Джингу, и то, что она  увидела,  мгновенно  наполнило  ее  ликованием  такой
неистовой силы, что оно ощущалось почти  как  боль.  Прокладывая  себе  путь
сквозь плотно сбившуюся толпу, к Маре приближалась Накойя, а следом  за  ней
шествовал Альмеко в сопровождении двух одетых в черное фигур.
   Имперский Стратег обвел взглядом комнату, предоставленную Маре,  созерцая
учиненный здесь разгром.
   - Именем богов, - со смехом воскликнул он, - что отряслось? Судя по виду,
в доме бушевал ураган!
   В ответ Джингу криво улыбнулся:
   - Покушение, господин мой, только вот насчет того,  кто  на  кого  напал,
мнения расходятся. - Он театрально пожал плечами. - Боюсь,  нам  никогда  не
докопаться до истины, поскольку первая советница  Акомы  -  из  преданности,
безусловно  достойной  восхищения,  хотя  она  отдана  не  тому,  кто  этого
заслуживает,  -  будет  лгать,  подтверждая  легенду   своей   хозяйки.   Мы
располагаем только ее словом  против  слова  Шимицу.  Думаю,  этим  делом  и
заниматься не стоит - пустая трата времени.
   Альмеко возмущенно вздернул брови:
   - Ах вот как? А вот я не могу считать пустой тратой времени любые  усилия
- если речь идет об умалении чести... пусть даже в самой ничтожной  мере.  И
чтобы не бросать тень на твое доброе имя - не говоря уже о том, что подобное
постыдное происшествие омрачило празднование моего дня рождения, - я попрошу
своих спутников помочь нам.  -  Он  повернулся  к  магам,  одетым  в  черные
хламиды, и обратился к ближайшему из них:
   - Элгахар, вы можете пролить свет на эту тайну?
   - Конечно, господин  мой,  -  последовал  спокойный  ответ.  Лицо  Джингу
посерело, а маг продолжал:
   - Нам не составит труда установить, кто лжет, а кто говорит правду.
   Не скрывая злорадства, Альмеко перевел взгляд с лица Мары на лицо Джингу:
   - Превосходно, - негромко сказал он. -  Так  давайте  отделим  правых  от
виноватых.

Глава 17
ВОЗМЕЗДИЕ

   Элгахар потребовал тишины.  Разговоры  перешли  в  слабое  бормотание,  и
постепенно в комнате, откуда Теани начала свой путь к  смерти,  установилось
полное безмолвие. Шимицу пришел в сознание и теперь  сидел  на  полу  у  ног
хозяина, безучастно взирая на Всемогущего.
   Мара разместилась напротив, между Накойей и Аракаси.  Ее  почетный  страж
успел стереть кровь с лица, чем и ограничились  его  заботы  о  самом  себе.
Кое-кто из гостей послал рабов за  верхним  платьем,  дабы  прикрыть  ночные
одеяния, но большинство и не подумало побеспокоиться на сей счет. Сгорая  от
нетерпения,  все  с  живейшим  интересом  ожидали  демонстрации  магического
искусства Всемогущего.
   Поверх сломанных перил балкона  в  комнату  светила  луна.  Озаренный  ее
медными лучами. Всемогущий потребовал:
   - Освободите пространство вокруг всех тех мест, где происходили  события.
Никто не должен стоять на пороге.
   Шаркая сандалиями по  вощеному  полу,  собравшиеся  выполнили  приказание
Элгахара. Имперский Стратег расположился позади властителя Минванаби, и Мара
заметила, как он наклонился к Джингу и что-то ему  прошептал.  Тот  в  ответ
раздвинул губы, что должно было означать  небрежную  улыбку,  но  обернулось
фальшивой и напряженной гримасой. Во всей Империи ни один властитель не знал
в точности, насколько велика власть  тех,  кто  входил  в  Ассамблею  Магов;
способность Всемогущего установить истину с помощью колдовских чар, судя  по
всему, не доставляла особенного удовольствия властителю Минванаби.  Конечно,
маг с легкостью мог уличить во лжи и Мару, и тогда Акоме - конец, но  Джингу
тревожило другое - непредсказуемый характер Теани. В  этом  отчасти  крылась
причина его влечения к ней, но ненависть куртизанки к Маре ни  для  кого  не
была секретом.
   Всемогущий встал у двери. Его темные одежды слились с тенью; лишь руки  и
лицо белели бледными пятнами на фоне чернильной тьмы.  Когда  он  заговорил,
его голос прозвучал так, словно донесся из запредельного мира,  недоступного
человеческому пониманию. Этот голос заставил  одинаково  съежиться  всех:  и
невинных, и виноватых, и просто непричастных зрителей.
   - Мы находимся на месте, где  свершилось  злодеяние,  -  сказал  Элгахар,
обращаясь к собравшимся. - Сильные страсти находят  отклик  в  ином  мире  -
вместилище энергии, где отображается наша реальность. Силою магии я заставлю
эти отклики принять зримую форму, и вы все собственными глазами увидите, что
же произошло между слугами Минванаби и его гостьей, Марой из Акомы.
   Он замолчал и на краткий миг застыл  в  абсолютной  неподвижности,  скрыв
лицо в тени капюшона. Затем  он  запрокинул  голову  и,  жестикулируя  одной
рукой, начал произносить монотонные заклинания - так тихо, что даже стоявшие
поблизости не могли разобрать слов. Его  голос  оказывал  на  Мару  странное
действие, словно некая сила проникла  в  глубины  ее  существа  и  завладела
частицей духа. Сбоку беспокойно шевельнулся Аракаси, как будто  тоже  ощутил
могучее притяжение магии.
   В центре комнаты над грудой изодранных подушек разлилось  мягкое  сияние.
Мара изумленно наблюдала, как на том самом месте, где она сидела в  ожидании
Теани, возникает ее собственный  образ  -  прозрачный  и  расплывчатый.  Ему
сопутствовал тусклый призрак, в котором все узнали фигуру Накойи.
   По  комнате  пробежал  шепот  удивления.  Накойя,   узрев   самое   себя,
отвернулась, сделав знак, отгоняющий зло.
   Но вот речитатив Всемогущего подошел к концу. Он воздел вверх обе руки, и
светящиеся фигуры задвигались в потоке лунного света.
   Сцена разворачивалась  с  нездешней  ясностью,  беззвучная  и  эфемерная,
словно отблеск  света  на  воде.  Мара  увидела,  что  ее  призрачная  копия
заговорила; затем в дверях возник трепет движения. Маг не  шелохнулся,  даже
когда сквозь его тело беспрепятственно проплыло мерцающее видение Теани, как
будто он был соткан из воздуха.
   Ближайшие к нему зрители в тревоге отшатнулись, и многие не удержались от
возгласов.  Прекрасное  видение  повторило  путь,  проделанный  Теани  часом
раньше,  и  приблизилось  к  подушкам,  лежащим  напротив  Мары.  Бесплотные
двойники обеих женщин сидели и  беседовали.  Мара  разглядывала  собственный
образ, поражаясь тому, насколько спокойно она держалась  перед  Теани.  Даже
теперь, когда она созерцала эту сцену со стороны, ее сердце забилось чаще, а
ладони вновь увлажнились: воспоминание о минутах мучительного смятения  едва
не вырвало ее из оцепенения. Однако тогда ей  удалось  не  обнаружить  своих
чувств перед куртизанкой, и сейчас у зрителей, наблюдавших  за  результатами
магических трудов Всемогущего, сложилось отчетливое впечатление, что молодая
женщина, сидящая лицом к лицу с особой более  низкого  ранга,  исключительно
уверена в себе. Может быть, именно поэтому наложница Джингу поддалась на  ее
блеф и поверила в существование документа, подтверждающего, что она шпионила
в пользу Анасати.
   Вслед за этим все увидели, что Теани вызывает из  коридора  Шимицу.  Хотя
призрак не издал ни звука, слова легко читались по губам, и мгновением позже
появился первый сотник. О содержании их разговора нельзя было догадаться, но
выражение лица Теани внезапно изменилось: оно дышало такой звериной  злобой,
что некоторые гости задохнулись  от  удивления.  Шимицу  неожиданно  покинул
сцену действия, и все увидели, что Теани вытащила нож из рукава платья.  Без
всякого видимого повода она сорвалась с места и напала на  призрачную  Мару,
нанося ножом удар за ударом. Какие бы оправдания ни приводил Джингу,  теперь
уже не оставалось сомнений в том, что  женщина,  состоявшая  в  услужении  у
Минванаби, покушалась на жизнь властительницы Акомы.  А  это  означало,  что
гарантии безопасности, данные властителем Минванаби, были грубо попраны.
   Впервые на памяти любого из имперских властителей Джингу выказал признаки
страха: он побледнел, над верхней губой выступил пот, а тем  временем  перед
ним продолжалось  воссоздание  драмы,  разыгравшейся  часом  раньше.  Сотник
Шимицу вернулся в комнату и после краткой ожесточенной стычки  получил  рану
от ножа Теани. Все зачарованно наблюдали,  как  он  отшвырнул  наложницу  за
порог  балкона;  беззвучно  развалилось  деревянное  ограждение,   а   потом
проломились доски настила, и Теани  полетела  навстречу  смерти,  оставив  в
памяти каждого лишь образ призрачного лица, искаженного ненавистью, ужасом и
безумным страхом. На мгновение показалось,  что  в  битком  набитой  комнате
остановилась жизнь и все оцепенело.  Затем  некоторые  гости,  полагая,  что
драма завершилась,  испуганно  зашушукались.  Улучив  момент,  Мара  бросила
взгляд на властителя Минванаби. Сейчас у него на лице  можно  было  прочесть
многое. Как видно, он лихорадочно искал выход из бедственного  положения,  в
котором очутился; в маленьких глазках еще светилась слабая надежда. Ход  его
рассуждений был ясен: пусть даже Теани и повинна в  предательстве,  но  ведь
Шимицу убил ее и тем самым восстановил честь господина. Если бы на этом  все
закончилось, Джингу был бы  спасен.  Но  на  лице  Всемогущего  нельзя  было
прочесть ни осуждения, немилости. Магический клубок продолжал разматываться,
и вот уже первый сотник войска Минванаби, встав  в  центре  комнаты,  принял
боевую позицию и начал наступление на властительницу Акомы.
   Джингу напрягся, словно над ним уже занесен  меч  палача.  Широкая  спина
Шимицу загораживала Мару, так  что  никто  в  комнате  на  имел  возможности
догадаться, что именно она ему сказала.  Впрочем,  обоими  было  произнесено
всего лишь несколько слов; затем меч  воина  поднялся  и  быстро  опустился.
Видно было, как перекатывается и уворачивается Мара, загнанная в угол  между
сундуками. И вот уже гости, которые оказались рядом с хозяином, начали,  как
бы невзначай, потихоньку отодвигаться, словно позор  заразен  и  эту  заразу
можно подхватить при случайном прикосновении.
   Смелое вмешательство Аракаси увенчало дело, и все присутствующие один  за
другим устремили на властителя Минванаби осуждающие и презрительные взоры.
   В давящей  тишине  Элгахар  пробормотал  несколько  фраз,  и  мистическое
бледно-голубое сияние потухло. Преодолев наконец стеснение в груди,  которое
не отпускало ее с самого  начала  магического  представления,  Мара  глубоко
вдохнула,  но  все  еще  не  могла  унять  дрожь  от  пережитого  страха   и
неизвестности. Угроза, нависшая над ней, еще не миновала.
   В глазах Имперского Стратега, стоявшего рядом  с  властителем  Минванаби,
горел дьявольский восторг. Пожав плечами, так что сверкнула богатая  вышивка
мантии, он отчетливо проговорил:
   - Ну что ж, Джингу. По-моему, достаточно очевидно,  что  на  твою  гостью
было совершено покушение. Сначала девицей, затем воином. Твои  слуги  весьма
ревностно исполняют свой долг, не так ли?
   Джингу не дрогнул. Лишь ему одному  были  известны  чувства,  которые  он
испытал, когда перевел взгляд с Мары на залитого кровью офицера.  Так  тихо,
что лишь немногие, стоявшие поблизости, могли его расслышать, он спросил:
   - Почему?.. Шимицу, я доверял тебе, как никому другому. Что толкнуло тебя
на это?
   Губы Шимицу страдальчески  искривились.  Уже  не  имело  значения,  какое
оправдание он найдет для интриг Теани: действия  самого  первого  сотника  в
любом случае обрекали его господина на смерть во искупление позора.
   - Эта тварь предала нас,  -  просто  промолвил  он  в  ответ,  так  и  не
объяснив, относилось ли это к Маре или к Теани.
   - Ты сумасшедший! - вскричал Джингу в бешенстве, так что все содрогнулось
в комнате. - Тупое отродье больной суки, ты убил  меня!  -  Не  промедлив  и
секунды, он выхватил из-под одежды  кинжал  и  ринулся  вперед.  Прежде  чем
кто-либо успел перехватить озверевшего Джингу, он резко полоснул кинжалом по
шее  Шимицу.  Из  перерезанных  артерий  фонтаном  хлынула   кровь.   Шимицу
покачнулся, еще даже не  поняв,  что  произошло.  Его  руки  тщетно  хватали
воздух, но жизнь ускользала между пальцев. Наконец он осознал, что  наступил
смертный час,  и  могучие  плечи  бессильно  поникли.  Все  теперь  утратило
значение:  предательство  и  ложь,  обманутые  мечты  и   любовь,   отданная
недостойной избраннице. Воин принял простертую к нему  длань  бога  Туракаму
почти умиротворенно и нашел в себе силы прошептать:
   - Благодарю тебя, мой господин, за  то  что  ты  даровал  мне  смерть  от
клинка! - Сидеть он уже не мог и упал на спину.
   Напоследок Шимицу кивнул Маре, словно салютуя властительнице Акомы в знак
признания ее победы. Затем глаза его потухли, а руки, что угрожали  смертью,
безжизненно упали. Мертвец, распростертый у ног изысканно одетых гостей, мог
послужить красноречивым символом крушения Джингу. Властитель Минванаби выбыл
из Игры Совета.
   Альмеко нарушил молчание:
   -  Это  ты  сгоряча,  Джингу.  Возможно,  воин  мог  бы  рассказать   еще
что-нибудь. Какая жалость!
   Властитель  Минванаби  резко  повернулся.  На  какое-то  мгновение  могло
показаться, что он способен напасть на Имперского Стратега,  но  ярость  уже
выдохлась, и Джингу выронил кинжал. Альмеко  вздохнул.  Бесформенные  фигуры
Всемогущих в надвинутых на лицо капюшонах вновь заняли свои места  рядом  со
Стратегом, а тот уже сосредоточил  внимание  на  Десио,  сыне  и  наследнике
Минванаби.
   - Поскольку рассвет считается самым подходящим временем для подобных дел,
я полагаю, что следующие несколько часов ты будешь занят подготовкой ритуала
искупления вины для твоего отца. Я возвращаюсь в постель. Надеюсь,  когда  я
встану, ты сумеешь так  или  иначе  вернуть  веселье  на  эти  жалкие  руины
праздника... властитель Десио.
   Десио утвердительно кивнул. Не в силах вымолвить ни слова, он повел  отца
прочь. Казалось, Джингу впал в транс. Из него словно выкачали воздух; голос,
прежде уверенный и наглый, стал почти не слышен. Он  целиком  ушел  в  себя,
обратившись мысленно к предстоящему  испытанию.  Храбростью  он  никогда  не
отличался, но тем не менее был  обязан  довести  до  конца  роль  цуранского
властителя. Судьба предопределила ему умереть, и нужно было  любым  способом
найти в себе силы выполнить то, чего от  него  ждут.  Уже  переступив  порог
вслед за отцом, Десио бросил на властительницу  Акомы  последний  взгляд,  в
котором   ясно   читалось   предостережение.   Пусть    другие    награждают
рукоплесканиями успех Мары в Игре Совета - она пока  еще  не  победила.  Она
лишь передала кровавую эстафету следующему поколению. Мара вздрогнула. Ей не
надо было напоминать о том, что она все еще  находится  в  самом  средоточии
могущества Минванаби.
   Мысль  ее  работала  быстро,  и  прежде  чем  наследник  Минванаби  сумел
избавиться от тягостного для него внимания общества, Мара окликнула его:
   - Господин Десио, я подверглась нападению со стороны  слуг  Минванаби.  Я
требую, чтобы завтра, когда я  отправлюсь  домой,  меня  сопровождал  эскорт
твоих  солдат.  На  имя  твоей  семьи  ляжет  новое   пятно   позора,   если
оскорбленного гостя атакуют  те,  кто  состоит  у  тебя  на  службе...  или,
допустим, безымянные бандиты или речные пираты.
   Десио,  нежданно-негаданно  поставленному  перед  тяжкой   необходимостью
взвалить на свои плечи обязанности правителя, не хватило ума, чтобы ответить
на требование Мары учтивым отказом. Не способный  думать  ни  о  чем,  кроме
отцовских мучений, и снедаемый ненавистью к властительнице, ставшей причиной
катастрофы, он, тем не  менее,  продолжал  следовать  правилам  приличия,  к
которым был приучен.  Вражда  между  Акомой  и  Минванаби  не  затухнет,  но
общественное мнение требовало, чтобы  урон,  причиненный  Маре  и  фамильной
чести, получил хотя бы видимость возмещения. Десио  коротко  кивнул  в  знак
согласия и удалился, чтобы отдаться скорбным  приготовлениям  к  ритуальному
самоубийству отца.
   Постепенно  все  оставшиеся  в  комнате  вышли   из   оцепенения.   Гости
зашевелились,  обмениваясь  впечатлениями  от  увиденного;  изрядно  помятый
Аракаси помог своей госпоже подняться на ноги. Альмеко  и  все  остальные  с
уважением поглядывали на властительницу Акомы: ни один из присутствующих  не
верил в то, что властитель Минванаби ни с того ни с сего послал  слуг  убить
Мару. И никто не сомневался, что магия Всемогущего открыла  их  взорам  лишь
заключительный акт некоего сложного замысла Мары - завершающий ход тщательно
спланированной  ею  партии  в  великой  Игре  Совета.  Властительница  Акомы
совершила почти невозможное: обладая несравненно  меньшими  силами,  чем  ее
противник, она сумела отомстить ему за удар, который едва  не  стер  с  лица
земли ее родовое имя. Теперь каждый  был  готов  восхищаться  искусством,  с
каким она нанесла поражение врагу в его собственном доме.
   Тем не  менее  там,  где  замешаны  Минванаби,  необходимо  удвоить  меры
предосторожности, чтобы предусмотреть и пресечь любые попытки предательства.
Если Мара не сделает этого - значит, она так ничему  и  не  научилась.  Тихо
посовещавшись  с  Аракаси,  она  шагнула  вперед.  Почтительно  поклонившись
Имперскому Стратегу, она улыбнулась той улыбкой, которая поистине превращала
ее в красавицу:
   - Сожалею, господин мой,  что  мое  невольное  участие  в  этих  кровавых
событиях омрачило твой праздник.
   Альмеко, которого все  это  не  столько  раздражало,  сколько  забавляло,
бросил на Мару проницательный взгляд:
   - На твои плечи, госпожа Мара, я не возлагаю никакой ответственности.  По
всем оставшимся долгам вскоре расплатится Джингу. Однако  сдается  мне,  что
дело на том не кончится. Даже если свежеиспеченный властитель обеспечит тебе
охрану для возвращения домой... между прочим,  поздравляю:  это  был  тонкий
ход... все-таки тебе предстоит столкнуться с трудностями.
   Мара не поддержала разговора о грозящих ей опасностях. Вместо  этого  она
позволила себе - со всем присущим ей обаянием -  выразить  сочувствие  тому,
кто был для Цурануани голосом самого Императора:
   - Господин  мой,  в  этом  дворце  совершилось  слишком  много  печальных
событий, чтобы торжество могло продолжаться с тем  же  блеском.  Как  бы  ни
хотелось Десио должным образом почтить тебя и твоих  гостей,  горе  помешает
возобновить увеселения в твою честь. Хотя поблизости есть и другие поместья,
самый быстрый и прямой путь по реке ведет в Акому. Позволь  мне  в  качестве
компенсации предложить мой скромный дом для завершения празднеств твоего дня
рождения. Если ты соблаговолишь принять мое  предложение,  слуги  и  мастера
Акомы не пожалеют сил, чтобы доставить тебе удовольствие.
   Тайные замыслы теснились в голове Мары.  Она  не  преминула  вспомнить  о
талантливых, но непризванных артистах, выступавших у нее на  свадьбе.  Тогда
она оказала им честь своим вниманием, и в память  об  ее  милостях  они  без
долгих сборов охотно блеснут своим искусством, а это, в  свою  очередь,  еще
более укрепит престиж Мары,  создав  ей  репутацию  правительницы,  сумевшей
открыть новые таланты  для  развлечения  Имперского  Стратега.  А  множество
достойных музыкантов и художников смогут заручиться  столь  нужным  для  них
покровительством и в итоге окажутся в еще большем долгу перед Марой.
   Альмеко расхохотался.
   - А ты сообразительна, не так ли, птичка-невеличка? -  Он  прищурился.  -
Мне стоило бы самому присмотреться к тебе. Еще ни одна  женщина  никогда  не
носила белого с золотым, но ты... - Его взгляд утратил серьезность.  -  Нет,
мне нравится твоя дерзость. - Он возвысил голос, обращаясь к гостям, которые
медлили с уходом в надежде дождаться развязки  событий.  -  На  рассвете  мы
отправимся в путешествие во владения Акомы.
   Он едва заметно поклонился и вышел за порог  в  сопровождении  неизменных
темных фигур магов с обоих флангов.  Стоило  Стратегу  исчезнуть,  как  Мара
немедленно оказалась в центре всеобщего внимания. Не  покидая  комнаты,  где
она  чудом  избежала  смерти  от  рук  убийц,  Мара  вдруг  перестала   быть
отверженной, об