нижним
ярусом, а затем склонила голову, и прозвучал ответ Света Небес:
   - Согласен.
   Ошеломленный вторично за  короткий  срок,  Тасайо  замер  как  вкопанный.
Властитель  Минванаби  понимал,  что,  продолжая  спускаться  по   ступеням,
окажется ниже императора, поэтому он предпочел остаться там, где был:  глаза
в глаза с Ичиндаром. Однако  он  пребывал  в  нерешительности:  менее  всего
ожидал он услышать именно такой ответ.
   - Величество, ты согласен?
   Ичиндар поднял усыпанный драгоценными камнями скипетр.
   - Прежде чем кончится этот день, мы должны прийти к общему согласию. Либо
Высший Совет  утвердит  мои  прошлогодние  указы,  либо  будет  восстановлен
прежний  порядок.  -  Он  опустил  взор  на  Мару.  -  Я   в   долгу   перед
властительницей Акомы, которая помогла мне многое понять. Ныне я сознаю, что
единоличный диктат не является наилучшим способом заручиться поддержкой  для
осуществления перемен, от которых зависят судьбы  поколений.  Чтобы  Империя
могла выжить, самое время всем нам задуматься, ради чего  мы  живем.  Теперь
благодаря мосту через Бездну для нас открыты иные миры и  цивилизации.  Увы,
первый же печальный опыт доказал нам, что в отношениях  с  обитателями  иных
мирозданий не стоит полагаться на старые методы захвата и войны.
   Весь зал затаив дыхание слушал речь монарха. Но он  еще  не  все  поведал
своим подданным.
   - Наши бывшие враги не только показали себя достойными людьми,  -  сказал
император, - они великодушно оповестили нас о превратностях своей  борьбы  с
кошмаром древних времен, известным в нашей истории под именем Врага.  -  Его
слова  были  встречены  одобрительным  гулом,  но  Ичиндар  возвысил  голос,
перекрывая шум. - Если мы хотим вести дела с мидкемийцами и  всеми  другими,
кто может прийти после них, нам следует изменить свои взгляды.
   - Чтобы вести дела с иностранными державами, нам следует быть сильными! -
вскричал Тасайо, вложив в свой призыв  неподдельную  страсть.  -  Сейчас  мы
краснеем от стыда лишь потому,  что  Альмеко  не  хватило  отваги  соединить
миллионы мечей в единый меч, зажатый в одной могучей  руке!  -  С  насмешкой
взглянув сначала на юного владыку, упрятанного, как в кокон, в пышный наряд,
а затем на хрупкую  женщину  у  подножия  помоста,  властитель  Минванаби  с
откровенным презрением махнул рукой. - Пора действовать.
   Мара, не дрогнув, выдержала его тяжелый взгляд.
   -  Я  поклялась,  Тасайо,  сделать  все,  чтобы  никто  другой  не  занял
бело-золотой трон  раньше  тебя.  Взгляни  же,  его  нет,  этого  средоточия
амбиций, его убрали из Палаты. Так что я держу клятву чести: никто не займет
этот трон раньше тебя, Тасайо.
   По переполненным галереям пробежал шепот.  Губы  Тасайо  искривились,  от
бешенства. Но не успел он открыть рот для  отпора,  как  раздался  голос  из
передних рядов:
   - Пусть мой выбор знают все!
   Все глаза повернулись к Джиро из Анасати: тот поднялся со своего места и,
пройдя между рядами, остановился, словно на распутье, точно посередине между
державным юношей на помосте и его противником в оранжевых доспехах,  стоящим
на лестнице. После краткой напряженной  паузы  Джиро  направился  в  сторону
властителя   Минванаби   и,    встав    рядом    с    ним,    послал    Маре
торжествующе-глумливую ухмылку.
   - Так мы уладим дела с нашим старым долгом,  госпожа.  Быть  может,  тень
моего брата найдет покой, узнав, что мужеубийца не ушла от кары.
   Мара внезапно ощутила, как на нее навалились все  ночи,  проведенные  без
сна, и боль всех разбитых надежд. Сделанного не исправишь. В который раз она
недооценила жажду мести, снедающую Джиро, и сделала слишком  большую  ставку
на его честолюбие. Однако, подобно отцу, в миг  поражения  она  не  утратила
присутствия духа.
   - Сейчас ты надумал поддержать Тасайо. -  Язвительный  голос  долетал  до
самых высоких ярусов Палаты.  -  Как  видно,  ты  вознамерился  его  свалить
попозже? Дождешься момента, когда он порастеряет силы в борьбе  со  мной,  и
вот тогда ударишь в спину?
   Если принять  во  внимание  нынешнее  могущество  Минванаби,  ее  догадка
звучала нелепо. Джиро лишь улыбнулся и взглянул на Тасайо.
   -  Я  поддерживаю  нового  Имперского  Стратега,  поскольку   в   Империи
необходимо восстановить порядок.
   Его  слова  вызвали  движение  на   ярусах:   десятка   два   властителей
присоединились  к  требованию  Джиро  вернуться  к  старым  порядкам.  Шурша
одеждами, они вставали и располагались позади Тасайо, заполнив всю  лестницу
и даже протиснувшись в проходы между  креслами  ближайших  рядов.  Некоторые
властители, отнюдь не собиравшиеся  оказывать  поддержку  Тасайо,  но  волею
случая затесавшиеся в плотную толпу, не решились  силой  пробиваться  против
господствующего течения и волей-неволей оказались  причислены  к  убежденным
сторонникам  Минванаби;  возникший  человеческий  сгусток  выглядел   весьма
внушительно.
   Однако Мара вопреки всем видимым резонам продолжала упорствовать:
   - Властитель Ксакатекаса!
   Хоппара из Ксакатекаса поднялся с кресла и, проложив себе путь к помосту,
остановился рядом  с  Марой.  Его  примеру  также  последовали  два  десятка
преданных сторонников из клана Ксакала с мрачной решимостью на лицах.
   На сторону Мары перешел и властитель Илиандо  из  Бонтуры;  затем  к  ней
направились члены клана Каназаваи, окружая кольцом центральное возвышение.
   Но все эти успехи были одним ударом сведены на нет, когда  большая  часть
клана Ионани оказалась рядом с Тасайо. Немногочисленные члены клана  Омекан,
присутствовавшие в Палате, разделились поровну между ним и Марой.
   Когда все властители,  имевшиеся  в  наличии,  обозначили  свои  позиции,
перевес явно был на стороне властителя  Минванаби.  Небрежно  облокотясь  на
перила и сохраняя выражение учтивой самоуверенности на лице, Тасайо  обратил
на Мару скучающий взор:
   - Ну как, Мара? Ты показала все, на что способна?
   Мара расправила плечи - не столь демонстративно, но с тем  же  горделивым
сознанием своей силы.
   - Властитель  Джиду  из  Тускалоры,  ты  принес  мне  присягу  вассальной
верности.
   Хмурый вассал, надеявшийся затеряться  в  тылах  приверженцев  Минванаби,
покинул этих сплоченных единомышленников. Вынужденный то и дело  извиняться,
протискивая свое грузное тело сквозь толпу, он прибыл к стану союзников Мары
в полном расстройстве чувств - красный как рак и с мокрым от пота лицом.
   Испытанные им неудобства Мару не интересовали.
   - Властитель Рандала, - громко продолжала она. - Ты клятвенно обещал  мне
голос в Совете. Я требую исполнения этого обещания.
   Влиятельный властитель из клана Ксакала  и  возможный  соперник  молодого
властителя   Ксакатекаса   в   притязаниях   на   должность    предводителя,
светловолосый глава дома Хосаи отделился от лагеря Тасайо. Вслед за ним  еще
двое властителей из его  клана  покинули  ряды  бывших  союзников.  Затем  с
верхней галереи спустился мужчина в алых с коричневым доспехах.
   - Да будет известно всем, что Тасайо из Минванаби использовал честное имя
Хангу без моего ведома, пытаясь уничтожить Акому. Я считаю себя оскорбленным
и отдаю свой голос в твое распоряжение, госпожа.
   Получив нечаянное возмещение за ужас, пережитый в горном ущелье, когда на
нее напали из засады, Мара шагнула на нижнюю ступень помоста и объявила:
   -  Никогда  впредь  ни  один  вельможа  Империи  не  будет  носить  титул
Имперского Стратега!
   Поскольку поднявшийся шум мог заглушить  слова  Мары,  она  выразительным
взглядом выделила из толпы приспешников ее кровного врага еще пятерых:
   - Достопочтенные властители, все вы  обязались  передать  мне  по  одному
голосу, когда я этого потребую. Ныне я напоминаю о вашем долге.
   Должники с явной неохотой покинули избранную позицию. По  мере  того  как
эти господа вместе со своими вассалами и  союзниками  мало-помалу  пополняли
лагерь Мары, другие не замедлили  проделать  телодвижения,  которых,  по  их
мнению, требовала обстановка. Соотношение сил в зале изменялось. Все большее
число сторонников Тасайо покидало его окружение,  вливаясь  в  толпу  вокруг
Мары.
   Раздражение Тасайо было очевидным.
   - Мы в тупике, Мара, как ты того и хотела. Я отдаю  должное  твоему  уму:
формально ты сумела в  точности  сдержать  свою  клятву,  хотя  по  существу
нарушила ее самым  возмутительным  образом.  Что  ж,  ты  выиграла  от  силы
несколько дней, так почему бы не покончить с уловками? - сухо спросил он.
   - Сегодня я не занимаюсь Большой Игрой ради личной выгоды  или  славы,  -
перебила его Мара. - Во  имя  блага  Империи  я  прошу  властителя  Тонмаргу
сказать свое слово.
   Из задних рядов выдвинулся вперед  второй  по  могуществу  претендент  на
место  Имперского  Стратега,  сопровождаемый  двадцатью  воинами   почетного
эскорта. Прямой и статный, несмотря  на  преклонный  возраст,  он  осторожно
проследовал по лестнице мимо Тасайо и подошел к  Маре.  Возможно,  тело  его
одряхлело с годами, но голос звучал сильно и был слышен повсюду.
   - Во имя священной крови моих предков, слушайте мой обет. Я действую ради
блага Империи. - С этими словами он поднялся на возвышение и склонился перед
императором. - Величество, - внятно и медленно  произнес  он,  -  исходя  из
самых насущных интересов моих подданных, я уступаю тебе свои полномочия.
   Властитель  Тонмаргу  поднял  жезл,   служивший   символом   его   власти
предводителя клана Ионани, и вручил его Ичиндару.
   Джиро в ярости рванулся вперед:
   - Ты не имеешь такого права!
   Властитель Фрасаи повернул убеленную сединами голову в  сторону  молодого
человека, унаследовавшего мантию Текумы.
   - Ты заблуждаешься, сын моего сородича, - с грустью ответил он. - Ичиндар
нашей крови. Осмелишься ли ты утверждать, что кто-либо в нашем  клане  стоит
выше него?
   Багровый от бешенства Джиро, казалось, намеревался протестовать,  но  его
возражения потонули в нарастающем рокоте голосов, ибо собравшиеся  принялись
возбужденно обсуждать случившееся. Среди этой сумятицы в зал вошли еще двое:
властитель Камацу Шиндзаваи в  фамильных  доспехах,  с  жезлом  предводителя
клана и бок о  бок  с  ним  властитель  Кеды  -  также  из  ряда  признанных
претендентов на титул Имперского Стратега.
   Достигнув помоста, Камацу поклонился Ичиндару:
   - От лица обоих заявляю: мы действуем ради блага Империи.
   С огромным достоинством, но  без  малейшего  намека  на  напыщенность  он
передал жезл предводителя клана Каназаваи в руки государя.
   -  Это  нарушение  традиции,  Камацу!  -  вскричал   Тасайо,   перекрывая
разрастающийся гул изумления.
   Властитель Шиндзаваи укоризненно возразил:
   - Мой род не уступит знатностью ни одному другому роду  в  Империи.  Наша
родословная восходит к двадцать четвертому императору; мы связаны со  Светом
Небес узами кровного родства. Согласно традиции  предводителем  может  стать
любой правитель, чье родословное древо  имеет  общие  корни  с  нашим.  -  В
последних  его  словах  прозвенел  вызов.  -  Дерзнешь  ли   ты   оспаривать
родственные притязания Ичиндара?
   - Тасайо, - вмешалась в разговор Мара, - быть может, как  командиру  тебе
нет равных на войне, но  знание  истории  у  тебя  хромает.  Ты  никогда  не
задумывался,  почему  по  традиции  лишь  члены  пяти  семей   имели   право
претендовать на трон Имперского Стратега,  первого  вельможи  Империи  после
Света Небес? - Недоумевающий Тасайо мог лишь пожать плечами. - Так вот,  все
эти пять первых семей, включая твою собственную,  связаны  наиболее  близким
родством  с  основателем  Империи!  -  Мара  презрительно  оглядела   своего
заклятого врага. - Если бы ты удосужился поинтересоваться, тебе  поведал  бы
об этом любой ученый-историк или хранитель имперских архивов.  Первоначально
Высший Совет составляли пятеро братьев - отпрысков первого  императора!  Все
мы стебли одного корня, Тасайо, - обведя зал рукой, заключила Мара.  -  Если
хорошенько поворошить прошлое, то выяснится,  что  так  или  иначе,  но  все
главенствующие семьи крупных кланов состоят в родстве.
   Рядом с Марой прозвучал голос властителя Ксакатекаса:
   - Я действую ради блага Империи!
   Он присоединился к двум  вельможам,  стоявшим  на  ступенях  помоста,  и,
следуя их примеру, передал Ичиндару свой жезл предводителя клана Ксакала.
   Сверкнув золотом доспехов, Ичиндар воздел руки, и все  заметили,  что  он
держит не три, а четыре жезла.
   - Сегодня утром,  Тасайо,  я  получил  жезл  клана  Омекан!  -  выкрикнул
император достаточно громко, чтобы нарастающий шум растревоженного  зала  не
заглушил его слова. - Прими это во внимание  и  поостерегись:  я  располагаю
голосами четверых претендентов на бело-золотой трон.
   Прежде чем склониться перед неизбежностью, Джиро  из  Анасати  бросил  на
Мару взгляд, в котором пылала неприкрытая ненависть.
   - Ничего не поделать, Тасайо, так распорядилась судьба. - С этими словами
второй из злейших врагов Мары покинул властителя Минванаби.
   Его отступничество вызвало повальное бегство правителей клана  Ионани,  и
вскоре  вокруг  Тасайо  осталась  лишь  жалкая  горстка  вассалов  и  вконец
запуганных приспешников.
   Но внезапно дрогнул даже один  из  них.  Когда  он  сделал  шаг  вниз  по
лестнице, желая примкнуть к тем, кто окружал  возвышение,  Тасайо  дал  волю
ярости:
   - Барули Кеотара! Ты позоришь  имя  своего  отца!  Он  всю  жизнь  хранил
незыблемую верность дому Минванаби, а твое малодушие пятнает его память!
   Красивый и в громоздком парадном наряде,  что  удавалось  очень  немногим
мужчинам, Барули небрежно крутанулся на каблуках:
   - Пятнает, вот как? И это говорит человек,  чья  семья  пыталась  однажды
вероломно использовать меня как орудие, чтобы погубить властительницу  Мару?
Да ведь ни ты, ни Десио никогда не  относились  ко  мне,  своему  исправному
вассалу, с таким великодушием, какого удостоила меня эта госпожа, и как  раз
тогда, когда я был повержен ею во прах! -  Барули  с  презрением  сплюнул  в
сторону Тасайо. - Я покончил с Минванаби.
   - Я еще увижу поля твоих предков, засыпанные солью, а  твой  натами  -  в
осколках! - вскричал Тасайо в пароксизме ярости.
   Его угрозы не поколебали молодого Барули: он удалился, не оглядываясь, и,
дойдя до Мары, перед всем залом поклонился ей.
   - Кое-кто способен  заявить,  что  нынче  ты  изменила  фамильной  чести,
госпожа Мара.  -  Он  улыбнулся.  -  Но  не  я.  Несмотря  на  наши  прошлые
разногласия, я убежден, что ты воистину служишь Империи. Пусть с этого дня и
навеки между нами установится мир.
   Мара улыбнулась в ответ:
   - Перед Высшим Советом я подтверждаю  дружеский  союз  между  Кеотарой  и
Акомой.
   Глаза Тасайо метали молнии - рушились все его планы.
   - Допустим, сегодня тебе удалось сыграть на руку Ичиндару, Мара,  но  это
не конец. Я дал слово, что ты  будешь  в  безопасности,  пока  не  вернешься
домой, но как только мои дозорные донесут, что твоя нога  ступила  на  землю
Акомы, я брошу против тебя всю мощь Минванаби.  И  не  только.  -  Он  резко
развернулся к тем, кто остался при нем. - Я  взываю  к  чести  клана!  Акома
опозорила Империю и клан Хонсони! Война клану Хадама!
   - Запрещаю! - немедленно откликнулся Ичиндар.
   Губы Тасайо искривились от лютой злобы.
   - У меня пятьдесят тысяч солдат, готовых выступить по моему приказу.
   Считалось  предосудительным  обнажать  клинки  в  Палате,  но  властитель
Минванаби презрел обычай и для  вящей  убедительности  вытащил  меч.  Лезвие
драгоценного металлического клинка заиграло огнем. В зале поднялся гомон, но
голос, не раз перекрывавший шум сражения, услышали все.
   - Ичиндар! Если ты хочешь положить конец спору, давай сделаем это на поле
битвы! Посмотрим, останутся ли тогда с тобой твои прихвостни!  -  потребовал
Тасайо, уже не пытаясь сдержать ярость.
   Мара похолодела. Перед  ней  стоял  безумец:  он  предпочитал  превратить
страну в пепелище, лишь бы не допустить  торжества  соперника.  Оцепенев  от
того, что ее худшие ночные кошмары  сбываются  наяву,  Мара  закрыла  глаза,
пряча боль: да, прихотью богов ее надежды разбиты. Из-за ее  гордыни,  из-за
безрассудной попытки перебороть судьбу погибнет не только Акома. Она увлекла
за собой в пропасть цвет аристократии Империи, и к  убийственному  пониманию
этой истины добавлялось собственное нестерпимое горе: не настанет для  Айяки
пора возмужания, и дитя, зачатое от Кевина, не  возвестит  первым  криком  о
своем появлении на свет.
   Угнетало сознание своей ответственности:  ведь  если  смотреть  правде  в
глаза, только по ее вине все сложилось  так  плачевно.  Ее  народ  стоял  на
пороге гражданской войны.
   Как сквозь сон, до Мары доносился тихий голос Ичиндара:  он  обращался  к
ней, пытаясь ее подбодрить. Не в силах выговорить ни слова, она  повернулась
к императору, чтобы поклоном выразить признательность. Обнаружив,  что  юный
монарх не выказывает признаков страха, Мара заставила себя заговорить:
   - Акома в твоем распоряжении, государь.
   И сразу же вслед за ней многие властители принялись заверять  Ичиндара  в
своей поддержке, другие же, напротив, отодвигались от своих соседей: вот-вот
воцарится кровавый хаос, и не каждый считал благоразумным обнаруживать перед
всеми, на чьей он стороне. Те, кто не желал ввязываться в  грядущую  стычку,
предусмотрительно постарались,  чтобы  их  не  причислили  ни  к  одному  из
противоборствующих лагерей.
   В  это  мгновение  раздался  голос,  в   котором   звучала   безграничная
уверенность в праве повелевать:
   - Войны не будет!
   Шум в зале затих. Мара глядела во все  глаза,  пытаясь  выяснить  причину
наступившей тишины. Окружавшие ее вельможи, не веря глазам своим, уставились
куда-то вверх.
   Появившиеся одновременно из всех входов, расположенных по кругу  верхнего
яруса, и из всех боковых дверей, в зал спускались десятки  одетых  в  черное
фигур.  Двигаясь  сверхъестественно  бесшумно,  Всемогущие  беспрепятственно
достигли нижнего яруса Палаты Совета.
   Слово магов было законом;  перед  ним  пасовала  мощь  любой  армии.  Все
помнили, что натворил на стадионе всего  лишь  один  неофит,  посвященный  в
таинства черноризцев, и потому  среди  присутствующих  не  нашлось  глупцов,
желающих пойти наперекор воле Ассамблеи. Тасайо в бессильном гневе застыл на
месте, ясно сознавая, что он погиб. Вся краска сбежала с его лица, когда  он
вложил меч в ножны.
   Вокруг сторонников  императора  сомкнулись  кольцом  полсотни  магов.  Их
предводитель приветствовал властительницу  Акомы  официальным  кивком.  Мара
узнала в нем Фумиту и вздрогнула: ведь он присутствовал при ее  разговоре  с
Камацу от начала до конца! Сейчас рядом с ним  стояли  двое  магов:  один  -
приземистый и очень тучный, а второй - тощий, с угловатыми чертами лица. Под
их суровыми бесстрастными взглядами, исполненными непостижимой силы, на  нее
вдруг накатила волна панического страха: нет сомнений, они  пришли  за  ней,
чтобы покарать за непростительную дерзость.
   Спора нет, властителя Тасайо обуревало бешеное честолюбие, но и сама  она
ничем не лучше его. Ведь именно она в слепой  самонадеянности  посягнула  на
традиционные  устои  своего  мира.  Однако  маг  не  спешил  осуждать  Мару.
Остановившись между ней и заклятым врагом Акомы, Фумита обратился  ко  всему
собранию:
   - Мы говорим от имени Ассамблеи и оглашаем  ее  решение.  Мара  из  Акомы
действовала ради блага Империи. С благородным самоотречением  она  подвергла
опасности собственную жизнь, дабы предотвратить раздор  в  стране.  С  этого
момента ее жизнь священна!
   Как только Фумита умолк, слово взял его дородный собрат:
   - Наши мнения во многом расходятся, но одно должно быть ясно всем: мы  не
допустим гражданской войны.
   Последним говорил худощавый маг:
   - Тасайо из Минванаби, отныне и навеки тебе запрещаются любые  враждебные
действия против Мары из Акомы. Такова воля Ассамбл