лучи. Джиро попытался заговорить.  Он  открывал  рот,  но  никакие
убедительные слова не приходили на ум. На протяжении всей своей сознательной
жизни, проведенной в праздности и сибаритстве,  ему  никогда  не  доводилось
испытывать телесные страдания, и первый  же  натиск  боли  почти  лишил  его
рассудка.
   Хокану  встряхнул  его,  будто  щенка,  одной  рукой.  Взгляд  властителя
Шиндзаваи был страшен;  казалось,  это  не  человек,  а  демон,  который  не
удовольствуется  только  кровью.  Вцепившись,  словно  клещами,   в   богато
украшенный шлем Джиро, он сорвал этот головной убор вместе с застежкой, едва
не свернув шею незадачливому бойцу.
   Джиро бросило из жара в холод. Он задохнулся, начиная понимать.
   А Хокану рассмеялся, и этот смех не сулил ничего хорошего.
   - Уж не решил ли ты, что я  снизойду  до  поединка  с  тобой?  Глупец!  Я
отложил  меч,  потому  что  ты  не  достоин  чести,  подобающей  воину;  ты,
оплативший убийство моего отца, заслужил собачью смерть!
   Джиро прерывисто дышал, ему не хватало воздуха. Пока он подыскивал слова,
чтобы попросить пощады, Хокану не переставал его трясти. Шепотом, близким  к
рыданию, Джиро смог из себя выдавить только одно:
   - Он был стар.
   - Его любили, - отрезал Хокану. - Он был моим отцом. А твое существование
оскверняет тот мир, в котором он жил.
   Хокану еще раз крутанул Джиро, да так, что тот не удержался на ногах. При
этом  из-под  красных  доспехов  выпал  мешочек  с  документами.  Властитель
Шиндзаваи одной рукой  потянулся,  чтобы  схватить  шнурок.  Джиро  неуклюже
дернулся, пытаясь освободиться.
   - Ты же  не  сможешь  запятнать  себя  моей  смертью,  если  я  такая  уж
презренная тварь.
   - Не смогу?.. - зарычал Хокану, туго  закручивая  кожаный  шнурок.  Джиро
чувствовал, как удавка врезается в шею.
   Он забился, сопротивляясь из последних  сил,  царапаясь,  ломая  ногти  о
синие доспехи. Хокану туже затянул ремень, и Джиро уже не  мог  дышать.  Его
голова  бессильно  свесилась,  из  раскрытого  рта  потекла   слюна,   глаза
выкатились из орбит. В угасающем сознании еще успела  промелькнуть  мысль  о
том, какая позорная смерть его ожидает,  и  он  -  в  безумном  отчаянии,  с
багровеющим лицом - содрогался в последних конвульсиях.
   Хокану не  стал  предаваться  размышлениям.  Он  набросился  на  Джиро  с
ненавистью, которая была так непомерна, что довела его до неистовства, столь
же неподвластного разуму, как приливная волна. И  зная,  что  никто  уже  не
воскресит его убитого отца и не вернет им с  Марой  младенца,  которого  они
лишились, Хокану продолжал затягивать ременной шнурок, пока  лицо  Джиро  не
приобрело  темно-красный  оттенок,  затем  сделалось  пурпурным  и   наконец
посинело. Еще долго  Хокану  не  выпускал  шнурок.  Плача  и  дрожа,  находя
облегчение в возможности дать выход  горю  и  ненависти,  что  накапливались
годами, Хокану  продолжал  душить  поверженного  врага,  пока  сотник  армии
Шиндзаваи не обнаружил  своего  господина.  Сотнику  понадобилось  применить
силу, чтобы оторвать хозяина от бездыханного тела.
   Овладев собой, Хокану тяжело опустился на влажную землю,  покрытую  палой
листвой, и закрыл лицо окровавленными ладонями.
   - С этим покончено, отец, - произнес он голосом, охрипшим от волнения.  -
И я сделал это сам, своими руками. Я удавил собаку.
   Сотник в шлеме с синим плюмажем терпеливо ждал.  Он  давно  находился  на
службе и хорошо знал своего хозяина.  Заметив  мешочек  для  документов,  на
шнурке, врезавшемся в горло Джиро, он вынул его содержимое, предполагая, что
хозяин может захотеть с ним ознакомиться, когда придет в себя.
   Через  минуту  властителя  перестало  трясти.  Он  поднялся,  по-прежнему
уставившись на свои руки. Он выглядел опустошенным. Затем, словно  бы  пятна
на костяшках его пальцев были не чем иным, как приставшей к рукам грязью,  а
распростертый мертвец, жалкий и нелепый в своих красных доспехах, заслуживал
не больше внимания, чем убитая на охоте  дичь,  Хокану  повернулся  и  пошел
прочь.
   Сотник  шагал  следом.  Его  солдаты,  разбившись  на  небольшие  отряды,
продолжали сражаться на дороге с остатками  охраны  Анасати.  Сотник  громко
оповестил соратников:
   - Слушайте все! Джиро Анасати мертв! Наша взяла! Шиндзаваи!
   Сообщение, что Джиро пал, распространилось на месте сражения со скоростью
степного пожара. Стоящий рядом с опрокинутым паланкином Чимака тоже  услышал
крики: "Властитель Анасати погиб! Джиро убит!"
   В какой-то момент первый советник Анасати,  посмотрев  на  рассыпанные  у
него под ногами свитки, подумал о другом документе, который  Джиро  носил  у
себя на груди. Что произойдет, когда  этот  пергамент  будет  обнаружен?  Он
вздохнул.
   - Глупый мальчишка... - пробормотал Чимака.  -  Хватило  трусости,  чтобы
сбежать, но не хватило ума, чтобы скрыться. - И он пожал плечами.
   Омело поднялся с колен. Из раны на голове струилась кровь, заливая  лицо.
Судя по виду, он был снова готов убивать и казался  таким  же  высокомерным,
как всегда. Вот только в глазах у него появилось что-то чужое и  мертвенное.
Он взглянул на первого советника и спросил:
   - Что нам остается?
   Чимака рассматривал остатки разгромленного эскорта Джиро  -  и  живых,  и
мертвых. Из целой сотни едва ли двадцать еще держались на ногах.  Доблестные
бойцы, они не отступили даже перед конницей, рассудил Чимака. Он не поддался
сильному желанию присесть; оплакивать хозяина он не мог, поскольку не  питал
к нему подлинной привязанности и вообще никого в жизни не любил.  Долг  есть
долг, и он тешил свою гордость тем, что всегда умел перехитрить врагов  дома
Анасати; но теперь всему этому пришел конец.  Он  бросил  беглый  взгляд  на
всадников Шиндзаваи, которые приближались несокрушимой живой стеной.
   Обращаясь к военачальнику,  которого  знал  с  детства,  Чимака  прошипел
сквозь зубы:
   - Омело, друг мой, при всем моем уважении к тебе как к солдату я понимаю,
что ты традиционалист. Если ты хочешь погибнуть от своего меча, я  предлагаю
тебе  сделать  это,  не  дожидаясь,  пока  нас  разоружат.  Но  если  хочешь
прислушаться к моему совету, отдай уцелевшим воинам приказ сложить оружие  и
уповай на то, что Мара и сейчас столь же незлопамятна, какой была в прошлом.
- Стараясь не выдать, насколько ярко сияет в нем самом свет этой надежды, он
добавил:
   - И молись, чтобы у Мары осталась незанятой какая-нибудь  должность,  для
которой мы могли бы пригодиться.
   Омело громко скомандовал всем сложить мечи. В то время как  клинки,  один
за другим, падали из  непослушных  пальцев,  а  ошеломленные  воины  Анасати
провожали их горящими  глазами,  военачальник  вглядывался  в  изборожденное
морщинами загадочное лицо Чимаки.  И,  уже  не  прислушиваясь  к  тому,  что
происходило, когда воины  Шиндзаваи  по  всей  форме  принимали  капитуляцию
Анасати, Омело облизнул пересохшие губы и спросил:
   - А ты сам... питаешь такие надежды?
   И они  оба  знали:  он  имел  в  виду  отнюдь  не  прошлые  свидетельства
непревзойденного великодушия Мары. Властительница, от милости которой теперь
зависели их жизнь и свобода, сама находилась на волосок от смерти.  То,  что
до сих пор она сумела остаться в живых вопреки воле враждебной ей Ассамблеи,
само по себе уже было чудом; однако существовала еще последняя,  рвущаяся  в
бой когорта, состоящая из наиболее непримиримых  воинов  Минванаби,  которых
обрядили в зеленые доспехи Акомы и отправили в путь.  Возможность  исполнить
распоряжения, которые дал им Чимака, была для них дороже собственной  жизни,
ибо эти распоряжения полностью совпадали с  их  заветными  желаниями:  любой
ценой прикончить Мару и завершить осуществление замыслов Джиро.
   Глаза у Чимаки загорелись, как у азартного игрока.
   - Она - Слуга Империи. С нашей помощью она и с Ассамблеей справится.
   Омело сплюнул и повернулся к собеседнику спиной.
   - Ни одной женщине еще не выпадало на долю такое везение.  -  Он  пригнул
голову и напрягся, словно бык нидра перед обжигающим ударом кнута. - Но  про
меня ты сказал сущую правду: я действительно традиционалист. Эти  новомодные
штучки не для такого человека, как я. Рано или поздно мы все должны умереть,
и лучше умереть свободными, а не рабами. -  Посмотрев  вверх,  на  небо,  он
сказал:
   - Сегодня хороший день для того, чтобы встретиться с Красным богом.
   Чимака не успел отвернуться достаточно быстро,  и  на  его  глазах  Омело
стремительным движением подался вперед и упал, сжимая  в  последнем  объятии
клинок собственного меча.
   Кровь хлынула у него изо рта алым фонтаном. И пока  властитель  Шиндзаваи
спешил к  этому  месту  с  победным  криком,  Чимака  склонился  над  старым
товарищем. Он приложил дрогнувшую руку к щеке  Омело  и  выслушал  последние
слова, которые прошептал военачальник:
   - Постарайся, чтобы мои воины были невредимы и  свободны.  Если  же  нет,
передай им: я встречу их... у дверей... чертогов Туракаму.

***

   Хотя  небо  было  безоблачным,  прогремел  гром,  и   от   его   раскатов
содрогнулись и закачались лесные  деревья.  И  вот  показались  двое  магов,
паривших высоко в воздухе, словно посланцы древних богов. Пока они скользили
над лесом, что-то высматривая, их черные  хламиды  трепетали  и  хлопали  на
ветру.
   Рыжеволосый маг поднялся  еще  выше  -  насколько  позволяло  чародейское
искусство. Крохотным пятнышком, похожим на кружащего ястреба, он пролетал  в
вышине над округой, обшаривая взглядом дорогу,  которая  вела  в  Кентосани,
петляя среди холмов и ныряя в долины. Магический  дар  Тапека  позволял  ему
сравняться с пернатым хищником - и по ширине  охвата  разворачивающихся  под
ним пространств, и по остроте  зрения,  но  рассмотреть  удавалось  не  все:
мешала тень, мешали раскидистые кроны деревьев. Нетерпеливый маг хмурился; с
его уст то и дело срывались проклятия. Но те, кого он ищет, были здесь, и он
их найдет.
   Краешком глаза он уловил какое-то движение и сразу свернул в ту  сторону.
Его полет был легким и свободным, как у мифического духа  воздуха.  Да,  вот
какие-то коричневые пятна, пробивающие  в  непрерывном  движении...  но  это
всего лишь стадо пестрых габаний - шестиногих оленей. Это не лошади.
   Крайне  раздраженный,  он  снова  полетел  вдоль  дороги  и  почти  сразу
обнаружил  нечто  заслуживающее  внимания:  опрокинутый  паланкин,  покрытый
красным лаком и сверкающий на солнце  причудливыми  завитушками  из  раковин
коркара. Дорогая вещица, подобающая лишь очень высокопоставленному вельможе;
и к тому же с занавесками геральдических цветов дома Анасати.
   Тапек устремился вниз, будто коршун.
   Менее подверженный охотничьему азарту, Кероло все же не  забывал  о  цели
полета.  Он  увидел,  как  устремился  к  земле  его  напарник,  и  поспешил
присоединиться к нему.
   Презрительно скривив губы, рыжеволосый маг указал на облако оседающей над
дорогой пыли:
   - Там. Видишь?
   Кероло  окинул  внимательным  взглядом  сцену  только  что  разыгравшейся
трагедии: лошадей, все еще взмыленных после атаки; воинов в  синих  доспехах
дома Шиндзаваи, к тому времени успевших спешиться; сбившиеся в кучку остатки
почетного эскорта властителя Джиро под охраной вооруженного  конвоя.  Внутри
круга - мертвый Омело, распростертый на клинке своего меча, а рядом с павшим
офицером - Чимака, растерянный и потрясенный. Первый советник Анасати  сидел
низко склонившись и закрыв лицо руками: никогда еще, с самого отрочества, он
не был так близок к слезам.
   - Властителя нет  с  его  людьми,  -  заметил  Тапек  ледяным  тоном,  не
переставая обшаривать взглядом дорогу.
   - Он не со своими воинами, - сказал Кероло  тихо.  Его  слова  прозвучали
почти печально по сравнению с тоном Тапека. - И такой  стойкий  офицер,  как
Омело, не бросился бы на свой меч без причины.
   - Ты думаешь,  Джиро  мертв?  -  спросил  Тапек;  его  беспокойные  глаза
загорелись возбуждением, которое было сродни радости.  Затем  он  застыл  на
месте, словно стоял на твердой земле, а не висел в воздухе.  -  Смотри.  Под
деревьями.
   Кероло не  был  столь  же  быстроглаз,  как  Тапек,  но  через  несколько
мгновений он тоже увидел, что лежит у подножия небольшого бугорка, менее чем
в десяти шагах от меча, отвесно воткнутого в землю. Сразу бросалось в глаза,
что лезвие не обагрено кровью.
   Не успел Кероло вздохнуть  или  произнести  хоть  слово  -  а  он  только
собирался сказать,  что  месть  сплошь  и  рядом  приводит  к  обязательному
кровопролитию, - как Тапек отрезал:
   - Его задушили! Властитель Джиро умер позорной смертью. Нам снова бросили
вызов!
   Кероло пожал плечами с оттенком некоторого сожаления:
   - Мы появились слишком поздно, чтобы предотвратить убийство. Однако никто
не  усомнится,  что,  согласно  обычаю,  господин  Хокану  имеет  право   на
возмездие. Всем известно, по чьему заказу был убит его отец.
   Тапек, казалось, не слушал.
   - Это все подстроила Мара. Хокану всегда был у нее под каблуком.  Неужели
она верит, что мы оставим ее безнаказанной после этого кровопролития  только
потому, что ее руки кажутся чистыми?
   По-видимому, его доводы не убедили Кероло.
   - Это всего лишь предположение, - возразил тот. - И к тому  же  Ассамблее
еще предстоит решить, как следует поступить с ее армией на равнине Нашика.
   Брови Тапека негодующе поднялись.
   - Предстоит решить?!. - взорвался он. - И думать не  смей  о  том,  чтобы
заново созывать Совет! Наши словопрения и  проволочки  уже  дорого  обошлись
Империи! Погибла одна из Пяти Великих Семей!
   - Ну, не все так страшно. -  В  примирительном  тоне,  которым  это  было
сказано,  слышался  оттенок   предостережения:   долготерпение   Кероло   не
безгранично. - Остались кузины, которые ведут свою  родословную  от  боковых
ответвлений семьи Анасати: полдюжины молодых женщин, предназначенных  храму,
но еще не связанных обетами служения.
   Тапек взвился как ужаленный:
   - Что?! Вручить власть  еще  одной  неподготовленной,  необученной  особе
женского пола? Ты меня удивляешь! И кто же тогда унаследует мантию  Анасати?
Какая-нибудь несчастная дуреха, которая будет месяц  за  месяцем  беспомощно
наблюдать, как разваливается на куски могущество ее  знаменитого  дома?  Или
еще одна Мара? Двадцать лет назад перед таким же  выбором  стояла  Акома.  И
сегодня мы расхлебываем его последствия!
   - Ассамблея назначит преемника Анасати,  когда  придет  время,  -  твердо
заявил Кероло. - Мы должны отправиться в Город Магов. Сию же  минуту.  Нужно
немедленно уведомить Ассамблею о том, что здесь произошло.
   При этом глаза Тапека сузились.
   - Глупец! Мы можем захватить ее сейчас, на месте преступления!
   Кероло не стал  делиться  со  спутником  подозрениями  насчет  возможного
секретного сговора с чо-джайнами. Он не  стал  рассказывать  также  о  своих
тайных  опасениях:  Мара,  вероятно,  уже  приобрела  себе  союзника   более
могущественного, чем любой смертный Император.
   - Джиро уже  мертв,  -  тихо  возразил  он.  -  Какая  сейчас  польза  от
чрезмерной торопливости? Здесь больше некому воевать.  Раз  Джиро  мертв,  к
чему нам суетиться?
   Тапек почти закричал:
   -  Так  что  ж,  по-твоему,  это  из-за  какого-то  Джиро  я  так  упорно
преследовал Мару? Она опасна для нас, ты, простофиля! У нее более  серьезные
цели, чем просто смерть противника.
   Кероло не оставлял попыток водворить спокойствие:
   - Я  не  слепой  и  не  всегда  бываю  рабом  протокола.  Но  я  вынужден
настаивать, брат. Да, наш эдикт все еще остается в силе.  Но  даже  если  бы
Мара была столь же  кровожадна,  как  некоторые  другие  вельможи  из  наших
знакомых,  нельзя  сбрасывать  со  счетов  никого  из  претендентов  -   или
претенденток - на наследство Анасати. Мы должны решить, кто из них  наиболее
достоин стать главой дома Анасати. Право, это дело слишком много значит  для
нас,  чтобы  действовать  самостоятельно.  Нужно  учесть   пожелания   наших
собратьев.
   - Они - идиоты или еще того хуже - соучастники! - Тапек  снова  кипел  от
злости. Он метался в воздухе, разворачивался и  потрясал  указующим  перстом
перед носом напарника. - Я не собираюсь сидеть сложа руки в такой час, когда
на карту поставлена судьба мира! Я должен действовать ради Блага Империи!
   Кероло  поклонился  с  застывшим  на  лице  выражением   неодобрения,   -
по-видимому, эта ритуальная фраза сейчас показалась ему неуместной.
   - Моя обязанность - уведомить обо всем остальных. -  Он  опустил  руку  в
карман, и его прибор для дальнего  переноса  зажужжал,  словно  рассерженный
шмель.
   - Тупица! - прошипел Тапек в опустевшее пространство.
   Он взглянул вниз. Там, внизу, под  безоблачным  полуденным  небом  отряды
Анасати и Шиндзаваи завершали освященный веками парный  танец  победителя  и
побежденного.
   Затем, словно все их телодвижения значили для него не больше, чем беготня
потревоженных насекомых, он тоже достал свой аппарат и исчез.

Глава 14
ГИБЕЛЬ

   Воздух содрогнулся.
   Тапек возник на высоте пятидесяти футов, уже в другой местности,  намного
южнее той лесной поляны, где погиб  Джиро.  Чародей  выглядел  раздраженным.
Поиски паланкина Мары обещали  стать  трудными:  не  в  пример  Джиро,  Мара
старалась замести следы. Ее  военачальник  косвенно  подтвердил  это,  когда
признался, что она сознательно выбирала окольные дороги.
   Тапек  откинул  со   лба   выбившуюся   прядь   и   внимательно   оглядел
расстилавшийся под ним  ландшафт.  Внизу  тянулись  поля  квайета,  успевшие
сменить золотой цвет на тускло-коричневый, - как видно, земледельцам было не
до уборки урожая. Пыльная  дорога  вилась  вдоль  русла  пересохшего  ручья,
повторяя все его прихотливые изгибы.  Не  было  заметно  никакого  движения,
только  бык  нидра  расхаживал  по  загону.  Мальчик-пастух,   приставленный
сторожить быка, лежал под деревом,  отмахиваясь  от  мух.  У  него  не  было
причины смотреть вверх, и он упустил случай увидеть чародея, парящего  прямо
у него над головой.
   На взгляд Тапека, раб-пастушонок заслуживал  не  большего  внимания,  чем
досаждающие ему мухи.  Чародей  скрестил  руки  и  забарабанил  пальцами  по
рукавам. Если  он  так  и  будет  обшаривать  землю  взглядом,  поиск  может
затянуться надолго: территория, где, по всей вероятности,  находилась  Мара,
была слишком уж обширной. Его угнетало сознание, что время не  ждет.  Кероло
оставил недосказанным что-то важное, рыжеволосый  маг  был  в  этом  уверен.
Иначе с какой стати маг столь высокого ранга, как Кероло, ни  с  того  ни  с
сего вдруг переполошится и помчится с докладом в Ассамблею?
   Но что же замышляет Мара, если она осмелилась отдать своим отрядам приказ
о начале атаки на равнине Нашика? Тапек в задумчивости  облизнул  губы.  Эта
женщина непростительно изворотлива. Даже если смерть Джиро не ее рук дело  -
вполне вероятно, что Хокану, не  мудрствуя  лукаво,  самолично  отомстил  за
убийство своего отца, - все равно  нужно  разыскать  дерзкую  властительницу
хотя бы ради того, чтобы потом было меньше хлопот с ее задержанием. И  пусть
толстобрюхие пустозвоны вроде Хочокены попробуют не признать ее вину.  Тапек
не сомневался, что Ассамблее придется перейти от  разговоров  к  карательным
действиям. Иначе и быть не может, ведь по милости Благодетельной  абсолютная
власть  магов  оказалась  поставленной  под  угрозу.  Чтобы  выйти  на  след
властительницы, достаточно применить магический обряд поиска,  решил  Тапек.
Для такого колдовства ему не обязательно  висеть  в  воздухе,  и  он  плавно
спустился на землю.  Как  только  его  ноги  коснулись  земли,  бычок  нидры
встревоженно фыркнул и, задрав хвост, сорвался с места.  Подпасок  вздрогнул
от неожиданности и вскочил на ноги. На этот  раз  он  увидел  мага,  который
приземлился прямо перед ним. Испуганно вскрикнув, он в  благоговейном  ужасе
бросился плашмя на землю.
   Бык с разгону наскочил на изг