..
     Теперь говорить обо  всем  этом,  кажется,  можно  только  в  интересах
исторических, как о любопытном и  прискорбном  явлении,  характеризующем  то
десятилетие, когда у нас,  после  охоты  к  реформам,  возобладала  безумная
страсть перечить всяким улучшениям; но поднять этот вопрос и довести его  до
того положения, в которое он был уже  поставлен  графом  Д.  А.  Толстым,  в
ближайшем будущем едва ли не безнадежно. Однако  не  следует  забывать,  что
вопрос этот жив, - что он не только существует, но  постоянно  напоминает  о
себе явлениями самого неблагоприятного свойства.
     Его не взбивает или не  "взмыливает"  литература,  -  как  это  хочется
доказать иным друзьям противоапостольского византиизма,  -  но  вопрос  этот
поминутно сам является всем на глаза. Не видать его  не  только  трудно,  но
невозможно, и те, которые негодуют за  всякое  слово  об  этом,  -  напрасно
думают служить этим церкви.

        "ГЛАВА ВОСЬМАЯ"

     Так называемый консерватизм, чаще  всего  у  нас  сходящийся  с  полною
косностию, недавно дошел было до того,  что  наши  пустосвяты  были  склонны
видеть зло в самом возрастающем внимании мирян к делам церкви.  Людям  этого
образа мыслей и гораздо более нравится то время, когда в  светском  обществе
ни о чем церковном не рассуждали и истории церковной не знали,  -  архиереев
угощали ананасным вареньем, архимандритов - вишневым, а попов - поили чаем в
конторе или даже в передней. Но все эти  сетования  напрасны;  пробудившееся
внимание к церковным делам уже не может быть остановлено,  да  и  не  добром
помянет христианский мир усилия тех, которые считают полезным остановить это
внимание. Оно достойно поддержки,  а  не  противодействия,  потому  что  оно
истекает из самого чистого источника - из любви к родине и ее вере. Вера  же
наша, несомненно, страдает и подвергается самым ужасным, почти неслыханным в
христианстве порицаниям не по влиянию "заносных учений", на которые мы охочи
все сваливать, а по причинам, зависящим от устройства нашей  церкви.  Причем
немалого  удивления  достойно,  что  порицания  эти  приходится  не   только
выслушивать от жителей стран  образованных,  которые  имеют  показать  нечто
благоуспешно развиваемое и совершенствуемое в их церковной жизни,  но  и  от
простодушных невежд, усматривающих, конечно по нашей вине, некоторый, весьма
для них осязательный вред в христианстве,  _как  в  культе_.  Примеров  тому
бездна, и я не стану приводить их в том изобилии, в каком  они  очень  легко
могут быть собраны из самых  достоверных  хроник,  но  укажу  на  последний,
недавно обнаруженный  случай  -  по  моему  мнению,  чрезвычайно  тяжелый  и
мучительный для сознания христианина. Императорское  Русское  географическое
общество недавно издало  исследование  одного  своего  члена-сотрудника,  г.
Кузнецова, о черемисах, где  мы  находим  следующие  удивительные  вещи.  Мы
читаем в этой книжечке, что наши давно окрещенные черемисы  и  в  1878  году
были  такие  же  язычники,  какими  были  до  крещения...  Им  было   как-то
проповедано  евангелие;  у  них  настроены  церкви,  в  которых  есть  штаты
духовенства; это духовенство совершает крещение младенцев и ведет,  конечно,
исповедные  росписи,  в  которые   надо   вписаться,   чтобы   не   подпасть
ответственности, а христианства все нет  как  нет...  И  это  еще  не  самая
большая беда, что крещеные черемисы до сих пор не сделались христианами: это
у нас случалось и с татарами и с мордвой, у  которой  до  сих  пор  во  весь
развал идет эпоха двоеверия, но вот в чем беда, -  что  окрещенные  черемисы
_стали нравственно хуже, чем были_; что всякий,  вынужденный  иметь  с  ними
дело, - старается  отыскать  старого,  некрещеного  черемиса  (из  тех,  кои
отбежали крещения), потому что, по общему наблюдению,  у  некрещеных  больше
совестливости... Этого оскорбления святейшей  религии  Христа  не  может  не
поставить нам в вину вселенское христианство! О своем же крещеном  поколении
черемисы  самого  невыгодного  мнения;  да  иначе  не  может  и  быть.   Это
окрещенное,  но  ничему  в  христианстве  не  наставленное  поколение,   как
свидетельствует та же книга, изданная императорским  Русским  географическим
обществом (стр. 6), "относительно христианства столь же  невежественно,  как
их отцы и деды, а к язычеству оно успело охладеть, потому что  представителя
его редеют. Теперь можно из подросшего поколения  встретить  таких,  которые
_не придерживаются никакой  религии..._"  Вот  положение,  которое  едва  ли
нельзя назвать _водворением религиозного нигилизма посредством крещения_.  А
это заявлено твердо и никем не опровергнуто,  и,  хотя  или  не  хотя,  ему,
очевидно, приходится верить и с ним соображаться. Принимая же в расчет,  что
такое явление далеко не единично, его надо считать важным и требующим  самых
скорых и самых энергических мер к всестороннему поправлению церковного дела.
И _скорого_ непременно потому, что церковная беда не ждет. Мнение  это  есть
едва ли  не  общее  мнение  всей  церкви,  кроме  тех,  которые  свои  вкусы
предпочитают истинам евангелия. Литература,  во  всех  ее  органах,  которых
нельзя считать противонародными и противоверными, неустанно твердит об  этом
почти в одно слово. Недавно еще все мы читали ряд  правдивых  и  талантливых
статей г. Евгения Маркова о нашем "крещеном язычестве", а теперь, когда  уже
дописывается эта статья, получаем июньскую книгу журнала "Русская речь", где
с религиозными вопросами  обращаются  почтительно  и  бережно.  И  здесь,  в
интересном этюде о духовенстве, снова  читаем,  что  вопрос  о  нем  "нельзя
откладывать, так как от этого зависит подъем того жалкого состояния, в каком
находится большинство нашего духовенства. Вопрос о свободе совести  тоже  не
ждет, и горе, если он решится ранее  преобразования  духовенства".  "Оно,  -
говорит "Русская речь", -  окажется  бессильным  бороться  против  множества
сект, и православная церковь погибнет  не  в  силу  собственной  немощи  или
несостоятельности,  а  только  потому,  что  продолжительное   существование
неестественного порядка  вещей  вынудило  ее  служителей  заглушить  в  себе
познание ее сущности" (стр. 301).
     Это положение страшное, но оно верно.

        "ГЛАВА ДЕВЯТАЯ"

     Какие же меры в  этом  положении  могут  казаться  самыми  надежными  и
действительными? Их,  кажется,  две:  1)  лучшее  обеспечение  православного
духовенства, при котором оно не было бы вынуждено прибегать  к  унизительным
поборам, роняющим его во мнении прихожан, и 2) более  совершенный  суд,  при
коем правый человек мог бы бестрепетно доказывать свою правоту, а виновный -
принять наказание, сообразное действительной мере его вины, как  следует  по
закону, а не по произволу.
     Улучшение быта, конечно, требует очень  больших  средств,  в  изыскании
которых _на дело_ мы бываем особенно несчастливы. Духовное  ведомство  очень
богато, - но оно скопидомно и любит неприкосновенность  своих  капиталов.  А
потому вопрос об обеспечении служащего духовенства есть вопрос очень сложный
и очень трудный для удовлетворения. Ему, вероятно, долго  еще  будет  мешать
наша  бедность,  почти  неизбежная  при   нашей   системе   государственного
хозяйства, в котором господствует сильное смешение в  понятиях  о  нужном  и
ненужном. Но судебная реформа гораздо  удобоисполнимее,  так  как  ее  можно
произвести при несравненно меньших капитальных затратах, - для  этого  нужны
только  здравый  ум  и  _добрая  воля_  вывести  дело  из  нынешнего  вполне
непригодного положения. А между тем  одна  уже  эта  реформа,  произведенная
удовлетворительно, помогла бы духовенству стать независимее от  принижающего
его произвола не только от тех особ, которые, по удачному замечанию "Русской
речи" (301), "отреклись  от  мира  для  того,  чтобы  повелевать  им,  чтобы
властвовать, чтобы управлять всем обширным епархиальным  духовенством  -  их
женами и детьми", но и от тех,  коих  великий  Петр  в  духовном  регламенте
назвал "несытыми архиерейскими скотинами". А они все не без участия  на  так
называемый _доклад_, из коего духовное остроумие делает "оклад, клад, лад  и
ад" (просителю - _ад_). Судебная реформа  помогла  бы  духовенству  очистить
свою среду от тех людей, которые  своим  поведением  не  только  роняют  все
духовное звание, но даже унижают имя  человека,  и,  несмотря  на  все  это,
терпимы в духовенстве к соблазну всех прихожан, стремящихся бежать от  таких
пастырей в какое-нибудь разноверие. А в то  же  время  сознание  свободы  от
нынешнего произвола привлекло бы к  служению  церкви  многих  благороднейших
молодых людей духовного звания, которые нынче до такой степени  шибко  бегут
от своей среды, что потребовались особые и, очевидно, совершенно бесполезные
меры к удержанию их в духовном звании.
     К чему приведет подобная мера, - понять нетрудно: вакантные места будут
замещены, но кем, какими людьми?  Конечно,  теми,  которые,  по  их  словам,
"рвались из этого омута, да не вырвались". Вот приобретение!..
     Много доброй службы  наслужат  они  церкви,  которой  теперь  только  и
остается  пополнять  свои  кадры  этими  "невольниками",  да  "плохенькими",
которые всюду готовы, "лишь бы кормиться"...
     Таково-то наше положение, которое устроили разные неподвижные, будто бы
"богоучрежденные" порядки нашего церковного управления, и между ними едва ли
не более всего наш духовный суд, не согласный с древнею практикою и вовсе не
отвечающий современным потребностям.

     Указание на эти вещи наглые люди нынче приравнивают к нигилизму и  даже
к "бунтарству". Пусть так, пусть ханжеское лицемерие или  глупость  говорят,
что позволяет им их бедный смысл и прожженная  совесть;  но  им  никогда  не
удастся убедить рассудительных  людей,  что  сдавленность,  в  которой  наше
духовенство утрачивает свои человеческие достоинства, есть наилучшая  форма,
навсегда необходимая для нашей церкви. Пусть  они  считают  русскую  церковь
обреченною окаменеть, на чем она раз стала, но мы имеем право считать ее еще
живою и способною возродиться и исполнять свое  духовное  служение  русскому
народу, а потому и говорим о ее нуждах, с кем бы нас за  это  ни  сравнивали
изолгавшиеся христопродавцы. Здесь нами приведены не рассуждения, а _факты_,
и эти факты говорят, что духовный  суд  судит  неудовлетворительно,  что  он
гораздо погрешимее суда  светского.  Пусть  друзья  этого  суда  приведут  в
соответственном количестве факты иного значения и восторжествуют.


        "ПРИМЕЧАНИЯ"

     Печатается по назв. на стр. 662  изданию,  стр.  433-456.  Впервые  под
заглавием "Духовный суд" - в газете "Новости", 1880,  12  июня,  Э  153,  13
июня, Э 154, и 18 июня, Э 159. Перепечатано в издании: "Мелочи  архиерейской
жизни",  СПб.,  изд.  2,  вновь  автором  пересмотренное,   исправленное   и
значительно дополненное, с тремя приложениями, изд. И, Л. Тузова, 1880, стр.
213-236.

     Соломонов суд - по имени израильского царя Соломона Мудрого (X в. до н.
э.); здесь употреблено в ироническом смысле.

     Запрещен - церковный термин: запрещено отправлять духовную службу.

     Во II томе сборника г. Любавского... -  Лесков  имеет  в  виду  издание
юриста А. Д. Любавского "Русские уголовные процессы",  т.  II,  СПб.,  1867.
Упоминаемое  им  дело  о  рядовом  Карле  Орлове,  стрелявшем  (в   припадке
помешательства)) в церкви из ружья, изложено на стр. 150-154 назв. издания.

     ...напоминаю историю о некрещеном попе. -  См.  в  наст.  томе  рассказ
Лескова "Некрещеный поп".

     "Не слышат, - видят и не знают" -  цитата  из  стихотворения  Державина
"Властителям и судиям" - переложение 81-го псалма.

     ...в духе  "человеческих  трагикомедий"  Шерра  -  по  имени  немецкого
писателя, критика и  публициста  Иоганна  Шерра  (1817-1886),  автора  книги
"Menschliche Tragikomoedie" ("Человеческая трагикомедия"), русский  перевод,
М., 1877.

     ...усматривали  манну  небесную...  -  По  библейскому  преданию,  пища
израильтян во время их странствования  по  пустыне  из  Египта  в  Палестину
состояла из падавшей с неба манны.

     ...ищут  оправданий...  "пекуниею"...  -  то  есть  деньгами  (от  лат.
pecunia).

     ...исследование... г. Кузнецова о черемисах... - Лесков  имеет  в  виду
статьи С. К. Кузнецова о черемисах в "Древней и новой России",  1877,  N  8,
1879, Э 5.

     ...получаем июньскую книгу журнала "Русская речь", где  с  религиозными
вопросами обращаются почтительно и бережно. - Лесков имеет в виду статью  А.
Н. (А. А. Навроцкого) "Наше духовенство" в Э 6 за 1880 г.

     ...коих  великий  Петр   в   духовном   регламенте   назвал   "несытыми
архиерейскими скотинами" - см. примечание на стр. 671.



        Н.С.Лесков.
        Владычный суд


                                    Быль
                         (Из недавних воспоминаний)

----------------------------------------------------------------------------
     Собрание сочинений в 11 томах. Т. 6.
     М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

                         Не судите по наружности, но судите судом праведным.
                                                           (Иоанна VII, 24).

                         Суд без милости - не оказавшему милости.
                                                              (Иак. II, 13).

        ^TI^U

     В 1876 году я написал маленький рассказ, который  называется  "На  краю
света" (из воспоминаний архиерея).  Он  имел,  как  мне  кажется,  некоторый
успех. По крайней мере я обязан так  думать,  судя  и  по  довольно  быстрой
продаже книжечки и по разнообразию вызванных ею толков. Литературные органы,
удостоившие ее внимания (не исключая и одного духовного издания), отозвались
о ней чрезвычайно сочувственно и милостиво, но зато частным, негласным путем
мне довелось слышать иное. Некоторые весьма почтенные и довольно известные в
духовенстве лица отнеслись к этому  рассказу  неодобрительно.  То  же  самое
высказано мне и многими редстокистами. И те и  другие  увидали  в  поведении
описанного мною архиерея и миссионеров _мирволенье неверию и даже  нерадение
о спасении душ святым крещением_.
     И экзальтированным мечтателям и положительным ортодоксалам одинаково не
нравится, что описанный мною  архиерей  и  миссионеры  не  спешили  крестить
бродячих дикарей, которые  нимало  не  усвоили  истин  христианской  веры  и
принимали крещение или страха ради, или из материальных расчетов.
     Я не вижу никакой необходимости оправдываться в  том,  что  я  написал,
хотя и для оправдания моего мне, может быть, стояло бы только отослать  этих
критиков к двум небольшим  сочинениям  блаженного  Августина:  "De  fide  et
operibus" я  "De  catechisandis  rudibus".  Там  они  могут  найти  у  этого
(великого христианского философа готовые ответы на  укоризны,  делаемые  ими
мне за моих "тенденциозно вымышленных героев".  Но  дело-то  в  том,  что  в
упомянутом небольшом моем сочиненьице совсем и кет никакой тенденции и  даже
очень мало вымысла, а почти все -  настоящее  происшествие,  весьма  немного
развитое только в некоторых деталях, и то по готовой канве.
     Я не вижу более надобности  скрывать,  что  архиерей,  из  воспоминаний
которого составлен этот рассказ, есть не кто иной, как недавно  скончавшийся
архиепископ ярославский, высокопреосвященный Нил, который _сам_  рассказывал
это _бывшее с ним_ происшествие поныне здравствующему  и  живущему  здесь  в
Петербурге почтенному и всякого доверия достойному лицу В. А.  К-ву.  В.  А.
К-в сообщил этот случай  мне  как  прекрасный  материал  для  характеристики
светлого  и  ясного  взгляда  усопшего  автора  "Буддизма",   а   я   только
воспользовался этим материалом. Но, может быть, небезынтересно будет  знать,
что этот рассказанный мною случай, в котором всего  замечательнее,  конечно,
взгляд архиерея, далеко не единичен в своем роде, и чтобы  доказать  это,  я
хочу теперь рассказать  другое,  близко  мне  известное  происшествие,  всех
участников которого я уже буду называть их настоящими именами.

        ^TII^U

     Очень молодым человеком, почти мальчиком, я начал мою службу  в  Киеве,
под начальством Алексея Кириловича Ключарева,  который  впоследствии  служил
директором департамента государственного казначейства  и  был  известен  как
"службист" и "чиновник с головы до пяток".
     Его боялись в Житомире, боялись в Киеве и только  перестали  бояться  в
Петербурге, где этот суровый и сухой формалист почувствовал, что он тут не к
масти козырь, и вскоре по  удалении  от  дел  скончался.  Он  происходил  из
духовного звания, воспитывался в духовных учебных заведениях и был по натуре
бурсак самого крепкого закала. Он был неутомим, деловит, логичен, сух, любил
во всем точность и не обличал слабостей сострадательного сердца. Правда,  он
очень любил свою комнатную белую собачонку с коричневыми ушами;  целовал  ее
взасос в самую морду; бывал в тревоге, когда она казалась  ему  грустною,  и
даже собственноручно ставил ей промывательное; но я никогда не видал,  чтобы
в его сухом, почти жестоком лице дрогнул хотя один мускул, когда он  выгонял
со  службы  многосемейного  чиновника  или  стриг   в   рекруты   малолетних
еврейчиков, которых тогда брали на службу в детском возрасте.
     Эта приемка жидовских ребятишек поистине была ужасная  операция.  Закон
дозволял приводить в рекруты детей не моложе двенадцатилетнего возраста,  но
"по наружному виду" и "на основании присяжных разысканий* принимали детей  и
гораздо моложе,  так  как  в  этом  для  службы  вреда  не  предвиделось,  а
оказывались даже кое-какие выгоды - например,  существовало  убеждение,  что
маленькие дети скорее обвыкались и легче крестились.
     Пользуясь таким взглядом, евреи-сдатчики вырывали маленьких жидочков из
материнских объятий почти без разбора и прямо с теплых постелей сажали их  в
холоднью краковские брики и тащили к сдаче.
     Какими душу разрывающими ужасами все это сопровождалось, об этом не дай
бог  и  вспомнить!  По  всем  еврейским  городам   и   местечкам   буквально
возобновлялся "плач в Раме": Рахиль громко рыдала о детях своих и не  хотела
утешиться.
     К самой суровости требований закона, ныне - слава богу и государю - уже
отмененного,  присоединялась  еще  к  угнетению  бедных  вся   беспредельная
жестокость жидовской неправды и плутовства, практиковавшихся  на  всэ  лады.
Очередных  рекрут  почти  никогда  нельзя  было  получить,   а   приводились
подочередные, запасные и вовсе неочередные; а так как наборы  были  часты  и
производились с  замечательною  строгостью,  то  разбирать  было  некогда  и
неочередные  принимались  "во  избежание  недоимки"  с   условием   перемены
впоследствии очередными;  но  условие  это,  разумеется,  никогда  почти  не
исполнялось. "Записано, и с рук долой". Принятое  дитя  засылали  в  далекие
кантонистские баталионы, и бедные родители не знали, где его отыскивать, а к
тому  же  у  рачительных  партионных  командиров,  _по-своему_  радевших   о
христианстве и, вероятно, тоже _по-своему_ его  и  понимавших,  значительная
доля таких еврейчиков оказывалась окрещенными, прежде чем  партия  приходила
на место, где крещение производилось  еще  успешнее.  Словом,  ребенок,  раз
взятый от евреев-родителей, был для них почти что навсегда потерян.
     Очень многих из этих жидочков крестили еще и до выступления  партий  из
Киева,  чем  особенно  интересовалась  и  озабочивалась   покойная   супруга
тогдашнего юго-западного генерал-губернатора, княгиня  Екатерина  Алексеевна
Васильчикова (рожденная кн. Щербатова).
     Самая вопиющая несправедливость при сдаче детей заключалась в том,  что
у них почти у всех без исключения никогда не бывало  метрических  раввинских
выпис