ывательная ячейка,  орудовавшая  в  Джамаре  и  казавшаяся  совершенно
независимой от первой, точно так же перестала подавать какие бы то  ни  было
признаки жизни, хотя прошло уже почти три года.
   Правители,  которых  не  отпугивали  сложности  и  расходы,  связанные  с
организацией и содержанием собственных шпионских  сетей,  обычно  увлекались
этим  делом  сверх  всякой  меры.  Никакой  вельможа,  привыкший   регулярно
извлекать выгоду из сведений, добытых тайными  путями,  не  станет  внезапно
отказываться от столь важного преимущества просто потому, что  попался  один
из его курьеров. И уж меньше всего можно было этого ожидать от госпожи Мары:
ее тактика бывала дерзкой или осторожной, в зависимости от обстоятельств, но
она никогда не поддавалась  бессмысленным  страхам.  Смерть  сына  не  могла
коренным образом изменить самую суть ее натуры. Она не откажется  по  доброй
воле ни от одного из  средств,  имеющихся  в  ее  распоряжении,  и  какая-то
незначительная неудача не заставит ее отступиться от задуманного плана.
   Чимака слишком сильно прикусил кончик пальца и вздрогнул от боли. Обтерев
кровоточащий палец полой кафтана, он выровнял стопки документов  и  разложил
их в надлежащем порядке. Его не  покидала  тяжелая  озабоченность.  В  любую
минуту Джиро мог потребовать прямых ответов на  весьма  щекотливые  вопросы.
Первому советнику дома Анасати было отвратительно  признаться  самому  себе,
что он близок к отчаянию. У него не  оставалось  иного  выхода,  и  поневоле
приходилось принять во внимание возможность, ранее казавшуюся немыслимой: на
этот раз ему попался противник более сильный, чем он сам. А между  тем  одна
лишь мысль, что в Империи может найтись человек, способный  его  переиграть,
была невыносимой для Чимаки.
   И все-таки отбрасывать такое объяснение было нельзя. Чутьем он  угадывал:
шпионская сеть не распалась, она просто  затаилась,  словно  погрузившись  в
спячку, или переместилась в какую-то иную  местность.  Но  куда?  И  почему?
Неведение лишало Чимаку сна. Черные круги и мешки под глазами придавали  ему
необычно изможденный вид.
   Слабый скрип раздвигаемых стенных перегородок  вывел  Чимаку  из  угрюмой
задумчивости. Слуги готовили парадный зал для торжественного  приема.  Омело
выстроил возле помоста почетную стражу властителя, а управляющий  расставлял
в зале торговых посредников, приказчиков и секретарей. С  минуты  на  минуту
ожидалось прибытие  союзников  или  других  визитеров,  желающих  заручиться
благосклонностью Джиро. Их следовало  разместить  в  соответствии  с  рангом
каждого. Последним  должен  был  войти  Джиро,  дабы  выслушать  просителей,
обменяться светскими сплетнями и - как бы между прочим  -  обговорить  новые
деловые предприятия.
   Скатав бумаги, которые он держал в руке, Чимака засунул их в  свою  суму.
Бормоча  что-то  себе  под  нос,  он   проследовал   к   возвышению,   желая
удостовериться, что его любимые подушки разложены именно так, как он привык.
Перечень гостей Джиро  был  впечатляюще  длинным,  и  прием  мог  затянуться
допоздна. Будучи человеком худым  и  костлявым,  Чимака  придавал  особенное
значение удобству и мягкости  сиденья,  тем  более  когда  на  этом  сиденье
приходилось проводить долгие часы. В телесной боли  он  усматривал  досадную
помеху, отвлекающую от  важных  мыслей,  а  уж  теперь,  когда  он  вынужден
считаться  с  существованием  этого  неизвестного  Мастера  тайного  знания,
который сумел так ловко  от  него  ускользнуть,  нельзя  упустить  ни  одной
мелочи.
   Большой зал медленно  наполнялся.  Слуги  сновали  на  кухню  и  обратно,
разнося угощения и расставляя то тут, то там рабов с опахалами. День выдался
жаркий, и Джиро, верный своему обыкновению, заботился о том, чтобы гости как
можно меньше терпели неудобства и не страдали от зноя. По  мере  возможности
угождая  визитерам,  он  лишь  скрашивал  им  долгое  ожидание;  однако  они
чувствовали себя настолько польщенными такой обходительностью, что потом, во
время деловых переговоров с ним, шли на уступки куда более значительные, чем
намеревались раньше.
   Властитель Джиро вошел, не  обставляя  этот  момент  никакими  особенными
эффектами. Его личный писарь выкликнул имя  хозяина;  только  два  стражника
следовали с обеих сторон от  господина,  держась  на  полшага  позади  него.
Сегодня на нем была одежда простого покроя,  хотя  и  сшитая  из  тончайшего
шелка. И манера держать себя, и наряд были тщательно продуманы - все  вместе
производило впечатление богатства, не нуждающегося в показной вычурности.  В
этом можно было усмотреть свидетельство твердости и  мужественности  или  же
мальчишеской непосредственности... в зависимости от того, что он считал  для
себя более выгодным. По достоинству оценив  эту  умышленную  двойственность,
Чимака подумал: если бы Джиро  не  был  выбран  богами  на  роль  властителя
Анасати, из него вышел бы превосходный агент-разведчик.
   Однако эти легкомысленные соображения тут же развеялись, стоило  молодому
хозяину подняться на помост и занять место на подушках. Воины встали по  обе
стороны и, как полагалось, провозгласили:
   - Прием начинается!
   Затем  церемониймейстер  объявил  имя  первого  из  числа  жаждущих  быть
услышанными властителем Джиро, а тот воспользовался  образовавшейся  паузой,
чтобы обратиться к Чимаке и шепотом осведомиться:
   - Чему я сегодня должен уделить особое внимание, мой первый советник?
   Чимака провел по подбородку костяшками согнутых пальцев:
   - Если мы хотим покончить с  поддержкой,  которую  Ксакатекасы  оказывают
Акоме, нам понадобятся союзники. Точнее говоря, нам понадобятся  их  деньги.
Пожалуй, стоит рассмотреть предложение властителя Матавы о  доставке  нашего
зерна  к  южным  портам...   на   определенных   условиях.   -   Он   извлек
соответствующую заметку из множества документов, которыми  была  набита  его
сума, и быстро пробежал  ее  глазами.  -  Этот  правитель  желает  подыскать
достойного мужа для своей дочери. Может быть, ему  подойдет  тот  внебрачный
племянник твоего кузена? Он молод и не лишен привлекательности. Брачный союз
с девушкой из благородного семейства даст новое направление его честолюбивым
помыслам, а заодно увеличит число наших союзников. - Чимака  понизил  голос,
поскольку приглашенные уже приближались к помосту.  -  Если  верить  слухам,
властитель Матавы ведет торговлю с мидкемийцами из Ламута.
   Джиро покосился на советника:
   - Слухам? Или изысканиям кого-то из твоих соглядатаев?
   Прочистив горло, Чимака ответил нарочито двусмысленно:
   - Я должен напомнить  моему  господину,  что  многие  члены  коммерческих
компаний Ламута - цурани по рождению и они могут предоставить нам  такие  же
преимущества, какими пользуется Акома в силу своих монопольных привилегий. -
Тут он перешел на совсем уж сдавленный шепот:
   - Спору нет, когда Мара урвала свой куш от милостей Хранителя Печати,  ее
расчет был верен. Однако она закрепила за собой право на ввоз и вывоз только
тех  товаров,  которые  сулили  очевидную  выгоду.   Ей   ведь   приходилось
руководствоваться лишь самыми  общими  соображениями,  а  в  таких  условиях
невозможно  предусмотреть  каждую  мелочь.  Осталось  не  меньше  полудюжины
товаров,  которые  могут  принести  нам  огромные  барыши.  Мара,   конечно,
располагает средствами, чтобы воспрепятствовать  попыткам  Анасати  наладить
доставку грузов из Мидкемии, но она не  сможет  помешать  обитателям  Ламута
переправлять через Бездну товары, адресованные властителю Матавы.
   Джиро улыбнулся:
   -   Насколько   горячо   стремление    властителя    Матавы    заполучить
преимущественные права на перевозки? И насколько уродлива его дочь?
   Чимака осклабился:
   - Его дочка  пошла  в  матушку,  которая  похожа  на  собаку...  довольно
противную на вид. У нее имеются также две сестрицы, годами помоложе. У них у
всех кривые зубы, но получить в приданое  титул  может  только  старшая.  Их
родителю потребуются немалые деньги, если он хочет мало-мальски прилично  их
всех пристроить. А  это  значит,  что  Матаве  действительно  позарез  нужно
добиться желаемой сделки.
   Когда посланец  самой  незначительной  из  представленных  в  зале  семей
приблизился к помосту и  склонился  в  низком  почтительном  поклоне,  Джиро
закончил беседу с Чимакой, шепнув:
   - По-видимому, твой совет не лишен  смысла.  Я  поведу  дело  так,  чтобы
осчастливить властителя Матавы.
   Хозяин  дома  любезно  обратил  лицо  к  первому  просителю,  намереваясь
выслушать его,  но  в  эту  минуту  в  дальней  части  зала  возникло  некое
замешательство, и половина голов повернулась в ту сторону.
   Возмутителем  спокойствия  оказался  багроволицый  здоровяк  в  пурпурном
кафтане, который только что  ворвался  в  зал,  оттолкнув  с  дороги  рабов,
приставленных к дверям. Опасаясь хозяйского  гнева  за  то,  что  не  смогли
удержать незваного гостя, они повалились ничком на пол в покаянных позах. Не
обращая ни малейшего внимания на многочисленных домашних слуг, кинувшихся за
ним  следом  и  заклинающих  его  не   нарушать   чинный   порядок   приема,
новоприбывший ринулся к помосту столь стремительно,  что  закачались  боевые
знамена, подвешенные к потолочным балкам зала. Только достигнув помоста,  он
остановился перед Джиро и, нимало не заботясь о приличиях, заорал:
   - Ты хоть имеешь представление, что она учудила?
   Проситель, которого он отодвинул, заметно ощетинился.  Джиро  и  сам  был
растерян, но сумел это скрыть,  бросив  быстрый  взгляд  в  сторону  Чимаки.
Прикрыв рот ладонью, тот назвал имя наглеца столь  тихо,  что  никто,  кроме
хозяина, не мог бы его расслышать.
   Требовалось с честью выйти из неловкого положения, и Джиро самым холодным
тоном произнес:
   -  Добро  пожаловать,  властитель  Доуван.  Ты   выглядишь...   несколько
взволнованным.
   Массивная голова на толстой шее неучтивого  посетителя  подалась  вперед;
всем своим обликом он напоминал  быка-нидру,  который  собирается  проломить
рогами стену ограды. Даже и не пытаясь совладать с кипящей в нем яростью, он
всплеснул руками:
   - Взволнованным?! Господин мой, я погиб!
   Среди присутствующих поднялся гул неодобрения: мало  того,  что  пришелец
столь возмутительно нарушил этикет, он еще и заставлял их всех ждать  дольше
положенного!
   Джиро возвысил голос:
   - Господин Доуван, прошу тебя присесть, чтобы ты не перегрелся от жары  и
собственного пыла.
   По сигналу господина слуги бросились за  прохладительными  напитками  для
раскипятившегося гостя.
   Задача, вставшая перед Джиро, была не из легких. Если  он  позволит  себе
выказать предпочтение невеже Доувану, это  обидит  многочисленных  гостей  и
придется как-то обуздывать их недовольство. Кроме того,  требовалось  быстро
оценить, нельзя ли извлечь какое-либо неожиданное преимущество из перерыва в
плавном течении приема. Доуван, правитель Тускобара, был одним из  случайных
деловых партнеров и ненадежным союзником. Хотя  он  до  сих  пор  так  и  не
сообщил достаточно внятно, что привело его - ни раньше, ни позже,  а  именно
сейчас - во дворец Анасати, это отступление от правил само по себе  не  было
очень  уж  значительным.  Далеко   идущие   последствия   непредусмотренного
вторжения могли оказаться весьма серьезными. С мнением  правителя  Тускобара
считался сам властитель Кеда, чья поддержка стала бы неоценимой для  Анасати
при любом осложнении отношений с  Акомой.  Джиро  мгновенно  сообразил,  что
такой союз мог бы сыграть решающую роль в будущем, когда увенчается  успехом
заговор ревнителей традиций, целью которого было  восстановление  прерогатив
Высшего Совета.
   Перекрывая поднявшийся в зале ропот, Джиро возвестил:
   - Да будет ведомо всем, кто ищет помощи у Анасати: в  моем  доме  принято
внимательно выслушивать  испытанных  друзей  и  поддерживать  их  в  трудную
минуту. Так ответь, властитель Тускобара, что же с тобой приключилось?
   Тучный властитель отхлебнул холодный  сок  из  поданного  ему  стакана  и
попытался овладеть собой:
   - Весь мой флот потоплен! А на эти суда  был  погружен  урожай  нынешнего
года, до последнего зернышка!
   Глаза Джиро изумленно расширились.
   - Потоплен? Но каким образом?
   - Эта ведьма напустила на мои суда какие-то злые чары!
   Тут уж у Джиро глаза полезли на лоб.
   - Ведьма?..
   Доуван отставил сок в  сторону,  отдав  предпочтение  подоспевшему  вину.
Утолив жажду, он вытер рот и лишь потом нашел  в  себе  достаточно  сил  для
объяснения:
   - Мара из Акомы, кто же еще? Каждому известно:  раз  уж  она  сподобилась
титула Слуги Империи, так ей во всем везет и боги всегда на ее стороне.  Она
меня разорила, послав моему капитану подложный приказ - везти  урожай  этого
года в Дустари... вместо зернового рынка в Лепале! - Правитель  Доуван  чуть
не плакал от злости и отчаяния. - Но мало этого! Когда до Джамара оставалась
неделя пути, налетел шторм, и все корабли затонули!.. А  ведь  в  это  время
года там обычно не бывает штормов... Я погиб!
   Он попытался залить горе следующим героическим глотком вина и  решительно
заявил:
   - Клянусь моими  предками,  Джиро:  никогда  впредь  я  не  упущу  случая
поддержать твои попытки покончить со зловредным влиянием этой женщины!
   Джиро подпер кулаком подбородок. После минуты глубокого раздумья  он  дал
ответ:
   - Я благодарю тебя за то,  что  ты  понимаешь  опасность,  заключенную  в
отступлениях госпожи Мары от традиций. Но если бы даже ты  ничего  этого  не
сказал, я все равно счел бы необходимым помочь старинному другу нашей семьи.
- Он сразу обернулся к Чимаке:
   - Прикажи управляющему, чтобы он открыл кредит  властителю  Тускобара.  -
Снова обратившись к Доувану, он добавил:
   - Можешь позаимствовать столько, сколько тебе нужно. Не спеши с  уплатой,
пока не поправишь свои дела. Кредит  тебе  открывается  на  таких  условиях,
какие ты сам сочтешь справедливыми.
   Доуван оцепенел. Позабыв о вине, он с подозрением уставился на Джиро:
   - А проценты?..
   С видом человека, для которого оказание щедрой помощи нуждающимся  в  ней
было самым обыденным делом, Джиро широким жестом отмел всякие сомнения:
   - Никаких  процентов!  Я  не  стану  наживаться  на  бедствиях  друга.  -
Рассчитанно-спокойным тоном властитель Анасати добавил:
   - Особенно если эти напасти - дело рук моего врага.
   Доуван встал и отвесил чуть ли не раболепный поклон:
   - Джиро! Я призываю в  свидетели  всех,  кто  здесь  присутствует!  Такое
благородство...  такое  великодушие...  Твои  предки  взирают  на   тебя   с
гордостью! - Он снова поклонился, с некоторым запозданием осознав,  что  уже
слишком долго испытывает терпение других просителей. И прошу прощения за то,
что помешал этому достойному собранию.
   Джиро встал. Подав Чимаке знак, чтобы тот следовал за  ним,  хозяин  дома
лично проводил облагодетельствованного  им  правителя  к  одной  из  боковых
дверей и там дружески распрощался с ним, шепнув напоследок:
   - Все это вздор. Тут нечего прощать. А теперь отправляйся в одну из  моих
купален, прими ванну и подкрепись. Оставайся до ужина или  переночуй  здесь,
если предпочтешь вернуться домой завтра.
   Польщенный и слегка  одуревший  Доуван  удалился  в  сопровождении  раба,
получившего от господина приказание позаботиться о госте.
   Когда Джиро направился обратно к помосту, в совершенстве разыгрывая  роль
великодушного вельможи, Чимака тихо проговорил:
   - В этом есть что-то странное, господин, тебе не кажется?  С  чего  вдруг
Маре понадобилось  вредить  такому  чурбану,  как  этот  Доуван?  Совершенно
бессмысленная выдумка!
   Джиро взглянул на советника, от души забавляясь:
   - А она и не думала ему вредить.  Я  сам  подстроил  всю  эту  историю  с
подложной депешей. Это я послал капитану приказ-фальшивку.
   Чимака низко склонился, беззвучно засмеявшись. Тихо,  так  чтобы  его  не
услышал никто из просителей, он признался:
   -  Я  преклоняюсь  перед  тобой,  господин.  Ты  выказываешь  незаурядное
искусство не только тогда, когда играешь в шех,  но  и  делая  ходы  в  Игре
Совета. Но как ты ухитрился свалить всю вину на Мару?
   Джиро самодовольно усмехнулся:
   - Наш управляющий распустил слухи... по моему приказу. И Доувану,  и  еще
кое-кому то и дело доносили об оскорблениях и неприятностях, которые  чинила
нам Мара за последние годы. Я просто перенял ее методы и предоставил Доувану
самому делать выводы. - Решительной поступью возвращаясь  к  помосту,  Джиро
дополнил картину:
   - Ах да, я ведь позаботился, чтобы Доуван услышал, будто  в  этом  сезоне
зерно с полей Акомы отправляется для продажи на рынки Лепалы.
   Чимака даже раскраснелся от очевидного удовольствия:
   - Превосходно, господин. Весьма  умно  придумано.  Если  бы  мне  первому
пришла в голову подобная мысль, я гордился бы собой.
   Поднимаясь на помост, оба - и правитель,  и  его  советник  -  думали  об
одном: каждый считал, что ему повезло с соратником, ибо на пару они работали
чрезвычайно  успешно.  Когда  будет  восстановлен  Высший  Совет,  а   тайну
шпионской сети Мары удастся раскрыть, у  этой  особы  появятся  причины  для
беспокойства, ибо даже неслыханное везение Слуги Империи не спасет Акому  от
гибели.

***

   Мара беспокойно расхаживала по комнате. Недели холодности между ней и  ее
мужем разделяли их, словно стена. Она не могла  понять,  почему  Хокану  так
упорно противится ее желанию освободить Джастина от обязательств перед домом
Шиндзаваи, чтобы  он  мог  стать  наследником  Акомы.  Хокану  был  искренне
привязан к мальчику, словно тот был  его  родным  сыном.  Смерть  Айяки  еще
больше укрепила в нем отцовский инстинкт защиты ребенка, но  в  сердце  Мары
ничто не могло унять боль потери.
   Она ненадолго прекратила  свое  хождение,  остановившись  у  перегородки,
обращенной к ее личному саду.  О,  хоть  бы  один  час  провести  со  старой
Накойей, чьей мудрости ей так недостает, горестно думала она. Накойя  всегда
умела распознать самую суть любых затруднений.  Даже  когда  Мара  отвергала
полученный совет или отваживалась  на  риск,  неприемлемый  с  точки  зрения
старой наперсницы, Накойя сохраняла ясность  взгляда  и  глубину  постижения
истины. А в делах сердечных ее  проницательность  и  вообще  не  знала  себе
равных. Мара вздохнула. Именно  Накойя  заметила  зародившееся  и  крепнущее
влечение госпожи к рабу-варвару Кевину - задолго  до  того,  как  сама  Мара
признала, что для нее еще  существует  возможность  любви.  Как  она  сейчас
нуждалась в совете Накойи!
   Толчок под  сердцем  прервал  грустные  размышления  властительницы.  Она
ахнула, прижала руку к округлившемуся животу и улыбнулась. Ее дитя,  еще  не
появившееся на свет, заявляло о себе с  силой  тигренка...  а  про  тигра  -
могучего зверя из варварского мира - ей рассказывал Кевин.  Конечно,  Хокану
будет смотреть на вещи по-другому, когда родится его  собственный  первенец.
Гордость отцовства смягчит его непреклонность, он  перестанет  упрямиться  и
согласится с требованием Мары, чтобы Джастин  был  провозглашен  наследником
Акомы. Ее муж и сам поймет,  что  наследником  титула  властителя  Шиндзаваи
должен стать их общий ребенок.
   Мара прислонилась к раме стенной перегородки, предвкушая, какое это будет
счастье, когда все это произойдет. Она родила  двух  сыновей:  одного  -  от
человека, который внушал  ей  отвращение,  и  другого  -  от  возлюбленного,
заполонившего  ее  сердце.  Оба  ее  мальчика  внесли  в  жизнь  Мары  нечто
совершенно неожиданное. Когда ей только предстояло произвести на свет Айяки,
она относилась к этому как к делу чести, которое она обязана исполнить  ради
продолжения династии Акома. Но когда он родился, эти  умозрительные  чувства
уступили место радостному осознанию действительности: она полюбила младенца,
которому дала жизнь и которому было суждено унаследовать величие Акомы.  Его
детский смех наполн