.
Призываю тебя сделать выбор, приличествующий мужчине  и  Императору.  Прояви
мудрость. Человек, который сейчас  молит  тебя  о  снисхождении,  был  самым
искусным среди моих врагов. Ты уже простил всех остальных врагов в  Империи,
но это особый случай. Либо вели его  казнить,  либо  отправь  в  пожизненное
изгнание,  либо  распорядись,  чтобы  его  привели  к  присяге,   и   поручи
какое-нибудь дело. Он слишком опасен, чтобы  отпускать  его  на  все  четыре
стороны.
   Рыжие брови Джастина сошлись на  переносице.  Он  погрузился  в  глубокое
раздумье.
   - Не могу принять решение, - признался он наконец. - Мама,  этот  человек
принес нам слишком много горя. Прошу тебя, распорядись его жизнью.
   Госпожа, облаченная в красный траур, шевельнулась. Она долго разглядывала
поредевшие волосы на затылке человека, распростертого  у  ее  ног,  а  потом
заговорила:
   - Встань, Чимака.
   Арестант безропотно  повиновался.  Застывшим  взглядом  он  уставился  на
женщину, которая готовилась решить его судьбу, и всем стало ясно: у нее  нет
мыслимых причин, чтобы освободить его от наказания.
   - Как будет угодно госпоже, - безучастно пробормотал Чимака.
   Мара сверлила его взглядом:
   - Отвечай по чести; поклянись своей душой, которая  будет  прикреплена  к
Колесу Жизни, когда окончится твой путь: почему ты так поступил?
   Она не уточнила, о каком именно из его злодеяний шла речь. Перечислять их
одно за другим было бы для нее слишком болезненно. А  могло  быть  наоборот:
она пошла на уловку, предоставив выбор Чимаке, чтобы тот сам себя выдал.
   Быстрый ум Чимаки заметался. Он глубоко вздохнул, но делать было  нечего.
На вопрос Мары он дал достаточно общий ответ. При этом впервые  в  своей  не
праведной жизни он говорил чистую правду:
   - Отчасти потому, что я служил своему  господину.  Но  в  основном  из-за
страсти к Великой Игре, госпожа. В этом смысле я служил себе  самому,  а  не
Джиро. Был ли я верен дому Анасати? И да, и  нет.  Я  действовал  по  указке
властителя, но получал  тайное  наслаждение,  потакал  себе,  направляя  ход
политики. Ты была лучшим врагом, которого послали мне  боги;  одержать  верх
над тобой... - он развел руками, подбирая слова, - это  было  бы  величайшим
триумфом в истории Великой Игры.
   Аракаси  судорожно  вздохнул.  Он  слишком  многое   услышал   в   словах
противника,  который,   как   никто   другой,   мог   тягаться   с   ним   в
изобретательности и хитрости, в искусстве убийства и заговора.
   - Значит, я просчитался, -  негромко  сказал  он,  словно,  кроме  них  с
Чимакой, в Зале никого не было. - Мне казалось, что  ты  действуешь  во  имя
чести своего господина. Вот почему ты едва не одолел меня:  твои  побуждения
шли от души, а на честь Джиро тебе было попросту наплевать.
   Чимака потупился:
   - Да, моей целью всегда была  только  победа.  Но  ведь  честь  господина
напрямую связана с победой. - С этими словами он повернулся к Маре:
   - Ты поймешь это лучше, чем кто-либо другой, госпожа.  Именно  победитель
решает, где кончается честь и  начинается  бесчестье.  -  Он  умолк,  ожидая
приговора.
   Хозяйка Империи сцепила пальцы на коленях. Наконец она заговорила, но  не
о себе:
   - Ты бы согласился служить Империи, Чимака?
   В глазах бывшего советника Анасати полыхнуло пламя.
   - С радостью, госпожа. Несмотря на заверения в  верности  и  преданности,
многие из гостей сегодня пьют твое вино, а  завтра  начнут  плести  заговор.
Уберечь обновленную Империю от краха -  вот  наитруднейшая  задача,  которую
только можно поставить перед собой.
   Мара перевела взгляд на Аракаси:
   - А ты бы согласился доверить свою сеть этому человеку?
   Мастер тайного знания Акомы сощурился и после мимолетной паузы произнес:
   - Да. Он лучше меня будет управляться с моими агентами. Он гордится своим
занятием, а значит, при нем они будут в большей  безопасности,  чем  мог  им
обещать я, даже когда был в силе.
   Мара кивнула в ответ своим мыслям:
   - Так я и думала. Твое дело было тебе не по душе.  С  Чимакой  такого  не
произойдет. Если у него и есть душа, то она проявляется  только  в  деле.  -
Госпожа снова повернулась к Чимаке:
   - Ты присягнешь на верность  Императору  как  Мастер  тайного  знания.  В
наказание за прошлые преступления против  Империи,  а  также  во  искупление
грехов  ты  будешь  служить  новому  Свету  Небес  до  последнего   дыхания.
Властитель Кеда будет свидетелем.
   Чимака  пожирал  глазами  поразительную  женщину,   которая   великодушно
простила причиненные ей страдания. Его недоверие сменилось  радостью,  и  от
избытка чувств он даже не сумел ее поблагодарить. Мара жестом показала,  что
разговор  окончен,  и  перепоручила   его   властителю   Кеде,   чтобы   тот
засвидетельствовал клятву верности и наложил имперскую печать на необходимые
документы.
   Когда Имперские Белые и  Канцлер  покинули  залу,  с  Марой  и  Джастином
остался  только  Аракаси.  Госпожа  еще  раз  подивилась   его   необычайной
способности принимать любые обличья,  от  доблестного  воина  до  шелудивого
нищего. Всеми своими достижениями она была так или иначе обязана ему.
   - Остается лишь одна незанятая должность, - произнесла она с еле заметной
улыбкой. - Не согласишься ли ты принять мантию первого советника Императора?
Не думаю, что найдется в Империи другой человек, способный принимать решения
и действовать  достаточно  быстро,  чтобы  удерживать  Джастина  от  обычных
проделок.
   Аракаси улыбнулся с редкой для него непосредственностью:
   - А что думает по этому поводу сам Джастин?
   У мальчика вытянулось лицо.
   - Он думает, что вольготной жизни придет конец,  -  со  смехом  заключила
Мара. - Что и требуется для пользы  дела.  Ты  принимаешь  это  предложение,
Аракаси?
   - Почту за честь, - торжественно произнес Аракаси и, не сдержав восторга,
добавил:
   - Более того, почту за счастье.
   - Тогда готовься  завтра  с  утра  приступить  к  своим  обязанностям.  А
сегодняшний вечер принадлежит тебе; навести свою избранницу Камлио.
   Аракаси изогнул бровь - этого выражения никто до сих пор у него не видел.
   -  Что  такое?  -  осторожно  спросила  Мара.  -  Девушка  отвергла  твои
ухаживания?
   Теперь Аракаси выглядел озадаченным:
   - Ничуть. Против ухаживаний  она  не  возражает,  но  теперь  ее  главное
требование -  неукоснительное  соблюдение  приличий.  У  нее  все  такой  же
переменчивый нрав, но  в  ней  не  осталось  и  следа  от  той  ожесточенной
недотроги, которую ты брала  с  собою  в  Турил.  -  Он  недоуменно  покачал
головой. - Камлио поняла свою истинную цену; может статься, она еще  сочтет,
что я ей не гожусь.
   - Годишься, - заверила его Мара. - Я же вижу. Не сомневайся.
   Тут  она  пристально  всмотрелась  в  лицо  человека,  чьи  мысли  всегда
открывали ей путь к новым вершинам.
   - У тебя есть какая-то просьба, - догадалась она.
   Аракаси, вопреки обыкновению, не прятал свою озабоченность:
   - Да, это так.
   - Говори же, - поторопила Мара. - Если это в  моей  власти,  считай,  что
твоя просьба уже выполнена.
   Обладатель неприметного балахона с  зеленоватой  каймой,  который  вскоре
предстояло  сменить  на  белозолотые  цвета  императорского  дома,  смущенно
улыбнулся:
   - Я бы просил тебя направить Камлио на службу к Изашани Ксакатекас.
   Мара рассмеялась.
   - Блестяще! - воскликнула она, успокоившись. - Как я не сообразила? Никто
- ни один мужчина, ни  одна  женщина  -  не  может  устоять  перед  обаянием
вдовствующей госпожи Ксакатекас. Камлио будет у нее хорошо,  а  ты  получишь
безупречно воспитанную жену.
   Аракаси сверкнул глазами:
   - Она еще будет составлять хитроумные комбинации, не уступающие моим!
   Мара жестом показала, что он свободен.
   - Чтобы держать себя в форме, человеку  твоего  склада  необходима  умная
жена, - дружески поддразнила  она.  -  А  теперь  ступай  и  сообщи  госпоже
Изашани, что она должна сосватать самую непростую пару во  всей  Империи.  Я
убеждена, ей будет только приятно оказать нам такую услугу.
   - Зачем это? - требовательно  поинтересовался  Джастин  после  того,  как
Аракаси, отвесив изящный поклон, по своему обыкновению неслышно удалился.  -
Разве все женщины развлекаются подобным способом?
   Хозяйка Империи вздохнула и с любовью посмотрела на сына, чья искренность
могла смутить кого угодно.
   - А ты наведайся на досуге  в  гарем  своего  предшественника  и  увидишь
своими глазами, - предложила она, но, заметив  излишний  интерес  в  озорных
глазах сына, торопливо добавила:
   - Впрочем, с этой частью твоего образования  можно  повременить.  Ты  еще
слишком молод и вдобавок похож на своего отца. Не стоит тебе в столь  раннем
возрасте смущать покой женщин-соперниц.
   - В каком смысле? - не понял Джастин.
   - Когда ты  повзрослеешь,  я  перестану  быть  твоим  регентом,  -  мягко
улыбнулась Мара. - Вот тогда и увидишь все своими глазами.

***

   Уединенный тенистый сад украшали цветники  и  фонтаны.  Мара  бродила  по
тропинкам, наслаждаясь тишиной. Рядом шагал Хокану; он то заводил  разговор,
то снова умолкал.
   - Я буду скучать, - сказал он, коснувшись больной темы.
   - Я тоже, - быстро отозвалась Мара, боясь потерять голос. - И так сильно,
что не выразить словами.
   Хокану мужественно улыбнулся, скрывая печаль:
   - Ты дала обильную пищу для сплетен. Теперь  госпоже  Изашани  будет  чем
себя занять. Она примется строчить письма, и кто знает, когда у  нее  дойдут
руки меня просватать.
   Мара попыталась улыбнуться его шутке:
   - Любая женщина могла бы только  мечтать  о  таком  муже.  Ты  дарил  мне
любовь, не ставя условий. Ты ни в чем мне не препятствовал.
   -   Посмотрел   бы   я   на   того   человека,   который   вздумал   тебе
воспрепятствовать, - усмехнулся Хокану.
   За  этими  словами  таилась  глубоко  спрятанная  злость   на   Джиро   и
подосланного им убийцу. Если бы не  смертоносный  яд,  ничто  не  смогло  бы
разлучить Хокану с женщиной, равной ему по силе духа.
   Мара сорвала белый цветок, который Хокану осторожно взял у нее из рук. По
старой привычке он воткнул стебелек  ей  в  волосы  и  среди  черных  прядей
заметил серебристые нити, повторяющие цвет лепестков.
   - Ты подарил мне  чудесную  дочь,  которая  станет  моей  наследницей,  -
сказала Мара. - Когда-нибудь у нее появятся братья - твои сыновья.
   Хокану оставалось только молча кивнуть. Прошло немало времени, прежде чем
он заговорил:
   - Есть некое благородное изящество  в  том,  что  твой  титул  унаследует
Касума. - В его голосе смешались радость и горечь. - Наша с тобою дочь.  Мой
отец был бы счастлив узнать, что  наши  дети  станут  во  главе  сразу  двух
великих династий.
   - Он счастлив, - возвестил чей-то голос.
   Хокану и Мара в недоумении обернулись.  Перед  ними  согнулся  в  поклоне
Фумита, облаченный в загадочное черное одеяние.
   - Тебе не дано знать  всю  меру  его  счастья...  сын  мой.  -  Никто  не
заставлял его вслух объявлять об этом родстве, однако он с  радостью  сделал
признание,  которое  стало  возможным  только   благодаря   новому   статусу
Ассамблеи. Лицо мага  осветилось  ослепительной  улыбкой.  -  Госпожа  Мара,
считай себя моей дочерью. - Потом его лицо сделалось бесстрастно-серьезным в
преддверии  официального  заявления.  -  Я  уполномочен  известить   великую
Хозяйку, что Ассамблея провела голосование. Решение  было  нелегким,  однако
маги уступили ее требованиям. Отныне наше  сословие  будет  жить  по  новому
закону, введенному Императором Джастином.
   Мара уважительно склонила голову. Она подозревала,  что  Фумита  исчезнет
быстро и незаметно, как он всегда поступал, закончив дело.
   Между тем он почему-то медлил, словно  признание  отцовства  открыло  для
него врата перемен.
   - Сын мой, дочь моя,  хочу,  чтобы  вы  знали:  вашей  стойкости  воздали
должное. Вы составили честь фамилий Акомы и Шиндзаваи.  Как  жаль,  что  мой
брат - приемный отец Хокану - не дожил до этого часа.
   Хокану хранил невозмутимое спокойствие, но Мара сразу  ощутила,  что  его
переполняет гордость. Когда на его лице все-таки  проступила  едва  заметная
улыбка, у Фумиты, словно у зеркального отображения, точно  так  же  дрогнули
уголки губ.
   - Сдается мне, отпрыски рода Шиндзаваи не  мастера  хранить  традиции,  -
Заметил маг и, обращаясь к Маре, добавил:
   - Если бы ты знала, чего стоит любому  человеку  отказаться  от  прежнего
образа жизни, когда у него обнаруживается магический дар. Таким,  как  я,  -
тем, кто к этому времени был уже  взрослым  мужчиной,  успевшим  обзавестись
семьей, -  приходилось  особенно  тяжело.  Иногда  мне  кажется,  что  тайны
Ассамблеи убили в нас всякое чувство. В этом наша беда.  Мы  вынуждены  были
отгородиться от мира стеной, и жестокость  перестала  нас  волновать.  Когда
повеет свежий ветер перемен, мы возродим утраченную  человечность.  В  конце
концов мы возвысимся до того, что открыто выразим тебе свою признательность;
мы будем благословлять память госпожи Мары.
   Хозяйка Империи обняла мага. Раньше она ни за что не  позволила  бы  себе
подобной фамильярности.
   - Появляйся почаще при императорском дворе, Фумита.  Твою  внучку  нельзя
лишать радости общения с дедом.
   Смутившись от избытка чувств,  вновь  обретя  драгоценные  семейные  узы,
Фумита ответил коротким поклоном и через  мгновение  растворился,  чтобы  не
мешать Маре и Хокану в последние минуты близости.
   Струи фонтанов выводили свою мелодию, цветы источали  дурманящий  аромат.
Деликатное появление пажа больше походило на грубое вторжение. Он произнес:
   - Госпожа моя, Свет Небес просит своего отца и Хозяйку Империи пожаловать
на заседание Совета.
   - Политика, - вздохнула Мара. - Что в ней  главенствует:  наша  воля  или
правила игры?
   - Разумеется, правила игры определяют нашу волю, -  улыбнулся  Хокану.  -
Иначе я бы никогда не расстался с тобой, госпожа.
   Он предложил руку жене, теперь уже бывшей. С достоинством,  проистекающим
от  мужества  и  незыблемости  внутреннего  мира,  Хокану  проводил  ее   до
императорских покоев, куда она вошла в новой роли регента и Хозяйки Империи.
Эпилог ВОССОЕДИНЕНИЕ

   Глашатай ударил в гонг.
   Госпожа Мара  сменила  позу:  подушка  с  золотой  бахромой,  лежащая  на
холодном мраморе, не располагала к приятной  расслабленности.  Трон  Хозяйки
Империи не отличался такой роскошью, как  императорский,  но  был  столь  же
неудобным. За те два года, что она состояла регентом при Джастине, она так и
не привыкла к этому месту.
   Мысли Мары блуждали. Джастин уже не был новичком на троне; с каждым разом
он все более разумно подходил к принятию  решений,  которые  требовались  от
него в День прошений. Он унаследовал  от  матери  способность  видеть  общие
закономерности в запутанных вопросах, а от  отца  -  интуицию.  В  последнее
время  Мара  выступала  скорее  советчицей,  нежели   регентом.   Во   время
утомительных  заседаний  она  могла   предаваться   собственным   раздумьям,
полагаясь на то, что Джастин сам обратится к ней, когда  захочет  узнать  ее
мнение.
   Близился час заката; сквозь купол Тронного зала падали косые лучи солнца.
День прошений подходил к концу. К  ограде  перед  императорским  возвышением
подошли последние просители. Мара еле сдерживалась, чтобы не показать, что у
нее слипаются глаза. Джастин  произнес  традиционные  слова,  подтверждающие
право подданного изложить свое дело:
   - Властитель Хокану Шиндзаваи, наши уши сегодня служат ушами богов.  -  У
Джастина ломался голос, и он уже старался говорить  взрослым  баритоном,  но
при виде приемного отца так обрадовался, что забыл о  всякой  чопорности.  -
Небеса улыбаются от радости, что ты нас посетил.  Мы  приветствуем  тебя  от
всей души.
   Мара мгновенно стряхнула задумчивость. Прибыл  Хокану!  У  нее  застучало
сердце, когда она посмотрела вниз, чтобы получше его разглядеть. В последний
раз их пути пересеклись много месяцев назад на каком-то официальном  приеме.
Правитель Шиндзаваи, как она помнила, ушел пораньше, чтобы посидеть с женой,
которая была беременна его наследником.
   Наследниками, поправила себя Мара, когда имперский глашатай выкликнул два
имени, и она обратила внимание на  два  свертка,  которые  держал  на  руках
Хокану. Поблизости маячили две служанки  и  кормилица,  а  рядом  с  ними  -
стройная миловидная женщина, робко потупившаяся перед Императором.
   Джастин широко улыбнулся. Эту манеру  он  унаследовал  от  родного  отца,
который высмеивал  цуранский  обычай  хранить  непроницаемый  вид  во  время
протокольных мероприятий.  Теперь  кое-кто  из  молодых  придворных  вопреки
неодобрению  властителей  уже  начал  подражать  Императору,   копируя   его
оживленное выражение лица и откровенные речи, подобно  тому  как  незамужние
женщины перенимают  одна  у  другой  модные  новинки.  Джастин  с  нарочитой
развязностью подтолкнул мать локтем:
   - Мама, у тебя, наверно, есть что сказать по такому случаю.
   Но у Мары не было слов. Глотая слезы,  она  улыбалась  счастливому  отцу.
Младенцы оказались прелестными. Если уж ей не суждено было родить их  самой,
то она благодарила небо, что застенчивая Элумани исполнила страстное желание
мужа.
   - Сыновья? - только и смогла прошептать Мара.
   Хокану молча кивнул. В его  взгляде  читалась  та  же  радость  и  то  же
горестное сожаление. Он тосковал без Мары, не мог забыть  ее  быстрый  ум  и
легкость беседы. Элумани была ласковой, но боги не наградили  ее  внутренним
огнем. Однако она подарила  ему  то,  чего  не  могла  дать  Мара:  династия
Шиндзаваи продолжилась в его наследниках.  У  Хокану  теперь  были  сыновья,
которым предстояло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни.
   Глашатай прочистил горло:
   - Властитель Хокану Шиндзаваи представляет Свету Небес своих наследников,
Камацу и Маро.
   Джастин, как положено, объявил официальное признание:
   - Пусть прибывают их силы и радости с благословения богов.
   Наконец-то Мара обрела голос:
   - Я счастлива за вас обоих. Госпожа Элумани, я польщена и  горда.  -  Она
была глубоко тронута, что теперь у нее есть тезка, в  жилах  которого  течет
кровь Хокану. С трудом сдерживая рыдания, она продолжала:
   - Когда ваши  сыновья  немного  подрастут,  буду  рада  пригласить  их  в
императорскую детскую, чтобы они  познакомились  со  своей  сводной  сестрой
Касумой.
   Миниатюрная молодая женщина с  каштановыми  волосами,  стоявшая  рядом  с
Хокану,  грациозно  поклонилась.  Она  так  и  не  подняла   глаза,   только
раскраснелась от смущения.
   - Это большая честь. - Ее голос звучал мелодично, как у певчей птички.  -
Хозяйка Империи очень добра.
   Вскоре Шиндзаваи откланялись. Мара задумчиво смотрела  вслед  удаляющейся
фигуре в синих доспехах.  Тут  чувства  взяли  над  ней  верх.  Закрыв  лицо
парадным веером,  она  спрятала  внезапные  слезы.  Сыновья  Шиндзаваи.  Они
воплощали исполнение желаний, мечту о будущем Империи.  Близнецы!  Казалось,
боги постарались загладить вину за смерть ее неродившегося ребенка.
   Своим нынешним одиночеством она заслужила такую  награду.  Встречаться  с
Хокану, проводить с ним время  теперь  было  невозможно,  и  она  невыносимо
скучала, но зато  появилась  надежда  дождаться  той  поры,  когда  они  без
душевных терзаний смогут навещать друг друга, ибо в основе их  брака  лежала
прочная дружба.
   Еще раз прозвучал гонг, а затем голос глашатая возвестил  о  прибытии  из
Мидкемии нового посла Королевства Островов.
   Мара краем глаза взглянула  на  приближавшуюся  группу  и  тут  же  снова
спряталась за веером. У нее опять дрогнуло сердце.
   Вид людей в иноземных одеждах всегда напоминал ей  возлюбленного-варвара,
так круто изменившего ее жизнь.  Трое  из  прибывших  оказались  высокими  и
стройными, а один едва заметно прихрамывал,  и  от  этого  Мару  захлестнула
целая буря воспоминаний.
   Она мысленно