тво. Он нанес удар, прежде чем враг успел развернуть свое
более громоздкое оружие.
   Кевин попробовал выдернуть нож, глубоко вонзившийся в грудь трупа, но это
ему не удалось. Тогда он отказался от  дальнейших  попыток  и  схватил  меч,
выпавший из рук убитого врага.
   Откатившись и по-кошачьи быстро вскочив на ноги,  Кевин  занес  меч.  Его
клинок ударился о клинок нового недруга, и вместо ожидаемого  глухого  стука
послышался резкий звон. Кевин громко рассмеялся.  В  его  руке  был  меч  из
металла. Как это случилось - только богам известно, но в этом мире, где  нет
металлических руд, ему досталось оружие, с которым он умел обращаться.
   Кевин  взмахнул  мечом;  ему  понадобились  считанные  мгновения,   чтобы
приноровиться к  весу  и  форме  обретенного  оружия  -  с  длинным,  слегка
изогнутым клинком тонкой работы. Управляться с ним оказалось на диво легко.
   Первый  же  противник,  с  которым  столкнулся  Кевин,  в   растерянности
отшатнулся назад при виде  раба-иномирянина,  знающего  толк  в  фехтовании.
Затем глаза за черной маской прищурились. Убийца  совладал  с  изумлением  и
снова кинулся в бой; быстрые удары и точные выпады подсказали Кевину, что он
имеет дело с бойцом, вооруженным  не  хуже,  чем  он  сам,  и  притом  более
искусным.
   В этот момент рядом появился воин в зеленых  доспехах,  и  теперь  убийце
пришлось сражаться против двоих. Плечом к плечу раб и воин теснили  посланца
Братства, однако его рука с мечом не знала устали. Раз за разом  он  отбивал
удары, угрожавшие его жизни. Воин Акомы оступился и на полшага отклонился  в
сторону. И тут же его незащищенную шею петлей захлестнул шнур  с  грузом  на
конце, брошенный через проломленное окно. Выронив меч, он схватился за  шею,
неестественно выгнулся и рухнул на пол. И сразу же убийца с арканом в  руках
ринулся в общую сечу.
   Наперерез ему бросился другой воин из Акомы и еще один  в  доспехах  дома
Бонтура. Снова оказавшись один на один с более  сильным  противником,  Кевин
понемногу отступал в сторону. Ему повезло: каблук убийцы  завяз  в  подушке,
отлетевшей от чьей-то ноги; он поскользнулся, и Кевин сразил  его  ударом  в
разрез кирасы.
   Мидкемиец  выдернул  свой  клинок  и,  оглянувшись,  обнаружил,  что  под
натиском  черного  воина  властитель  Бонтуры  оказался  прижатым  к  стене:
отступать было некуда. Каким-то чудом он сумел парировать последний удар, но
не приходилось надеяться, что такая удача выпадет снова. На помощь  подоспел
Кевин; мощным ударом сзади он вышиб дух из воина в черных  доспехах.  Металл
рассек кожаную кирасу с таким звуком, какой издает  надрезанная  дыня.  Враг
умирал в луже крови. Не задерживаясь более, Кевин метнулся в тот  угол,  где
была Мара, и встал перед ней с мечом на изготовку. К  тому  времени  Хоппара
уже прочно утвердился на позиции у  окна:  пропитанный  кровью  ком  черного
тряпья, лежащий поперек подоконника и загромождающий пролом, был,  очевидно,
последним из убийц, вознамерившихся пробраться в апартаменты этим путем.
   Тяжело дыша,  истекая  потом,  Кевин  осмотрелся  по  сторонам,  стараясь
понять, что происходит. Группы черных воинов и наемников из  Братства  Камои
снова и снова предпринимали попытки сломить сопротивление  осажденных.  Один
из  убийц,  выбравшись  из  общей  кутерьмы,  высмотрел  Мару,  и  его  рука
стремительно метнулась  к  суме,  подвешенной  к  поясу.  Кевин  всей  кожей
почувствовал, что сейчас последует бросок ножа.
   В тот самый миг, когда убийца замахнулся, мидкемиец сгреб в ладонь платье
Мары и упал на пол, подмяв ее под себя. Нож, пролетевший мимо цели, с глухим
стуком ударился в стену, выбив из нее зерна рассыпавшейся штукатурки. Кевину
показалось, что его дернули за край одежды. Он увидел пригвожденную к  стене
складку своей рубахи, а потом  почувствовал,  что  его  левая  рука  неловко
вывернута вверх.
   Мара лежала под ним, задыхаясь под тяжестью его тела. Убийца счел  момент
подходящим, рванулся вперед, занося меч, но Кевин успел извернуться: ткань с
треском разорвалась, и он всадил свой клинок в живот наемнику. Тот  сложился
пополам, упал на колени и наконец повалился головой вперед.  Меч  вылетел  у
него из руки, прогрохотал по полу и воткнулся в нижнюю  доску  стены.  Кевин
высвободил последний лоскуток своей рубахи, а затем  выдернул  застрявший  в
древесине, но все еще вибрирующий клинок. Едва он встал на ноги, как  другой
убийца плечом вломился в окно и спрыгнул в  комнату.  Кевин  обезглавил  его
одним ударом, когда тот не успел еще приземлиться. Труп тяжело повалился  на
пол, а голова покатилась в угол. Она остановилась лишь тогда, когда  на  нее
наткнулся здоровяк в  черных  доспехах,  вбежавший  в  заднюю  дверь.  Кевин
стремительно развернулся, чтобы преградить ему путь. Ражий детина  колебался
не более мгновения,  а  потом  нацелил  свое  оружие  на  Кевина.  Мидкемиец
приготовился отразить удар меча, но воин избрал  другую  тактику,  не  желая
снизойти  до  поединка  на  мечах  с  рабом.  Он  стремительно,  с   яростью
разозленного быка-нидры, бросил весь свой немалый  вес  вперед,  рассчитывая
сбить обнаглевшего раба с ног и измолотить его до смерти. Кевин  понял  это,
когда было  уже  слишком  поздно.  Он  не  успел  уклониться,  и  противник,
налетевший на  него  всей  бронированной  тушей,  двинул  его  под  ребра  и
протолкнул в полумрак коридора, однако и там было тесно  от  сгрудившихся  в
драке бойцов. Битва не на жизнь, а на  смерть  кипела  между  прорывающимися
наемниками Братства  и  самыми  стойкими  солдатами  Люджана.  Кевин  сделал
попытку откатиться влево, и  тут  на  него  рухнул  сверху  воин  в  тяжелых
доспехах. Полураздавленный врагом, судорожно сжимающим рукоять меча,  Кевин,
однако, ощутил какие-то повторяющиеся рывки у себя под боком  и  понял,  что
умудрился упасть на  лежащий  плашмя  меч  противника.  Положение  у  Кевина
оказалось самое незавидное: он не мог ни высвободиться, ни  пустить  в  дело
свой клинок: и меч, и рука были придавлены к стене. Но его неприятель, также
не сумевший вновь завладеть собственным оружием, поневоле  выпустил  рукоять
меча и принялся весьма неловко наносить удары по ничем не  защищенному  лицу
раба. Кевин попытался схватить врага за горло, но его усилия не привели ни к
чему, если не считать содранного в кровь локтя.
   Однако шанс у Кевина был, и он не упустил его. Собрав все силы,  все  так
же сцепившись с врагом, он перекатился по полу, так  что  здоровяк  оказался
внизу. Остальное совершилось  быстро.  Меч  был  в  руке  Кевина,  а  бывший
владелец этого меча лежал с перерезанным горлом.
   Оставив на месте труп и не задерживаясь  в  коридоре,  Кевин  поспешил  в
главную комнату и быстро осмотрелся,  отыскивая  Мару.  Хоппара  сражался  с
воином в черных доспехах у  мебельной  баррикады.  Убийца  из  Камои  теснил
выбивающегося из сил властителя Бонтуры. Кевин мимоходом рубанул наемника  в
бок и двинулся дальше, но Мары нигде не было видно.  Предоставив  властителю
Илиандо  прикончить  убийцу,  Кевин   торопливо   проследовал   в   коридор,
соединяющий дальние комнаты  с  садом.  Две  комнаты  оказались  пустыми.  В
третьей корчился в агонии воин  в  черных  доспехах;  навеки  остановившийся
взгляд его соратника, лежавшего на циновке, был устремлен в пространство.
   Кевин бросился в последнюю комнату. Мара была там - с ножом в  руке,  она
прижималась спиной к стене; ее платье было покрыто пятнами свежей  крови.  К
ней приближались двое воинов в  черных  доспехах,  не  оставляя  ей  никакой
лазейки для спасения. У одного из нападавших  кровь  струилась  из  раны  на
руке; как видно, Мара уже научила их относиться к ней с почтением.
   Со звериным рыком Кевин ворвался в комнату. Первый воин  умер,  не  успев
даже повернуться. Второй попятился на полшага - и грузно осел на  пол:  Мара
вонзила кинжал в промежуток между его шлемом и кирасой.
   Кевин повернулся влево, а потом вправо, высматривая,  нет  ли  здесь  еще
врагов. В его грудь уткнулось что-то  теплое...  Мара.  Она  не  плакала,  а
просто припала к нему, трепеща от пережитого страха и изнеможения. Он крепко
обнял ее свободной рукой; но его меч все еще был поднят и готов к бою.
   Однако звуки сражения, доносившиеся из коридора, затихли. Скрежет и  лязг
мечей завершились глухим стуком падения, и снизошла тишина, звеняще-странная
после шума хаоса и смерти. Кевин перевел дух. Он  опустил  меч,  с  которого
капала кровь, пальцами, столь же липкими как меч, погладил Мару по волосам и
только тогда ощутил боль порезов и ран, которых не замечал в пылу боя.
   Через несколько мгновений из наружных комнат послышался голос:
   - Госпожа!
   Мара  облизнула  сухие  губы,  с  трудом  сглотнула  и   заставила   себя
отозваться:
   - Я здесь, Люджан.
   Едва показавшись в дверях, военачальник Акомы остановился как вкопанный.
   - Госпожа!.. - Его облегчение казалось осязаемым. - Ты ранена?
   Только сейчас Мара обратила внимание на свое  залитое  кровью  платье.  В
крови были у нее не только пальцы, до сих пор сжимавшие рукоять кинжала,  но
даже щеки. С омерзением отбросив клинок,  Мара  обтерла  руки  об  одежду  и
ответила:
   - Я невредима. На меня кто-то упал. Это кровь мертвеца. -  Вспомнив,  что
она  все  еще  льнет  к  рабу,  как  ребенок  к  няньке,  Мара  выпрямилась,
отстранилась и повторила:
   - Со мной все в порядке.
   От густого зловония смерти Кевина мутило, и он шагнул к - окну.  От  рамы
осталась лишь гора щепок, а по ту сторону маленького сада в кирпичной  стене
зиял огромный пролом.
   - Они вошли из соседних апартаментов, - угрюмо сказал Кевин. - Вот почему
так много их просочилось с тыла.
   Люджан протянул Маре один из мечей для осмотра:
   - У некоторых убийц были стальные клинки.
   -  Боги!  -  воскликнула  она.  -  Это  же  династический  меч!   -   Она
присмотрелась повнимательнее и нахмурилась.  -  Но  рукоять  у  него  совсем
простая. И никаких знаков принадлежности к дому или клану. -  Обратившись  к
военачальнику, она распорядилась:
   - Пусть твои люди обследуют трупы. Посмотрим, не найдутся  ли  еще  такие
клинки.
   - Какое это имеет значение?
   Кевин оттолкнулся от разрушенного подоконника и протянул руку Маре, чтобы
она могла опереться: было видно, что ее еще колотит дрожь. Он бережно провел
ее между телами павших в коридор и далее, на свежий воздух.
   Кевину ответил Люджан, шедший на шаг впереди:
   - В Империи мало настоящих стальных  мечей.  Одним  таким  мечом  владеет
каждая семья, ведущая свое происхождение от зари нашей истории... во  всяком
случае, принято считать, что владеет. Доступ  к  династическому  мечу  имеет
только глава семьи, правящий властитель. Это бесценное  сокровище,  и  среди
семейных реликвий оно стоит на втором месте после натами.
   Мара добавила от себя:
   - Существует меч семьи Акома, который некогда принадлежал  моему  отцу  и
который я сохраняю для Айяки. Это редкое оружие из стали.
   Они  добрались  до  места,  где  коридор  соединялся  с  залитой   кровью
центральной комнатой. Воины Акомы уже трудились, расчищая пол от  трупов.  У
одной из стен были сложены пять стальных мечей; шестой был у Кевина.
   - Эти мечи найдены среди мертвых убийц, военачальник, - доложил  один  из
воинов.
   Люджан с благоговением взглянул на клинки:
   - Откуда они могли взяться?
   - От Минванаби? - ответил Кевин вопросом на вопрос.
   Из передней комнаты появились властители Ксакатекаса и Бонтуры; одежды  у
обоих были не только заляпаны кровью, как у  Мары,  но  вообще  приведены  в
полнейшую негодность. Привлеченные  блеском  ста-ли,  они  тоже  обследовали
оружие.
   Кевин обтер свой клинок полой рубахи.
   - А этот - новый, - сказал он спокойно. - На нем еще видны слабые  следы,
оставленные точильным камнем. - В последний раз осмотрев меч, он добавил:
   - Но отметок оружейника на нем нет.
   Все уставились на раба. Илиандо надулся, набрав полную грудь  воздуха,  и
уже собирался возмутиться, но  его  гневную  вспышку  опередило  любопытство
Хоппары:
   - Да какой же оружейник сумеет изготовить такой меч?
   Кевин пожал плечами:
   - Среди моего народа это искусство - совсем  не  редкость.  По-моему,  из
дюжины хороших кузнецов любой способен сделать точную копию этого клинка.
   Не желая, чтобы молодой властитель выставил его в  неблагоприятном  свете
как человека невоспитанного, Илиандо поднял клинок и чопорно заявил:
   - Клинок острый, но форма у  него  не  столь  изысканная,  как  у  мечей,
изготовленных нашими предками.  Возможно,  существуют  копии,  сделанные  из
менее ценных металлов.
   - Но где человек может раздобыть такое богатство? - спросил Хоппара.
   - В моем мире, - предположил Кевин.
   Властители обменялись взглядами; старшего  из  них,  казалось,  ошеломили
независимые повадки раба. Однако никто не стал перебивать Кевина,  когда  он
заговорил:
   - После сражения ваши воины подбирают мечи и доспехи как военную  добычу.
Кто-то  накапливает  достаточное  количество  железа,  отыскивает   хорошего
кузнеца и показывает ему один из  ваших  древних  клинков.  -  Он  изобразил
стремительный выпад. - Показывает и говорит ему: сделай мне такой  же.  Этот
клинок мало чем отличается от тех, которые в ходу у горцев племени хадати  у
меня на родине. Кузнец из Вабона вполне способен выковать такой же, и  легко
может оказаться, что оружейник, взятый в плен, сейчас работает у кого-нибудь
из ваших властителей.
   - Минванаби!.. - с ненавистью выплюнула Мара  это  имя.  -  Все  металлы,
захваченные  за  Бездной,  считаются  военными  трофеями  и   собственностью
Империи. Часть отсылается в храмы в качестве пожертвований, другая часть - в
Имперскую сокровищницу, а остальное идет на содержание армии в Мидкемии.  Но
все это находится в ведении Имперского Стратега, а если  тот  отсутствует  -
его наместника. Тасайо занимал пост  наместника  в  течение  пяти  лет.  Для
человека не слишком щепетильного  этого  времени  вполне  достаточно,  чтобы
переадресовать потоки контрабанды в поместье его кузена. - Поразмыслив, Мара
добавила:
   - Или в свое собственное поместье... для личных надобностей.
   По выражению лица Илиандо было видно, что ему крайне неприятно признавать
такую возможность.
   - Если каждого убийцу снарядить стальным мечом, то цена одной такой атаки
окажется баснословной, - с сомнением пробурчал он.
   - Для рейда в Имперский дворец? - перебил Хоппара. - Готов держать  пари,
что понадобилось бы в пять раз  больше  мечей.  -  Он  обвел  взглядом  пол,
усеянный пятнами крови. - Никакой гарантии успеха, и притом  предполагается,
что все до одного погибнут. Нет, как ни крути, а выходит, что именно  Тасайо
нанял людей Камои.
   - Ну хорошо, - сказал Кевин, пнув ногой шлем убитого черного воина,  -  а
кто же послал эту компанию?
   Хоппара устало опустился на оставшийся чистым уголок спальной циновки. Он
уставился взглядом на свой меч, лезвие которого было в сплошных  зазубринах,
а острие разлохматилось из-за разрушенной склейки слоев.
   - Кем бы он ни был, он нас, можно сказать, выручил. Оба отряда  -  убийцы
из Камои и эти воины - мешали друг другу, потому что  путались  под  ногами.
Сомневаюсь, что мы смогли бы  выстоять,  если  бы  против  нас  были  только
убийцы.
   Мара пересекла комнату и села рядом с юношей.
   - Доблестные воины выиграли  для  нас  этот  день,  господин  Хоппара,  -
сказала она. - И твой дом вправе гордиться тобой.
   Властитель Бонтуры многозначительно покосился на Кевина, который все  еще
держал один из металлических клинков:
   - Боги усмотрят в этом святотатство. Раб...
   Люджан не дал ему договорить:
   - Я ничего не видел.
   Грузный   властитель   повернулся   к   Маре,    возмущенный    грубостью
военачальника. Однако она заверила его с самым добродушным видом:
   - Я не видела ничего неблагопристойного, властитель Илиандо.
   Илиандо напыжился, готовясь дать достойный ответ, но тут  дипломатическое
искусство проявил Хоппара:
   - Насколько я понимаю, ты имеешь в виду меч, который спас тебе жизнь?
   Властитель  Бонтуры  покраснел.  Он   прокашлялся,   метнул   на   Кевина
неприязненный взгляд и принужденно пожал плечами.
   - Я тоже ничего не видел, - нехотя согласился он,  ибо  здесь,  в  покоях
Акомы, после того как гвардейцы Акомы отдали жизнь, защищая его,  оспаривать
слова госпожи и ее гостя значило бы нанести урон чести Мары.
   Кевин усмехнулся. Он передал окровавленный клинок Люджану, который принял
трофей с каменно-бесстрастным  лицом.  Мара  поспешила  ослабить  напряжение
трудного момента:
   - Досточтимые властители, будет справедливо, если каждый из  вас  возьмет
себе по два таких меча  в  качестве  военной  добычи.  Другими  я  собираюсь
наградить достойнейших из солдат в знак признания их заслуг.
   Властители склонили  головы:  ее  дар  был  весьма  великодушным  жестом.
Хоппара улыбнулся:
   - Твоя щедрость не знает равных, госпожа Мара. Властитель Бонтуры  кивнул
в знак согласия, и по блеску, вспыхнувшему в его глазах, когда  он  прикинул
цену доставшегося ему сокровища,  Мара  поняла,  что  алчность  возобладала:
прегрешение Кевина сойдет ему с рук.
   - Давайте очистим пол от требухи, не заслуживающей почестей, - обратилась
она к Люджану.
   Воины, оставшиеся в живых, приступили к работе.  Были  собраны  ножны,  и
мечи вложены в них; трупы подверглись дотошному обследованию в поисках  хоть
одной улики, которая помогла бы установить, кто организовал нападение.  Улик
не нашлось; общинам  убийц  платили  именно  за  полнейшую  анонимность.  Их
отличительными признаками служили только  выкрашенные  в  красное  ладони  и
синяя татуировка - цветок камои. У воинов в черных доспехах не  было  вообще
никаких примет. Когда Люджан  удостоверился,  что  искать  дальше  не  имеет
смысла, солдаты свалили тела в кучу у ограды сада, а затем он разбил  их  на
бригады и приказал заново забаррикадировать окна и  двери  с  помощью  любых
имеющихся средств и позаботиться о своих раненых.
   Солдат поднес Маре чашу с водой и салфетки.
   Мара обтерла лицо и руки, с гадливостью отметив,  какое  кровавое  месиво
оставалось в воде каждый раз, когда приходилось споласкивать салфетку.
   - Утром мне понадобятся услуги горничной. - Она подняла глаза на солдата.
- Ты исправно служишь, Джендли. Но привести меня  в  приличный  вид  -  так,
чтобы я могла показаться в Совете, - для этого  потребуется  нечто  большее,
чем усердие доблестных воинов.
   Властитель Хоппара засмеялся. Ему  казалось  удивительным,  что  женщина,
столь  хрупкая  на  вид,  находит  в  себе  силы  думать  о  чем-то,   кроме
ошеломляющего ужаса минувшего часа.
   - Я начинаю понимать, почему отец так тобой восхищался, - начал он и  тут
же осекся, настигнутый странным ощущением, от которого  всех  присутствующих
пробрал озноб.
   Кевин круто обернулся; его пустые руки безотчетно искали меч, которого он
снова был лишен. Взглянув на  Люджана,  он  увидел,  что  военачальник  тоже
озирается, пытаясь обнаружить источник этого безымянного страха.
   Затем послышался слабый шипящий звук, словно пар вырывался  из  кухонного
котелка. Все глаза обратились к тому месту на полу, где разгоралось пятнышко
зеленого света.  Самые  мужественные  из  воинов  инстинктивно  съежились  и
подались назад; у тех, кто был вооружен, руки потянулись к мечам.
   Свечение  усиливалось  и   наконец   разгорелось   сильнее,   чем   пламя
единственной лампы. У всех глаза слезились от этого яркого блеска,  и  некая
невидимая сила заставила встать дыбом даже волоски на руках воинов.
   -  Магия!  -  прошипел  властитель  Бонтуры.  Казалось,  что  белки   его
расширенных глаз, отражающие непостижимое сияние,  сами  угрожающе  светятся
злобным зеленым светом.
   Пятно становилось все ярче и вспучивалось, а потом растянулось  волнистой
полосой,  которая  крутилась  и  извивалась  в   воздухе.   Никто   не   мог
шевельнут