е
на шутку встревожился, уразумев смысл сказанного.
   - Военачальник Акомы... -  тут  он  покрутил  рукой  в  воздухе,  пытаясь
вспомнить имя. - А, да, Кейок... опытный воин и  далеко  не  дурак.  Если  с
Марой ею да явились сто пятьдесят воинов, то нам следует  предположить,  что
для охраны поместья оставлено вдвое больше. Должно быть, резервный  гарнизон
Седзу был гораздо сильнее, чем мы  предполагали.  -  Раздражение  властителя
явно нарастало; потом его глаза сузились: в душу закралось подозрение. - Наш
шпион либо работает на Минванаби, либо попросту никуда не годится. Поскольку
именно ты убедил меня довериться человеку, не рожденному в наших  поместьях,
я поручаю тебе расследовать это дело. Если нас предали, мы должны узнать это
немедленно.
   Жара и неудобство ожидания сами по себе могли любого вывести из себя,  но
Текума еще припомнил, каких трудов и расходов стоило внедрить этого шпиона в
дом Минванаби. Хмуро взглянув на первого советника, он буркнул:
   - Мне ясно одно: возможно, ты ввел нас в заблуждение.
   Чимака откашлялся, чтобы прочистить горло. Сделав вид,  что  обмахивается
декоративным веером, он прикрыл нижнюю половину лица,  чтобы  никто  не  мог
различить его слова по движению губ:
   - Господин, умоляю тебя не судить поспешно. Этот агент верно служил нам в
прошлом, а сейчас занимает исключительно удобное положение. -  Он  раболепно
поклонился. - Гораздо более вероятно, что наша распрекрасная  властительница
Мара нашла способ обвести вокруг пальца господина Минванаби; тогда  было  бы
понятно, почему сведения нашего агента оказались ложными.  Я  отправлю  туда
другого агента. Он вернется либо  с  подтверждением  моей  догадки,  либо  с
сообщением, что предателя нет в живых.
   Негодование Текумы пошло на  убыль.  Сейчас  он  напоминал  рассерженного
коршуна, взъерошенные перья которого мало-помалу плотно  укладываются  вдоль
тела. И в этот момент наконец-то  прозвучал  четвертый  удар  гонга.  Слуги,
поставленные у входа, медленно раздвинули скользящие створки, и Чимака начал
приветственную речь, с которой по древнему обряду  обращались  к  соискателю
брачных уз.
   - Добро пожаловать в наш дом, о ты, с кем вместе  входят  свет  и  ветер,
тепло и дождь, о ты, с кем вместе входит жизнь.
   Эти слова, предписанные традицией, ни в коей мере не  выражали  подлинных
чувств Анасати к Акоме. В Игре Совета требовалось неукоснительное соблюдение
всех форм приличия. Легкий ветерок шевельнул  развешанные  в  зале  знамена.
Властитель Анасати вздохнул с облегчением, а Чимака продолжал:
   - Войди, о ты, кто ищет союза, и выскажи нам свое желание. Мы  предлагаем
питье и пищу, тепло и покой.
   Произнося эти слова, Чимака мысленно усмехнулся. В такой жаркий день, как
сегодня, обещание еще какого-то добавочного тепла никому не могло показаться
заманчивым. Да и насчет покоя... вряд ли будет спокойно на  душе  у  Мары  в
присутствии властителя Анасати.
   И он вгляделся в прибывших.
   В мерном ритме, точно следуя  ударам  единственного  барабана,  одетые  в
серые  туники  носильщики  вступили  в  зал  со   стороны,   противоположной
возвышению, где находился властитель.  На  плоских  открытых  носилках  были
уложены одна на другую подушки, и на этой кипе  неподвижно  восседала  Мара.
Музыканты грянули  приветственную  песнь,  и  пока  раздражающе  примитивная
мелодия повторялась снова и снова, придворные разглядывали  хрупкую  девушку
впереди богато одетой свиты - девушку, на которой была надета мантия  одного
из самых гордых родов Империи. Так же как и хозяин дома, она была облачена в
традиционные церемониальные  одежды.  Высокую  прическу  скрепляли  шпильки,
украшенные перламутром и самоцветами; жесткий  воротник,  расшитый  бисером,
наглухо закрывал шею  и  поднимался  до  самого  подбородка.  Накрахмаленное
платье с длинными широкими рукавами уложено жесткими складками; его  отделку
составляли большие банты  зеленого  цвета  -  геральдического  цвета  Акомы.
Однако,  несмотря  на  весь  подобающий  случаю  грим  и  тяжелую,  расшитую
драгоценными камнями одежду, девушка выглядела так, словно жара ей ничуть не
досаждала.
   Слева от Мары, на шаг  позади,  выступала  Накойя,  одетая  как  подобает
первой советнице при властительнице Акомы. Справа от Мары шли три офицера  в
блистающих новым лаком доспехах и в шлемах, увенчанных новыми плюмажами.  По
обе  стороны  от  носилок  Мары  следовал  эскорт  из  пятидесяти  воинов  в
великолепной парадной форме.
   Солдаты остановились, не нарушив строя, на расстоянии фута от  возвышения
- зеленый всплеск посреди желтого и  алого  цветов  дома  Анасати.  Один  из
офицеров остался с солдатами; двое других продвинулись рядом с носилками  на
три шага к возвышению. Здесь рабы опустили свою ношу на пол, и два правителя
оказались  лицом  к  лицу:  худощавый  раздраженный  мужчина  и  миниатюрная
девушка, которая боролась за свою жизнь.
   Чимака закончил формальное приветствие словами:
   -  Дом  Анасати  счастлив  принять  долгожданную  и  почитаемую   гостью,
властительницу Акомы.
   В точном соответствии с требованиями обряда Накойя ответила:
   -  Дом   Акома   приносит   сердечную   благодарность   великодушному   и
гостеприимному хозяину, властителю Анасати.
   Она, как и ее хозяйка,  стойко  выносила  тяжесть  громоздкого  наряда  и
изнуряющую жару. Ее голос был чистым  и  твердым,  словно  судьба  с  самого
рождения предназначала ей роль первой советницы, а вовсе не няни.
   Теперь, когда обмен узаконенными любезностями завершился, Текума  перешел
к делу, ради которого и собрались здесь все присутствующие:
   - Перед нами лежит твое прошение, властительница Акомы.
   По толпе ожидающих придворных  пробежал  шепоток,  ибо  в  словах  Текумы
содержалось  тонко  рассчитанное  оскорбление:  назвав   прошением   брачное
предложение Мары, он давал понять, что по сравнению с  ним  ее  общественный
ранг ниже, а он, Текума, властен карать или миловать по своему усмотрению.
   Однако девушка, сидевшая на церемониальных носилках,  не  смутилась.  Без
малейшего колебания она ответила таким тоном и такой фразой, которые  обычно
употреблялись при составлении перечня покупок в лавке торговца:
   - Я рада, что тебе  не  составило  труда  удовлетворить  наши  пожелания,
властитель Текума.
   Властитель Анасати слегка распрямил спину. У этой девчонки есть голова на
плечах, и его приветствие не повергло ее в растерянность.  Однако  день  был
утомительный и жаркий, и чем скорее удастся покончить  с  этим  смехотворным
делом, тем скорее можно будет погрузиться в прохладный пруд...  и,  конечно,
купаться Текума будет под музыку. Он нетерпеливо шевельнул рукой,  державшей
скипетр.
   Чимака едва заметно поклонился и с елейной улыбочкой спросил:
   - Что же, в таком случае, предлагает властительница Акомы?
   Если бы отец Мары был жив, он и вел бы  переговоры  о  браке  дочери  или
сына. Но правящей госпожой оказалась она сама, и поэтому именно ей надлежало
заниматься устройством брака любого человека из семьи Акома - в том числе  и
собственного - начиная от найма сватов, ведущих предварительные  переговоры,
до официальной встречи с главой того семейства, с которым она считала нужным
породниться.
   Поклон Накойи был ничуть не  ниже  оскорбительного  поклона  Чимаки;  она
постаралась, чтобы это было очевидно для всех.
   - Властительница Акомы ищет себе...
   - Супруга, - перебила ее Мара.
   Толпа придворных всколыхнулась, но тут же снова притихла. Все  обратились
в слух. До этого  момента  никто  не  сомневался,  что  возомнившая  о  себе
правительница Акомы объявит о  желании  сделать  одного  из  сыновей  Текумы
консортом: мужем, но не правителем.
   - Супруга?..
   Чимака  поднял  брови  с  нескрываемым  любопытством.  Самое   интересное
заключалось в том, что первая советница Мары казалась не менее ошеломленной,
чем он сам, судя по изумленному взгляду, который  она  бросила  на  госпожу,
прежде чем вновь укрыться за броней невозмутимости. Чимака  чувствовал,  что
может почти точно  предсказать,  куда  способен  завести  такой  неожиданный
поворот событий, но полной уверенности у него не было, и это угнетало  более
всего. Необходимые пояснения Мара дала сама:
   -  Я  слишком  молода,  чтобы  принять  на  себя  столь   тяжелое   бремя
ответственности, господин. Я должна была стать одной из сестер Лашимы, и  до
таинства  посвящения  оставалось  лишь  несколько  секунд,  когда  на   меня
обрушилось  непосильное  бремя  этой  чести.  Нельзя  допустить,  чтобы  мое
невежество стало  опасным  для  Акомы.  Полностью  сознавая,  что  делаю,  я
надеюсь, что  вернусь  домой  уже  невестой  одного  из  сыновей  властителя
Анасати. После свадьбы он станет властвующим правителем Акомы.
   Властитель Анасати потерял дар речи. Из всех возможных предложений именно
это не было предусмотрено. Сейчас эта особа заявила о  своей  готовности  не
только отказаться от могущества, но,  в  сущности,  и  передать  власть  над
семьей Акомы  в  руки  Анасати,  который  считался  одним  из  самых  давних
политических противников ее отца. Среди  придворных  опять  поднялся  шумок,
однако быстрого взгляда властителя Анасати  оказалось  достаточно,  чтобы  в
зале снова водворилась тишина.
   Овладев собой, он пытливо всматривался в лицо девушки, явившейся  просить
руки одного из его сыновей. Потом прозвучал его резкий голос:
   - Ты собираешься передать свою честь моему дому. Могу я узнать - почему?
   Все замерло; только солнечный свет,  проникающий  через  широко  открытые
двери, играл на драгоценных  камнях,  которыми  были  усеяны  церемониальные
наряды, и рассыпался подвижными искрящимися отблесками.
   Мара опустила глаза, словно пристыженная:
   - Мое положение угрожающе шатко, властитель Текума. Земли Акомы  все  еще
обширны и богаты, но я всего лишь девушка, не имеющая даже  должной  защиты.
Если моему дому суждено утратить часть своего влияния, то по крайней мере  я
могу выбирать союзников. Злейшим врагом моего отца был властитель Минванаби.
Это ни для кого не секрет. Сейчас он твой союзник, но времена меняются. Рано
или поздно столкновение между вами неизбежно. - Ее маленькие руки, сложенные
на коленях, напряглись, а голос окреп, и в  нем  зазвучала  решимость.  -  Я
вступлю  в  союз  с  любым,  кто  сумеет  когда-нибудь  сокрушить  человека,
виновного в смерти моего отца!
   Первый советник властителя Анасати повернулся таким образом, чтобы  никто
в зале не видел его  лица:  считалось  несомненным,  что  хотя  бы  один  из
охранников Мары может оказаться шпионом, умеющим читать по  губам.  В  самое
ухо властителя Текумы Чимака прошептал:
   - Я не верю ни одному ее слову, господин.
   Властитель Текума наклонил голову и сквозь сжатые зубы процедил:
   - Я тоже. И все-таки, если эта девица примет Джиро как властителя  Акомы,
я приобрету пожизненного союзника, и это  будет  не  какой-нибудь  захудалый
дом, а один из знатнейших в стране. Мой сын поднимется в имперской  иерархии
на столь высокую ступень, о какой я для него и мечтать  не  смел.  И,  кроме
того, она права: рано или поздно нам придется  окончательно  рассчитаться  с
Джингу из Минванаби. А если мы уничтожим Минванаби, то мой сын станет главой
одной из Пяти Великих Семей.
   Чимака  чуть  заметно  покачал  головой:  спорить  было  бесполезно.  Его
господин загорелся надеждой, что  когда-нибудь  его  потомки  в  двух  домах
смогут притязать на сан Имперского Стратега.
   Текума продолжал рассуждать:
   - И потом, она станет всего лишь женой властвующего  правителя.  Политику
Акомы будет определять ее супруг. Нет, Чумака,  что  бы  ни  затевала  Мара,
такую завидную возможность нельзя упускать. Вряд ли эта  девчонка  настолько
умна, чтобы перехитрить нас, если Акомой будет править Джиро.
   Текума взглянул на трех своих сыновей и заметил, что  Джиро  с  интересом
изучает Мару. Похоже было на то, что и девушку, и ранг  он  счел  достойными
внимания. Он юноша сообразительный  и,  видимо,  оценит  преимущества  этого
брака. Встретившись с отцом взглядом, он  утвердительно  кивнул.  Правда,  в
выражении лица среднего сына, на вкус Текумы, слишком уж откровенно сквозила
алчность. Предполагаемый жених понимал, что власть почти у него в  руках,  и
жаждал поскорее получить ее. Текума едва не вздохнул: Джиро молод,  ему  еще
многому предстоит  научиться.  Однако  во  всем  этом  присутствовала  некая
фальшивая нота, которая не нравилась старому вельможе. На какое-то мгновение
он прельстился было мыслью отослать отсюда девицу ни с чем,  оставив  ее  на
сомнительную милость  Минванаби.  Честолюбие  помешало  ему  так  поступить.
Блестящая перспектива для  сына,  получающего  возможность  подняться  столь
высоко, в сочетании с удовольствием окончательно и безусловно подчинить себе
дочь старинного врага, отогнали последние остатки сомнения. Знаком  приказав
своему растревоженному советнику отодвинуться, властелин Анасати обратился к
Маре:
   - Ты рассудила мудро, дочь. - Назвав ее "дочерью", он тем самым объявил в
присутствии  свидетелей  о  своем  бесповоротном  решении   согласиться   на
предложение Мары. - Так с кем же ты хотела бы сочетаться браком?
   С трудом сдерживая раздражение,  Накойя  энергично  обмахивалась  веером,
пытаясь таким образом  скрыть  гневную  дрожь  в  руках,  вызванную  ужасным
предательством властительницы. Мара лучезарно улыбнулась. Выражение  лица  у
нее было такое,  какое  бывает  у  маленькой  девочки,  которую  только  чти
успокоили родители, отогнав привидевшихся ей во сне злобных демонов ночи.  С
ее позволения двое офицеров помогли госпоже  подняться  с  подушек:  теперь,
согласно традиции, она должна была показать, на кого пал ее  выбор.  Никакие
дурные предчувствия не смущали дух Текумы из рода Анасати, когда его будущая
невестка сошла с носилок. Его не насторожило и  внезапное  волнение  первого
советника, когда девушка направилась  в  сторону  Джиро  мелкими  семенящими
шажками... впрочем, только  такими  шажками  и  могла  она  передвигаться  в
неудобном церемониальном  костюме.  Драгоценные  камни  ее  головного  убора
сверкали и переливались, когда она приближалась  к  малому  возвышению,  где
сидели на подушках все три сына Текумы в полном парадном облачении.  Халеско
и Бантокапи наблюдали за своим  братом  Джиро,  но  выражение  их  лиц  было
различным: во взгляде Халеско можно было прочесть нечто  вроде  гордости,  а
весь вид Бантокапи свидетельствовал о полнейшем безразличии.
   Мара завершила ритуальный  поклон,  которым  должна  была  приветствовать
своего избранника, и сделала еще шаг вперед.  Без  малейшего  колебания  она
опустила руку на плечо младшего сына Текумы и спросила:
   - Бантокапи из рода Анасати,  согласен  ли  ты  пойти  со  мной  и  стать
властителем Акомы?
   Чимака забормотал:
   - Я так и знал! Как только она сошла с носилок, с того самого  момента  я
знал, что это будет Банто!
   Он обернулся к Накойе, которая все еще прятала  лицо  за  веером,  но  ее
глаза, минуту назад сверкавшие гневом, сейчас уже  не  выражали  ничего.  На
Чимаку холодной волной накатила растерянность. Неужели  все  они  умудрились
так промахнуться, недооценив ум этой девушки? Он попытался взять себя в руки
и перевел взгляд на своего господина.
   На почетном возвышении, вознесенный над  безмолвными  рядами  потрясенных
придворных, все в той же  позе  сидел  Текума,  оцепеневший  и  окончательно
сбитый с толку. Его третий сын, здоровяк с бычьей шеей, поднялся  с  подушек
и, неловко приблизившись к Маре,  остановился  рядом  с  ней.  По  его  лицу
расплывалась самодовольная улыбка. Властитель Анасати требовательным  жестом
подозвал к себе Чимаку и прошептал ему на ухо:
   - Что это значит? Почему именно Банто?..
   Чимака ответил так же тихо:
   - Ей нужен супруг, которым она сможет вертеть, как пожелает.
   Текума мгновенно рассвирепел:
   - Я должен ее остановить.
   - Господин, это невозможно. Ритуал зашел  уже  слишком  далеко.  Если  ты
возьмешь назад уже данное согласие, тебе придется убить и властительницу,  и
всех ее воинов, и сделать это безотлагательно. Я должен  напомнить  тебе,  -
добавил первый советник с таким видом, словно  воротник  внезапно  стал  ему
тесен; он обвел  взглядом  пятьдесят  воинов  Акомы,  ближайшие  из  которых
находились в каких-нибудь пяти шагах от него, - что твои собственные солдаты
стоят  за  стенами  этого  дворца.  Даже  если  ты  выживешь  после   такого
кровопускания - что мало вероятно - будет утрачена твоя честь.
   Последнее замечание попало в цель. Текума  понял:  даже  если  он  сейчас
прикончит Мару, его репутации будет причинен непоправимый ущерб, его слово в
Высшем Совете не будет иметь никакого веса и общепризнанное могущество  дома
Анасати пойдет прахом. Побагровев от злобы, он произнес свистящим шепотом:
   - Если бы этот идиот Минванаби не сплоховал в  прошлом  месяце...  сейчас
этой сучки уже не было бы в живых! - В этот момент Мара взглянула на него  с
выражением полнейшей невинности, и ему пришлось обуздать свой  гнев.  -  Нам
надо будет обратить ее  ум  против  нее  самой...  и  воспользоваться  всеми
преимуществами этого брака. Джиро  свободен,  он  еще  сможет  выбрать  себе
достойную жену и принести нам новых сильных союзников, а  Банто...  -  Голос
Текумы стал совсем тихим. - На него я никогда  особенно  не  рассчитывал.  А
теперь он станет главой  знатного  дома.  Возможно,  эта  девица  и  получит
податливого мужа, но ведь она всего лишь неопытная  девственница  из  ордена
Лашимы. Бантокапи станет ее повелителем, правителем Акомы, но  он  мой  сын.
Ради чести Анасати он будет выполнять то, что я потребую.
   Чимака провожал взглядом эту немыслимую пару. Ему понадобилось  приложить
немалые усилия, чтобы не выдать собственное неудовольствие, когда Бантокапи,
подогнув кривые ноги, неловко пристроился рядом с Марой на  носилках  Акомы.
Привычное туповато-скучающее выражение его лица сменилось  другим,  которого
ни разу не видел у него никто из  присутствующих.  Губы  Бантокапи  надменно
изогнулись: неведомо откуда взялось высокомерие, граничащее  с  кичливостью.
Пробуждалось нечто такое, что долго дремало у него в  душе,  -  пробуждалась
жажда власти, минутой раньше столь красноречиво отразившаяся на лице  Джиро.
Но для Банто это уже было не мечтой, а осязаемой явью. И прищур его глаз,  и
самоуверенная улыбка  недвусмысленно  предупреждали:  он  скорее  даст  себя
убить, чем позволит этой. власти выскользнуть из своих рук. И Текума услышал
шепот первого советника:
   - Надеюсь, господин, что ты окажешься прав. Властитель Анасати не обратил
внимания на слова советника: необходимость терпеть все неудобства  парадного
одеяния отнимала у него последние силы. И  пока  совершались  многочисленные
формальности, и потом, когда ритуал обручения подошел  к  концу  и  спутники
Мары покинули зал, Чимака наблюдал за бантами на спине у  хозяина  и  видел,
как подрагивают их крылья, выдавая дрожь сдерживаемой ярости Текумы.  Первый
советник властителя Анасати  знал:  если  орла  на  время  спеленать  мягкой
тканью, он все равно останется орлом.
   Накойя с трудом превозмогала усталость. Возраст и напряжение долгого  дня
давали о себе знать. Утомительная дорога, жара в парадном зале и  потрясение
от сюрприза, который преподнесла им всем Мара, довели старую няню до предела
изнеможения. Однако она была дочерью народа цурани,  служила  дому  Акома  и
исполняла роль первой советницы; ее могли вынести из зала  в  бесчувственном
состоянии, но она не опозорит свой дом, попросив разрешения удалиться.
   Традиционное  празднество  по  случаю  помолвки  было  роскошным,  как  и
подобало для отпрыска семьи Анасати.  Однако  никто  не  мог  бы  сказать  с
уверенностью, что именно сегодня празднуют. С самого начала увеселений  Мара
оставалась тихой и незаметной;  ничего  мало-мальски  значительного  она  не