ашины, поднял рюмку и выпил ее одним глотком - стоя. Затем взял  дольку
соленого огурца, пожевал безо всякого  аппетита.  Сел  на  диван  на  то
место, где еще несколько минут  тому  назад  сидел  полковник  Бахрушин,
вытряхнул из пачки сигарету и неторопливо закурил, пристально  следя  за
тем, как поднимается от  кончика  сигареты  голубоватой  струйкой  почти
прозрачный дым.
   - Вот такая она - жизнь, - сказал  Комбат,  -  где  густо,  а  где  и
пусто".
   К чему относилась эта фраза, знал лишь только он один.
 
Глава 5 
 
   Подполковник Борщев был и в самом деле человеком незаурядным. Не  зря
он привлек к себе внимание  полковника  Бахрушина,  хотя  внешне  Борщев
Валентин Витальевич ничем и не отличался от  тысяч  владельцев  погон  с
двумя средних размеров звездочками. Коротко  стриженый,  с  проседью,  с
обветренным на полигонных учениях  лицом,  с  носом,  подернутым  сеткой
тонких лиловых прожилок.
   В общем, самый что ни  на  есть  типичный  подполковник,  доставшийся
российской армии в наследство от ее предшественницы - армии советской.
   Солдаты, служившие на  полигоне,  его  даже  любили.  Он  никогда  не
придирался к ним по мелочам, предпочитая сваливать все грязные  разборки
на  младших  офицеров.  Он  даже  мог  себе  позволить  поздороваться  с
солдатами за руку, когда тех привозили к нему на  дачу,  чтобы  вскопать
огород. А потом, под конец дня, выделял им спиртное из  расчета  бутылка
водки на троих. Напиться не напьешься, но легкий кайф почувствуешь и  на
душе станет веселее.
   Всякая злость на подполковника исчезнет без следа и никто не подумает
закладывать его вышестоящему начальству - писать жалобы.
   В быту подполковник Борщев отличался скромностью. В гарнизоне никто и
никогда не видел его в дрезину пьяным. Музыка из  его  окон  никогда  не
гремела, хоть он и развелся с женой, женщин к себе в дом без разбору  не
водил, тщательно отбирая своих временных сожительниц.
   Действовал он по  старому,  давно  опробованному  военными  принципу,
который гарантировал ему безопасность  в  смысле  здоровья,  которым  он
очень дорожил. В любовницы он выбирал исключительно женщин, работающих в
санчасти  или  в  пищеблоке,  в  крайнем  случае,  прибегал  к   услугам
продавщицы солдатского киоска. Все эти женщины  регулярно  обследовались
на наличие венерических болезней и за чистоту чувств, как любил говорить
подполковник, можно было  не  опасаться.  Презерватив  он  не  признавал
принципиально, обычно приговаривая перед началом любовных утех:
   - Не работай в рукавицах и не е..., в презервативе.
   Причем, эти же самые слова он повторял солдатам, когда выводил их  на
работу и кто-нибудь из молодых заикался  о  том,  что  неплохо  было  бы
выдать перед разгрузкой кирпича брезентовые рукавицы.
   В общем подполковник  Борщев  слыл  веселым,  справедливым  и  щедрым
командиром, умевшим найти общий язык с подчиненными, с проверяющими и  с
вышестоящим начальством.
   Проверки на законсервированном полигоне случались чрезвычайно  редко,
и ни разу проверяющие не уезжали, затаив в душе злобу  на  подполковника
Борщева. Они могли злиться на начальника полигона полковника Иваницкого.
Обычно  тот  официально  встречал  проверяющих,  знакомил  их  со  своим
заместителем, а затем отдавал их в его руки.
   А дальше проверка проходила по одному  и  тому  же  сценарию,  хорошо
усвоенному   подполковником   Борщевым.   Удобство   законсервированного
полигона заключалось в том, что когда-то на его территории располагалась
большая воинская часть и свободных помещений хватало даже с избытком.
   В одном из зданий, стоящим  на  отшибе  на  берегу  небольшой  речки,
подполковник  Борщев  устроил  что-то  среднее  между   домом   семейных
торжеств,  публичным   домом,   бесплатным   рестораном   и   офицерской
гостиницей. Однажды попав туда,  проверяющие  выбирались  из  номеров  и
банкетного зала только к  концу  своей  командировки.  Наскоро  обходили
склады, удивляясь лишь тому, какого черта подполковник Борщев  так  поил
их и обхаживал, если на складах все в полном порядке.
   Затем писались официальные бумаги, скрепляемые не только  печатями  и
подписями, но  и  дружескими  рукопожатиями,  объятиями  с  заместителем
начальника полигона. Часто на  бумагах  появлялись  пятна  от  пролитого
спиртного, и на какое-то время на  полигоне  вновь  воцарялись  тишь  да
благодать.
   Единственное, о чем по-настоящему подполковник  Борщев  заботился  на
службе, так это об охране  территории.  Регулярно  обновлялась  колючка,
которой полигон был обнесен  по  периметру,  посторонние  на  территорию
проникали редко. Специально для охраны начальник выделил  два  "Уазика",
которые курсировали по встречным маршрутом по узкой дороге,  проложенной
вдоль забора.
   Течение жизни на этом куске смоленской земли, казалось,  остановилось
вовсе. О внешних коллизиях российской  жизни  говорили  лишь  ценники  в
солдатском буфете, да в небольшом  гастрономе,  расположившемся  на  той
территории части, где обитали офицеры.
   Квартира, которую  к  этому  времени  занимал  подполковник,  ему  не
принадлежала. Тем не менее, он сделал в ней  пристойный  ремонт,  но  не
безоглядно шикарный. Двери изготовил вольнонаемный столяр из мастерской,
стены в санузле и на кухне  солдаты  облицевали  отечественной  плиткой.
Мебель подполковник Борщев купил по случаю у вышедшего на пенсию майора,
который перебрался в Рязань к своему сыну.  Жил  заместитель  начальника
теперь внешне скромно и неприметно.
   Валентин Витальевич Борщев пользовался  всеобщим  уважением.  Портила
дело лишь одна старая история, которую постоянно пересказывали офицеры и
солдаты у него за спиной.
   Вслух об этой истории никто не  заговаривал,  хотя  Борщев  прекрасно
понимал, знают о ней все и ему до конца жизни  не  избавиться  от  этого
хвоста, где бы он ни появлялся. Пусть даже на пять минут стоило  за  ним
закрыться двери, как тут же кто-нибудь  первым  ронял  фразу:  "Это  тот
самый подполковник Борщев, который..."  -  И  тут  же  слышался  дружный
хохот.
   А дело это было связано с его разводом.
   Особой верностью своей ревнивой жене Борщев не  отличался,  но  умело
прятал следы измен. Сколько та его ни пыталась поймать,  как  говорится,
на горячем, ей это не удавалось.
   То подполковник успевал выбраться от своей очередной любовницы  через
окно, то та умело прятала его на антресолях, но каждый раз он  ускользал
от супруги. Спасало его и то, что  он  очень  часто  менял  место  своей
очередной дислокации, не замыкаясь на какой-нибудь женщине со стороны.
   И вот однажды ясене все-таки удалось выследить, куда подался ее  муж.
Подвело Борщева то, что он выпил достаточно много, да  вдобавок  подпоил
свою новую сожительницу.
   Занялись они любовью в  дровяном  сарае,  куда  поставили  солдатскую
кровать с панцирной сеткой. Жена Борщева, считая, что муж изменяет ей  в
квартире продавщицы солдатского магазина, безрезультатно  пролазила  под
окнами, с добрых полчаса прислушиваясь, будучи уверенной, что  любовники
просто-напросто затаились. В конце концов ее насторожил странный  скрип,
доносящийся из дровяного сарая, расположенного метрах в  ста  от  жилого
дома. Сперва женщина подумала, что  соседи  буфетчицы  пилят  дрова,  но
затем сообразила, что дело не в этом.
   А вот когда раздались стоны и сладострастные крики,  она  отправилась
посмотреть в чем же, собственно говоря, там  дело.  Когда  жена  Борщева
добралась до места, все уже закончилось.
   Продавщица, получив от подполковника то, чего она  хотела,  не  спеша
одевалась. А сам Борщев, выпивший лишнее, не посчитал даже нужным слезть
с кровати, лежал в чем мать родила и подумывал о том, не  вздремнуть  ли
часок-другой.
   Решив наконец, что - стоит, закрыл глаза и тут же заснул, как убитый.
Не разбудил его даже испуганный возглас продавщицы, когда та  увидела  в
дверях жену своего любовника.
   - Ах ты сука! - прошипела Борщева, вытягивая вперед руки  с  длинными
ярко накрашенными ногтями и двигаясь к сопернице.
   Та принялась шарить у себя за спиной, ища, чем бы  запустить  в  жену
подполковника, прежде чем та сумеет выцарапать ей глаза.
   И как на беду в руки продавщицы попался большой,  килограмма  полтора
весом навесной замок со вставленным в него  ключом,  которым  запирались
двери дровяного сарая. Замок угодил  жене  подполковника  точно  в  лоб.
Продавщица, долго не разбираясь, убила ли она свою соперницу или  только
оглушила, бросилась к выходу.
   Борщева лежала на земле без сознания.
   Прямо перед ней на земляном полу покоился тяжелый навесной  замок,  в
отверстие  которого  был  вставлен  ключ  с  продетой  в  него  бельевой
резинкой. Сам подполковник Борщев мирно  спал,  не  догадываясь  о  том,
какие страсти разыгрались возле него.
   Продавщица отбежала от сарая метров на триста и поняв, что погони  за
ней нет, наконец-то испугалась не только за себя.
   "А вдруг я ее убила?" - подумала она, вспомнив про  тяжелый  амбарный
замок и глухой выкрик жены подполковника.
   Пробравшись к сараю обходными путями, продавщица рискнула заглянуть в
грязное застекленное окошечко.  Женщина  лежала  на  полу,  подполковник
спал.
   - Люся, а Люся! - позвала продавщица, замирая от страха.
   Жена подполковника даже не пошевелилась.
   - Ну вот и все,  -  прошептала  незадачливая  любовница,  обмирая  от
страха, - убила!
   Как есть бог убила мерзавку!  -  и  бросилась  в  сторону  санитарной
части.
   Она  ошиблась.  Борщева  умирать  и  не  собиралась,  хотя,   получив
увесистый  удар  замком  в  лоб,  она  преспокойно  могла  это  сделать.
Наверное, жену Борщева удержала на этом свете жажда мести.
   Жена подполковника очнулась в тот момент, когда продавщица уже бежала
по гладкой, блестящей, натоптанной сотней солдатских  и  офицерских  ног
тропинке, соединяющей казарму и ее дом. Первое, что увидела Борщева, это
тяжелый амбарный замок с открытой  дужкой  и  ключ  с  продетой  в  него
грязной бельевой резинкой. Села, потерла ушибленное  место,  ощутив  под
пальцами огромную шишку.
   "Небось, из трусов  вытянула,  сука!"  -  решила  она,  имея  в  виду
бельевую резинку.
   Посмотрела на своего мужа. Тот лежал  на  полосатом  матрасе,  широко
раскинув ноги, и счастливо посапывал, точно так же, как делал это  дома,
после близости с женой. Первой мыслью  женщины  было  отрезать  все  его
хозяйство, но к счастью для  подполковника  Борщева  ничего  режущего  в
сарае не нашлось.
   Продавщица даже в дровяном сарае пил не держала,  дровами  занимались
солдаты,  приходившие  со   своими   инструментами,   чтобы   отработать
полученное ими удовольствие.
   Борщева взяла в руки замок и несколько раз бездумно щелкнула  дужкой.
И тут ее осенило.  Злая  улыбка  появилась  на  губах  женщины,  и  она,
крадучись, подобралась к своему мужу. Постояла несколько минут, согревая
в руках холодную дужку замка, затем, убедившись, что та уже согрелась до
температуры ее тела, осторожно, стараясь не разбудить мужа, продела  все
его хозяйство в дужку замка, захлопнула ее  и  провернула  ключ  на  два
оборота. Затем, убедившись,  что  снять  замок  не  открыв  его  ключом,
невозможно, несколько раз что было силы хлестнула мужа ладонью по щекам.
   Тот открыл глаза и увидел искаженное злобой лицо жены. Женщина тут же
плюнула, попав  ему  на  грудь,  и  разразилась  страшной  руганью.  Уже
пришедший в себя Борщев рванулся к ней, чтобы ударить, но тут  же  взвыл
от боли.  Всей  своей  полуторакилограммовой  тяжестью  амбарный  замок,
повинуясь закону всемирного тяготения,  потянул  его  плоть  к  земле  и
потянул ее резко.
   - ..твою мать! - сквозь стон лишь сумел проговорить  абсолютно  голый
подполковник, подхватывая  руками  замок  и  садясь  голой  задницей  на
глинобитный пол.
   - Вот он, ключик! - ехидно скривив рот,  проговорила  жена,  вертя  в
руках большой, потускневший от времени ключ перед носом своего мужа.
   Тот потянулся за ним, но жена тут же отдернула руку.
   - Ну-ка, попрыгай, попрыгай, посмотрим, догонишь ли меня.
   Превозмогая боль и отвращение, все еще пьяный  подполковник  поднялся
на ноги и, придерживая замок одной рукой, заковылял  к  своей  жене.  Та
выбежала на улицу. Борщев уже почти догнал ее. И тут его жена,  пробегая
мимо колодца, бросила ключ в его черную глубину, -  Бульк!  -  только  и
услышал подполковник, еще до  конца  не  осознав,  в  какую  скверную  и
безвыходную историю он только что вляпался.
   Прерывая истерический хохот ругательствами, жена убежала  в  темноту.
Догонять ее в голом виде с замком,  висящем  на  гениталиях,  Борщев  не
рискнул. Вернулся в сарайчик, где занялся абсолютно  безнадежным  делом.
Вытащить мужское хозяйство из узкой  дужки  замка  не  получалось,  хоть
умри, ни все сразу, ни даже порознь.
   За этим занятием его и застали продавщица,  фельдшер  из  медчасти  и
пятеро солдат, которых любовница подполковника подняла посреди ночи.
   Наконец, после получасовых неудачных попыток извлечь ключ из  колодца
и открыть замок загнутым гвоздем, подполковник  решился  на  радикальные
меры. Солдаты разобрали кровать, освободив панцирную  сетку  от  спинок,
Борщев улегся на матрас, укрылся до подбородка одеялом и его  на  плечах
понесли в автопарк к мастерским.
   Вся эта процессия со стороны напоминала времена давно минувших  дней,
когда раненого воина товарищи несли на его  же  щите,  укрытого  плащом.
Солдаты несколько раз чуть не выпустили из рук панцирную  сетку.  Стоило
одному из них начать хихикать, как тут же поднимался общий хохот.
   Мрачным оставался лишь подполковник Борщев.
   - Ничего смешного!
   И его вновь упускали вместе с матрасом.
   Плохие вести имеют особенность распространяться куда быстрее хороших.
На  середине  дороги  процессию  догнал  "Уазик"   начальника   полигона
полковника Иваницкого. И теперь последние надежды  Борщева  на  то,  что
происшедшее удастся сохранить в  тайне,  улетучились.  Этот  смеялся  от
души. Приказать ему замолчать Борщев не  мог.  Борщева  принесли-таки  в
автомобильные мастерские и уложив на  верстак,  сумели  зажать  стальную
дужку замка в тиски.
   На всю жизнь подполковник Борщев запомнил противный звук,  с  которым
полотно ножовки по металлу резало дужку старого, еще  сталинских  времен
замка.
   Наконец его хозяйство вызволили из плена.
   Но с тех пор навсегда к нему приклеилось:
   "Подполковник Борщев? Это тот, которому жена?.."
   С женой он развелся, оставил ей квартиру, мебель  и  старую  "Волгу".
Произошло это незадолго до вывода советских войск из Германии.
   Не обремененному семьей подполковнику,  обиженному  на  весь  мир,  и
пришла в голову гениальная идея, которой он поделился  сперва  со  своим
начальником,  а  тот,  в  свою  очередь,  посоветовался  с   вышестоящим
командованием, выбрав для общения тех,  кто  мог  соблазниться  большими
деньгами и не очень-то был обременен моральными принципами.
   Предприятие сулило огромные барыши, но только в  перспективе.  И  эту
идею подполковника Борщева успешно реализовали. Вот так и  началось  его
богатство, которое он старался не афишировать в родной воинской части.
 
*** 
 
   Подполковник Борщев вернулся в свою холостяцкую квартиру уставший, но
довольный.
   Впереди маячили выходные и он уже находился в  приятном  предчувствии
крутой оттяжки.
   Оставаться в части, на полигоне, он  не  собирался.  На  этот  уикенд
приходилась очередь вести хозяйство Иваницкому.
   Борщеву же предстояло не очень утомительное путешествие,  к  которому
следовало подготовиться. Совершал его заместитель начальника полигона  с
завидной регулярностью.
   Здесь и даже в самом Смоленске тратить большие деньги он не рисковал,
предпочитая  делать  это  в  столице,  в  Москве,   где   всегда   можно
раствориться в толпе, где много богатых людей  и  никто  не  удивляется,
когда ты вытаскиваешь из  кармана  целую  пригоршню  стобаксовых  купюр.
Подполковник был чрезвычайно осторожен и  собираясь  провести  уикенд  в
свое удовольствие, тщательно готовился.
   В комнате, возле платяного шкафа, стоял чемоданчик. Не броский, но  и
не очень дешевый - как раз  такой,  какой  может  себе  позволить  иметь
офицер, выехавший из Германии.
   В него  Борщев  аккуратно  сложил  зубную  пасту,  щетку,  бритвенные
принадлежности,  пару  свежих  рубашек,  чистое  белье.  Сверху   легли,
заключенный в пластиковый чехол, дорогой костюм и пара галстуков.
   Крышка чемодана закрылась, и подполковник переоделся. Глядя  на  него
можно было подумать, что человек собрался ехать не далее Смоленска -  то
ли к друзьям в гости, то ли к родственникам. Старые  брюки,  брезентовая
куртка. Вся одежда не дорогая и совсем не броская.
   Прежде, чем выйти из квартиры, ему предстояло сделать еще одно  дело.
Борщев крепко-накрепко усвоил, что никогда не следует выносить мусор  из
дому в открытом  ведре  -  незачем  дразнить  соседей.  Ведь  всегда  по
содержимому мусорного ведра можно понять - живет  человек  по  средствам
или же имеет какие-то тайные источники  доходов.  Фирменные  обертки  от
дорогих  продуктов,  пару  бутылок  из-под  безумно   дорогого   коньяка
подполковник Борщев аккуратно запаковал в  потертый,  но  тем  не  менее
целый непрозрачный полиэтиленовый мешок и завязал на три  узла  ручки  -
так, чтобы из него ничего не торчало.
   Затем  подхватил  в  руку  тяжелый  чемодан  и  вышел  на  лестничную
площадку.
   "И правильно я сделал", - подумал он, увидев, как  с  верхнего  этажа
спускается соседка.
   Они мило раскланялись:
   - Добрый вечер!
   - Добрый вечер!
   Вместе вышли из подъезда. По дороге соседка, как теперь это  принято,
пожаловалась на тяжелое житье, на то, что всем на  полигоне  задерживают
содержание и зарплату. А в конце ненавязчиво поинтересовалась  куда  это
Борщев собрался.
   - Да к сестре, - не моргнув глазом, соврал Борщев.
   - А у вас, Валентин Витальевич, разве сестра есть? Вы же...
   - В Смоленске, двоюродная.
   - А-а, двоюродная, - протянула женщина, подумав, что наверное, Борщев
собрался навестить одну из своих любовниц в областном центре.
   "А что, ничего в этом плохого нет, - рассудила соседка. - Человек  он
свободный, без жены. Может себе и это позволить".
   И тут же ей на память пришла история, случившаяся  с  подполковником.
Не удержавшись, пожилая женщина улыбнулась. Борщев  прекрасно  понял,  о
чем она сейчас думает.
   - Некогда мне, - махнул он рукой, - а то автобус на Смоленск пропущу,
-  и  злясь  на  свое  прошлое,  которое   невозможно   было   изменить,
размахнувшись, забросил  в  контейнер  пакет  с  завязанными  ручками  и
заспешил к далекому контрольно-пропускному пункту.
   Там угостил солдат дешевыми сигаретами и вышел на шоссе. На остановке
уже собралось человек пять - офицеры с полигона, их жены.
   В чужие разговоры Борщев встревать не стал.
   Когда подошел автобус, сел в него  последним,  устроился  на  пыльном
заднем сиденье ЛАЗа, положив чемоданчик себе на колени, и даже  позволил
себе вздремнуть, пока автобус подбирался к Смоленску.
   Глядя со стороны на Борщева, ему можно было  только  посочувствовать.
Офицер в возрасте, срок службы подходит к концу, а денег на  машину  как
не было, так и нет. Автобусом ездили только самые молодые  из  офицеров,
по званию не старше капитана. Все же остальные  уже  успели  обзавестись
собственными автомобилями или даже поменяли их на более дорогие.
   Но тем не менее Борщев не чувствовал  себя  ущербным.  Его  прекрасно
согревала мысль  о  доме  на  Кипре,  принадлежавшем  ему,  об  огромном
земельном участке, о счетах в банке и о депозитарии,  где  в  сейфовской
ячейке хранятся наличные доллары. Всегда  приятно,  когда  есть  у  тебя
тайна, возвышающая над окружением.
   Вскоре за окнами автобуса поля и леса сменились  городским  пейзажем.
Серые   бетонные   коробки   панельных   домов,   обсыпавшиеся,   словно
обг