вражда.

Глава 14
РАДУШНЫЙ ПРИЕМ

   Гонец умчался, и Мара, вцепившаяся  судорожно  сжатыми  пальцами  в  край
письменного стола, боролась с отчаянным желанием  вернуть  его.  Слишком  уж
было очевидно, что депеша, которую он  сейчас  спешил  доставить  в  гильдию
носильщиков,  таит  в  себе  смерть   для   самой   Мары   и   окончательное
ниспровержение Акомы. Но она  не  могла  избрать  другой  путь  и  отклонить
приглашение, ибо это означало бы опозорить своих предков и нарушить  древний
кодекс чести  ее  дома.  Постаравшись  стряхнуть  напряжение,  Мара  вызвала
Накойю,  чтобы  сообщить:  минуту  назад  властителю  Минванаби   отправлено
формальное уведомление о том, что его приглашение принято.
   Угрюмый вид вошедшей Накойи служил верным признаком того, что она видела,
как посыльный покидал усадьбу. Ее проницательность не притупилась с  годами,
и она уже догадалась, что мальчик уносил в запечатанном деревянном  цилиндре
отнюдь не инструкции Джайкена торговым агентам Акомы.
   - Тебе предстоит немало хлопот, властительница, если хочешь  как  следует
подготовиться.
   Бывшая няня держалась в точности так, как полагалось первой советнице, но
изменение ее ранга  не  могло  зачеркнуть  долгие  годы  душевной  близости.
Явственно различая резкость тона наперсницы,  Мара  понимала,  что  за  этой
резкостью скрывается страх - и за свою хозяйку, и за всех обитателей  Акомы,
кто поклялся в верности этому дому. Появиться в резиденции Минванаби  -  это
все равно что бросить вызов чудовищу, пристроившись у него между клыками.
   Однако Мара не оставила советнице ни  малейшей  возможности  пуститься  в
пререкания. Она приняла твердое решение:  не  подавать  виду,  что  нависшая
опасность повергает ее в ужас.
   Если она поддастся панике, это лишь облегчит победу Минванаби;  зато  его
вздорная   натура   может   предоставить   Маре   какие-то    непредвиденные
преимущества.
   - Займись подготовкой  всего  необходимого  для  путешествия,  Накойя,  и
прикажи служанкам собрать мой гардероб. Папевайо должен выбрать  воинов  для
почетного эскорта - достойных особого доверия и испытанных в деле, но не  из
числа тех, кто нужен Кейоку для охраны поместья в  мое  отсутствие.  -  Мара
вдруг перестала расхаживать по комнате, словно натолкнувшись на  неожиданное
препятствие, и остановилась, отсчитывая  в  уме  прошедшие  дни.  -  Аракаси
вернулся?
   Минула неделя с того дня, когда Барули и Аракаси отбыли из Акомы: один  -
чтобы предстать перед разгневанным отцом, а другой  -  чтобы  проследить  за
бесперебойной работой сети своих агентов. Поправив  перекосившуюся  шпильку,
Накойя доложила:
   - Еще и часа не прошло, госпожа, как он вернулся.
   Мара призадумалась:
   - Я с ним поговорю, как только он примет ванну и подкрепится с дороги.  А
пока позови Джайкена. Нужно обсудить множество дел, прежде чем мы отправимся
чествовать Имперского Стратега.
   Накойя поклонилась с очевидной неохотой:
   - Как прикажешь, госпожа.
   Она  молча  выпрямилась  и  вышла.  Комната  опустела,  если  не  считать
нескольких слуг, безмолвно ожидающих приказаний.  Мара  бездумно  уставилась
взглядом на расписные перегородки стен кабинета.  Художник  изобразил  здесь
охотничьи сценки, и на одной из них  был  мастерски  передан  момент,  когда
коршун, ринувшись с небес,  настигает  свою  добычу  -  лесную  птицу.  Мара
вздрогнула. Она чувствовала себя почти такой же беспомощной, как эта  птица,
и думала о том,  будет  ли  ей  суждено  когда-нибудь  снова  давать  заказы
художникам.
   Затем явился Джайкен, нагруженный  пергаментами,  счетными  табличками  и
длинным перечнем решений, которые требовалось принять  до  отъезда  хозяйки.
Мара заставила себя отложить на время  свои  тревоги  и  сосредоточиться  на
коммерческих делах. Труднее всего оказалось прийти к согласию, когда очередь
дошла до написанной аккуратным  почерком  Джайкена  заметки,  в  которой  он
возражал против  намерения  Мары  приобрести  партию  рабов-мидкемийцев  для
расчистки новых луговых  пастбищ.  Но  сейчас  у  нее  не  было  сил,  чтобы
настаивать на своей правоте, и потому она  отложила  задуманную  покупку:  к
этому можно будет вернуться и после дня рождения Имперского  Стратега.  Если
ей  удастся  вернуться  живой  со  сборища  в  поместье  Минванаби,  она  уж
как-нибудь сумеет преодолеть сопротивление  Джайкена.  Но  если  кровожадные
замыслы Джингу увенчаются успехом, то о сегодняшних хозяйственных начинаниях
никто и не вспомнит. Айяки получит регента-деда или погибнет, а Акома  будет
низведена до положения одного из многих владений семьи Анасати... или стерта
с лица земли. Не совладав с тревогой  и  раздражением,  Мара  потянулась  за
следующим листом. На этот раз  -  единственный  раз  за  все  время!  -  она
испытала облегчение, когда беседа с Джайкеном подошла к концу и  он  покинул
кабинет.

***

   Приказав принести охлажденные фрукты и сок, Мара отправила посыльного  за
Аракаси, а одну из горничных  -  за  последним  подробным  докладом  мастера
тайного знания о людях,  состоящих  на  службе  в  резиденции  Минванаби.  В
докладе содержались самые разнообразные сведения: от количества  поварят  на
кухне до имен наложниц властителя и их прошлого.
   Как только Аракаси вошел, Мара спросила:
   - Все в порядке?
   - Госпожа, у твоих агентов все благополучно. Однако мне, в общем,  нечего
добавить к последнему докладу: необходимые уточнения я внес в этот  документ
перед тем, как забраться в ванну.
   Он замолчал, словно ожидая  похвалы.  Мара  заметила,  что  лицо  у  него
осунувшееся и усталое - как видно, путешествие было не из легких, - и жестом
предложила ему сесть на подушки перед  столиком,  где  уже  стоял  поднос  с
фруктами.
   Когда Аракаси расположился  на  указанном  месте,  Мара  сообщила  ему  о
предстоящем  праздновании  дня  рождения  Имперского  Стратега  в   поместье
Минванаби.
   - Мы не имеем права ни на один ложный шаг, - заключила она, когда  мастер
взял с подноса гроздь ягод сао.
   Не выказывая ни малейшего волнения, Аракаси  методично  отрывал  ягоды  -
одну за другой - от черешков. Покончив с этим делом, он вздохнул:
   - Назначь меня в свой почетный эскорт, госпожа.
   Мара не сразу нашлась, что ответить.
   - Это опасно, - только и сказала она.
   Она пристально вглядывалась в лицо мастера, прекрасно сознавая,  что  его
снедает жажда мести не менее жгучая, чем у нее самой. Если  ему  не  изменит
осмотрительность, он жизни не пожалеет,  чтобы  расстроить  планы  врагов  и
победить.
   - Опасность действительно велика, госпожа. Смертельная  опасность.  -  Он
сжал ягоду между пальцами, и сок красной струйкой потек у него по ладони.  -
И тем не менее, позволь мне отправиться с тобой.
   Не сразу Мара сумела подавить колебания у себя в душе.  Наклонив  голову,
она наконец дала  понять,  что  соглашается;  однако  решение  досталось  ей
нелегко. Ни он, ни она ни словом не обмолвились о том, что, стремясь  спасти
жизнь госпожи, Аракаси легко может лишиться собственной  жизни.  Хотя  он  и
умел носить парадные доспехи с достоинством  истинного  воина,  в  искусстве
владеть оружием он был совсем не силен. То,  что  он  вызвался  сопровождать
Мару, могло означать лишь одно: ей  придется  защищаться  от  самых  подлых,
самых коварных ухищрений, на какие только способна низкая натура Минванаби.
   Понимала она и другое. Если ее постигнет беда, для нее все будет кончено;
но в таком  случае,  может  быть,  Аракаси  захочет  использовать  последний
оставшийся у  него  шанс  добиться  их  общей  заветной  цели,  пока  Джингу
находится в пределах его досягаемости. И она обязана хоть этим отплатить ему
- и за чо-джайнов, и за все,  что  он  сделал  для  укрепления  безопасности
Акомы.
   - Я собиралась взять Люджана... но, возможно, здесь он будет нужнее.
   Даже Кейок в конце концов признал, хотя и неохотно, что Люджан, при  всех
его мошеннических повадках, показал себя как способный офицер. И если Кейоку
придется защищать Айяки... Мара запретила себе эти мысли.
   - Ступай к Вайо, - сказала она. - Если он доверит тебе один из офицерских
плюмажей, ты можешь помочь ему отобрать людей в мою свиту.
   Мара нашла в себе силы бегло улыбнуться ему, пока страх  не  оледенил  ее
лицо. Аракаси с поклоном удалился.  Едва  он  покинул  кабинет,  Мара  резко
хлопнула в ладоши, вызывая слуг, и приказала им  немедленно  убрать  с  глаз
долой поднос с остатками фруктов.
   Еще не совсем стемнело, и Мара в последний  раз  взглянула  на  расписную
перегородку  с  охотничьими  сценками.  Ну  что  ж,  вот  и  кончилось   это
изматывающее ожидание: хищник ринулся из поднебесья к намеченной  добыче.  И
хотя Минванаби горд, уверен в себе и считает себя сильнее всех,  она  должна
теперь найти способ, как победить врага на его родной земле.

***

   Кончалось лето. Высохшие дороги,  над  которыми  висела  удушающая  пыль,
поднятая  в  воздух  многочисленными   караванами,   не   сулили   приятного
путешествия. Весь путь до владений Минванаби -  если  не  считать  короткого
перехода по суше до Сулан-Ку - Мара в  сопровождении  почетного  эскорта  из
пятидесяти воинов проделала на  барке.  На  этот  раз  она  не  обращала  ни
малейшего внимания на суету у пристани и в городе: совсем другим были заняты
ее мысли. Расположившись вместе с Накойей на подушках под навесом, она вдруг
подумала: а ведь сейчас ей совсем не кажется  странным,  что  она  управляет
домом своего отца. За годы, прошедшие  со  времени  ее  пребывания  в  храме
Лашимы, многое  изменилось  вокруг.  Изменилась  и  она  сама:  повзрослела,
набралась опыта... и теперь у нее достаточно самообладания, чтобы не  выдать
своего страха. Отблеск подобного горделивого чувства был заметен и  на  лице
Кейока, когда он размещал солдат на палубе барки. Потом рулевой  завел  свою
ходовую песню, гребцы налегли на шесты, и  рябь  побежала  от  раскрашенного
носа семейной барки Акомы.
   Путешествие вверх по реке заняло шесть дней. Большую  часть  этого  срока
Мара провела в благочестивой сосредоточенности. Рабы  усердно  отталкивались
шестами, и барка продвигалась, оставляя  позади  акры  болотистых  равнин  и
пряно пахнущие просторы заливных тайзовых плантаций.
   Накойя днем спала, а по вечерам покидала палубный шатер с занавесками  из
тонкой ткани и одаривала материнскими  советами  солдат,  которым  досаждали
кусачие насекомые,  тучами  налетающие  с  берегов.  Мара  прислушивалась  к
разговорам, откусывая  по  кусочку  от  спелого  плода;  фрукты  можно  было
покупать по пути на встречных торговых  барках.  Она  понимала,  что  старая
женщина не надеется вернуться живой. И действительно, каждый  новый  рассвет
казался драгоценным подарком, после того  как  набежавшие  облака  рассыпали
позолоту отражений на спокойной глади реки и небо быстро  темнело,  возвещая
приход ночи.
   Теплым  ранним  утром  барка  достигла  устья  одной  из  множества  рек,
впадающих в Гагаджин, и покинула  широкий  фарватер  главной  реки.  Впереди
показалось  тихоходное  купеческое  судно,  за   которым   тянулась   полоса
взбаламученного ила. Чтобы опередить  это  судно,  капитану  Акомы  пришлось
призвать  на  помощь  все  свое   искусство   и   долго   лавировать   между
многочисленными мелями и домами на  сваях,  где  обитали  сборщики  ракушек.
Затем отмели остались за кормой, а русло стало более узким и глубоким.  Мара
обводила взглядом невысокие прибрежные холмы и аллеи из ровно  подстриженных
деревьев, и вдруг она поняла:  ее  барка  вошла  в  такие  воды,  где  могли
путешествовать без риска для жизни  лишь  самые  древние  из  предков  семьи
Акома, ибо истоки кровной вражды с предшественниками Джингу уходили в  столь
давние времена, что никто уже не помнил, с чего эта вражда началась.
   Течение стало быстрее, а  река  -  еще  более  узкой.  Рабам  приходилось
напрягать все силы, чтобы барку не снесло назад, однако все, чего они  могли
добиться  -  это  заставить  ее  продвигаться  медленно-медленно,  и   могло
показаться, что она вообще стоит на месте. Усилием воли Мара заставила  себя
сохранять  напускное  спокойствие,  когда  ее  судно  приблизилось  к   ярко
раскрашенным молитвенным вратам, возведенным над рекой во всю ее ширину. Это
впечатляющее сооружение обозначало границу земель Минванаби.
   Один из солдат, стоявший около Мары, поклонился и загорелой рукой  указал
на многоярусную конструкцию, венчающую молитвенные врата:
   - Ты заметила, госпожа? Под всеми слоями краски, под всеми завитушками  -
это настоящий мост.
   Мара слегка вздрогнула: голос был знаком. Она вгляделась в солдата  более
внимательно и едва удержалась от улыбки,  в  который  уже  раз  восхитившись
талантами  мастера  тайного  знания.  Аракаси  сумел  так  затеряться  среди
эскорта, что она сама  почти  забыла  о  его  присутствии  на  борту.  А  он
продолжал:
   - Говорят, что в неспокойные времена Минванаби расставляет здесь лучников
с паклей и маслом и приказывает  им  поджигать  любое  судно,  поднимающееся
вверх по реке. Замечательный способ защиты.
   - Если судно идет так же медленно,  как  наше,  то,  по-моему,  никто  не
сможет живым добраться отсюда до озера в Минванаби.  -  Мара  покосилась  на
пенящиеся буруны. - Зато удрать мы могли бы достаточно быстро.
   Аракаси покачал головой:
   - Взгляни вниз, госпожа.
   Мара  перегнулась  через  борт  и  увидела  гигантский  плетеный   канат,
натянутый между опорами ворот всего несколькими дюймами ниже невысокого киля
барки, рассчитанного на плаванье  по  мелководью.  В  случае  любой  тревоги
механизм, спрятанный внутри  ворот,  мог  поднять  канат,  превратив  его  в
непроходимый барьер для любого судна, вознамерившегося уйти вниз по течению.
Аракаси уточнил:
   - Это сооружение столь же гибельно для судна, ищущего спасения в бегстве,
как и для атакующего флота.
   - И мне следует иметь это в  виду?  -  Мара  перестала  теребить  бахрому
платья и вежливым жестом показала, что разговор закончен. - Я благодарна  за
предостережение, Аракаси. Только не  говори  ничего  Накойе,  а  не  то  она
примется причитать так громко, что не даст богам поспать спокойно!
   Не позволяя себе рассмеяться, мастер тайного знания проворчал:
   - А ей ничего  и  не  нужно  говорить.  Старой  матушке  всюду  мерещатся
вражеские ножи, даже у нее  под  спальной  циновкой.  -  Понизив  голос,  он
добавил:
   - Я сам видел, как она хлопала по подушкам и одеялам, даже после того как
Папевайо самолично проверил ее постель.
   Мара взмахнула рукой, отсылая его: она не могла отвечать мастеру в том же
шутливом  тоне.  Накойя  была  не  единственной,  кого  преследовали  ночные
кошмары.
   Когда соединенными усилиями гребцов удалось  продвинуть  барку  вперед  и
тень "молитвенных ворот" упала на Мару, ее пробрал озноб, словно она ощутила
прикосновение самого Туракаму.
   Звуки, которыми сопровождался проход барки под мостом, отдавались эхом от
каменных опор. Но вот и ворота остались позади, барка снова вышла  на  яркий
солнечный свет, и у Мары захватило дух от красоты открывшейся панорамы.
   В просторной долине, на противоположном берегу широкого озера раскинулась
резиденция Минванаби, которая казалась видением сказочного  царства.  Каждое
здание поражало совершенством формы и цвета. В центре  возвышался  каменный,
невообразимо древний дворец, построенный на холме над озером.  Низкие  стены
сбегали по склонам холма  посреди  садовых  террас  и  менее  величественных
построек, из которых  многие  были  высотой  в  два  или  три  этажа.  Какой
великолепный город, подумала Мара, а ведь  по  сути  это  просто  резиденция
вельможи - место обитания слуг и солдат, которые - все до единого! - преданы
своему  хозяину.  Жаль,  что  вся  эта  рукотворная  сказка  принадлежит  ее
заклятому врагу. Должно быть, ветерок с озера приносит в дом прохладу даже в
самые  жаркие  месяцы,  а  небольшая  флотилия  плоскодонок,  выкрашенных  в
оранжевый и черный цвета,  служит  для  рыбной  ловли,  так  что  властителю
Минванаби в любой момент могут быть поданы на обед блюда из свежей рыбы.
   Гребцы отложили шесты и взялись  за  весла,  и  тут  Мару  осенила  более
трезвая  мысль:  эту  долину,  имеющую  форму  бутылочного  горлышка,  легко
оборонять, но еще легче - превратить в ловушку, перекрыв все выходы.  Никому
не удастся ускользнуть отсюда тайком.
   Как видно,  о  том  же  подумал  и  Папевайо,  приказавший  своим  воинам
приготовить оружие: к ним приближалось большое  судно,  на  палубе  которого
виднелась  группа  лучников  Минванаби  во  главе  с   командиром   патруля.
Отсалютовав, он  жестом  подал  команду  сбавить  ход,  и  когда  обе  барки
сблизились, спросил:
   - Кто прибывает во владения Минванаби?
   Ответ дал Папевайо:
   - Властительница Акомы.
   Офицер с барки Минванаби снова отсалютовал:
   - Для властительницы Акомы путь открыт.
   Он отдал своим гребцам  команду  "весла  на  воду",  и  патрульное  судно
двинулось своим путем. Аракаси усмотрел еще три такие барки:
   - У них по всему озеру разбросаны отряды лучников.
   Да, было  очевидно:  удрать  из  дома  властителя  Минванаби  невозможно.
Оставалось одно из двух: победа или смерть.
   - Давайте поспешим к дому,  Вайо,  -  сказала  Мара.  Командир  авангарда
передал ее распоряжение капитану, и гребцы налегли на весла.
   Барка направилась к причалу. Вблизи усадьба Минванаби оказалась столь  же
прекрасной, какой выглядела с  дальнего  конца  озера.  Каждое  здание  было
искусно  окрашено.  Преобладали  чистые  пастельные  тона,  в   отличие   от
общепринятого господства белого цвета. Яркие вымпелы и  гирлянды  фонариков,
свисающих с выступающих балок крыш, развевались  и  покачивались  на  ветру.
Нежный  перезвон  бубенчиков  наполнял  воздух.  Каждая  из   многочисленных
дорожек,  проложенных  между  зданиями,  была  окаймлена  хорошо  ухоженными
кустарниками и цветниками.
   Гребцы Акомы убрали весла, и  один  из  них  бросил  канат  работнику  на
причале,  где  уже  стояла  в  ожидании  компания,  готовая   приветствовать
властительницу. Компанию возглавлял старший сын Минванаби Десио  в  головном
уборе с оранжевыми и  черными  символами,  свидетельствующими  о  его  ранге
наследника этого дома.
   Слуги в ливреях схватились за другие канаты, когда барка с легким толчком
коснулась стенки причала. Гвардейцы  дома  Минванаби  вытянулись  по  стойке
"смирно", и Десио шагнул вперед, чтобы встретить Мару: рабы уже переправляли
ее в паланкине с барки на причал.
   Наследник Минванаби принужденно кивнул, изображая  поклон,  граничащий  с
оскорблением:
   - Именем моего отца приветствую  тебя,  властительница  Акомы,  на  нашем
празднике в честь Имперского Стратега.
   Мара не снизошла даже до того, чтобы поднять тонкие занавески  паланкина.
Ей и так были хорошо видны черты одутловатого, рыхлого  лица  Десио;  в  его
тусклых глазах не обнаруживалось сколько-нибудь заметных  признаков  ума.  И
она удостоила его точно таким же кивком, каким ограничился он сам. Несколько
долгих мгновений оба молчали; но потом Десио  был  вынужден  признать  более
высокий ранг Мары в общественной иерархии Империи:
   - Все ли у тебя благополучно, госпожа Мара?
   - У меня все  благополучно,  Десио.  Акома  рада,  что  ей  представилась
возможность почтить князя Альмеко. Передай своему отцу, что  я  признательна
ему за этот радушный прием.
   Десио  высокомерно  выпятил   подбородок:   ему   казалась   унизительной
необходимость оказывать знаки  почтения  какой-то  девчонке,  спрятанной  за
занавесками  паланкина.  Поэтому  он  счел  уместным  просто  уведомить  эту
выскочку:
   - Приветственный банкет начнется в час пополудни. Слуги проводят  тебя  в
твои покои.
   Мара мягко улыбнулась:
   -  Честь  Минванаби  передоверена  слугам?  Я  вспомню  это,  когда  буду
приветствовать твоего отца.
   Десио покраснел. Чтобы п