иле,
Иваницкий знал наверняка. Ведь брат Гапона был  депутатом  и  возглавлял
одну из комиссий.
   "Слава богу, - уже бредя в предрассветных сумерках  к  КПП,  где  его
ждал "Уазик", думал полковник Иваницкий. - Сейчас главное  добраться  до
постели, уткнуться в подушку носом и заснуть. И скорее бы пенсия, скорее
бы! И скорее бы кончился этот спирт!"
   Но цистерн оставалось еще очень много.
   За все время они успели реализовать лишь половину  а  может  быть,  и
меньше. Ведь полковник Иваницкий был убежден, что существуют две части -
большая и меньшая. Меньшая - это та, что в наличии, а большая - это  та,
которой уже нет.
   - Спать, спать,  -  шептал  полковник,  садясь  на  переднее  сиденье
"Уазика".
   Водитель ждал приказа.
   - Чего стоишь, погнали!
   - Куда, товарищ полковник?
   - Спать! Не могу же я и день, и ночь службу тянуть! Должен же я  хоть
когда-то отдыхать? Давай, гони быстрее, невмоготу.
   - Понял, - пробормотал солдат, поворачивая ключ в замке  зажигания  и
выжимая сцепление.
   К дому Иваницкий подъехал, когда уже  светало.  Его  глаза  буквально
слипались.
   "Хоть спички вставляй", - подумал полковник,  Быстро  раздевшись,  он
юркнул под одеяло и обхватил подушку, обхватил так крепко, словно в  ней
были не перья, а его заработанные доллары, с которыми он не намерен  был
расставаться ни под каким предлогом. Сон  его  хоть  и  был  сладок,  но
чуток.
 
*** 
 
   Бессонную ночь пришлось  провести  подполковнику  Борщеву,  пока  его
начальник полковник Иваницкий договаривался с Гапоном.
   Заместитель начальника полигона занимался не свойственным ему  делом.
Никогда прежде подполковнику Борщеву не приходилось прибегать  к  помощи
отмычек, чтобы залезать в чужие машины. А теперь жизнь заставила.
   "Рафик"  гээрушников,  приехавших  на  проверку,   стоял   во   дворе
гостиницы. Шофер не особо беспокоился о том, что  машину  могут  угнать.
Всем  известно,  с  какой  тщательностью  хозяева  оберегают   транспорт
проверяющих.
   "Рафик" примостился неподалеку от котельни  в  пятне  желтого  света,
отбрасываемого мощной  лампочкой  накаливания,  подвешенной  в  жестяном
плафоне на деревянном столбе.
   Подполковник  Борщев  зашел  в  котельную,   разыскал   кочегара   из
вольнонаемных. Тот был мертвецки пьян. Каменный уголь с гудением  сгорал
в топке, продолжая  нагревать  воду,  хотя  она  никому  из  постояльцев
гостиницы уже  не  требовалась.  Вот  разве  что  поздним  утром,  когда
проснутся, то захотят принять душ, да и то с  похмелья  лучше  принимать
холодный душ, а не горячий.
   Убедившись, что вольнонаемный кочегар спит как  убитый,  подполковник
Борщев, вооружившись тонкой металлической линейкой длиной  около  метра,
вышел во двор, отыскал рубильник, отключавший фонарь, и повернул  ручку.
Мощная  двухсотваттная  лампочка  погасла.  Теперь  Валентин  Витальевич
пристально следил за окнами. Нигде не шелохнулась ни одна занавеска.
   - Спят, - удовлетворенно пробормотал он и,  подобравшись  к  закрытой
дверце "рафика", заглянул в салон машины.
   Нигде не виднелось лампочки сигнализации.  На  всякий  случай  Борщев
несколько раз качнул микроавтобус. И на этот раз не раздалось противного
гудения сигнализации.  После  чего  подполковник,  как  мелкий  воришка,
принялся заталкивать металлическую  линейку  между  стеклом  и  дверцей,
пытаясь нажать на пружину, блокирующую замок.
   Вскоре дверца открылась, и  Валентин  Витальевич  оказался  в  салоне
гээрушного "рафика". Он присел на  полу  на  корточках  так,  чтобы  его
голова не возвышалась над сиденьями, и принялся проводить ревизию. Здесь
он обнаружил удочки, несколько портфелей, стоявших на заднем сиденье.
   Вот  ими-то  Борщев  и  занялся.  В  одном  он  не  обнаружил  ничего
интересного  -  смена  белья,  пара   грязных   носок,   закрученных   в
полиэтиленовый  пакет,  старая  бритва  "Харьков"  и  несколько   мелких
российских купюр.
   Со вторым портфелем он  провозился  подольше.  Там  лежала  папка,  и
Борщев, слепясь в темноте, щелкая зажигалкой, просматривал документы. Но
эти бумаги не имели никакого отношения к его полигону. Скорее  всего,  в
папке  находились  документы  предыдущей  проверки  этой  комиссии   или
следующих - цифры и данные были доступны каждому.
   А вот третий портфель дал Борщеву пищу  для  размышлений.  Сперва  он
хотел закрыть его почти сразу же, как распахнул. Ничего интересного, все
то же: банка консервов, перочинный нож с многочисленными лезвиями, набор
одноразовой посуды и скомканное, как показалось ему, полотенце.  Того  и
смотри развернешь, а  внутри  снова  окажутся  потное  белье  и  грязные
пахучие носки.
   Но лишь только Борщев взял в руки скрученное  в  ком  полотенце,  как
ощутил: оно сухое, но слишком тяжелое, что-то лишнее  находится  внутри.
Раскручивая его, он чуть не выпустил  из  рук  на  застеленный  рифленой
резиной пол трубку спутникового телефона.
   - Вот так-то, - сказал сам себе Борщев, - чуть было не просчитались.
   Все разговоры с территории полигона можно прослушать, узнав, что  эти
гээрушники  докладывают  своему  начальству.  Но  хоть  сам   Борщев   и
пользовался радиотелефоном, он никак не мог привыкнуть к  наличию  такой
же техники у других.
   - Я тебе сейчас сделаю! Поговоришь ты со своим начальством!
   Подполковник подковырнул ногтем крышечку в корпусе телефона, и вскоре
в его руках оказался небольшой тяжелый для своих  размеров  Аккумулятор.
Борщев поставил его вверх ногами на металлический ящик, в котором  шофер
хранил свои инструменты - так, чтобы обе  клеммы  аккумулятора  касались
металла, а сам, выйдя из машины, уселся на бревне, лежавшем под  стеной,
и жадно выкурил две сигареты.
   Когда Борщев вернулся, то аккумулятор был уже горячий,  еле  в  руках
удержишь. Подполковник приложил язык к клеммам, как делал это в детстве,
когда  хотел  проверить  не  села  ли  батарейка  от  фонарика,  но   не
почувствовал даже малейшего пощипывания.
   - Хрен ты его теперь зарядить успеешь!
   Аккумулятор  лег  в  гнездо,  крышка  -  на  место.  Вновь  полотенце
обкрутило  трубку  и  Борщев  с  чувством  облегчения   прикрыл   дверцу
микроавтобуса. Он не хлопнул ею, а защелкнул, мягко навалившись  на  нее
плечом.
 
*** 
 
   Пробуждение для майора Кудина было тяжелым делом.  Он  проснулся,  но
глаза открывать не решался. Трещала голова.  Нет,  он  был  уверен,  что
вчера не сболтнул ничего лишнего, но вспоминать о своих  подвигах  после
того, как он вернулся со складов, ему не хотелось. Он медленно приоткрыл
один глаз, затем второй. Танюха еще спала.
   Уже придя в ванную он налил  в  стакан  воду  из-под  крана,  немного
отдающую рекой, и бросил в нее две  большие  таблетки,  которые  тут  же
окутались облаками пузырьков. Вода забурлила, будто  стояла  на  сильном
огне.
   Приятно запахло свежестью. Майор Кудин выпил лекарство и почувствовал
себя немного лучше. Уже не такой паршивый вкус во рту,  да  и  в  глазах
немного просветлело.
   Он помылся, принял душ, чередуя горячую и холодную воду. Затем  пошел
будить своих людей. Но  тут  же  в  коридоре  столкнулся  с  полковником
Иваницким.
   "Вот же ушлый начальник, - подумал майор Кудин, - теперь  он  с  меня
глаз  не  спустит.  Будет  пасти  и  пасти.  Попробуй  свяжись  в  такой
обстановке с полковником Бахрушиным! Хоть ты с собой  телефон  в  туалет
бери!"
   - Как спалось? - участливо спросил полковник  Иваницкий,  обмениваясь
коротким рукопожатием с майором Кудиным.
   - Отлично, только выпили мы вчера... - майор улыбнулся.
   - Да, с кем не бывает. Я сам тоже не выспался. Но служба...
   Полковник Иваницкий не отходил от проверяющих ни на шаг.  Вместе  они
спустились к "рафику". Иваницкий сослался на то, что отдал свой  "Уазик"
Борщеву и залез вместе с проверяющими в микроавтобус.
   Майор Кудин поставил портфель себе на  колени  и  раскрыл  его.  Рука
скользнула вовнутрь, нащупала свернутое полотенце.
   "Выберусь за КПП, - подумал майор, -  сразу  же  свяжусь  с  Леонидом
Васильевичем".
   Завтракали в офицерской столовой уже  поскромнее  -  по  сравнению  с
ужином. На столе из спиртного стояло только холодное пиво  в  стеклянных
запотевших бутылках. За завтраком почти  не  разговаривали.  Подъехал  и
Борщев,  присаживаться  к  столу  отказался,  сославшись  на   то,   что
позавтракал дома.
   - Да и время уже, честно говоря, обеденное.
   Майора Кудина удивляло  то,  какими  любезными  и  предупредительными
стали Иваницкий с Борщевым. Они вели себя несколько  иначе,  чем  вчера.
Исчезла настороженность, вроде бы они уже и не опасались проверки.
   - Чем займемся сегодня? - позевывая спросил Иваницкий.
   Майор Кудин прищурил глаза.
   - Если можно, я хотел бы посмотреть кое-какие документы,  относящиеся
к артиллерийским складам.
   - Что значит, если можно? - развел руками полковник Иваницкий. -  Все
документы в вашем распоряжении. Поедем в штаб, я вас с ними  познакомлю.
А на склады не хотите больше?
   - По документам работать удобнее, - ухмыльнулся майор ГРУ.  -  Кто-то
же до меня посчитал эти бомбы, снаряды? Возьму пару цифр для отчета и...
   - Вы что, собрались уезжать?
   - Если найду то, что мне надо, то уедем сегодня.
   - К обеду? К ужину?
   - Будет видно.
   Оказавшись в штабе, майор Кудин попросил дать ему отдельную комнату и
принести туда документы. Он работал с ними  около  часа,  вернее,  делал
вид, что работает. Лишь  только  он  оказался  один,  тут  же  вынул  из
портфеля завернутую в полотенце трубку телефона и защелкал клавишами.  И
только потом сообразил, что трубка не работает.
   "Что такое?" - он осмотрел ее со всех сторон. На всякий  случай  пару
раз щелкнул переключателем, но та так и не ожила.
   Затем он проделал ту же самую операцию, что и Борщев ночью  -  открыл
крышечку, вынул аккумулятор и приложил его к языку.
   Но делал это с  большей  осторожностью,  чем  заместитель  начальника
полигона, опасался сильного разряда.
   Жизнь еле-еле теплилась в аккумуляторе, электричества не хватило бы и
на то, чтобы зажечь трехвольтовуго лампочку.
   - Вот те на... - пробормотал Кудинов, вспоминая,  не  включал  ли  он
случайно вчера переключатель, не оставил ли его в рабочем положении,  не
могли телефон отсыреть.
   Потом  его  взгляд  остановился  на  старомодном  тяжелом  телефонном
аппарате, стоявшем на несгораемом шкафу.
   "Звонить  отсюда  Бахрушину  не   стоит,   телефон,   скорее   всего,
прослушивается и ничего путного  передать  не  смогу,  скажу  лишь,  что
выезжаем  сегодня.  Хотя...  -  улыбка  тронула  губы  Кудина,   немного
припухшие  после  беспутно  проведенной  ночи,  -  я   позвоню,   Леонид
Васильевич человек сообразительный, поймет".
   Телефон был  внутренний.  Сперва  Кудин  связался  с  коммутатором  и
попросил соединить его с Москвой, назвал номер - сперва один,  затем  на
всякий случай второй. Бахрушин мог по своей  привычке  работать  с  утра
дома.
   - Да, майор, я вас слушаю, -  через  пару  минут  в  трубке  раздался
спокойный голос полковника.
   - Проверка проведена, Леонид Васильевич.
   - И как результаты? - Бахрушин сидел в мягком кресле в своем кабинете
и тоже улыбался. Их улыбки - и Кудина,  и  Леонида  Васильевича  -  были
похожи, как близнецы-братья. Оба понимали, их разговор прослушивается  и
поэтому в словах не может быть и грамма правды.
   - Все на этих складах нормально, мы с вами ошиблись. И искать нужно в
другом месте.
   "Наверняка он что-то нашел", - подумал Бахрушин и  ему  не  терпелось
расспросить Кудина, но сделать это следовало как можно осторожнее.
   - Вы осмотрели все склады?
   - Конечно!
   - Я за свою жизнь, -  проговорил  Бахрушин,  -  не  видел  ни  одного
склада, на котором было бы все в порядке. Небось, пьянствовали  все  это
время, а отчет составляете по документам, сидя в  отдельном  кабинете  и
мне рожи корчите?
   - Без застолья не обошлось, - рассмеялся майор Кудин, -  но  проверку
мы осуществили в самом полном объеме.
   - Ну что ж, - вздохнул Бахрушин, -  отрицательный  результат  -  тоже
результат.
   Хотя я и огорчен, что искать придется в другом месте.
   - Приеду - положу вам отчет прямо на стол, Леонид Васильевич.
   - Что в нем толку, если на складах все в порядке!
   Когда трубка уже лежала на рычагах аппарата, майор собрал  документы,
сложив их аккуратно стопой на краю стола и вышел на крыльцо штаба.
 
*** 
 
   Отъезд комиссии состоялся на следующий день.
   "Рафик" стоял возле чисто побеленного бордюра  перед  зданием  штаба,
готовый к отъезду. Ничто больше здесь майора Кудина не  задерживало.  Он
свою роль исполнил, узнал, что может пригодиться полковнику Бахрушину, а
что делать дальше - то ли прослеживать цепочку, по которой уходит спирт,
то ли сразу накрывать Иваницкого и  Борщева  -  это  уже  не  входило  в
компетенцию майора.
   Его ждали другие проверки, другие открытия.
   - Спасибо, - протянул он руку Иваницкому.
   - За что? - изумился полковник.
   - За угощение, за девочек. Будет возможность - заеду еще.
   Улыбка майора Кудина не понравилась  полковнику.  Она  не  предвещала
собой ничего хорошего.
   - Рад, что вам понравилось, - Иваницкий тоже улыбнулся, но  несколько
испуганно. Он уже представлял себе,  что  произойдет  с  проверяющими  в
ближайшем будущем.
   "Слава богу, что мне не придется делать это своими руками!" - подумал
Иваницкий, зная крутой на расправу нрав Гапона.
   - Я тут распорядился вам кое-что в дорогу собрать, раз уж обедать  не
остаетесь.
   - Что вы, полковник, оставьте это для следующей проверки.
   Солдат с большим картонным ящиком в руках стоял и не знал, что делать
с ним дальше.
   - Может возьмете? Это же от чистого сердца.
   - Что там?
   - Не деньги же я предлагать стану. Выпивка, закуска...
   - Ладно, грузите, - распорядился майор Кудин. Ему стало жаль солдата,
с трудом удерживающего в руках тяжелый объемный ящик.
   - Хоть до  КПП  вас  проведу,  -  сказал  Иваницкий,  садясь  в  свой
командирский "Уазик", и машины отъехали.
   Подполковник Борщев стоял  на  крыльце  и  пристально  смотрел  вслед
удаляющимся машинам.
   "Эх, неспокойно, неспокойно, - думал он. - Была бы  моя  воля,  я  бы
остановился. Черт с ними, с деньгами! Все доллары в мире не заработаешь,
а на обеспеченную старость хватило бы".
   Майор Кудин не вышел из "рафика", а попросил шофера:
   - Посигналь на прощание, - и Иваницкий остался стоять в воротах  КПП,
глядя на то, как набирает скорость микроавтобус, унося  проверку  ГРУ  в
сторону шоссе.
   Майор Кудин и люди, приехавшие  с  ним,  могли  теперь  расслабиться.
Дорога предстояла не близкая. Шофер с завистью  поглядывал  в  зеркальце
заднего  вида,  укрепленное  над  лобовым  стеклом,   на   вытянувшихся,
дремавших офицеров. Ему самому мало пришлось поспать этой ночью.
   Он хоть и не выпил  даже  ста  граммов,  все  равно  чувствовал  себя
разбитым. Ведь ночью громко гремела  музыка,  слышался  женский  визг  и
хохот. Попробуй усни, если  знаешь,  что  другие  развлекаются.  А  себе
позволить подобного шофер не мог.
   Майор Кудин и другие офицеры  всегда  могли  оправдаться  потом,  что
действовали в интересах дела. А в интересах какого  дела  действовал  бы
он, случись ему поразвлечься с деревенской девицей?
   "Рафик"  вывернул  на  Минское   шоссе,   пронесся   мимо   остановки
пригородного автобуса, и шофер  только  машинально  считал  километровые
столбы да прикидывал в уме"  где  бы  сделать  первую  остановку,  чтобы
немного отдохнуть. Он даже придумал подходящий повод, решил сказать, что
перегрелся двигатель.
 
Глава 14 
 
   Ночной звонок полковника  Иваницкого  застал  Гапона  в  спальне  его
загородного дома, огромного, как крепость. В доме имелась многочисленная
охрана. Хозяин, как водится, после тяжелого рабочего дня  развлекался  с
очередной красоткой.
   Девушка во время телефонного разговора сидела на краю кровати, ожидая
приказаний хозяина. Гапон махнул ей рукой и та поняла, дело, по которому
звонят, довольно серьезное и она должна покинуть спальню. Она босиком по
мягкому ковру,  виляя  крутыми  бедрами,  исчезла  в  просторной  ванной
комнате  с  огромным  мраморным  бассейном.  Гапон   же,   поговорив   с
полковником Иваницким, недовольный и злой выбрался из кровати.
   - Придурки лагерные! - сказал он. - Ничего не могут сами устроить!
   Он уже знал, кто послал  проверку,  а  вот  цель  проверки  ему  была
абсолютно неизвестна. О том, что полковник ГРУ, некий там Бахрушин может
догадаться о подземных складах со спиртом, Гапон не думал - слишком  уже
все хорошо было устроено. Если бы о складе можно было бы  узнать  -  это
произошло бы значительно раньше. Весь этот спирт был  неучтенный.  Гапон
вложил в его приобретение огромные деньги, и если быть абсолютно честным
перед самим собой, то он уже десять раз  отбил  их,  превратив  снова  в
деньги, в недвижимость, бриллианты и антиквариат. Но и потерять то,  что
там оставалось, он не хотел. Поэтому тут же, не дожидаясь  утра,  развил
деятельность.
   Он вызвал одного из своих людей, верного человека. Сам Гапон сидел  в
длинном шелковом халате, невероятно дорогом, купленном где-то  в  Италии
на распродаже последних моделей самого Версаччи.  Гапон  поставил  перед
собой стакан сока, закурил сигарету, Его человек, которого звали Никита,
широкоплечий, с короткой шеей, короткой седоватой стрижкой и шрамами  на
лице, появился по приказу хозяина незамедлительно. Он был заспанный,  но
едва увидел лицо своего хозяина, как сон с его лица буквально сдуло. Оно
приобрело одновременно подобострастное и злое выражение.
   Никита был готов к действию, и если хозяин  сейчас  приказал  бы  ему
вытащить пистолет из кобуры под мышкой и пристрелить девушку,  плавающую
в бассейне, Никита сделал бы это незамедлительно, не спрашивая - зачем и
даже, может быть, с удовольствием. Потому что по природе  своей  он  был
садистом. Но кроме того, что Никита  был  садистом,  он  был  невероятно
хитрым и аккуратным в делах человеком.
   - Значит, так, мой любезный, -  начал  Гапон,  поглядывая  на  трубку
телефона, лежащую на огромном письменном столе с литыми ножками, - прямо
сейчас возьмешь двоих  -  выбери  на  свое  усмотрение  -  и  немедленно
отправишься к полигону. Прямо сейчас, не откладывая. Ты меня понял?
   - Да.
   - С полигона будут возвращаться офицеры ГРУ, которые нам могут  очень
сильно подпортить дело. Могут перекрыть канал со  спиртом.  Надеюсь,  ты
понимаешь, что потерять спирт - это  все  равно,  что  потерять  сердце,
которое гонит кровь. Мы тогда останемся без ничего.
   -  Понял,  -  проворчал  Никита  и  потер  гладко  выбритую  щеку   с
многочисленными шрамами.
   - Сделаешь все как можно более аккуратно - так, чтобы ни одна  свинья
не подкопалась. Разумеется, я тоже займусь тем, чтобы никакие свиньи  не
подкопались. Понял?
   - Понял. Их надо убрать.
   - Не просто убрать, Никита, а сделать так, чтобы все подумали,  будто
они  погибли  абсолютно  случайно.   В   общем,   придумай   что-нибудь.
Автомобильная катастрофа, взрыв двигателя, мост провалился...  В  общем,
все,  что  придет  тебе  в  голову.  Но  учти,  все   должно   выглядеть
убедительно, как будто на самом деле так и произошло.
   - Понял.
   - Тебе позвонит Иваницкий, скажет точно, когда они выезжают. А вот на
полигоне ничего не делай и сам там не появляйся ни под каким предлогом.
   - И это ясно, - кивнул коротко стриженой седоватой головой Никита.  -
Я могу взять кого хочу?
   - Я же тебе сказал. Хочешь выпить?
   Никита кивнул, хотя пить ему совершенно не хотелось. Но  если  хозяин
предлагает, отказываться нельзя.
   - Тогда плесни себе, - Гапон кивнул на вереницу бутылок,  стоящих  на
низком комоде.
   Никита вразвалку подошел к комоду, взял граненую бутылку и налил себе
в широкий стакан до половины виски. Затем жадно  выпил,  показывая  всем
своим видом, что пьет с огромным удовольствие