на  стакан  с
напитком,  доставленным  слугой.  Впору  было  подумать,   что   ей   подали
смертельный яд. Потом она постаралась взять себя в руки.
   - Переговоры в Мидкемии состоятся не  раньше  чем  через  три  дня.  Пока
Ичиндару и Лиаму не удастся достичь согласия,  все  это  только  домыслы.  А
теперь,  когда  мы  находимся  в  безопасности  Имперского  дворца,  давайте
насладимся этим спокойным временем.
   Аракаси поклонился глубже чем обычно и бесшумно  удалился.  Мара  сидела,
уставившись в одну точку, словно провожала  мастера  невидящим  взглядом,  и
возвратилась к действительности только тогда, когда Кевин пристроился  рядом
и обнял ее. Опасаясь, что голос выдаст ее смятение, Мара все-таки  докончила
свою мысль:
   - Я боюсь, что на плечи такого молодого  монарха  ляжет  слишком  тяжелое
бремя, и хотя боги могут оказать покровительство Свету Небес, они точно  так
же могут и отвернуться от него.
   Кевин поцеловал ее в макушку. Он не питал иллюзий.  Оба  понимали:  самое
большое, на что они могут надеяться, - это на то, что Аракаси сумеет послать
им последнее предупреждение за час до того, как враг нанесет удар.

***

   В течение трех  дней  казалось,  что  вся  Империя  затаила  дыхание.  За
пределами дворца Священный Город с  усилиями,  но  неуклонно  возвращался  к
нормальной  жизни.  Плотники  заканчивали  ремонт  последнего   разрушенного
причала; каменщики постепенно оттаскивали от арены обвалившиеся  куски  стен
для укрепления ворот в Имперском  дворце.  Рыбаки  вставали  затемно,  чтобы
забросить сети в реку, а земледельцы  доставляли  остатки  урожаев  прошлого
сезона на тяжелогруженых повозках или переправляли их  по  реке  на  баржах.
Запахи цветов и благовоний из храмов пересиливали смрад от сжигаемых трупов;
торговцы, раскинувшие лотки прямо под  открытым  небом,  зазывали  прохожих,
громко нахваливая свои товары.
   Но даже последний голодранец, неизмеримо далеко отстоящий  от  средоточия
власти и  могущества,  ощущал  во  всех  этих  слышимых  и  зримых  приметах
человеческой деятельности нечто эфемерное и  преходящее.  Слухи  и  пересуды
разносились, не  признавая  границ  между  сословиями.  Император  Цурануани
пребывал в мире варваров, и лишь  Искайзу,  бог  плутовства  и  случайности,
поддерживал  равновесие.  Не  только  мир  между  двумя   народами,   но   и
устойчивость древней нации - все зависело от того, насколько  сумеют  понять
друг друга два молодых правителя из столь чуждых миров.
   Не имея возможности найти утешение в саду, среди фонтанов, Мара проводила
часы в  маленькой  срединной  комнате  апартаментов  Акомы.  При  неизменном
присутствии солдат, теснившихся в обеих примыкающих комнатах,  и  часовых  у
всех дверей и окон она изучала  записи  и  послания,  а  также  поддерживала
осторожные связи с другими властителями. Аракаси являлся чуть ли не ежечасно
в самых различных обличьях - продавца  птиц,  гонца  и  даже  нищенствующего
монаха. Он неустанно трудился в промежутках между короткими минутами,  когда
ему удавалось вздремнуть, и использовал любую возможность раздобыть хотя  бы
крошечный лоскуток, знания, которое могло впоследствии пригодиться.
   В соседнем помещении Люджан  проводил  со  своими  воинами  тренировочные
поединки на мечах. Ожидание могло измотать и вывести из себя кого угодно,  и
прежде всего солдат, у которых не было  никакого  дела,  кроме  бесконечного
многочасового стояния на посту. Еще несколько  отрядов  Акомы  пробрались  в
город; благодаря  тщательно  продуманным  планам,  в  которых  первое  место
отводилось тележке торговца коврами, удалось провести еще больше  воинов  на
дворцовую территорию. Теперь гарнизон Мары в ее покоях составляли  пятьдесят
два бойца, и Джайкен начинал  ворчать.  Его  поварята  не  "могли  почистить
котлы, не споткнувшись о чьи-то ножны, да и воинам Люджана приходилось спать
вчетвером на одном коврике. При этом он намеревался привести сюда еще  новое
пополнение. Впрочем, особенно рассчитывать на увеличение численности  охраны
не  приходилось  ни  Акоме,  ни  Другим  властителям,  поскольку   имперские
стражники заметили чрезмерный наплыв солдат в дворцовых  пределах  и  теперь
внимательно проверяли все прибывающие тележки и  всех  входящих  слуг,  дабы
ограничить количество участников возможных столкновений.
   Из внешнего коридора донесся звук торопливых шагов. Со  своего  места  за
столом в средней комнате Мара услышала, как к лязгу, звону и топоту поединка
между Люджаном и его напарником примешался стук беговых сандалий, и обернула
сразу помертвевшее лицо к Кевину:
   - Что-то случилось.
   Мидкемиец не стал спрашивать, откуда ей это известно или чем  именно  эти
быстрые шаги отличаются от  шагов  десятка  других  скороходов,  пробегающих
ежечасно мимо апартаментов Акомы. Он лишь поклонился воину,  которого  перед
тем сманил перекинуться в кости, и пересек  комнату,  чтобы  сесть  рядом  с
госпожой.
   - Что нужно делать? - тихо осведомился он.
   Мара уткнулась взглядом в пергамент, что лежал поверх  письменной  доски,
пристроенной у нее на коленях. Чернильница стояла рядом, но перо  в  руке  у
Мары оставалось сухим, а лист  пергамента  чистым,  если  не  считать  имени
Хокану из Шиндзаваи, начертанного аккуратными буквами в верхнем углу.
   - Ничего, - ответила она. - Ничего не надо делать. Только ждать.
   Она отложила перо и, чтобы чем-то занять руки,  подняла  с  доски  печать
Акомы.
   Мара не сказала и Кевин не напомнил ей, что Аракаси сильно запаздывал. Он
обещал  забежать  утром,  но  косые   лучи   солнца,   пробивающиеся   через
забаррикадированные стенные перегородки, с несомненностью свидетельствовали:
полдень уже миновал.
   Протекли долгие минуты. Время от времени мимо апартаментов Мары пробегали
новые гонцы; из какого-то близлежащего  помещения  доносились  возбужденные,
хотя и негромкие голоса. Тонкие перегородки не заглушали звук речей, но слов
было не разобрать.
   Когда Мара притворилась, что пытается  снова  сосредоточиться  на  выборе
слов для отложенного письма, Кевин коснулся ее плеча и выскользнул на кухню,
чтобы приготовить горячую чоку.
   Вернувшись,  он  обнаружил,  что  его  госпожа  мало  преуспела  в  своих
намерениях, хотя и обмакнула перо в чернильницу. Аракаси не вернулся.  Когда
Кевин поставил поднос поверх пергамента, Мара не возмутилась. Она приняла от
него наполненную чашку, но так и не притронулась к напитку; чока  остыла  на
подносе. Потом нервы у нее стали сдавать. Она вздрагивала при каждом  звуке.
Снова раздались и затихли  вдали  чьи-то  шаги.  Казалось,  что  все  теперь
передвигаются только бегом.
   - Ты не думаешь, что кто-то решил устроить состязания по бегу и принимает
ставки, чтобы скоротать  время?  -  предположил  Кевин  в  неловкой  попытке
рассмешить властительницу.
   В дверях показался Люджан, взмокший от пота после упражнений  и  все  еще
сжимающий обнаженный меч.
   - Бегуны на состязаниях не носят боевых сандалий с шипами, - сухо отметил
он. Затем взглянул на Мару, без кровинки в  лице  сидевшую  неподвижно,  как
статуэтка в фарфоровой лавке. - Госпожа, по твоему  слову  я  могу  выйти  и
отыскать собирателя слухов.
   - Нет, - отрезала она. - Ты слишком ценен, чтобы рисковать.
   Потом она нахмурилась, прикидывая, не следует ли ей уменьшить гарнизон на
пару солдат и послать их на разведку? Аракаси опаздывал уже  больше  чем  на
три часа, и цепляться за ложную надежду значило обречь себя на  еще  больший
риск.
   Послышалось тихое  царапанье  по  перегородке.  Люджан  круто  обернулся,
нацелив меч в сторону баррикады, и все находившиеся в комнате солдаты  Акомы
изготовились к атаке.
   Но  за  царапаньем  раздался  шепот,  который  заставил   Мару   радостно
воскликнуть:
   - Благодарение богам!
   Проворно, и со всеми необходимыми мерами предосторожности воины  отвалили
деревянную столешницу, подпертую тремя  тяжелыми  сундуками,  и  со  скрипом
отодвинули перегородку. Вошел Аракаси - темный силуэт на светлом  фоне  дня.
На мгновение в  закрытые  со  всех  сторон  покои  ворвался  свежий  воздух,
напоенный нежным ароматом цветов. Но Кенджи сразу же вернул  перегородку  на
место и закрепил ее с помощью специальных колышков, после чего из сундуков и
столешницы снова была воздвигнута баррикада.
   В наступившем полумраке Аракаси пятью  уверенными  шагами  приблизился  к
хозяйке и простерся на полу перед ней:
   - Госпожа, прости мою задержку.
   При звуке его голоса, в котором явственно слышались горечь  и  сдержанный
гнев, недолгая вспышка радости Мары быстро улетучилась.
   - Что-то неладно?
   - Все неладно, - без обиняков бросил мастер тайного знания. -  По  дворцу
гуляют самые нелепые слухи. В варварском мире случилась беда.
   Пальцы у Мары напряглись так сильно, что  она  едва  не  сломала  перо  и
поспешила его отбросить. Ей как-то удалось совладать с дрожью в голосе.
   - Император?..
   - Он в безопасности, но больше почти  ничего  не  известно.  -  В  сухом,
скрипучем тоне Аракаси угадывалась клокочущая ярость. - Варвары повели  себя
бесчестно. Они распевали песнь мира, а сами  замышляли  убийство.  Во  время
переговоров, несмотря на обязательство  соблюдать  перемирие,  они  внезапно
атаковали императора и едва не убили его.
   Мара, потрясенная, не произнесла ни звука. Кевин был настолько ошеломлен,
что едва удержался от богохульства.
   - Что?!
   Аракаси присел на пятки; его лицо ничего не  выражало,  когда  он  привел
подробности:
   - Во время переговоров большой отряд тех, кого вы называете  карликами  и
эльфами, сосредоточился поблизости, и когда  Свет  Небес  оказался  в  самом
уязвимом положении, они напали.
   Кевин покачал головой:
   - Не могу в это поверить.
   Глаза Аракаси сузились:
   - Но это правда. Свет Небес остался жив  только  благодаря  доблести  его
офицеров и предводителей из Пяти Семей. Двое  солдат  вынесли  его  на  себе
через Бездну: он был без сознания! И затем стряслась чудовищная беда. Проход
через Бездну закрылся, и открыть его не смогли. Четыре тысячи солдат  цурани
оказались в ловушке - в мире Мидкемии.
   Растерянность  Мары  уступила  место  сосредоточенному  вниманию.  Набрав
полную грудь воздуха, она спросила:
   - Минванаби?
   - Мертв, - доложил Аракаси.. - Он был  среди  тех,  кто  погиб  в  первые
минуты. Его кузен Джешурадо умер рядом с ним.
   - Предводители других кланов?
   - Пропали. Мертвые или живые, никто  сказать  не  может,  но  магического
коридора через  Бездну  более  не  существует.  Все,  кто  прежде  составлял
почетный эскорт Имперского Стратега, остались в западне - в мире варваров.
   Мара с трудом осознавала масштаб катастрофы.
   - Ксакатекас?
   - Пропал. Властителя Чипино в последний раз видели, когда он сражался  со
всадником Королевства.
   - А... все? - прошептала Мара.
   - Вернулась малая горстка, -  сказал  Аракаси  с  нескрываемой  болью.  -
Военачальник императора убит.  Властитель  Кеды  истекал  кровью  на  земле,
властителя Тонмаргу нигде не было видно. Ничего не известно также  о  Пимаке
из  Оаксатукана.  Касами  из  Шиндзаваи...  именно  он  заставил  императора
покинуть Мидкемию, но сам он не переходил через Бездну. - Аракаси с  усилием
перевел дух. - Гонец, прибывший в город, ничего больше  не  знает,  госпожа.
Даже участники событий сейчас  вряд  ли  могут  поделиться  чем-либо,  кроме
собственных догадок насчет тех, кто остался там. Потери  слишком  велики,  и
потрясение слишком сильно. После  того  как  император  оправится  и  примет
командование на себя, мы сможем получить более ясное представление обо всем,
что случилось.
   Минуту помолчав, Мара резко поднялась на ноги:
   - Аракаси, ты должен снова выйти и составить точный перечень - кто жив  и
кто потерян. Как можно скорее.
   Она была права: сведения требовались срочно.
   Империя разом лишилась самых  могущественных  властителей  и  наследников
многих влиятельных домов. Следовало ожидать  последствий,  и  притом  весьма
ощутимых:   семьи   в   трауре,   гарнизоны   обескровлены,    а    молодые,
неподготовленные вторые сыновья и дочери  брошены,  как  в  омут,  в  тяготы
правления. Империю еще долго будет потрясать  череда  бедствий,  порожденных
катастрофой в Мидкемии. Мара  понимала,  что  амбиции  очень  скоро  обратят
неразбериху в кровавую, опустошительную борьбу за власть.  А  каково  это  -
нежданно-негаданно получить право повелевать, а заодно и ответственность,  -
Маре было известно не понаслышке. Если разведать, кому выпало на долю  такое
испытание и в каких семьях продолжают править  опытные  властители,  то  это
знание сможет оказаться важнейшим преимуществом в грядущие беспокойные дни.
   Аракаси поклонился и без промедления направился к выходу.
   Мара сбросила домашнюю накидку и послала за горничной, чтобы та  принесла
парадное одеяние. Кевин поспешил к госпоже, чтобы помочь ей  раздеться,  тем
временем она уже давала указания Люджану:
   - Люджан, готовь почетный эскорт. Мы  сейчас  же  отправляемся  в  Палату
Совета.
   Стоя с полными руками шпилек (горничная приступила  к  укладыванию  волос
властительницы), Кевин спросил:
   - И я с вами?
   Мара  покачала  головой,  после  чего  свела  на  нет  все  плоды  трудов
горничной, потянувшись вперед и подарив Кевину короткий поцелуй.
   - Человеку из твоего народа сегодня не  стоит  рассчитывать  на  чье-либо
дружелюбие  в  Совете.  Ради  твоей  безопасности,  Кевин,  прошу  тебя,  не
показывайся на виду.
   Кевин не стал спорить. Ему было  стыдно  за  своих  земляков.  Но  спустя
недолгое время, когда  тридцать  гвардейцев  Акомы  четким  шагом,  в  ногу,
промаршировали по коридору до развилки и скрылись за поворотом, он с  ужасом
подумал, как же он сможет пережить часы ожидания. Ведь властительница  Акомы
отправлялась не просто на Совет - она шла туда, где ее ждал  грозный,  ничем
не обузданный хаос, где самые сильные будут  принимать  самые  крутые  меры,
чтобы захватить власть.
   Смерть Десио отнюдь не означала, что у Мары стало  одним  врагом  меньше.
Скорее наоборот: у нее появился более могущественный и искушенный в политике
враг. Главой дома Минванаби стал Тасайо.

Глава 2
СЕРЫЙ СОВЕТ

   Зал постепенно наполнялся. Когда  Мара  со  своими  воинами  появилась  в
Палате Совета, оказалось, что  многие  властители  уже  опередили  ее,  хотя
формального вызова на Совет никто так и не получил. Примерно  четверть  мест
была занята; с каждой  минутой  число  прибывших  увеличивалось.  Отсутствие
гвардейцев  Совета  никого  не  отпугнуло:  в  эскорте   каждого   правителя
насчитывалось от десятка до полусотни вооруженных бойцов. Никакой  имперский
глашатай не возвестил о Маре из Акомы, когда она вошла через широкий  портал
и спустилась по лестнице. Это неофициальное собрание начиналось  без  лишней
помпезности и без церемоний; главы домов входили  в  том  порядке,  в  каком
прибывали. Все заботы о ранге были отброшены.
   Никто не взял на себя роль  доверенного  оратора.  Несколько  властителей
беседовали поблизости от возвышения, на котором  обычно  восседал  Имперский
Стратег или, в его отсутствие, назначенный  Первый  оратор  Совета.  Сейчас,
после того как Альмеко покончил с собой,  а  все  предводители  кланов  либо
погибли, либо пропали без вести, ни одна семья не могла  сослаться  на  явно
выраженное превосходство. Но было очевидно, что рано или поздно какой-нибудь
правитель попытается  захватить  власть  или,  во  всяком  случае,  помешать
возвышению соперника.  Те  властители,  которые  уже  находились  в  Палате,
образовали плотно  сбитые  группы,  тяготея  в  основном  к  обществу  своих
политических   единомышленников.   Они    встречали    всех    новоприбывших
подозрительными  взглядами  и  держали  наготове  охрану:  никто  не   хотел
оказаться первым, обнажившим меч, но каждый был не прочь стать вторым.  Мара
быстро огляделась в поисках знакомых геральдических цветов дружеских  семей.
Цвета Анасати - красный с желтым - резко выделялись среди кучки  престарелых
вельмож, совещавшихся в проходе между сиденьями нижнего  яруса  и  помостом.
Мара узнала своего бывшего свекра  и  поспешила  к  нему,  взяв  для  охраны
Люджана с двумя воинами.
   Текума  Анасати  обернулся  и,  заметив   приближающуюся   Мару,   слегка
поклонился. Он был одет в доспехи, но  волосы,  спускающиеся  из-под  шлема,
теперь были почти совсем седыми. Его лицо, и  всегда  бывшее  худым,  сейчас
превратилось в пергаментную маску,  на  которой  выделялись  угрюмые  темные
глаза.
   В знак признания его старшинства Мара низко поклонилась  и  обратилась  к
нему с традиционным вопросом:
   - В добром ли ты здравии, дед моего сына?
   Глядя чуть ли не сквозь нее, Текума процедил:
   - Я здоров, мать моего внука. - Его губы сжались в тонкую линию, когда он
окинул взглядом группки говорунов в зале. - Хотелось  бы,  чтобы  и  Империя
могла похвалиться здоровьем.
   - А... Император? - Мара замерла в ожидании ответа.
   - Свет Небес, судя по всем донесениям, лежит и  набирается  сил  в  своем
командном шатре на равнине близ ворот Бездны. - Голос Текумы зазвучал  более
сурово. - Когда к Ичиндару  вернулось  сознание  и  он  пришел  в  себя,  он
уведомил своих офицеров, что хотел  бы  вернуться  в  Королевство  Островов,
чтобы предпринять новое вторжение. Однако наше стремление покарать  варваров
за  их  предательство  может  встретить  серьезные  препятствия.  Всемогущие
способны манипулировать Вратами, но, как видно, не  всегда  и  не  во  всем.
Удастся ли им  восстановить  проход  в  Мидкемию  -  весьма  сомнительно.  -
Властитель Анасати снова оглядел правителей, собравшихся под куполом  Палаты
вопреки воле императора. Столь же жестким тоном он заключил:
   - А тем временем Игра продолжается.
   Мара еще не получила ответов и на половину своих вопросов.
   - Кто будет говорить от имени Ионани?
   Уверенный в своем могуществе, Текума ответил:
   -  Пока  клан  Ионани  не  соберется   для   назначения   своего   нового
предводителя, оратором от клана буду я. - Он  решительным  жестом  указал  в
другой конец Палаты. - Госпожа, там собирается клан Хадама.  Предлагаю  тебе
поспешить туда, чтобы твое присутствие не осталось незамеченным.
   - Господин Текума...
   Престарелый властитель не дал ей договорить:
   - Мара, у меня в доме беда, поэтому прости мою резкость. Среди  тех,  кто
остался за Бездной, был и Халеско. Судя по донесениям,  он  пал,  пронзенный
копьем. В тот день я потерял второго сына. У меня нет времени  для  женщины,
которая уже отняла у меня одного.
   У Мары комок подкатил к горлу. Она поклонилась еще ниже:
   - Прими мои извинения, Текума. Я проявила  бестактность,  не  подумав  об
этом.
   Властитель - Анасати слегка покачал головой:
   - Многие из нас сейчас в горе, Мара. Братья, сыновья и  отцы  попались  в
ловушку по ту сторону Бездны. Эта потеря - удар и по нашей чести, и по нашим
сердцам. А теперь, с твоего разрешения...
   Не ожидая  ответа,  он  повернулся  спиной  к  своей  бывшей  невестке  и
возобновил беседу, прерванную ее появлением.
   Оказавшись  вне  круга  его  собеседников  и  сопровождаемая  враждебными
взглядами членов  партии  Желтого  Цветка,  она  не  стала  задерживаться  и
двинулась туда, где сгрудились вожди  клана  Хадама.  При  приближении  Мары
некоторые  из  них  приветствовали  ее   почтительными   поклонами;   другие
ограничились  небрежными  кивками.  Один  или  два   (не   считая   пожилого
паралитика,  сидевшего  на  носилках)  вообще  не  удостоили  Мару   никаким
приветствием. Прежде всего она спросила:
   - Какие потери мы понесли?
   Властитель Сутанты, высокий человек  в  синей  мантии  со  светло-голубой
каймой, слегка поклонился:
   - Властитель Чековары и его сорок воинов сейчас находятся на пути сюда от
Равнинного Города.  Властитель  Кодзиншах  с  двумя  вассалами  остался  при
императоре. Потери клан