ишь ли, - продолжал дядя, - вот этот, господин Протасов,
желает купить дом и место вот этого, Тарасова; но у Тарасова  нет  никаких
бумаг. Понимаешь: _никаких_! Он только помнит, что его отец купил домик  у
Власова, а вот этот, третий,  -  есть  сын  господина  Власова,  ему,  как
видишь, тоже уже немало лет.
   - Семьдесят, - коротко заметил старик.
   - Да, семьдесят, и у него тоже нет и не было никаких бумаг.
   - Никогда не было, - опять вставил старик.
   - Он пришел удостоверить, что это так именно было и что он ни  в  какие
права не вступается.
   - Не вступаемся - отцы продали.
   - Да; но кто его "отцам" продал - тех уже нет.
   - Нет; они за веру на Кавказ усланы.
   - Их можно разыскать, - сказал я.
   - Нечего искать, там  им  вода  нехороша,  -  воды  не  снесли,  -  все
покончились.
   - Как же вы, - говорю, - это так странно поступали?
   - Поступали, как мощно было. Приказный был лют, даней  с  малых  дворов
давать было нечего, а была у Ивана Ивановича китрать, в нее  и  писали.  А
допреж его, еще не за моей памяти, Гапеев купец был, у него была  китрать,
а после всех Головану китрать дали, а Голован в поганой  яме  сварился,  и
китрати сгорели.
   - Это Голован, выходит, был у вас что-то  вроде  нотариуса?  -  спросил
дядя (который не был орловским старожилом).
   Старик улыбнулся и тихо молвил:
   - Из-за чего же мотариус! - Голован был справедливый человек.
   - Как же ему все так и верили?
   - А как такому человеку не верить: он  свою  плоть  за  людей  с  живых
костей резал.
   - Вот и легенда! - тихо молвил дядя, но старик вслушался и отвечал:
   - Нет, сударь, Голован не лыгенда,  а  правда,  и  память  его  будь  с
похвалою.
   Дядя пошутил: и с путаницей. И он не знал, как он этим верно отвечал на
всю массу воспрянувших во мне в это  время  воспоминаний,  к  которым  при
тогдашнем моем любопытстве мне страстно хотелось подыскать ключ.
   А ключ ждал меня, сохраняясь у моей бабушки.



12

   Два слова о бабушке: она происходила из  московского  купеческого  рода
Колобовых и была взята в замужество в дворянский род "не за  богатство,  а
за красоту". Но лучшее ее свойство  было  -  душевная  красота  и  светлый
разум,  в  котором  всегда  сохранялся  простонародный  склад.   Войдя   в
дворянский круг, она уступила многим  его  требованиям  и  даже  позволяла
звать себя Александрой  Васильевной,  тогда  как  ее  настоящее  имя  было
Акилина, но думала всегда простонародно и  даже  без  намерения,  конечно,
удержала некоторую простонародность в речи. Она  говорила  "ехтот"  вместо
"этот", считала слово "мораль" оскорбительным и никак не могла  выговорить
"бухгалтер". Зато она не позволила никаким модным давлениям  поколебать  в
себе веру в народный смысл и сама не расставалась  с  этим  смыслом.  Была
хорошая женщина и настоящая русская барыня; превосходно вела дом  и  умела
принять всякого, начиная с императора Александра I и  до  Ивана  Ивановича
Андросова. Читать  ничего  не  читала,  кроме  детских  писем,  но  любила
обновление ума в беседах, и для того "требовала людей к разговору". В этом
роде собеседником ее  был  бурмистр  Михаиле  Лебедев,  буфетчик  Василий,
старший повар Клим или ключница Маланья. Разговоры всегда были не  пустые,
а к делу и к пользе, - разбиралось, отчего на девку Феклушку мораль пущена
или зачем мальчик Гришка мачехой недоволен. Вслед за таким разговором  шли
свои меры, как помочь Феклуше покрыть косу и что  сделать,  чтобы  мальчик
Гришка не был мачехой недоволен.
   Для нее все это было  полно  живого  интереса,  может  быть  совершенно
непонятного ее внучкам.
   В Орле, когда бабушка приезжала к нам, дружбой ее пользовались соборный
отец Петр, купец Андросов и  Голован,  которых  для  нее  и  "призывали  к
разговору".
   Разговоры, надо полагать,  и  здесь  были  не  пустые,  не  для  одного
препровождения времени, а, вероятно, тоже  про  какие-нибудь  деда,  вроде
падавшей на кого-нибудь морали или неудовольствий мальчика с мачехой.
   У нее поэтому могли быть ключи от многих тайностей, для  нас,  пожалуй,
мелких, но для своей среды весьма значительных.
   Теперь, в это последнее мое свидание с  бабушкой,  она  была  уж  очень
стара, но сохраняла в совершенной свежести свой ум, память  и  глаза.  Она
еще шила.
   И в этот раз я застал ее у того же рабочего столика с верхней паркетной
дощечкой, изображавшей арфу, поддерживаемую двумя амурами.
   Бабушка спросила меня: заезжал ли я на отцову  могилу,  кого  видел  из
родных в Орле и что поделывает там дядя? Я ответил на  все  ее  вопросы  и
распространился  о  дяде,  рассказав,  как  он  разбирается   со   старыми
"лыгендами".
   Бабушка остановилась и подняла на лоб очки. Слово  "лыгенда"  ей  очень
понравилось: она услыхала в  нем  наивную  переделку  в  народном  духе  и
рассмеялась.
   - Это, - говорит, - старик чудесно сказал про лыгенду.
   А я говорю:
   - А мне, бабушка, очень бы хотелось знать, как это происходило на самом
деле, не по лыгенде.
   - Про что же тебе именно хотелось бы знать?
   - Да вот про все это: какой был этот  Голован?  Я  его  ведь  чуть-чуть
помню, и то все с  какими-то,  как  старик  говорит,  лыгендами,  а  ведь,
конечно же, дело было просто...
   - Ну, разумеется, просто, но отчего вас это  удивляет,  что  наши  люди
тогда купчих крепостей избегали, а просто продажи в тетрадки писали? Этого
еще и впереди много откроется. Приказных боялись, а своим людям верили,  и
все тут.
   - Но чем, - говорю, - Голован мог заслужить такое доверие? Мне  он,  по
правде сказать, иногда представляется как будто немножко... шарлатаном.
   - Почему же это?
   - А что такое, например, я помню, говорили, будто он какой-то волшебный
камень имел и  своею  кровью  или  телом,  которое  в  реку  бросил,  чуму
остановил? За что его "несмертельным" звали?
   - Про волшебный камень - вздор. Это люди  так  присочинили,  и  Голован
тому не виноват, а "несмертельным"  его  прозвали  потому,  что  в  этаком
ужасе, когда над землей смертные фимиазмы стояли и все  оробели,  он  один
бесстрашный был, и его смерть не брала.
   - А зачем же, - говорю, - он себе ногу резал?
   - Икру себе отрезал.
   - Для чего?
   - А для того, что у него тоже прыщ чумной сел, Он знал,  что  от  этого
спасенья нет, взял поскорее косу, да всю икру и отрезал.
   - Может ли, - говорю, - это быть!
   - Конечно, это так было.
   - А что, - говорю, - надо думать о женщине Павле?
   Бабушка на меня взглянула и отвечает:
   - Что же такое? Женщина Павла была  Фрапошкина  жена;  была  она  очень
горестная, и Голован ее приютил.
   - А ее, однако, называли "Головановым грехом".
   - Всяк по себе судит и называет; не было у него такого греха.
   - Но, бабушка, разве вы, милая, этому верите?
   - Не только верю, но я это _знаю_.
   - Но как можно это _знать_?
   - Очень просто.
   Бабушка обратилась к работавшей с  нею  девочке  и  послала  ее  в  сад
набрать малины, а когда та вышла, она значительно взглянула мне в глаза  и
проговорила:
   - Голован был _девственник_!
   - От кого вы это знаете?
   - От отца Петра.
   И бабушка мне рассказала, как отец Петр незадолго перед своей  кончиною
говорил ей, какие люди на Руси бывают неимоверные и что  покойный  Голован
был девственник.
   Коснувшись этой  истории,  бабушка  вошла  в  маленькие  подробности  и
припомнила свою беседу с отцом Петром.
   - Отец Петр, - говорит, - сначала и сам усумнился и стал его  подробнее
спрашивать и даже намекнул  на  Павлу.  "Нехорошо,  говорит,  это:  ты  не
каешься, а соблазняешь. Не достойно тебе держать у себя сию Павлу. Отпусти
ее с богом". А Голован ответил: "Напрасно это вы, батюшка, говорите: пусть
лучше она живет у меня с богом, - нельзя,  чтобы  я  ее  отпустил".  -  "А
почему?" - "А потому, что  ей  головы  приклонить  негде..."  -  "Ну  так,
говорит, женись на ней!" - "А  это,  отвечает,  невозможно",  -  а  почему
невозможно, не сказал, и отец Петр долго насчет этого сомневался; но Павла
ведь была чахоточная и недолго жила, и перед смертью, когда к  ней  пришел
отец Петр, то она ему открыла всю причину.
   - Какая же, бабушка, была эта причина?
   - Они жили по любви _совершенной_.
   - То есть как это?
   - Ангельски.
   - Но, позвольте, для чего же это? Ведь муж Павлы пропал, а есть  закон,
что после пяти лет можно выйти замуж. Неужто они это не знали?
   - Нет, я думаю, знали, но они еще кое-что больше этого знали.
   - Например, что?
   - А например, то, что муж Павлы всех их пережил и никогда не пропадал.
   - А где же он был?
   - В Орле!
   - Милая, вы шутите?
   - Ни крошечки.
   - И кому же это было известно?
   - Им троим: Головану,  Павле  да  самому  этому  негодивцу.  Ты  можешь
вспомнить Фотея?
   - Исцеленного?
   - Да как хочешь его называй, только теперь, когда все они перемерли,  я
могу сказать, что он совсем был не Фотей, а беглый солдат Фрапошка.
   - Как! это был Павлы муж?
   - Именно.
   - Отчего же?.. - начал было я, но устыдился своей мысли и замолчал,  но
бабушка поняла меня и договорила:
   - Верно, хочешь спросить: отчего его никто другой не узнал, а  Павла  с
Голованом его не выдали? Это очень просто: другие его  не  узнали  потому,
что он был не городской, да постарел,  волосами  зарос,  а  Павла  его  не
выдала жалеючи, а Голован ее любячи.
   - Но ведь юридически, по закону, Фрапошка не существовал, и  они  могли
ожениться.
   - Могли - по юридическому закону могли, да по закону своей  совести  не
могли.
   - За что же Фрапошка Голована преследовал?
   - Негодяй был покойник, - разумел о них как прочие.
   - А ведь они из-за него все счастие у себя и отняли!
   - Да ведь в чем счастье полагать: есть счастье праведное, есть  счастье
грешное. Праведное ни через кого не переступит, а грешное все  перешагнет.
Они же первое возлюбили паче последнего...
   - Бабушка, - воскликнул я, - ведь это удивительные люди!
   - Праведные, мой друг, - отвечала старушка.
   Но я все-таки хочу добавить - и удивительные и  даже  невероятные.  Они
невероятны, пока их окружает легендарный вымысел, и становятся  еще  более
невероятными, когда удается снять с них этот налет и увидать их во всей их
святой простоте. Одна одушевлявшая их _совершенная_ любовь  поставляла  их
выше всех  страхов  и  даже  подчинила  им  природу,  не  побуждая  их  ни
закапываться в землю,  ни  бороться  с  видениями,  терзавшими  св.Антония
(*39).

   1880



ПРИМЕЧАНИЯ

   16 октября 1880 года Лесков пишет в редакцию  "Исторического  вестника"
С.Н.Шубинскому: "Голован" весь написан вдоль, но теперь  надо  его  пройти
"поперек". В конце письма  -  снова  тревожные  ноты:  "Голован"  ...вышел
слабее других (рассказов о праведниках. - Л.К.). Надо  бы  его  хорошенько
постругать. Не торопите до последней возможности" (т. 10, с. 472-473).

   1. Неточная цитата из стихотворения Державина "Памятник".
   2. Молокане - религиозная секта в России, придерживавшаяся аскетических
правил жизни и не признававшая обрядов официальной церкви.
   3.  "Прохладный  вертоград"  -  лечебный  справочник,  переведенный   с
греческого Симеоном Полоцким для царевны Софьи в XVII веке.
   4. Веред - чирей, нарыв.
   5. Во удесех - в членах.
   6. Сафонова жила - жила между большим и указательным пальцами.
   7. Спатика - жила на правой стороне тела.
   8. Базика - жила на левой стороне тела.
   9. Дондеже - пока.
   10. Антель - проскурняк (лечебная трава).
   11. Водка буглосовая - настоянная на траве буглос (воловий язык).
   12. Митридат - по имени врача Митридата Эвпатора  (132-63  до  н.э.)  -
универсальное лечебное средство из пятидесяти четырех элементов.
   13. Сворбориновый уксус - настоянный на шиповнике.
   14. Оленьи слезы или безоар-камень -  камень  из  желудка  козы,  ламы,
используемый как народное лекарство.
   15. Егорий Светлохрабрый - день Егория Храброго 23 апреля.
   16. Никодим - орловский епископ в 1828-1839 годах.
   17. Иметь еще одну кавалерию - стать кавалером ордена еще раз.
   18. Аполлос  (1745-1801)  -  орловский  епископ  с  1788  по  1798  год
(гражданская фамилия Байбаков).
   19. Юрьева роса - роса в Юрьев день (23 апреля).
   20. С Ивана до полу-Петра - с 8 мая до 30 июня.
   21. Федосеевцы - старообрядческая секта, выделившаяся из беспоповцев  в
начале XVIII века; проповедовали безбрачие, не признавали молитвы за царя.
Пилиппоны (филипповцы) -  старообрядческая  секта,  проповедовавшая  культ
самосожжения;  отделилась  от  беспоповпев  в  30-х  годах   XVIII   века.
Перекрещиванцы (анабаптисты) - религиозная секта, в которой обряд крещения
производился над взрослыми людьми, с целью "сознательного" приобщения их к
вере. Хлысты  -  религиозная  секта,  возникшая  в  России  в  XVII  веке;
"радения"  сопровождались  ударами  хлыстом,  исступленными  песнопениями,
прыжками.
   22. Зодия - одна из двенадцати  частей  Зодиака  (греч.)  -  солнечного
пояса, древнего астрономического указателя. Каждая  из  двенадцати  частей
круга (равная  одному  месяцу)  носила  имена  тех  созвездий,  в  которых
пребывало солнце при своем годичном движении (например, март  назывался  и
обозначался знаком Овна и т.д.).
   23. Плезирная трубка - подзорная труба.
   24. Краевич Константин  Дмитриевич,  (1833-1892)  -  русский  ученый  и
педагог.
   25. Т.е. не распространял на Россию библейское  пророчество  Даниила  о
пришествии мессии через 70x7 лет ("седьмины").
   26. Поппе (Поп А.) (1688-1744) - английский поэт, автор поэмы  "Опыт  о
человеке".
   27. Ермолов Алексей Петрович (1772-1861) -  русский  генерал,  соратник
Суворова и Кутузова.
   28.  По-видимому,  речь  идет  о  мощах  воронежского  епископа  Тихона
Задонского, открытых в августе 1861 года.
   29. Девясил - растение,  используемое  в  народе  для  лечения  грудных
болезней.
   30. Надхождение стени (древнеслав.) - приступ боли (стенаний).
   31.  Корчемство  -  торговля  спиртными  напитками  (корчма  -  кабак),
независимая от государственной.
   32. Описано Лесковым в "Заметке",  опубликованной  в  "Русской  жизни",
1894, N 83, а также в не изданной  при  его  жизни  статье  "Где  добывают
поддельные мощи".
   33. Архитриклин (греч.) - старейшина, хозяин.
   34. Совестный суд -  учреждение  в  старой  России,  где  спорные  дела
решались не по закону, а по совести судей.
   35. То есть освобождение крестьян без земли.
   36. Номады (греч.) - кочевники.
   37. Сердовые - средних лет люди.
   38. Белый - старый (человек).
   39. Святой Антоний (III в. до н.э.), согласно  преданиям,  многие  годы
боролся с искушениями и видениями.



    Николай Лесков.
    Тупейный художник

   -----------------------------------------------------------------------
   В кн. "Н.Лесков. Повести. Рассказы".
   М., "Художественная литература", 1973.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 19 January 2001
   -----------------------------------------------------------------------

   Рассказ на могиле

   (Святой памяти благословенного дня 19-го февраля 1861 г.)

                                             Души их во благих водворятся.
                                                        Погребальная песнь


1

   У нас  многие  думают,  что  "художники"  -  это  только  живописцы  да
скульпторы, и то такие, которые удостоены этого звания академиею, а других
не хотят и почитать за художников. Сазиков и Овчинников (*1) для многих не
больше как "серебряники". У других  людей  не  так:  Гейне  вспоминал  про
портного, который "был художник" и "имел  идеи"  (*2),  а  дамские  платья
работы Ворт (*3) и сейчас называют  "художественными  произведениями".  Об
одном из них недавно писали, будто оно "сосредоточивает бездну фантазии  в
шнипе (*4)".
   В  Америке  область  художественная  понимается  еще  шире:  знаменитый
американский писатель Брет Гарт (*5) рассказывает, что у  них  чрезвычайно
прославился "художник", который "работал над мертвыми". Он придавал  лицам
почивших различные "_утешительные выражения_", свидетельствующие  о  более
или менее счастливом состоянии их отлетевших душ.
   Было  несколько  степеней  этого  искусства,  -  я   помню   три:   "1)
спокойствие, 2) возвышенное созерцание и 3)  блаженство  непосредственного
собеседования с богом". Слава художника отвечала высокому совершенству его
работы, то есть была огромна, но,  к  сожалению,  художник  погиб  жертвою
грубой толпы, не уважавшей свободы художественного творчества. Он был убит
камнями за то, что усвоил "выражение  блаженного  собеседования  с  богом"
лицу одного умершего  фальшивого  банкира,  который  обобрал  весь  город.
Осчастливленные  наследники  плута  таким  заказом  хотели  выразить  свою
признательность усопшему родственнику, а художественному  исполнителю  это
стоило жизни...
   Был в таком же необычайном художественном роде мастер и у нас на Руси.



2

   Моего  младшего  брата  нянчила  высокая,  сухая,  но  очень   стройная
старушка, которую звали Любовь Онисимовна.  Она  была  из  прежних  актрис
бывшего орловского театра графа Каменского, и все, что я  далее  расскажу,
происходило тоже в Орле, во дни моего отрочества.
   Брат моложе меня на семь лет; следовательно, когда ему было два года  и
он находился на руках у Любови Онисимовны, мне минуло уже лет девять, и  я
свободно мог понимать рассказываемые мне истории.
   Любовь Онисимовна тогда была еще не очень  стара,  но  бела  как  лунь;
черты лица ее были тонки  и  нежны,  а  высокий  стан  совершенно  прям  и
удивительно строен, как у молодой девушки.
   Матушка и тетка, глядя на нее, не раз говорили,  что  она,  несомненно,
была в свое время красавица.
   Она была безгранично честна, кротка и сентиментальна;  любила  в  жизни
трагическое и... иногда запивала.
   Она нас водила гулять на кладбище к Троице, садилась  здесь  всегда  на
одну  простую  могилку  с  старым  крестом  и   нередко   что-нибудь   мне
рассказывала.
   Тут я от нее и услыхал историю "тупейного художника".



3

   Он был собрат нашей няне  по  театру;  разница  была  в  том,  что  она
"представляла на сцене и танцевала танцы", а он был  "тупейный  художник",
то есть парикмахер и гримировщик, который всех крепостных  артисток  графа
"рисовал и причесывал". Но это не был простой, банальный мастер с тупейной
гребенкой за ухом и с жестянкой растертых на сале румян, а был это человек
с _идеями_, - словом, _художник_.
   Лучше его, по словам Любови Онисимовны, никто не мог  "сделать  в  лице
воображения".
   При  котором  именно   из   графов   Каменских   процветали   обе   эти
художественные натуры, я с точностью указать  не  смею.  Графов  Каменских
известно  три,  и  всех  их  орловские  старожилы  называли  "неслыханными
тиранами". Фельдмаршала Михаиле Федотовича крепостные убили за  жестокость
в 1809 году, а у него было два сына:  Николай,  умерший  в  1811  году,  и
Сергей, умерший в 1835 году.
   Ребенком, в сороковых годах, я  помню  еще  огромное  серое  деревянное
здание с фальшивыми окнами, намалеванными сажей  и  охрой,  и  огороженное
чрезвычайно  длинным  полуразвалившимся  забором.  Это  и  была  проклятая
усадьба графа Каменского; тут же был и театр. Он  приходился  где-то  так,
что был очень хорошо виден с кладбища Троицкой  церкви,  и  потому  Любовь
Онисимовна, когда, бывало, что-нибудь захочет рассказать, то всегда  почти
начинала словами:
   - Погляди-ка, милый, туда... Видишь, какое страшное?
   - Страшное, няня.
   - Ну, а что я тебе сейчас расскажу, так это еще страшней.
   Вот один из таких ее рассказов о тупейщике  Аркадии,  чувствительном  и
смелом молодом человеке, который был очень близок ее сердцу.



4

   Аркадий "причесывал и рисовал" одних  актрис.  Для  мужчин  был  другой
парикмахер, а Аркадий если и ходил иногда на "мужскую половину", то только
в таком случае, если сам граф приказывал "отрисовать кого-нибудь  в  очень
благ