу в боковой стене.
   - Боги всесильные! - в