даже вздрогнул  от  неожиданности.
Вглядевшись в полумрак, он различил поджарую фигуру со сложенными на коленях
руками. До этой минуты незнакомец себя не обнаруживал; Кевин и не подозревал
о его присутствии. Голос этого человека звучал совсем  тихо,  но  производил
впечатление истинной значительности.
   - Госпожа, я не смогу пролить свет на это событие. У меня пока нет такого
осведомителя, который был  бы  вхож  в  число  советников  Минванаби.  Десио
обсуждает государственные дела только с первым советником Инкомо, да еще  со
своим двоюродным братом Тасайо. Первый  советник,  естественно,  не  пьет  и
держит язык за зубами, а Тасайо - тот и вовсе ни с кем не общается, даже  со
старым воином, который с детства обучал его боевым  искусствам.  Это  просто
чудо, что наши агенты в таких условиях добывают точные сведения.
   - А что ты сам об этом думаешь?
   Взвешивая каждое слово, Аракаси ответил:
   - Готов поручиться,  что  за  дело  взялся  Тасайо.  В  изворотливости  и
коварстве ему нет равных. В руках хозяина  Тасайо  -  что  разящий  меч.  Но
предоставленный  самому  себе,  он  непредсказуем.  Сдается  мне,   что   он
нащупывает наши слабые места. Вполне  вероятно,  что  он  расчетливо  послал
своих воинов на смерть, чтобы выведать какие-то секреты  Акомы.  Думаю,  это
была сознательная жертва.
   - Ради чего?
   - Будь у нас ответ, госпожа, мы бы сейчас думали, как дать  отпор,  а  не
размышляли о туманных возможностях.
   Мара на мгновение застыла.
   - Аракаси, нет ли среди нас шпиона?
   Кевин  с  любопытством  изучал  мастера  тайного  знания.   Тот   обладал
поразительной  способностью  делаться  незаметным,  сливаясь  с   окружающей
обстановкой.
   - С того самого дня, когда я принес клятву верности перед  твоим  натами,
госпожа,  мною  проводятся  самые  тщательные   проверки.   Шпион   был   бы
незамедлительно обнаружен.
   Мара досадливо махнула рукой:
   - И все-таки это нападение на обоз с тайзой было не случайным.  Что  если
враги прознали о наших  намерениях?  Ведь  под  видом  зерна  мы  собирались
переправить новые образцы шелка. Если Минванаби искали тому подтверждения  -
плохи наши дела. Мы рассчитывали во время ближайших торгов  сразить  наповал
всех купцов. Если наш секрет станет известен раньше времени,  мы  лишимся  и
доходов, и всеобщего уважения.
   Аракаси склонил голову в знак согласия:
   - Вполне возможно, что это было простым совпадением, но я  разделяю  твою
тревогу. Нельзя списывать этот налет на  случайность.  Скорее  всего  Тасайо
хотел узнать, почему наши грузы переправляются под вооруженной охраной.
   - В таком случае нужно взять их на живца, - вмешался Кевин.
   - На живца? - издевательски передразнил Кейок.
   Военачальник Акомы уже перестал негодовать, что варвар  вечно  суется  со
своими соображениями и отказывается понять, где его место. Почему-то ему все
сходило с рук. Зато Аракаси, который впервые столкнулся с мидкемийцем  лицом
к лицу, был ошарашен такой бесцеремонностью.
   Мастер тайного знания сощурился и устремил взгляд на камердинера, который
возвышался за спиной властительницы. Аракаси был чужд предрассудков, поэтому
бесславное  положение  и  развязные  манеры  варвара  не  смогли   заслонить
главного.
   - Что ты этим хочешь сказать? Ты ведь не предлагаешь нам  отправиться  на
рыбную ловлю?
   - Ну, как бы это выразить... надо пустить их по ложному  следу.  -  Кевин
сопровождал свои объяснения красноречивыми  жестами.  -  Если  нужно  тайком
переправить какой-то груз, пусть в каждой повозке с  зерном  будут  спрятаны
опечатанные свертки. Тогда враги начнут распылять  свои  силы,  перехватывая
все караваны подряд, и тем самым выдадут себя с головой; рано или поздно  им
это надоест и они оставят нас в покое.
   Аракаси моргнул, как хищная  птица.  Его  мысли  заработали  с  удвоенной
быстротой.
   - Но ни в одной из повозок не окажется образцов шелка, - подхватил он.  -
Их нужно спрятать совсем в другом месте, возможно даже и не слишком глубоко,
а то и вовсе оставить на виду, где и положено быть шелковым тканям.
   У Кевина загорелись глаза:
   - Вот именно! Можно, к примеру, зашить их в подкладку одежды.
   - Здравая мысль, - отозвалась Мара при молчаливой  поддержке  Аракаси.  -
Можно даже сшить из этих тканей рубахи для караванщиков, а  сверху  накинуть
простые дорожные плащи.
   В этот миг снаружи донесся настойчивый стук. Аракаси словно  растворился,
а Мара громко спросила, в чем дело.
   Перегородка стремительно отлетела в сторону, и в кабинет ворвалась первая
советница, растрепанная и красная от злости.  Кейок  с  облегчением  опустил
меч, а Накойя бросилась на  колени  перед  госпожой  и,  не  успев  отвесить
поклон, разразилась упреками:
   - Госпожа моя, на кого ты похожа?! - Старая нянька в отчаянии воздела очи
к небу.
   Мара недоуменно оглядела свое распахнутое тонкое  платье;  на  шее  вдоль
выреза темнела полоска дорожной пыли, не смытая  после  поспешно  прерванной
поездки к чо-джайнам.
   - А волосы-то, волосы! - причитала Накойя. - Колтун, да и только!  Тут  и
дюжине служанок не управиться!
   С этими словами она сделала вид,  будто  только  что  заметила  Кейока  и
Аракаси.
   - Все прочь! - завопила она. - Госпоже необходимо срочно привести себя  в
порядок.
   - Накойя! - одернула ее Мара. - По какому праву ты ворвалась на заседание
Совета, да еще командуешь моими приближенными? С чего это  мой  внешний  вид
стал делом первостепенной важности?
   Накойя подскочила как ужаленная.
   - Во имя святой Лашимы, госпожа, как ты могла забыть?
   - Забыть? - недоуменно  переспросила  Мара,  отбросив  со  лба  спутанную
прядь. - О чем забыть?
   У Накойи перехватило дух; наконец-то  она  замолчала.  За  нее  вкрадчиво
ответил Аракаси:
   - По-видимому, матушка  имеет  в  виду  прибытие  Хокану  Шиндзаваи,  чью
процессию я обогнал по дороге из Сулан-Ку.
   Первая советница Акомы пришла в себя:
   - У тебя на столе уже неделю лежит письмо от этого молодого господина; ты
назначила ему день и час,  а  сама  даже  не  удосужилась  привести  себя  в
порядок! Какое неслыханное оскорбление!
   У Мары вырвалось восклицание, несовместимое с ее  высоким  саном.  Накойя
только всплеснула руками, а Кевин понимающе ухмыльнулся.
   Советница отчаянно захлопала в ладоши, призывая служанок. Те не замедлили
явиться, неся с собой лохани, кувшины, стопки  полотенец  и  вороха  дорогих
платьев,  расшитых  драгоценностями.  Тогда  Мара  отпустила  военачальника,
отстранила три пары проворных рук,  которые  уже  принялись  снимать  с  нее
одежды, и указала пальцем на сверток с образцами шелка, принесенными из улья
чо-джайнов.
   - Аракаси, тебе решать, как мы с этим поступим.  Джайкен  уточнит,  когда
образцы должны прибыть в Джамар. Придумай, как их понадежнее спрятать.
   Мастер тайного знания слегка поклонился  и  унес  сверток  под  складками
хитона.
   Кевин остался стоять поодаль за спиной госпожи - о нем попросту забыли. У
него поплыло перед глазами при виде хрупкого,  гибкого  тела,  стоящего  под
струями теплой воды. Через несколько минут Мара грациозно опустилась на  дно
лохани, а служанки захлопотали над  ее  роскошными  волосами.  Затаившись  в
своем углу, Кевин на чем свет стоит  проклинал  кургузую  цуранскую  рубаху,
которая не могла  скрыть  его  вожделения.  Он  потупился,  как  нашкодивший
поваренок, сцепил руки под животом  и  приказал  себе  думать  о  чем-нибудь
неприятном.

***

   Когда властительница Акомы высвободилась  наконец  из  рук  прислужниц  и
поспешила к выходу, Кевин привычно пошел за ней по пятам -  главным  образом
потому,  что  других  приказов  он  не  получал.   Благоухающая,   нарядная,
сверкающая драгоценностями, Мара была слишком взволнована, чтобы обращать на
него  внимание.  Вот  уже  месяц  варвар  состоял  при   ней   камердинером.
Сосредоточенно  наморщив  лоб,  она  летела  по  коридорам.  Кевин,  который
научился распознавать ее настроение, сделал вывод, что  визит  этого  Хокану
Шиндзаваи выходит за рамки обычной вежливости. И  вообще  Мара  предпочитала
обсуждать хозяйственные дела со своим хадонрой, а не вести светскую болтовню
с заезжими сановниками, которых ей полагалось у себя принимать.
   Первая советница была тут как тут. Она что-то с жаром зашептала  Маре  на
ухо, и та, замедлив шаг, с достоинством вплыла во внутренний сад, который  в
это время дня сулил желанную  прохладу.  Придерживая  свою  воспитанницу  за
руку, Накойя давала ей последние наставления:
   - Будь с этим господином поласковее, дочь  моего  сердца,  но  помни:  он
весьма проницателен. Это тебе не ротозей Барули,  который  тает  от  нежного
словечка. К тому же нашему гостю и так нанесена обида - вон сколько  ты  его
заставила ждать.
   Мара рассеянно кивнула и жестом  отправила  заботливую  Накойю  восвояси.
Забыв, что Кевин так и следует за ней, она углубилась в благодатную тень.
   У фонтана были разложены подушки, а рядом стоял поднос с яствами, но  все
оставалось нетронутым. При появлении властительницы ее гость, который  успел
исходить  все  садовые  дорожки  вдоль  и  поперек,  сразу  обнаружил   свое
присутствие. На его стройной, мускулистой фигуре ладно сидел синий  шелковый
кафтан, усыпанный топазами и рубинами.  Кевин  уже  давно  понял,  что  лица
цурани никогда не выдают истинных чувств, поэтому он сразу обратил  внимание
на изящные, но загрубевшие от меча руки  и  пружинистую  походку  гостя.  Не
укрылась  от  него  и  преувеличенно  горделивая  осанка,  которая  выдавала
раздражение и досаду.
   Несмотря на это, голос посетителя звучал ровно и приветливо:
   - Счастлив видеть тебя, госпожа Мара. Надеюсь,  ты  пребываешь  в  добром
здравии?
   Мара поклонилась, сверкнув драгоценностями.
   -  Спасибо,  Хокану  Шиндзаваи,  на  здоровье  я  не  жалуюсь.  Знаю,  ты
сердишься, что я  тебя  заставила  ждать,  но  мне  нечего  сказать  в  свое
оправдание. - Властительница  держалась  очень  прямо,  и  ее  лоб  оказался
вровень с подбородком Хокану. Чтобы  заглянуть  ему  в  глаза,  ей  пришлось
слегка вскинуть голову, и это безыскусное движение придало ее облику  особую
прелесть. - Скажи, как заслужить твое прощение? - Кроткая улыбка Мары  могла
растрогать кого угодно. - Я просто потеряла счет времени.
   На какую-то долю секунды лицо Хокану вспыхнуло возмущением, но  когда  до
него дошло, что Мара говорит совершенно искренне,  хотя  запросто  могла  бы
солгать, он от души рассмеялся:
   - Мара, ты меня обезоружила! Была бы ты воином -  я  бы  вызвал  тебя  на
поединок. А так мне остается только напомнить, что ты теперь моя должница. В
расплату я потребую, чтобы ты уделила мне побольше времени.
   Мара подступила еще ближе и дружески взяла Хокану за руки.
   - Надо было мне выйти к тебе навстречу непричесанной, в измятом платье  -
зато вовремя, - шутливо посетовала она.
   Хокану не спешил отпускать ее руку. Кевину привиделась в  этом  хозяйская
властность. Молодой  посетитель  прятал  радость  и  нетерпение  под  маской
невозмутимой вежливости, и эта манера вызвала у варвара прилив  безотчетного
негодования.
   - В другой раз так и сделай, - пробормотал мидкемиец себе под нос.
   По наблюдениям  Кевина,  госпожа  не  давала  спуску  мужчинам  из  числа
подданных, а также редким посетителям. Почему же она  робела  в  присутствии
Хокану? Похоже, его общество было ей в радость; не без видимого удовольствия
она позволила усадить себя на подушки, а потом с несвойственной ей мягкостью
попросила Кевина подать угощения. Хокану взял с подноса пиалу винных ягод  и
бокал шербета, а сам с любопытством оглядел мидкемийца.
   - Подумать только, тебе удалось приручить  этого  дикого  сарката.  Сразу
видно - он знает свое место.
   Мара поднесла к губам чашку чоки, чтобы спрятать улыбку.
   - Хорошо, что это сразу видно, - невозмутимо ответила она. - Ну,  а  тебе
удалось купить рабов для осушения болот, как наказывал твой отец?
   Сверкнув взглядом, Хокану опустил глаза:
   - Дело разрешилось благополучно. - Видимо, он помнил, что Мара и сама  не
склонна была  обсуждать  с  ним  покупку  мидкемийцев,  поэтому  он  перевел
разговор на Кевина, словно тот был бессловесной  скотиной.  -  Похоже,  этот
рыжий варвар вынослив, как бык. На расчистке пастбищ такой может работать за
десятерых - только погоняй!
   Кевин раскрыл рот, чтобы без обиняков предложить этому гордецу помериться
силами, но Мара его опередила. Побледнев как мел, она зачастила:
   - Раб, ты здесь больше не нужен. Пришли сюда Мису, а сам  отправляйся  во
двор, где стоит караван господина Хокану, и разыщи Джайкена - будешь делать,
что он прикажет.
   Кевин скривил губы в  полуулыбке,  отвесил  поклон  -  правда,  не  такой
низкий, как подобало рабу, - и с удовлетворением отметил,  что  Мара  ерзает
как на иголках. Свысока взглянув на Хокану, он  резко  повернулся  и  вышел.
Однако его уход не произвел желаемого эффекта:  от  наблюдательного  взгляда
Хокану не укрылось, что дюжего камердинера обрядили в куцую, готовую лопнуть
рубаху.
   Оказавшись за дверью, Кевин услышал брошенную ему вслед насмешку, которая
граничила с непристойностью, тем более что предназначалась для женских ушей.
Мидкемиец пришел в  бешенство,  но  на  удивление  быстро  отрезвел:  словно
впервые увидев себя со стороны, он признал, что это  банальная  ревность,  и
тихо чертыхнулся.
   Кевин не мог и помыслить о том, чтобы увлечься Марой. Если он намеревался
чего-то добиться от этой женщины, то, уж конечно,  только  хитростью,  а  не
любовью - любовь могла привести на виселицу, но никак не на свободу.
   От ночного ливня остались одни воспоминания.  На  дворе  снова  клубилась
пыль. Все огороженное пространство заполонили повозки и распряженные  нидры.
Перекрикивались погонщики, громко фыркали быки.
   Рабы сбились с ног, разнося охапки травы, похлебку из  тайзы  и  ушаты  с
водой. Кевин пробирался сквозь толчею,  думая  о  своем,  и  едва  не  зашиб
Джайкена.
   Невзрачный хадонра с воплем отскочил в сторону. Задрав голову, он  уперся
взглядом в необъятный торс мидкемийца, на котором лопалось  любое  цуранское
одеяние, и рявкнул:
   - Какого черта ты тут болтаешься?
   - Гуляю, - как ни в чем не бывало ответил Кевин.
   Джайкен готов был растерзать его на месте.
   - Я до тебя еще доберусь! А ну, принимайся за дело!  Будешь  носить  воду
рабам-караванщикам.  Да  только  посмей  задеть  кого-нибудь  из  господ   -
пожалеешь, что на свет родился!
   В присутствии властительницы управляющий всегда держался тихо, как  мышь.
Но с мидкемийцем - пусть даже тот был на две головы выше  его  самого  -  он
чувствовал свою власть. Выхватив пустой ушат из рук проходящего  мимо  раба,
Джайкен сунул его Кевину.
   - Шевелись, кому сказано! - С этими словами  он  растворился  в  дворовой
суматохе.
   Кевин выругался, нехотя разыскал водовоза и с полным ушатом направился  к
двум  оборванным,  черным  от  загара  невольникам,  присевшим  на  грузовую
повозку.
   - Эй, да ты никак родом из Королевства? - удивился один из них, высокий и
белобрысый, с засохшими ссадинами на лице. - Как тебя зовут? Давно  попал  в
плен?
   Они познакомились. Вначале Кевин дал умыться тому рабу,  что  был  пониже
ростом и держал на  перевязи  замотанную  ветошью  правую  руку;  его  глаза
смотрели как-то холодно и безучастно. Он  представился  как  сквайр  Паг  из
города Крайди. Кевину это ничего не  говорило;  зато  светловолосый  раб  по
имени Лори показался Кевину смутно знакомым.
   - Мы, случаем, раньше не встречались? -  спросил  он,  принимая  ушат  от
сквайра.
   Лори многозначительно пожал плечами, но отвечал вполне охотно:
   - Все может быть. Куда меня  только  не  забрасывала  судьба!  Ведь  я  -
странствующий менестрель. Бывал я и в Занне,  мне  доводилось  петь  даже  в
замке у барона! - Тут он осекся и сощурил глаза. - Святые угодники, да  ведь
ты баронский сын...
   - Молчок, - оборвал его Кевин и огляделся по сторонам. - Если  кто-нибудь
прознает - мне конец. Офицерам здесь нет пощады.
   У земляков был изможденный, истерзанный вид. Кевин спросил, как сложилась
их судьба в Келеване. Однако невысокий раб с перевязанной рукой оказался  не
расположен к откровенности. Он пристально посмотрел на Кевина и произнес:
   - Ты быстро смекнул, что к чему. Я сам - сквайр; если бы враги проведали,
что я принадлежу к знати, меня бы прикончили в первый же день. Но я  сказал,
что служил герцогу, и они меня приняли  за  простолюдина.  -  Он  огляделся;
вокруг были только акомские рабы. - Ты, Кевин, похоже, попал в  плен  совсем
недавно. Не забывай: хозяева-цурани могут прихлопнуть тебя как муху. Для них
ты - раб, существо без души и чести. Так что будь осторожен: твоя  судьба  в
одночасье может перемениться.
   - Чтоб им пусто было, - вполголоса сказал Кевин. - Кстати, могу ли  я  за
беспорочную службу потребовать себе наложницу?
   Лори вытаращил глаза, а потом расхохотался, да так, что привлек  внимание
солдат Шиндзаваи. Оба мидкемийца, сидевших  на  повозке,  тотчас  изобразили
полное  равнодушие.   Но   стоило   солдатам   отвернуться,   как   разговор
возобновился. Лори со вздохом заметил:
   - Как я погляжу, у тебя еще не отбили охоту шутить.
   На что Кевин откликнулся:
   - Кто не шутит, тот скорее помрет.
   - Что верно, то верно.
   Второй  раб  взглянул  на  Лори  со  смешанным  выражением   укоризны   и
благодарности.
   - Этот дуралей меня спас, а сам едва не поплатился жизнью. Молодой  родич
Шиндзаваи был тогда... - Он сбился и помрачнел. - Из тех, кого взяли в  плен
вместе со мной, не осталось в живых ни единой души. Вот так-то, Кевин.  Надо
приспосабливаться. У цурани есть такое понятие  "уал"  -  это  место  внутри
человека, где до него никто не может дотянуться. - Он коснулся  рукой  груди
Кевина. - Вот здесь. Привыкай жить внутри себя, а заодно учись  существовать
рядом с ними.
   Кевин согласно кивнул. Почувствовав спиной взгляд Джайкена, он  подхватил
ушат и не без сожаления перешел к  следующей  повозке,  кивнув  на  прощание
новым знакомцам. Он решил ближе к ночи улизнуть в барак и продолжить начатый
разговор - слишком сильна была тоска по дому.
   Но к вечеру работы прибавилось. Он уже падал с ног  от  усталости,  когда
его загнали в господский дом и впихнули в отведенную  для  него  каморку.  В
коридоре стоял стражник; нечего было и думать тайком прокрасться в барак.
   Он с завистью подумал, что его товарищи смогут вести  разговоры  с  этими
двумя островитянами хоть всю ночь напролет. Потом ему, конечно, передадут их
рассказы - Патрик или кто-нибудь другой, -  но  дружескую  беседу  ничем  не
заменишь. Подсунув под голову тощую подушку, Кевин отчаянно шептал:
   - Будь ты проклята, гадина! Будь ты проклята!

Глава 6
ЗАТИШЬЕ

   Сезон дождей миновал. Дни стали длиннее, чаще налетали пыльные ветры, под
палящим солнцем уже выгорела трава вокруг поместья Минванаби. Прежде в такую
погоду правитель Десио старался без нужды не выходить из дому, но нынче то и
дело изменял этому правилу. Он не мог налюбоваться двоюродным братом.
   Тасайо был удостоен должности старшего советника, но ежедневно  продолжал
оттачивать свое воинское искусство. Вот и сегодня,  как  только  над  озером
рассеялся утренний туман, он легко поднялся на вершину холма, неся на  плече
лук и полный колчан. Вокруг уже были расставлены  соломенные  чучела-мишени.
Не прошло и получаса, как они ощетинились стрелами, украшенными  трехцветной
лентой Тасайо: черная и оранжевая полосы дома Минванаби, прорезанные красным
клином в честь бога Туракаму.
   Подойдя поближе, Десио наблюдал, как  оруженосец  вытаскивает  стрелы  из
мишеней. Тасайо давно заметил, кто направляется в его сторону, но повернулся
только тогда, когда промедление могло бы показаться непочтительностью.
   - Доброе утро, любезный кузен, - с поклоном произнес он.
   Десио долго не мог отдышаться после крутого п