его не видела. Ее оглушал лязг хитиновых спин.  Земля  царапала  подошвы.
Одна сандалия слетела и потерялась. Вдруг перед ней возник  высокий  вход  в
улей, и клубок чо-джайнов спустился в темноту.
   Бывшие  солдаты  Минванаби,  одетые  в  поддельные  доспехи,  с   криками
бросились за ними в туннель.
   Мара уже ни о чем  не  думала.  Увлекаемая  плотным  кольцом  работников,
ошеломленная наваждением незнакомых запахов и  звуков,  она  и  не  пыталась
осмыслить  происходящее.  Глаза  мало-помалу  привыкали  к  темноте,  и  она
ухитрилась обернуться на шум всеобщего смятения, однако не сразу  распознала
скрежет клинков по незащищенным панцирям.
   Телами чо-джайнов  был  устлан  весь  пол,  а  неприятельские  воины  все
прибывали. Работники, окружавшие Мару, резко замедлили бег, и  до  ее  слуха
донеслось пронзительное жужжание.
   В  следующее  мгновение  прилив  тьмы  заслонил  последние  лучи  заката,
пробивавшиеся сквозь вход в туннель. Она понимала, что  работники  чо-джайны
втягиваются в туннель, перегораживая его плотной стеной собственных  тел,  и
что преследователи не смогут до нее добраться, пока мечами не проложат  себе
путь.
   Мару охватило чувство полной опустошенности. Она не испытывала ни горечи,
ни облегчения. Самым суровым наказанием была для нее мысль о том, что  воины
чо-джайны, невзирая на вторжение в их улей,  не  решаются  нанести  ответный
удар, чтобы Ассамблея не обвинила их в нарушении договора. Ей было известно:
по мере надобности чо-джайны жертвуют жизнью отдельных особей  -  ив  первую
очередь жизнью работников; и все же ее угнетало, что чья бы то ни было жизнь
будет отдана ради ее спасения.
   Чо-джайны свернули за угол. Теперь Мару вели в кромешной тьме. Со  времен
паломничества  в  Чаккаху  она  знала,  что  чо-джайны  по  природе  дневные
существа; поэтому в полном отсутствии освещения  ей  виделся  некий  умысел.
Работники увлекали ее все дальше в улей, заманивая мстителей за Минванаби  в
глубь бесконечных лабиринтов, где тех ожидала страшная  участь.  Пути  назад
оттуда не было.  Чо-джайнам  не  требовалось  прибегать  к  убийству.  Люди,
оказавшиеся в  лабиринте,  будут  плутать  в  подземных  туннелях,  пока  не
перемрут от голода и жажды.
   - Передайте мою признательность вашей королеве, - проговорила Мара.
   Работники не ответили.  Возможно,  по  условиям  договора  они  обязались
хранить молчание, а может быть, их охватила скорбь по убитым.  Мара  ощущала
прикосновение их тел, но теперь они ее не сдавливали, а бережно  охватывали,
словно гигантской ладонью. Она с запозданием сообразила, что ее бдительность
усыпило беспокойство за Джастина. Эти чо-джайны отнюдь не стремились оказать
ей  услугу;  скорее  всего,  они  преследовали  свою  цель,  поскольку  Мара
обращалась к магам чо-джайнов для того, чтобы одержать верх над Ассамблеей.
   В благополучии Мары эти существа видели залог собственной свободы.
   Ей пришло в голову,  что  работники  могут  быть  сродни  рабам,  которым
запрещено раскрывать рот. Но все же можно было  предположить,  что  королева
озабочена не соблюдением нейтралитета, а безопасностью Мары  и  старается  -
хоть и тайно - быть союзницей в ее деле.
   Работники спешили. Они так и не размыкали рядов, подпирая  Мару  со  всех
сторон. Неужели их послали на задание, специально придуманное, чтобы  помочь
ей на подступах к улью?  А  если  нет?  Если  они  выполняли  какие-то  свои
повседневные дела и сейчас увлекают Мару туда, где ей меньше всего  хотелось
бы оказаться? Так или иначе,  нельзя  было  терять  ни  минуты  драгоценного
времени. Судьбу ее детей решали секунды.
   Мара  судорожно  глотала  воздух.  Ноги   не   слушались.   Пожелай   она
передвигаться самостоятельно, у нее бы ничего не вышло. Но  и  оставаться  в
таком положении, как сейчас, когда ее несут неведомо куда, она тоже не могла
себе позволить.
   Набравшись смелости, она могла бы попросить, чтобы  ей  дали  возможность
ехать верхом.
   Однако этот дерзкий план тоже был чреват  опасностью:  доспехи  сковывали
движения и, если бы  она  поскользнулась,  взбираясь  на  ходу  по  гладкому
хитиновому панцирю, чо-джайны попросту могли бы ее затоптать.
   Работники  чо-джайны  не  имели   представления   о   цуранском   понятии
достоинства. И все же  Мара  не  могла  считать  их  бессловесными  вьючными
животными. Не находя выхода  из  этих  противоречий,  она  сочла  за  лучшее
помалкивать. Ей вспомнилось выражение лица Люджана, когда в далеком прошлом,
в пустыне Дустари, невольник Кевин без зазрения совести предложил, чтобы  ее
армия скакала верхом на чо-джайнах.
   От этих воспоминаний у нее  на  глаза  навернулись  слезы.  Люджан  тогда
смертельно побледнел, разглядывая массивное  черное  туловище,  которое  ему
предстояло оседлать. Однако он решился - и выиграл великую войну.  Но  могла
ли она идти на этот риск, не ставя перед собой столь же высокой цели?
   У нее дрогнуло сердце: если не удастся объединить чо-джайнов и поднять их
на восстание против угнетателей, а  потом  обратиться  за  помощью  к  магам
Чаккахи, прячущимся в ее поместьях, - она пропала. Ее сын и дочь погибнут от
руки первого же самозванца, позарившегося на золотой трон, - будь  то  Джиро
или кто-то другой, одержимый кровавой жаждой власти.
   Да и Ассамблея Магов никогда не простит ей покушения на свое могущество.
   Оставалась  последняя  карта,  последний  отчаянный  план,  который   она
обдумала перед началом войны, во время последнего заседания Совета. Для  его
осуществления требовалось добраться до королевы этого улья и удостоиться  ее
внимания.
   Мара собрала в кулак все свое мужество. У нее дрожал голос, но она  нашла
в себе силы выговорить:
   - Отведите меня к королеве.
   Работники молчали.
   - Мне необходимо поговорить с вашей  правительницей,  -  повторила  Мара,
повысив голос.
   Чо-джайны, по-прежнему не произнося ни звука,  резко  остановились.  Мара
едва устояла на ногах.
   - Мне нужно повидаться с вашей королевой! - Мара перешла на  крик,  и  ее
слова гулким эхом отдались в подземном лабиринте.
   В одном из боковых коридоров вспыхнул свет. Мара повернулась в ту сторону
и поверх выпуклых панцирей увидела приближающийся  отряд  воинов.  Это  были
чо-джайны, выросшие в стране цурани:  на  их  головах  совсем  как  у  людей
красовались шлемы, а у командира над козырьком колыхался плюмаж.
   У перекрестка коридоров командир остановился;  глаза,  подобные  ониксам,
уставились на растрепанную женщину в окружении работников.
   - Меня зовут Такс'ка. Я выполню твое пожелание и отведу тебя  к  королеве
этого улья.
   В  неимоверном   облегчении   Мара   забыла   об   усталости.   Работники
расступились, она сделала шаг вперед - и у нее подогнулись ноги.
   Командир чо-джайнов опустился на колени.
   - Садись на меня верхом, - протянул он.  -  Нашей  королеве  не  пристало
ждать.
   В других обстоятельствах Мара  не  стерпела  бы  таких  слов,  но  сейчас
проглотила дерзкое замечание. Ей стоило невероятных усилий подняться на ноги
и с помощью  одного  из  работников  взобраться  на  середину  командирского
панциря. Такое седло оказалось крайне ненадежным. Вспотевшие  руки  Мары  не
смогли нащупать ни одного выступа, чтобы  уцепиться  при  скачке;  чо-джайны
осуждающе молчали, нисколько не сочувствуя человеческой неловкости.
   - Вперед! - решительно скомандовала Мара. - Не  мешкай,  доставь  меня  к
королеве.
   Движения чо-джайна,  вопреки  ее  опасениям,  позволяли  удерживаться  на
гладкой поверхности. Мара успокоилась и  подалась  вперед,  чтобы  обхватить
хитиновую  шею.  Неизвестно,  какое  расстояние  нужно  было  преодолеть  до
королевской пещеры. Некоторые ульи занимали столь обширные пространства, что
по ним можно было мчаться не один час. Пряный запах туннеля обвевал лицо.  К
Маре вернулось ровное дыхание.
   Только  теперь  она  ощутила  многочисленные   ссадины   и   повреждения,
причинявшие ей изрядное беспокойство, - растяжения мышц, кровавые мозоли под
доспехами. В коридорах, по которым мчались чо-джайны, не было  освещения,  и
Маре осталось лишь одно: довериться своему необычному  эскорту  и  держаться
как можно крепче.
   На ее памяти не было более странного путешествия.  Непроглядную  тьму  ни
разу не прорезал даже слабый отсвет. Содрогаясь от толчков  и  тряски,  Мара
могла только надеяться, что глаза  рано  или  поздно  привыкнут  к  темноте.
Однако этого так и не произошло. Стиснув зубы, Мара едва сдерживалась, чтобы
не закричать.
   В какой-то миг Такс'ка осведомился о ее самочувствии. В довольно туманных
выражениях Мара заверила его, что все в порядке, хотя сама  отнюдь  не  была
убеждена в этом. Бешеная скачка в  кромешной  тьме  отняла  у  нее  ощущение
времени. Она то и дело зажмуривалась, но, открыв глаза,  видела  все  ту  же
угрожающую черноту. От этого становилось еще страшнее.
   И только беззвучные речитативы  медитации  в  конце  концов  принесли  ей
успокоение.
   Прошло немало времени, и тут вдруг она услышала свое имя.  Открыв  глаза,
Мара заморгала от яркой вспышки: мало того что  вокруг  засветились  голубые
шары чо-джайнов - к ним добавился свет раскаленных добела масляных фонарей.
   Она неловко спешилась.
   Доставивший ее командир отдал честь и сказал:
   - Рад служить, госпожа. Наша правительница ждет.
   Впереди  высилась  легко  узнаваемая  насыпь  из   утрамбованной   земли.
Облокотившись  на  нее,  полулежала  королева  чо-джайнов,  чье   необъятное
туловище было скрыто от посторонних взоров  богатыми  драпировками.  Если  у
Мары не  подкосились  ноги,  когда  она  встретилась  глазами  с  гигантской
правительницей, то лишь из-за того, что тело уже ничего  не  чувствовало  от
усталости.
   Королева чо-джайнов сверлила  Мару  глазами,  блестящими,  словно  черные
льдинки.  Распрямившись  после  поклона,  Мара  не  успела  произнести  даже
привычную формулу приветствия. Хозяйка заговорила сама:
   - Мы не можем тебе помочь, госпожа Мара. Своими деяниями ты  восстановила
против себя магов из Ассамблеи, а нам  запрещено  помогать  тому,  кого  они
объявили врагом.
   Мара из последних сил держалась прямо. Сняв шлем, она  отбросила  со  лба
мокрые от пота волосы. Шлем,  теперь  уже  ненужный,  болтался  на  ремешке,
свисая с ее руки. Другого выхода не оставалось: приходилось  говорить  столь
дерзко и прямо, как она еще никогда не говорила:
   - Прошу тебя, не отказывай. Ты должна мне помочь.  Возможности  выбора  у
тебя нет, ибо твой договор с Ассамблеей уже недействителен.
   Наступившее  молчание  показалось  оглушительным,  как   удар.   Королева
приподнялась с насыпи:
   - Ты далека от истины, госпожа Мара.
   В предчувствии смертельной опасности  Мара  закрыла  глаза.  Ее  охватило
безрассудное желание спастись бегством. Но  в  глубине  подземелья  об  этом
нечего было и помышлять. Она отдалась  на  милость  чо-джайнов,  и  если  не
добиться от них помощи - это конец.
   - Не так уж далека, как ты думаешь, - откликнулась Мара.
   Королева хранила невозмутимый вид, однако не спешила снова расслабляться.
   - Выскажись яснее, госпожа Мара.
   Мара решила испытать судьбу.
   - Договор уже нарушен, - выпалила она. - Не твоими соплеменниками, добрая
королева.  Мною.  -  Молчание  оставалось  непроницаемым,  словно   глухота.
Проглотив страх, Мара продолжала:
   -  Это  я  нарушила  договор,  который,  если   здраво   рассудить,   был
несправедливым. Я побывала в Чаккахе и там беседовала с  твоими  сородичами,
живущими, как им велит природа, - свободными и не в подземных  норах.  После
долгих раздумий, высокочтимая королева, я взяла  на  себя  смелость  принять
решение, равно благоприятное для обоих наших народов. Я рискнула  просить  о
союзе и привезла с собой в Империю двух магов чо-джайнов,  которых  отрядили
вам в помощь. - Бездна молчания стала еще более зловещей. Маре казалось, что
на нее тяжким грузом давит невысказанное осуждение. - Эти маги поселились  в
заброшенном туннеле улья близ моей усадьбы. Ассамблея не станет разбираться,
причастны  ли  к  их  сокрытию  твои   родичи.   Всех   чо-джайнов   объявят
заговорщиками. Стало быть, договор уже нарушен - по  моему  разумению,  ради
Блага Империи. Чо-джайны не должны оставаться в стороне от этой борьбы -  им
нужно обрести положенную по закону свободу.
   После гнетущего раздумья королева спросила:
   - Ты все сказала?
   - Больше мне нечего добавить, - поклонилась Мара.
   Королева со свистом выдохнула воздух, пару раз качнулась  взад-вперед  и,
блеснув глазами, всей тяжестью опустилась на свою насыпь.
   - Госпожа, не жди от нас помощи.
   - Что? - вырвалось у Мары, прежде  чем  она  успела  прикусить  язык.  Ей
пришлось искупить эту оплошность еще  одним  низким  поклоном,  который  уже
граничил  с  раболепием.  -  Условия  договора   нарушены.   Разве   ты   не
воспользуешься этой возможностью, чтобы вернуть вашу свободу и  восстановить
справедливость?
   Королева чо-джайнов выглядела опечаленной.
   - Госпожа, мы не можем пойти на это. Мы дали слово. Нарушение договора  -
твое деяние, твое вероломство. Ты  плохо  знаешь  наши  обычаи.  Нам  нельзя
отступать от клятвы.
   Мара не ожидала такого поворота. Обмирая от ужаса, она выдавила:
   - Не понимаю.
   - Только люди нарушают обещания, - без тени упрека пояснила королева.
   Мара не сразу сумела разобраться в услышанном.
   - Насколько мне известно,  твои  соплеменники  не  забывают  прошлого,  -
недоуменно произнесла она.
   Королева с готовностью уточнила:
   - Данное нами слово не нарушается. Потому-то люди  на  протяжении  многих
лет одерживали над нами верх. Любая война заканчивалась  договором,  который
мы, по природе своей, неукоснительно соблюдали. А людям неведомы  внутренние
запреты. Они сплошь и рядом жертвуют честью - и не умирают. Мы наблюдаем  их
странные нравы, но сами не можем...
   - Это равносильно смерти! -  Мару  поразила  неожиданная  догадка.  -  Ты
хочешь сказать, что, нарушив обещание, вы не сможете дальше жить?
   Королева утвердительно кивнула:
   - Именно так. Мы связаны данной клятвой, она неразрывно соединяет  нас  с
памятью улья, на которой держится наше благополучие и вся  наша  жизнь.  Для
нас обещание - что для людей стены и цепи.  Нет,  гораздо  больше.  Если  мы
восстанем против этих оков, на улей обрушится безумие, а за  ним  -  смерть,
ибо мы перестанем принимать пищу, размножаться и защищаться. У нас думать  -
значит действовать, а действовать - значит думать. В вашем  языке  нет  слов
для выражения этих неразрывных понятий.
   У Мары подогнулись колени. Она  осела  на  голую  землю;  только  доспехи
скрипнули в тишине. Никогда еще в ее голосе не звучала такая униженность:
   - Но я не знала...
   Королева даже не пыталась ее ободрить:
   - Так говорят все люди, которые в конце концов осознают свое заблуждение.
Впрочем, это ничего не меняет. Ты  не  приносила  клятву  соблюдать  условия
договора о Запретном. Тебе не дано  нарушить  то,  что  тебя  не  связывает.
Нарушить древний обет могут только чо-джайны да Ассамблея.
   Мара проклинала свою гордыню и суетность. Она возомнила,  что  отличается
от других властителей; она решила, что знает все о своих друзьях чо-джайнах,
и навлекла на них неслыханную жестокость.
   Совет Чаккахи понадеялся на нее - и, по  всей  видимости,  напрасно.  Она
содрогнулась от мысли, что со временем маги, которых она уговорила  приехать
в Империю, неизбежно узнают о ее роковой ошибке.
   Сколько раз Ичиндар, будучи  у  власти,  страдал  от  своих  человеческих
слабостей, когда они становились причиной несчастий для его подданных?  Мара
сжалась от стыда. А ведь она мечтала увидеть своего сына на золотом троне  -
ей казалось, это спасет ему жизнь.
   Как  же  она  оказалась  близорука,  если  собиралась   возложить   бремя
ответственности, непосильной даже для нее самой, на хрупкие детские плечи!
   - Маги будут вам мстить, - промолвила она после  длительного  молчания  и
робко взглянула на королеву. - Что вы станете делать?
   Исполинская правительница осмотрела ее с каким-то странным выражением.
   - Некоторые  из  нас  умрут,  -  ответила  она  с  безыскусной  прямотой,
свойственной ее племени. Этот улей погибнет  первым,  поскольку  здесь  тебя
укрыли и выслушали.
   - А разве нельзя отсюда сбежать? -  Мара  надеялась  услышать  хоть  одно
слово надежды или ободрения, убедиться, что не все  еще  потеряно  для  этих
существ, чью дружбу она пронесла через трудности и невзгоды.
   Королева согнула переднюю конечность, столь похожую на человеческую руку,
- видимо, у чо-джайнов это было равносильно пожатию плечами.
   - Я и так нахожусь в  самой  глубокой  пещере  этого  улья.  Меня  нельзя
переместить  ни  в  какое  другое  место.  Как  только   королева   начинает
откладывать яйца, она теряет способность двигаться. По крайней мере, здесь я
продержусь до последнего. Ваши Всемогущие  могут  уничтожить  мое  тело,  но
разум улья сохранит мою память. Наш разум попадет под защиту  другого  улья;
как только вылупится новая королева, разум возродится вместе с нею.
   Весьма слабое  утешение:  остаться  в  памяти  на  веки  вечные.  Но  она
опасалась худшего: чо-джайнам, которые жили в  Империи  пленниками,  грозило
полное истребление, не оставляющее даже памяти. Как тут было не вспомнить, с
каким доверием отнесся к ней Совет Чаккахи. Мара едва сдерживала рыдания. Но
ей не пришлось долго сокрушаться о своей  виновности  и  предаваться  дурным
предчувствиям. Королева склонила голову набок, словно прислушиваясь.
   Правительница  и  ее  подданные   обменялись   пронзительным   отрывистым
жужжанием. Потом, они умолкли как по команде. Работники  и  воины  вышли,  а
королева сделала какой-то жест гостье.
   - Что случилось? - спросила Мара, страшась услышать ответ.
   - Прибыли Всемогущие, - сказала королева. - Тридцать посланников окружили
вход в мой улей. Нас ложно обвинили в нарушении клятвы. Теперь  они  требуют
твоей выдачи.
   - Я сама выйду к ним, - решила Мара, невзирая на охвативший ее  озноб.  -
Больше я не причиню вам никаких бед.
   Королева чо-джайнов отрицательно помахала "рукой":
   - Ты здесь не пленница. Мы не нарушили ни одной клятвы. Это  ты  провезла
через границу магов, но в  договоре  не  сказано,  что  нам  запрещено  тебя
принимать. Ты вольна уйти или  остаться.  Черные  Хламиды  вольны  прийти  и
забрать тебя с собой. Нас это не касается.
   Мару поразили такие речи, но она молчала, боясь  наделать  новых  ошибок.
Наконец, тщательно взвешивая слова, она произнесла:
   - Если я предпочту не даваться им в руки, посланники Ассамблеи могут  это
неверно истолковать. Они заподозрят вас в соучастии и потребуют возмездия.
   На королеву это не возымело никакого действия.
   - Если даже ты права, их подозрения будут неоправданными.
   Маре казалось, что почва уходит у нее из-под ног.
   - От этих неоправданных подозрений могут пострадать твои подданные.
   Королева не дрогнула:
   - Да, мои подданные могут пострадать. Но это ни в коей мере не подтвердит
правоту магов. Мы соблюдали все условия договора, как нам положено природой.
Если же маги, как свойственно людям, сделают  неверный  шаг,  это  будет  их
ошибка, которая им и отзовется.
   Мара не  смогла  полностью  охватить  смысл  этих  слов.  У  нее  в  душе
зародилась искра  надежды,  но  вместе  с  тем  закралось  сомнение:  уж  не
собираются  ли  чо-джайны  намеренно  подтолкнуть  магов   к   опрометчивому
решению?
   Она собралась  с  духом,  чтобы  задать  вопрос,  но  в  этот  миг  земля
содрогнулась от страшного взрыва. Мара  не  устояла  на  ногах  и  с  криком
рухнула на пол. Над ней метались молнии и сполохи огня.
   У королевы вырвался яростный вопль:
   - Маги пошли на приступ! Они разрушили улей! Договор разорван, нас больше
ничто не связывает! - Дальше она зажужжала на своем языке,  отдавая  приказы
подданным.
   Удушливый чад