елигиозно-филантропической деятельностью.

     ...монастырю "старца Ионы". - Речь идет о небольшом Троицком монастыре,
основанном о. Ионой в Киеве в 1864 году рядом  с  Выдубецким.  В  статье  "О
сводных браках и других немощах" ("Гражданин", 1875, Э 3, стр. 73-74) Лесков
дал высокую оценку деятельности  о.  Ионы.  (Ср.  еще  статью  "Унизительный
торг", - "Исторический вестник", 1885, Э 5, стр. 295.) Через несколько  лет,
в письме к А. С. Суворину от 26 марта 1888 года,  дана  совсем  иная  оценка
Ионы, по-видимому гораздо более близкая к действительности: Иона, по  словам
Лескова, "оказался прохвостом и с помощью "церквина сына Тертая" {Филиппова)
оттягал у крестьян соседнего села всю землю и лес, купленные им "на слово" и
"под записочку" у княгини Екатер. Алекс. Василъчиковой  (рожд.  Щербатовой),
уверовавшей в Иону, как современные дуры веруют в Иоанна Кронштадтского. Она
завещала все имение Ионе (т. е. его скиту), а скит на этом  основании  завел
тяжбу с крестьянами, которые  купили  землю  у  своей  бывш.  помещицы  "пол
записочку", и у них эту землю отняли при содействии "церквина сына  Тертия".
Мужики (хохлы) сначала ревели, а потом озлились и  стали  монахов  ловить  и
бить, а отпускали, наклав в порты крапивы. Поднялись  дела,  -  усмирения  и
ссылки... Этих "освященных" особ надо  подождать  хвалить,  "дондеже  чудеса
сотворят" ("Письма русских писателей к А. С. Суворину", Л., 1927, стр. 64).

     Целибат - обет безбрачия католического священника.

     "Магдалинский приют" - филантропические убежища для бывших  проституток
(по имени Марии Магдалины - по  библейскому  преданию,  развратной  женщины,
раскаявшейся и ставшей верной ученицей Христа).

     Кийждо (древнеслав.) - каждый.

     Ледви, ледеви (укр.) - едва.

     Пышные белокурые волосы последней шотландской королевы... - Речь идет о
Марии  Стюарт  (1542-1587).  Название  замка  у  Лескова  неверно:  надо   -
Фосерингском.

     ...епископ Феофан в своих... "Письмах  о  духовной  улизни".  -  Лесков
имеет в виду книгу епископа Феофана (Говорова, 1815-1894) "Письма о духовной
жизни", СПб., 1872 (ряд переизданий).

     Рамо (древнеслав.) - плечо.

     H. H. Анненков (1793 или 1800-1865) был генерал-губернатором в Киеве  в
1862-1865 годах.

     Шато-де-флер - частое в то время название кафе-шантанов.

     И. И. Сосницкий (1794-1877) - знаменитый драматический актер.

     Жозеф Галл (Галль) - английский епископ и писатель-сатирик (1574-1656).
Его написанная по-латыни книга "Внезапные размышления,  произведенные  вдруг
при воззрении на какую-нибудь вещь" вышла в русском переводе в 1786 году.

     Пленипотент - полный властелин.

     ...ко пока еще не  изобретен,  способ  утверждения  Moмусова  стекла  в
человеческой  груди...  -  Лесков  имеет  в  виду  рассказ  древнегреческого
сатирика Лукиана (II в. н. э.) в диалоге "Гермотим" о том, как бог хулы  Мом
был недоволен, что творец человека Гефест не устроил в груди  людей  дверцы,
"которая, открываясь, позволила бы всем распознать, чего человек хочет,  что
он замышляет, лжет ли он или говорит правду".

     "Маккавеи" - опера А. Рубинштейна (1875).

     "Блажен, кто верует, - тепло ему на свете!" - цитата из "Горя  от  ума"
Грибоедова (д. I, явл. 7).

     ...в своем замечательном "Словаре" покойный митрополит киевский Евгений
Болховитинов... - Известный духовный деятель, историк и  библиограф  Евгений
Болховитинов (1767-1837) - автор книги: "Словарь  исторический  о  бывших  в
России  писателях  духовного  чина..."  (изд.  1838  и  1827  гг.)   и   его
продолжения"Словарь  русских   светских   писателей,   соотечественников   и
чужестранцев, писавших в России..." (изд. 1838 и 1845 гг.).

     Варлаам (Петров, ум. в 1802 г.) - архиепископ  тобольский  в  1768-1802
годах.

     Филарет Дроздов (1783-1867) - митрополит московский с 1821  года  и  до
смерти,   один   из   наиболее   реакционных   церковных   деятелей,   автор
"Православного катехизиса", который с 1823 и до 1917 года выдержал множество
изданий и считался официальным изложением основ русской православной церкви.

     Иннокентий Борисов - см. стр. 672.

     К. И. Скворцов (1821-1876)  -  профессор  Киевской  духовной  академии,
автор книги "Жизнь Иисуса Христа по евангелиям", 1876.

     Мидасовы уши. - Аполлон наградил ослиными ушами фригийского царя Мпдаса
за то, что он предпочел его игре игру Пана.

     Герасим Павский (1787-1863)-известный богослов, переводчик  на  русский
язык некоторых книг библии.

     Я. И. П. - Я. И.  Пенкин  (см.  "Адрес-календарь.  Общая  роспись  всех
чиновных особ в государстве", 1851, ч. 2, стр. 56).

     Ботвиковский. - О нем см. в примечаниях к  "Печерским  антикам",  наст,
издание, т. 7.

     ...у казначея Т... - Речь идет о О. С.  Тустановском.  Леской  называет
его в письме к Ф. Г. Лебединцезу  от  22  января  1883  года  ("Исторический
вестник", 1908, Э 10, стр. 167). См. также назз. выше  "Адрес-календарь...",
1857, ч. 2, стр. 59 и т. VII наст, издания - "Печерские антики".

     Врач  M.к.  -  Лесков  имеет  в  виду  А.   И.   Маллека.   См.   назв.
"Адрес-календарь...", 1857, ч. 2, стр. 59.

     Юнг - Александр (Альфред) Августович фон Юнк (ум. в 1870 г.),  издатель
первой в Киеве газеты "Киевский телеграф" и ряда других  изданий,  сотрудник
нескольких газет, в том числе столичной "Северной пчелы",  автор  нескольких
беллетристических сочинений, заметок по  этнографии  и  фольклору,  а  также
руководств по вопросам кулинарии.

     ...и не знал превосходного  положения,  Лаврентия  Стерна...  -  Лесков
сокращенно и с некоторыми неточностями цитирует  15-й  и  17-й  афоризмы  из
книги "Коран,  или  Опыты,  чувства,  характеры  и  каллимашии"  знаменитого
английского писателя Л. Стерна (1713-1768) (ч. 2, СПб., 1809, стр. 6-7).

     Любы (древнеслав.) - любовь.

     Пятокнижие -  название  первых  пяти  книг  библии:  "Бытие",  "Исход",
"Левит", "Числа", "Второзаконие". Рассказ о золотом тельце,  которому  евреи
поклонялись некоторое время, в период странствий  по  пустыне,  находится  в
книге "Исход".

     Иудейские письма к господину Вольтеру. - Автор этой книги аббат А. Гене
(Guenet,  ум.  в  1803  г.).  Русский  (незаконченный);  перевод  выходил  в
1808-1817 годах.

     Бубель - библия.

     ...онемевший Схария... -  Престарелый  Схария  (Захарий),  отец  Иоанна
Крестителя, по  евангельскому  рассказу,  онемел  в  наказание  за  то,  что
усомнился в справедливости слов ангела,  предсказавшего  ему  рождение  сына
(евангелие от Луки).

     "Новое время", Э 340. - Лесков имеет в  виду  антисемитскую  заметку  в
"Новом времени", 1877, 8 февраля, стр. 2, представлявшую  собою  перепечатку
из газеты "Новости"; фамилия лица, добивавшегося подряда, не названа.



        Н.С.Лесков.
        Шерамур

                           (Чрева-ради юродивый)

----------------------------------------------------------------------------
     Собрание сочинений в 11 томах. Т. 6.
     М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

        ^TГЛАВА ПЕРВАЯ^U

     По некоторым, достаточно важным  причинам  выставленная  кличка  должна
заменять собственное имя моего героя - если только он годится куда-нибудь  в
герои.
     Если бы я не опасался выразиться вульгарно в самом начале рассказа,  то
я сказал бы, что Шерамур есть _герой брюха_, в самом  тесном  смысле,  какой
только можно соединить с  этим  выражением.  Но  все  равно:  я  должен  это
сказать, потому что свойство материи  лишает  меня  возможности  быть  очень
разборчивым в выражениях, - иначе я ничего не выражу. Герой мой  -  личность
узкая и однообразная, а эпопея его - бедная и утомительная, но тем не  менее
я рискую ее рассказывать.
     Итак, Шерамур - _герой  брюха_;  его  девиз  -  _жрать_,  его  идеал  -
_кормить других_; в этом настроении он имел похождения, достойные некоторого
внимания. Я опишу кое-что из  них  в  коротких  отрывках:  это  единственная
форма, в которой можно  передать  что-нибудь  о  лице,  не  имевшем  никакой
последовательности и не укладывающемся ни в какую форму.
     Начинаю с того  самого  случая,  как  он  показался  первому  человеку,
который обнаружил в нем нечто достойное наблюдения.
     Летом 187* года в Париж прибыл из Петербурга литературный Nemo.  {Никто
(лат.).} Он поселился в небольшой комнатке, против  решетки  Люксембургского
сада, и жил тут тихо и смирно несколько дней, как  вдруг  однажды  входит  к
нему консьерж и говорит, что пришел "некто" и требует, чтобы monsieur  вышел
к нему - на лестницу.
     Nemo имел  основания  не  любить  таинственности  и  с  неудовольствием
спросил:
     - Кто это такой и что ему нужно?
     - Я думаю, это некто из ваших, - отвечал француз.
     - Это мужчина или женщина?
     - Во всяком случае мне кажется, что это скорее мужчина.
     - Так попросите его сюда.
     - Да, но мне кажется, что ему неудобно войти.
     - Разве он пьян?
     - Нет; он... раздет.

        ^TГЛАВА ВТОРАЯ^U

     На узенькой спиральной лестнице с крошечным окном в безвоздушный канал,
образовываемый  тремя  сходящимися  острым  углом  стенами,   стояла   очень
маленькая, но преоригинальная фигура. Первое, что бросилось  в  глаза  Nemo,
были полудетские плечи и  курчавая  голова  с  длинными  волосами,  покрытая
истасканною бандитскою шляпою.
     Сначала   казалось,   что   это   костюмированный    тринадцати-    или
четырнадцатилетний мальчик, но чуть он  оборотился,  вид  изменяется:  перед
вами прежде всего два яркие, черные  глаза,  которые  горят  диким,  как  бы
голодным огнем, и черная борода замечательной величины и  расположения.  Она
заросла по всему лицу почти под самые глаза и вниз закрывает грудь до пояса.
Такую бороду, по строгановскому лицевому подлиннику, указано  писать  только
преподобному  Моисею  Мурину,  вероятно  ради  особенности  его  мадьярского
происхождения и мучительной пылкости темперамента  этого  святого,  которому
зато и положено молиться "от неистовой страсти".
     Nemo подошел к незнакомцу и спросил:
     - С кем я имею честь...
     -  Никакой  нет  чести,  -  отвечал  незнакомец   не   натуральным,   а
искусственным баском, как во время оно считали  обязанностью  хорошего  тона
говорить кадеты выпускного класса. Nemo понимал некоторый толк в людях и сам
переменил манеру.
     - Что же вам надо? - спросил он гостя.
     - Имею дело.
     - Так войдите в комнату.
     - У вас нет никого?
     - Никого.
     - Могу.
     И незнакомец пошел за  хозяином  важно  и  неспешно,  переставляя  свои
коротенькие ножки, а когда взошел, то сел и,  не  снимая  шляпы,  сейчас  же
спросил:
     - Нет ли у вас работы?
     - Работы!
     - Да, нет ли у вас какой работы?
     - Да какая же у меня работа?
     - Разве я знаю, какая?
     - Вы мастеровой?
     - Нет, не мастеровой, а мне говорили, что вы романы пишете.
     - Это правда.
     - Так я - переписывать.
     - Но теперь я ничего не пишу.
     - Вот как! Значит - сыты.
     Он встал и, немного насупясь, добавил:
     - А деньги есть у вас?
     Хозяин невольно посторонился и спросил:
     - Что это значит? -
     - Значит, что я три дня не жрал.
     - Сколько же вам нужно?
     - Мне нужно много, но я у вас хочу взять два франка.
     - Извольте.
     Турист опустил руку в  портмоне  и  подал  своему  гостю  пятифранковую
монету.
     - Здесь больше, - сказал тот.
     - Это все равно.
     - Да, разумеется, - вы сдачи получите.
     С этим он завернулся и вышел тем же ровным шагом, с тою  же  неизменною
важностью. Во время  разговора  можно  было  видеть,  что  у  него  некрепко
держатся ретузы и под блузою нет рубашки.

        ^TГЛАВА ТРЕТЬЯ^U

     Nemo рассказал историю землякам: те сразу узнали.
     - Это, - говорят, - Шерамур.
     - Кто он?
     - Неизвестно.
     - Во всяком случае он русский.
     - О да! русский: у него какая-то таинственная история.
     - Политическая?
     - Кто его разберет! но, кажется, политическая.
     - По какому делу он сюда сбежал?
     - Право, не знаю, да и знает ли он сам об этом - сомневаюсь.
     - Он не сумасшедший?
     - Разве с точки зрения доктора Крупова.
     - И не плут?
     - Нет, он по-своему даже очень честен: да вот вы сами в этом убедитесь.
     - Каким образом?
     - Он занял у вас денег?
     - А вы почему так думаете?
     - Если он приходил, значит или долг принес, или умирает с  голоду  и  в
долг просит.
     - Я ему очень мало дал.
     - Все равно: он принесет.
     - Я этого вовсе не требую.
     - Мало ли что! А вы  если  хотите  у  него  запекать,  то  сведите  его
пожрать.
     - Он не обидится?
     - Нимало; он человек натуральный; только не  ведите  в  хорошее  место:
этого он терпеть не может, а куда-нибудь погрязнее.

        ^TГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ^U

     На другое утро спит Nemo и слышит:
     - Проснитесь!
     Тот открыл глаза и увидал перед собою Шерамура. Он был по-вчерашнему  в
блузе без рубашки и в бандитской шляпе. Только яркий, голодный блеск черных
     глаз его немножко смягчился, и в них даже  как  будто  мелькало  что-то
похожее  на  некоторый  признак  улыбки.  Он  протянул  к  хозяину  руку   и
проговорил:
     - Получайте.
     - Что это?
     - Три франка сдачи.
     - Присядьте, - я сейчас встану, и мы пойдем вместе завтракать.
     Шерамур сел и, положив деньги на стол, проговорил:
     - Могу.

        ^TГЛАВА ПЯТАЯ^U

     Они пили и ели именно так, как хотел того Шерамур, даже не у Дюваля,  а
пошли по самому темному из закоулков  Латинского  квартала  и  приютились  в
грязненьком кабачке дородной, богатырского сложения нормандки, которую звали
Tante Grillade. Это была единственная женщина в Париже, которую Шерамур знал
по имени и при встречах с которою он кивал ей своею горделивою головою.  Она
этого стоила, потому что имела историческую репутацию  высокой  пробы.  Если
она не лгала, то она в самом цвете своей юности была предметом внимания  Луи
Бонапарта и очень могла бы ему кое-что напомнить,  но  с  тех  пор,  как  он
сделался  Наполеоном  Третьим,  Grillade  его  презирала  и  жила,   содержа
грязненькую съестную лавку.
     Было ли это все правда, или только отчасти, - это оставалось на совести
Танты, но Шерамур  ей  верил:  ему  нравилось,  что  она  презирает  "такого
барина". За это он ее уважал и доказывал ей свое уважение, перед  ней  одной
снимая свою ужасную шляпу. Притом же она и ее темный закоулок составляли для
Шерамура очень приятное воспоминание. Здесь, в  этой  трущобе,  к  нему  раз
спускалось небо на землю; здесь он испытал  самое  высокое  удовольствие,  к
которому стремилась его душа; тут он, вечно голодный и холодный нищий,  один
раз давал пир - такой пир, который можно было  бы  назвать  "пиром  Лазаря".
Шерамур самыми удивительными путями получил по матери  наследство  в  триста
или четыреста франков и сделал на них "пир Лазаря".
     Он отдал все эти деньги Танте и велел ей "считать", пока он проест.
     С того же дня он ежедневно водил сюда по  нескольку  voyou  {Оборванцев
(франц.).} и всех питал до тех пор, пока Танта подала ему  счет,  в  котором
значилось, что _все съедено_.
     Теперь он сюда же привел своего консоматера. Им подали скверных котлет,
скверного пюре и рагу из обрезков да литр кислого вина. Шерамур ел  все  это
сосредоточенно и не обращая ни на кого никакого внимания, пока  отвалился  и
сказал:
     - Буде!
     С этого у Nemo и Шерамура завязалось знакомство, которое поддерживалось
"жратвою" у Tante Grillade  и  с  каждым  днем  выводило  наружу  все  новые
странности этого Каинова сына.

        ^TГЛАВА ШЕСТАЯ^U

     Nemo мог определить, что Шерамур был чрезвычайно горд,  потому  что  он
был очень застенчив, но понятия о самой гордости у него  были  удивительные.
Так, например, корм он принимал от всякого без  малейшего  стеснения  и  без
всякой благодарности. Кормить - это, по его  мнению,  для  каждого  было  не
только долг, но и удовольствие. В том, что  его  кормят,  он  не  только  не
усматривал  никакого  одолжения,  но  даже  находил,   что   это   мало.   И
действительно - сам он при тех же средствах сделал бы  гораздо  больше.  При
тех же средствах он накормил бы несколько человек.  Жратва  была  пункт  его
помешательства: он о ней думал сытый и голодный, во всякое время - во дни  и
в нощи.
     Приходит он, например, и видит банку с одеколоном. Тотчас  намечает  ее
своим  сверкающим  взглядом  и,  показывая  на  нее  пальцем,  с  презрением
спрашивает:
     - Это что?
     - Одеколон.
     - Зачем нужен?
     - Обтираюсь им.
     - Гм! Обтираетесь. Разве прелое место есть?
     - Нет; прелого места нет.
     - Так зачем же такая низость!
     - Кому же это вредно?
     - Еще и спрашиваете: лучше бы сами пожрали да другого накормили.
     - Пойдемте, - накормлю.
     - Что же одного-то кормить... сказали бы, так я  бы  еще  человек  пять
позвал.
     Другой раз он застает на комоде белье,  принесенное  прачкою,  и  опять
тычет пальцем:
     - Чьи рубашки?
     - Разумеется, мои.
     - Сколько тут?
     - Кажется, четыре.
     - Зачем столько?
     - А по-вашему, сколько рубашек можно иметь человеку?
     - Одну.
     - И будто у вас всего одна?
     - Нет; у меня ни одной.
     - Без шуток, ни одной?
     - Какие шутки, мы не такие друзья, чтобы шутить шутки.
     С этим он расстегнул блузу и показал нагое тело.
     - Вот вам и шутки.
     - Возьмите у меня рубашку.
     - Могу.
     Он взял поданную ему рубашку, пошел за занавес, а оттуда кричит:
     - Нож!
     - Вы не зарежетесь?
     - Это не ваше дело.
     - Как не мое дело! Я не хочу, чтобы вы здесь у меня напачкали кровью.
     - Эка важность!
     - Нет, не режьтесь у меня.
     - Не зарежусь - я нынче пожравши.
     - Нате вам нож.
     Послышался какой-то треск, и что-то шлепнуло.
     - Что это вы сделали?
     Он вместо  ответа  выбросил  отрезанные  от  обоих  рукавов  манжеты  и
появился сам в блузе, из-под обшлагов  которой  торчали  обрезки  беспощадно
оборванных рукавов рубашки.
     Этак ему казалось лучше, но тоже не надолго, - завтра он  явился  опять
без рубашки и на вопрос: где сна? - отвечал:
     - Скинул.
     - Для какой надобности?
     - У другого ничего не было.
     Таков он был в бесконечном числе разных проявлений, которые  каждого  в
состоянии были убедить в его полнейшей неспособности ни к какому делу, а еще
более возбудить самое  сильное  недоразумение  насчет  того:  какое  он  мог
сделать  политическое  преступление?  А  между  тем  это-то  и  было   самое
интересное. Но Шерамур на этот счет  был  столь  краток,  что  сказания  его
казались невероятны. По его словам, вся его  история  была  в  том,  что  он
однажды "на двор просился".
     Как и что? Это всякого могло удивить, но он очень мало склонен был  это
пояснять.
     - Бунт, - говорит, - был. Мы  все,  техноложцы,  в  институт  пришли  -
вороты заперты, не пущают. Мы стали проситься  на  двор  пустить,  -  пихать
начали. Меня взяли.
     - Ну а потом?
     - А потом - я ушел.
     - Зачем?
     - Да что же ждать - неизвестно бы куда засудили.
     И  больше  ничего  не  добьетесь,  да  и  сомнительно,  есть  ли   чего
добиваться.
     До сих пор говорю с чужих слов - теперь перехожу к личным  наблюдениям,
которые были счастливее.

        ^TГЛАВА СЕДЬМАЯ^U

     Я о нем в мою последнюю поездку за границу наслышался еще по  дороге  -
преимущественно в Вене и в Праге, где  его  знали,  и  он  меня  чрезвычайно
заинтересовал. Много странных разновидностей этих каиновых детей встречал  я
на своем веку, но такого экземпляра не  видывал.  И  мне  захотелось  с  ним
познакомиться - что было