помощью
грубой силы. Если мы первыми объявим клановую войну,  то  остается  надежда,
что клан Ионани не даст завлечь себя в  могилу  ради  интересов  Анасати.  В
открытом бою против Джиро преимущество  на  нашей  стороне,  и  преимущество
значительное. Если члены  клана  принимают  его  навязчивые  идеи  настолько
близко к сердцу, что готовы начать войну, приняв оскорбление  его  чести  на
свой счет... ну что ж, тогда клан Хадама ответит на вызов.
   Доводы советников не прибавили Хокану ни надежд, ни воодушевления. Чем бы
ни ответил клан Ионани на призыв своего  знатного  родича  -  согласием  или
отказом, - властителю Джиро уже удалось кое-чего добиться: он сумел  собрать
под своими знаменами разрозненные группировки, по тем  или  другим  причинам
заинтересованные в низвержении Мары. И уж конечно, не один Хокану  угадывал,
что дело  не  сводится  к  личной  обиде,  нанесенной  дому  Анасати.  Пусть
упразднен Высший  Совет,  но  дух  соперничества,  составлявший  основу  его
существования, продолжал  жить  тайной  напряженной  жизнью,  под  каким  бы
предлогом ни довелось собраться  знати  Империи.  Судя  по  тому,  что  маги
прислали  пятерых  своих  собратьев  на  похороны   Айяки,   их   стремление
вмешиваться  в  события,  разворачивающиеся  на  арене  интриги,  далеко  не
исчерпало себя с тех пор, как Ичиндар перехватил у Совета  бразды  правления
Империей.
   - Возможно, нам хватит сил и союзников, чтобы сокрушить Анасати, но какой
ценой? - подвел наконец итог Хокану. - В конечном  счете  мы  уже  не  можем
ничего изменить. Остается лишь уповать на то, что в короткой  кровопролитной
схватке на поле боя наши противники понесут серьезные потери. Это отобьет  у
некоторых охоту воевать дальше и расколет ряды сторонников старого  порядка,
прежде чем они сумеют объединиться и создать новую политическую партию.
   - Господин Хокану, - вмешался Сарик, видя  нескрываемую  печаль  на  лице
консорта Акомы, - из  всех  возможных  путей  ты  выбрал  самый  лучший.  Не
сомневайся: госпожа приняла бы  именно  такое  решение,  будь  она  способна
присутствовать на нашем совете. Теперь пойди к ней; ей нужно, чтобы  ты  был
рядом. Я накажу писарям изготовить  документы  и  распоряжусь,  чтобы  гонцы
доставили их в поместье властителя Джиро.
   Покидая зал, Хокану выглядел  угнетенным,  хотя  заявление  советников  о
безоговорочной поддержке и  принесло  ему  некоторое  облегчение.  Он  шагал
по-солдатски целеустремленно и быстро, но его руки непроизвольно сжимались в
кулаки и снова разжимались, выдавая душевную боль.
   Поднявшись со своих мест, вслед  за  господином  вышли  и  все  сановники
Акомы, кроме Сарика. Оставшись один в душных потемках,  он  с  силой  ударил
кулаком в ладонь, с которой давно уже исчезли мозоли: немало воды  утекло  с
того дня, когда он был назначен советником Акомы и навсегда  оставил  ратную
службу. У него болела душа и за друзей, поныне обитающих в  казармах,  и  за
женщину, которой он был призван служить  и  которой  всецело  посвятил  свою
преданность. Если Акоме удастся достаточно быстро притушить вспышку  вражды,
это может означать только одно: боги сотворили чудо. После роспуска  Высшего
Совета слишком многие недовольные правители оказались не у дел. Мирная жизнь
предоставила им обширные возможности, чтобы копить на досуге  злобу.  Старые
политические  партии  распались.  Новый   образ   правления,   установленный
Ичиндаром, лишал их существование всякого смысла.
   В Империи было тихо,  но  далеко  не  спокойно:  внутреннее  брожение,  в
течение трех лет не находившее выхода, дозрело до возобновления  гражданской
войны.
   Сарик любил свою госпожу и восхищался тем, с каким блеском  она  добилась
перемен в общественном устройстве Цурануани. Однако сейчас он сожалел о том,
что отменена должность Имперского Стратега, а Высший Совет лишен  власти:  в
прежние времена, по крайней мере, можно было,  рассматривая  любое  событие,
опираться на сотни примеров, накопленных  за  многовековую  историю  Большой
Игры. Теперь же  законы  претерпели  насильственное  изменение,  хотя  знать
Империи придерживалась старых методов.
   "Что-то  я  ударился  в  высокие  материи",  -  решил  Сарик,  недовольно
поморщившись. Он вышел из опустевшей палаты, направляясь к  покоям,  которые
выбрал для себя, когда Мара перенесла  свою  резиденцию  в  бывшее  поместье
Минванаби. По пути он послал скорохода за писарем  и,  когда  тот  прибыл  с
чернильницей и перьями в большой сумке, коротко распорядился:
   - Подготовь указание для управляющих нашими факториями  и  агентов.  Если
Аракаси объявится где-нибудь в пределах Империи, пусть ему сообщат,  что  он
должен немедленно вернуться домой.
   Писарь без разговоров уселся на  пол,  пристроил  на  коленях  деревянную
доску для письма и, быстро заскользив пером по пергаменту, принялся строчить
первый документ.
   - Используй шифр номер семь. Добавь еще следующее, - закончил Сарик, меря
шагами пол: от возбуждения он не мог усидеть на  месте.  -  Наша  госпожа  в
смертельной опасности.

***

   Раздался перезвон колокольчиков, и порыв потревоженного воздуха  взметнул
шелковые драпировки главного зала  собраний  в  Городе  Магов.  Заколебались
тени, отбрасываемые трепещущим пламенем масляных светильников,  и  в  центре
зала, где плитки пола составляли загадочный узор, появился маг. Он  проворно
отступил в сторону, и тут же следом за ним один за другим возникли двое  его
собратьев. Затем еще и еще, пока  скамьи  вдоль  стен  зала  не  заполнились
множеством облаченных в черное фигур. Гигантские двери, висящие  на  кожаных
петлях, со скрипом распахнулись, приглашая войти тех, кто решил не прибегать
к чародейству для доставки собственных тел на собрание Всемогущих.
   Чародеи расходились по своим местам быстро и без суеты.
   Сошлись Всемогущие со всех концов  Города  Магов  -  скопления  зданий  и
крытых террас, башен и галерей, - занимавшего  целый  остров.  Расположенный
посреди огромного озера у подножия Высокой Стены - горного хребта на  севере
Империи, - Город Магов без помощи чар был недосягаем. Черноризцы перенеслись
в город также из отдаленных провинций, откликнувшись  на  призыв,  посланный
нынешним утром. Собранные вместе  в  количестве,  достаточном  для  принятия
решений, маги представляли собой самую грозную  силу  в  Империи,  поскольку
стояли  выше  закона.  Никто,  даже  император,  не  дерзал  оспаривать   их
верховенство.
   Сбор магов занял считанные минуты. Ходику, сухопарый крючконосый  человек
средних лет - из тех, кто предпочитал  проводить  большую  часть  времени  в
кабинете, - прошел к яркой мозаичной  площадке,  где  полагалось  находиться
распорядителю. По огромному залу разнесся его голос:
   - Нас всех созвали сюда, чтобы я мог держать речь во имя блага Империи.
   Обычное  приветствие  было  встречено  молчанием,  поскольку  все   дела,
требующие созыва  Ассамблеи  Всемогущих,  имели  прямое  отношение  к  делам
Империи.
   - Сегодня была сломана  Красная  Печать  внутреннего  святилища  в  храме
Джастура!
   На это объявление зал откликнулся тревожным  шумом,  ибо  арочные  двери,
ведущие к центральному алтарю в храме бога войны, распахивались  для  народа
только по случаю официально объявленной  войны  между  родами  или  кланами.
Ходику поднял руки, дабы восстановить порядок:
   - Мара из Акомы, будучи главой своего дома и  полководцем  клана  Хадама,
объявила войну властителю Джиро из Анасати!
   В  разных  местах  зала  раздались  изумленные  возгласы.  Молодые  маги,
осведомленные обо всех важных событиях в Империи, не составляли большинства.
Эти неофиты вошли в состав Ассамблеи во время потрясений, вызванных  злобной
силой, известной под именем Враг. Угроза всеобщего уничтожения, нависшая над
двумя мирами - Келеваном и Мидкемией, находящейся по ту  сторону  Бездны,  -
побудила тогда  магов  помочь  императору  Ичиндару  взять  всю  власть  над
Империей  в  свои  руки,  чтобы  внутренние  распри  не  ослабили  страну  в
преддверии  более  тяжких  испытаний.  Вероятно,   магам-новичкам   казалась
заманчивой возможность применить  свое  чародейское  искусство  для  решения
судеб людей и целых народов.  Но  старейшины  Ассамблеи,  в  сосредоточенном
уединении поглощенные поиском собственных путей к высшему знанию, относились
к  вмешательству  в  цуранскую  политику  как  к  некой  грязной  работе   -
хлопотливой и неблагодарной, которой приходится заниматься только  в  случае
крайней необходимости.
   Существовала также  совсем  уж  малочисленная  группа  -  ее  возглавляли
Хочокена и Шимони, некогда хорошо  знакомые  с  Миламбером,  магом  из  мира
варваров, - для которой недавние отступления от традиционной формы правления
были интересны по более глубоким причинам.  Соприкосновение  с  мидкемийским
взглядом на мир позволило  им  увидеть  жизнь  отечества  в  ином  свете,  а
поскольку властительница Мара была ныне главной опорой императора,  известия
о войне приобретали особую важность.
   Хочокена, поднаторевший в распутывании узелков цуранской политики, поднял
к лицу пухлую руку и прикрыл темные глаза, словно призывал себя к терпению.
   - Как ты и предсказывал, - шепнул он худощавому Шимони, - беда  пришла  в
самый неподходящий момент.
   Шимони, всегда скупой на слова, не ответил;  с  ястребиной  зоркостью  он
наблюдал за несколькими менее хладнокровными  магами,  которые  поднялись  с
мест, тем самым заявляя о своем желании  высказаться.  Остановив  взгляд  на
молодом черноризце по имени Сивин, Ходику направил на него указующий  перст.
Тот, на кого пал выбор, вышел на середину; остальные снова сели.
   Едва ли год прошел с того дня, когда  он,  пройдя  положенные  испытания,
получил право называться магом. Сивин был быстр на ногу, говорлив и  склонен
к запальчивости. Такие обычно спешат изложить свое мнение, в  то  время  как
другие,  более  искушенные,  предпочитают  не  сразу  оглашать   собственные
суждения, а сначала послушать, что на уме у менее опытных членов  Ассамблеи.
Сивин заговорил вдвое громче, чем требовалось в таком зале, как этот:
   - Многие верят, что Джиро причастен к смерти сына Благодетельной.
   Вот уж не новость! Уголки губ Шимони опустились в неприязненной  гримасе,
а Хочокена пробормотал себе под нос - но так, чтобы  его  услышала  половина
зала:
   - Он что, опять подслушивал в  гостиной  у  Изашани,  набираясь  светских
сплетен?
   Шимони и на этот раз промолчал; как и многие пожилые чародеи,  он  считал
верхом непристойности использовать магию ради  интереса  к  делам  отдельных
аристократов.
   Замечание Хочокены и суровые взгляды части старейшин смутили  Сивина.  Он
осекся и, не находя слов для продолжения речи, смог лишь повторить:
   - Многие в это верят...
   Вниманием распорядителя попытались завладеть и другие маги. Ходику сделал
знак, и грузный,  неуклюжий,  косноязычный  неофит  пустился  в  пространные
рассуждения, не имевшие ни  малейшего  касательства  к  делу;  тем  временем
бывалые маги тихо переговаривались между собой, пропуская  мимо  ушей  почти
всю его речь.
   Маг по имени Телоро, сидевший через два ряда позади  Хочокены  и  Шимони,
подался вперед:
   - Хочо, если начистоту, чем мы тут занимаемся?
   - Судьбой Империи, Телоро. Судьбой Империи, - вздохнул дородный маг.
   Сначала Телоро почувствовал себя задетым такой расплывчатостью ответа, но
затем насторожился: хотя безмятежная поза Хочокены и не выдавала тревоги,  в
голосе его звучала подлинная озабоченность.
   Внимание обоих - и Шимони, и Хочокены - привлекла к себе группа оживленно
шушукающихся магов на противоположной стороне зала. Когда  выступавший  сел,
широкоплечий черноризец из  этой  компании  поднялся  на  ноги,  и  Хочокена
пробормотал:
   - Ну теперь поглядим, как будет разыгран этот раунд.
   Ходику подал знак, и  маг  по  имени  Мотеха  занял  место  оратора.  Его
каштановые  волосы  были  подстрижены  в  ровный  кружок  выше  ушей;  такая
прическа, именуемая "головой воина", для  черноризца  выглядела  странной  и
несколько вызывающей. Впрочем, Мотеха по любым  меркам  выделялся  на  общем
фоне. Он водил дружбу  с  двумя  братьями,  рьяно  поддерживавшими  прежнего
Имперского Стратега, но, когда Эргоран умер, а Элгахар отправился служить  в
Мидкемию, Мотеха потратил немало усилий, чтобы внушить окружающим,  будто  с
этими двумя ничто и никогда его не связывало.
   Начало речи Мотехи заставило Шимони с Хочокеной насторожиться.
   - Есть ли предел честолюбию властительницы Мары? Она втягивает правителей
в  кладовую  войну  из-за  оскорбления,  которое   она   же   сама,   будучи
властительницей Акомы, нанесла властителю Анасати!
   Хочокена кивнул, словно в подтверждение собственной догадки:
   - Так-так, Мотеха примкнул к союзникам Анасати. Странно.  Он  не  сам  до
этого додумался. Интересно, кто его надоумил?
   Шимони жестом остановил его:
   - Не отвлекай меня болтовней. Я хочу послушать.
   Мотеха повел в воздухе рукой, словно призывая  собратьев  к  возражениям;
при этом сверкнули многочисленные кольца, которыми были унизаны его  пальцы.
Однако он  был  не  настолько  великодушным,  чтобы  и  впрямь  предоставить
кому-либо  возможность  вставить  слово.  Не  промедлив   ни   секунды,   он
провозгласил:
   - Ответ очевиден - нет!  Благодетельная  не  удовольствовалась  тем,  что
попрала обычай, объединив свою армию с армией бывшего врага.
   - Что мы сочли блестящей находкой, - напомнил  Хочокена,  и  на  сей  раз
достаточно громко для того,  чтобы  заставить  Мотеху  запнуться.  Телоро  и
Шимони  спрятали  ухмылки.  Толстяк  был  мастер  смущать  собратьев,  когда
полагал, что не мешало  бы  сбить  с  них  спесь.  Видя,  что  Мотеха  готов
отказаться от заготовленной заранее речи, Хочокена учтиво добавил:
   - Прости, я не хотел перебивать тебя. Прошу, продолжай.
   Мотеха, однако, уже был выбит из колеи.
   - Она уничтожит Анасати... - только и проговорил он.
   Со своего места поднялся Фумита -  один  из  наиболее  почитаемых  членов
Ассамблеи.
   - Извини за вмешательство, Мотеха, - сказал он,  дождавшись  разрешающего
кивка распорядителя, - но поражение Анасати вовсе не  бесспорно  и  даже  не
очень  вероятно.  Если  опираться  на  документально  засвидетельствованные,
непредвзятые оценки сил, имеющихся в распоряжении обеих  сторон,  то  именно
Джиро должен в качестве контрмеры избрать призыв к клану. В одиночку Анасати
не соперник для властительницы Мары, но, поднимая клан Хадама, она рисковала
многим. В политическом смысле Мара уже начала  за  это  расплачиваться.  Она
потеряет могучих союзников - по крайней мере двое  будут  вынуждены  принять
сторону Джиро в силу кровного родства, - и,  хотя  богатство  и  мощь  Акомы
внушают трепет, силы обоих кланов в сущности равны.
   Хочокена откровенно ухмыльнулся.  Плохо  замаскированная  попытка  Мотехи
настроить Ассамблею в пользу Анасати  потерпела  теперь  полный  провал.  Но
Фумита не спешил сесть на место.
   - Есть еще один предмет, который  требует  нашего  внимания,  -  спокойно
заключил он.
   Мотеха вздернул подбородок и  с  крайней  неохотой  освободил  ораторское
место. Поскольку никто из Великих не изъявил  желания  сменить  его,  Ходику
просто махнул рукой Фумите, чтобы тот продолжал:
   - Теперь, когда интересы чести, надо полагать, соблюдены, пора подумать о
другом.  Не  расшатает  ли  эта  стычка  кланов  внутренние  устои   Империи
настолько, что им будет грозить разрушение?
   Ассамблея отозвалась неясным гулом, но никто не  спешил  высовываться  со
своим мнением. Спору нет, Ионани и Хадама - крупные кланы, но ни один из них
не мог собрать вокруг себя достаточно  сторонников,  чтобы  роковым  образом
повлиять на порядок в Империи. Хочокена понимал,  что  его  соратник  Фумита
просто тянет время. За его маневрами скрывалась  тревога  о  напастях  более
грозных, нежели оскорбленная честь какой-то  одной  семьи.  Уже  можно  было
предугадать худшее: свара между Анасати  и  Акомой  подстрекнет  противников
Ичиндара к более  решительным  действиям.  История  с  Джиро  уже  послужила
сплочению дотоле  разрозненных  недовольных,  и  они  соединились  в  партию
традиционалистов, которая могла  оказать  серьезное  сопротивление  нынешним
преобразованиям государственных основ. Их возмущение  еще  не  достигло  той
степени, когда оно находит выход в кровопролитии, но если  бы  Высший  Совет
сохранил свои полномочия и если  бы  сейчас  предстояло  избрать  Имперского
Стратега  -  у  Джиро,  несомненно,  хватило  бы  сторонников,  чтобы   этот
вожделенный пост достался именно ему. Его поддержали бы и те  маги,  которые
порицали нововведения Ичиндара. То, что он сосредоточил  в  своих  руках  не
только духовную, но и мирскую власть, они осуждали как  недостойную  уловку;
по их мнению, следовало вернуться к порядкам, существовавшим  до  встречи  с
Врагом, а деятельность императора снова ограничить рамками его  традиционной
роли. Хочокена, возглавлявший горстку сторонников перемен, не слишком вникал
в суть речи Фумитьг, предпочитая проследить, к кому потянется Мотеха.
   Своему единомышленнику он шепнул:
   - Ах вот кто тут ратует за интересы Джиро.
   Едва заметным наклоном головы он указал на собеседника Мотехи -  человека
атлетического  сложения,  едва  перешагнувшего  границу  между   юностью   и
зрелостью. В его наружности  примечательным  был  разве  что  огненный  цвет
волос, видневшихся из-под  черного  капюшона.  У  него  были  густые  брови,
угрюмое выражение лица и повадки человека, снедаемого постоянным  внутренним
беспокойством.
   - Тапек, - узнал рыжеволосого атлета Шимони. - Тот  самый,  который  сжег
дом, упражняясь в магии. Проявил свое дарование уже в раннем детстве, но ему
понадобилось много времени, чтобы научиться сдерживать себя.
   Хочокена призадумался:
   - Он не из друзей Джиро. Что ему за прибыль во всем этом - вот вопрос.
   Шимони еле заметно пожал плечами:
   - Таких, как он, прямо-таки тянет к беде:  ни  дать  ни  взять  -  щепка,
которую засасывает водоворот.
   Тем временем дебаты в центре зала продолжались. Голос Фумиты  не  выражал
никаких чувств: не хватало еще, чтобы кто-нибудь упрекнул его в предвзятости
суждений из-за родственных связей с семьей  Хокану  и  Мары.  Свою  речь  он
завершил безрадостным пророчеством:
   - Я полагаю, что мы окажемся перед лицом как внутренних,  так  и  внешних
опасностей, если  кланы  Ионани  и  Хадама  истребят  друг  друга.  -  Желая
подчеркнуть значение сказанного,  он  предостерегающе  поднял  палец.  -  Не
приходится сомневаться: тот род, который выстоит в борьбе, придет  к  победе
настолько   ослабленным,   что   на   него   немедленно    нападут    другие
недоброжелатели. - Подняв на сей раз уже два пальца, он тем же ровным  тоном
договорил:
   - И сможет  ли  кто-либо  отрицать,  что  недруги  за  пределами  Империи
непременно воспользуются удобным случаем,  чтобы  извлечь  выгоду  из  наших
внутренних неурядиц, и нанесут удар?
   - Пора и мне подбросить дровишек в огонь! - проворчал, вставая, Хочокена.
   Словно повинуясь некоему тайному сигналу, Фумита уселся на свое место так
проворно, что никто не успел подняться и опередить  Хочокену:  распорядитель
жестом пригласил тучного мага на ораторскую площадку.
   Хочокена откашлялся, прочищая горло.
   - Мой ученый собрат блестяще изложил суть дела, - начал он. - Но риторика
не должна туманить наш взор.
   Это высокопарное вступление заставило Шимони  чуть  заметно  усмехнуться.
Его толстый соратник расхаживал взад и вперед, ловя взгляды магов, сидящих в
первых рядах: нужно было привлечь их внимание,  ибо  то,  что  он  собирался
сказать, касалось всех.
   - Я бы хотел особо отметить, что прежде, как  известно,  подобные  стычки
еще не означали конца света! - Он кивнул ради пущей выразительности. - И  мы
не располагаем никакими сведениями, которые позволи