звал улицу и номер.
   - Квартира?
   - Я буду ждать на улице, во двор заезжать не надо.
   Он хотел было назвать номер телефона и свою  фамилию,  как  диспетчер
сама назвала их.
   "Вот  черт,  -  подумал  подполковник,  -  каждый  раз  забываю,  что
существуют эти самые определители номера!"
   - И побыстрее, пожалуйста, я спешу.
   - Сейчас машина будет.
   Не прошло и пяти  минут,  как  телефонная  трубка  заверещала  внутри
портфеля. Диспетчер назвала  номер  машины,  которую  Борщев  тут  же  и
увидел. Желтый ГАЗ-31 медленно ехал по пустому переулку.
   Уже сидя в машине, Борщев назвал адрес в  районе  Садового  кольца  и
вновь принялся тыкать коротким широким  пальцем  в  клавиши  на  трубке.
Теперь его лицо уже выражало подобострастие.
   - Григорий  Александрович?  -  проговорил  он,  лишь  только  услышал
"алло".
   - Да.
   - Это Валентин Витальевич вас беспокоит.
   - Как же, узнал - Я уже к вам еду, буду минут через двадцать.
   - Не будешь.
   - Почему? - слегка заикаясь, поинтересовался Борщев.
   Его сердце сделало несколько неровных. ударов и остановилось,  словно
бы раздумывая, стоит биться дальше или нет.
   Невидимый оппонент Борщева, Григорий Александрович, расхохотался:
   - Долго ехать придется, я сейчас не дома.
   - А где же?
   - На даче. Приезжай.
   Сердце подполковника вновь застучало ровно, лишь неприятный холодок в
душе напоминал о недавней злой шутке.
   - Отставить, - проговорил Борщев, обращаясь к  таксисту.  -  Едем  по
Ярославке.
   Машина  резко  развернулась  и  понеслась   теперь   уже   в   другом
направлении. Если раньше Борщев, проворачивая свои махинации, еще ощущал
угрызения  совести  и  страх,  то  теперь  эти  чувства   навещали   его
чрезвычайно редко. Он  уже  привык  к  большим  деньгам  и  без  всякого
душевного трепета брал в руки тугие пачки банкнот. Волновался лишь в тех
случаях, когда вез чужие деньги, которыми предстояло поделиться. В своей
осторожности он был уверен, а  вот  люди,  с  которыми  приходилось  ему
сотрудничать, не всегда, на его взгляд, заботились о безопасности.
   "И это при их-то должностях! - недоумевал Борщев. - Это же так  легко
взять и переписать и оценить все их имущество, а потом полученную  сумму
разделить на зарплату. Тут же любого посадить можно. Но  ничего,  держат
они в своих руках многих - и тех, кто их контролирует".
   - Когда на Болшево поворот будет, съедешь  с  шоссе,  -  распорядился
Борщев.
   Машина съехала с Ярославского шоссе и, сбавив скорость, двинулась  по
разбитой асфальтированной дороге. Мелькнула церковь с  синими  куполами,
усыпанными золотыми звездами, дощатые заборы, пестрые, лоскутные  одеяла
подмосковных огородов. Затем вдоль дороги потянулся лес.
   От разбитого асфальта отходила  ровненькая  бетонная  дорожка  ширины
ровно такой, чтобы разъехаться двум автомобилям.  Это  раньше  генералы,
министры, партийные работники  старались  жить  поближе  друг  к  другу,
захватывая под свои  дачи  огромные  участки,  обнося  их  непреодолимым
забором. Теперь каждый норовил построить свой собственный особняк, терпя
максимум трех - четырех  соседей.  В  лесу  возвышались  пять  коттеджей
красного  облицовочного  кирпича,  крытые  зеленой  черепицей.  И  здесь
виднелся  высокий  забор  с  натянутой  поверх  колючей   проволокой   и
установленными на металлических трубах миниатюрными телекамерами.
   Такси  замерло  перед  воротами,  которые,  как  казалось,  никто  не
собирается открывать.
   Таксист обернулся, пытаясь понять,  чего  же  теперь  хочет  от  него
пассажир - выйдет здесь или будет ждать, когда откроются ворота.
   Борщев лениво набрал телефонный номер.
   Трубка все-таки сработала, хоть  до  Москвы  и  было  около  тридцати
километров.  Валентин  Витальевич  понял  насколько  идиотская  ситуация
складывается: два абонента находятся друг  от  друга  в  ста  метрах,  а
разговаривают каждый через свой телефон, и оба аппарата стоят в Москве.
   - Григорий Александрович, я уже возле ваших ворот.
   - Вижу, въезжай.
   Ворота раздвинулись.  Неухоженный  пейзаж  тут  же  кончился,  дрожки
окружали подстриженные кусты и клумбы с цветами.
   - Подождешь здесь, - бросил Борщев таксисту, выходя из машины.
   Тот надвинул на глаза кепку и  устроился  вздремнуть.  В  наступившей
тишине громко щелкал счетчик.
   Борщев вошел в дом  и  осмотрелся,  пытаясь  понять,  где  же  сейчас
находится хозяин - то ли подниматься на второй  этаж,  то  ли  пройти  в
гостиную.
   - Григорий Александрович! - крикнул он в прохладную тишину дома.
   И тут появился хозяин. Он вышел из гостиной. Борщев протянул руку, но
Григорий Александрович пожимать ее не стал. Вновь  холодок  подступил  к
сердцу подполковника.
   - Через порог нельзя, - пояснил хозяин  дома,  пропуская  в  гостиную
гостя.
   Борщеву даже не предложили раздеться.
   Он сел в кресло перед низеньким мраморным столиком и положил на  него
свой кейс-атташе.
   Хозяин дома наверняка с большей любовью относился к  этому  портфелю,
чем к тому, кто носил его.
   - Ну, как у нас идут дела? - поинтересовался Григорий  Александрович,
довольно плотный высокий  мужчина  с  военной  выправкой  и  благородной
сединой в волосах.
   - Все отлично идет и деньги капают.
   - И много накапало?
   - Как и в прошлый раз, - Борщев открыл кейс-атташе и достал  газетный
сверток.
   - Да, ты их и носишь! - проговорил человек с генеральской внешностью.
   - А что такое?
   - Словно ссобойку. Будто у тебя там сало и четвертинка  хлеба  и  лук
репчатый - половина головки.
   - Привычка, товарищ генерал, - сказал Борщев и прикусил язык.
   В  финансовых  разговорах  Григорий  Александрович  не  любил,  чтобы
называли его "генералом".
   - Мы с тобой сейчас не на службе. Ты мне  еще  честь  отдай  в  своем
маскарадном костюме.
   Борщев хотел было развернуть газету, но Григорий Александрович  почти
вырвал у него сверток, пересчитал пачки, прикинул на взгляд,  полные  ли
они, перелистал купюры.
   - Много огненной воды еще осталось? - поинтересовался он, убедившись,
что с деньгами все в порядке.
   - Ровно половина ушла, - честно ответил Борщев.
   - Ничего себе!  -  присвистнул  генерал  в  махровом  халате.  -  Мне
казалось, побольше должно было остаться. Ты не темнишь?
   - Как можно!
   - Верю,  верю,  -  остановил  его  Григорий  Александрович,  а  затем
добавил. - Может, оно и к лучшему. Все уйдет, вообще проблем не  станет.
А то волнуемся каждый раз... А затем, прищурившись, спросил:
   - А ты, Борщев, что делать будешь, когда наш источник иссякнет?
   - Я? - от неожиданности переспросил подполковник.
   - Только не ври, правду говори.
   - Да есть у меня кое-какие планы, пока еще неопределенные.
   - Свалить куда-нибудь решил, небось?
   - Еще не знаю, - отнекивался подполковник. - Время покажет.
   - А то послушай, деньги у тебя ведь большие, все равно ты  их  никуда
не тратишь, вложил бы в дело, а? Отбились бы, вернулись назад быстро, но
уже в легальном виде, безналом. И впрямь стал бы  новым  русским,  а  то
смотреть на тебя в кашемировом пальто тошно!
   - Не знаю, подумать надо.
   - Да ну тебя к черту, Борщев! Делай что хочешь, но только не забывай,
о твоих деньгах не ты один знаешь.
   - А что, кто-то уже интересовался?
   - Нет. Я знаю, есть еще  люди,  которые  с  нами  вместе  работают...
Деньги, они как магнит:  спрятал,  лежат,  думаешь  только  тебе  о  них
известно. А тут глядь - и явились ребята на их магнитный запах.
   Борщев повел плечами.
   - Да ладно, будет тебе, не пугайся, - генерал поправил махровый халат
на своих широких плечах и поставил на стол бутылку и две рюмки.
   - Выпьем, дело-то ведь хорошее вместе делаем.
   "Абсолют" полился в рюмки. Борщев, которому  совершенно  не  хотелось
пить, изобразил на своем лице удовольствие.
   - За успех! - сказал хозяин  дома,  касаясь  подставкой  своей  рюмки
рюмки Борщева.
   - За него.
   Раздался мелодичный хрустальный звон.
   Мужчины выпили. И тут  же  закусили  солеными  орешками,  лежащими  в
вазочке на мраморном столе.
   - Надоело, небось,  на  своем  полигоне  служить?  -  поинтересовался
хозяин.
   То ли в самом деле ему было интересно, то ли он спрашивал об этом  из
вежливости, Борщев так и не понял.
   - Конечно, служба не мед.
   - Тяжело, понимаю...
   - Не бросишь же!
   - Потерпи  немного.  Скоро  все  реализуем,  послужишь  потом  еще  с
полгодика, чтобы не сразу отвалить, а там делай что хочешь.
   - Как скажете.
   - А Гапон с тобой чин-чинарем рассчитывался?
   - Да.
   - Как-то странно он себя ведет.
   - В чем дело?
   - Я думаю, он большую долю заломит. Хотя, - задумался генерал, - куда
ему деваться, товар-то наш.
   - Без него мы как без рук.
   - Да и транспортом мы его обеспечиваем.
   - Это уж точно, весь транспорт на мне.
   - А что это за ЧП у тебя на полигоне случилось?  -  спросил  генерал,
наливая еще по одной рюмке.
   - Какое ЧП? - насторожился Борщев.
   - Говорят весь караул у тебя пьяный был.
   Сменили его, а через час все снова пьяные.
   - Врут.
   - Как видишь, я тоже об этом знаю. Ты смотри мне,  Борщев,  никого  к
источнику не подпускай. Мне не то  жалко,  что  солдаты  канистру-другую
выпьют, а дело загубить можешь.
   - Я их сразу в другую часть перевел.
   Но там что-то другое, пили они не наше...
   - Да черт с тобой, езжай, - генерал поднялся и подал руку.
   Но пожал он ладонь Борщева вяло, от  чего  у  подполковника  на  душе
стало совсем тоскливо.
   Валентин Витальевич понимал, что хоть и  является  одним  из  авторов
схемы, по которой в карманы  крупных  чинов  текут  крупные  деньги,  но
практически ничем не застрахован от случайностей.  В  любой  момент  его
можно заменить на любого другого человека. Кто откажется от таких денег?
И сколько  ни  старался,  никак  не  мог  придумать,  чем  бы  он  сумел
застраховать себя. Единственное что он мог - это проявлять послушание.
   Борщев ощутил себя маленьким винтиком в большой отлаженной машине.  И
ничего не стоит этот винтик вынуть, заменив его другим.
   "Лишь бы скорее все кончилось, -  подумал  подполковник.  -  Лишь  бы
скорее бросить службу да уехать за границу. Там не достанут.
   А так еще неизвестно кого больше следует опасаться - то ли  бандитов,
то  ли  генералов  из  Министерства   обороны.   Взять   хоть   Григория
Александровича - руку жмет, улыбается, а придет время, и не  задумываясь
пришьет меня".
   Подполковник чувствовал себя униженным. Ему дали понять, что  он  сам
ничего не стоит.
 
*** 
 
   "До моих денег они не доберутся, - рассуждал Борщев,  покачиваясь  на
заднем сиденье "Волги". - Но может быть, это и плохо.
   Быть может, лучше было бы поделиться, а то порешат обрубить  концы  и
бросить их в воду.
   И самый лучший способ - избавиться от меня вместе с  Иваницким.  Мало
ли что может случиться? Ехали  начальник  полигона  со  своим  замом  на
"Уазике", да и наехали  себе  на  забытую  с  доисторических  времен  на
полигоне мину. Похороны за казенный счет, да еще военный  оркестр.  Нет,
не станут они этого делать!
   - пытался успокоить себя подполковник.
   Глаза его испуганно бегали. Он понял, что не сможет сейчас  вернуться
к Анжелике.
   Страх сковывал его  тело,  проступал  во  взгляде.  Он  не  мог  себе
позволить появиться в  таком  виде  перед  мулаткой,  которая  была  его
собственностью.  Себя  он  чувствовал   не   лучше,   чем   только   что
изнасилованная женщина.
   - Стой, - бросил он таксисту, завидев вывеску бара.
   Тот притормозил. Борщев рассчитался, отпустил машину.
   Все деньги  из  кейс-атташе  перешли  в  руки  генерала,  живущего  в
загородном доме и занимавшего немалый пост в  Министерстве  обороны.  Но
чтобы гульнуть, утопить страх в спиртном вполне доставало и другой пачки
во внутреннем кармане пиджака.
   Борщев шагнул в полутемное нутро  питейного  заведения.  Его  немного
развеселило мигание разноцветных огней  над  барной  стойкой,  глянцевые
переливы на этикетках бутылок, уставлявших зеркальные полка. Тут приятно
пахло кофе и дорогими сигаретами.
   Не снимая пальто, Борщев уселся на высокий табурет у самой  стойки  и
заказал себе водку - сто пятьдесят граммов.
   - Какую? - спросил бармен, указывая рукой на целую коллекцию.
   - "Абсолют", - и подполковник с отвращением посмотрел  на  целый  ряд
бутылок отечественного производства.
   Он выпил стаканчик одним  залпом  и  тут  же  закусил  его  небольшим
бутербродом с сырокопченой колбасой.
   Страх и нервозность - плохие помощники в  ситуации,  когда  начинаешь
пить. Вначале не чувствуешь, как спиртное разъедает сознание.
   Кажется, нервное возбуждение отрезвит, сколько  не  выпей,  но  потом
настает момент и происходит слом - резкий, словно удар по голове сзади.
   В  задумчивости  Борщев  выпил  две  стопятидесятиграммовых  рюмки  и
закурил. Он сидел, стряхивая пепел на блюдечко от  кофейной  чашечки,  и
немного затуманенным взглядом скользил по занятым столикам.
   Наконец он присмотрел себе двух девушек, явно ждавших,  когда  к  ним
кто-нибудь подсядет. На проституток они похожи не  были,  скорее  всего,
просто решили развлечься и выпить за чужой счет.
   "Это я могу им устроить", - спокойно подумал Борщев и, не  забывая  о
своем кейс-атташе, двинулся к их столику.
   - Можно присесть, красавицы?
   Девушки захихикали:
   - Конечно, если вам больше нигде не нашлось места.
   Борщев глупо хихикнул, плюхнулся на венский стул и достал  сразу  две
сигареты из пачки. Вставил их обе себе в рот и прикурил.
   После чего роздал девушкам.
   - А теперь заказывайте что пить будете.
   Для начала заказали легкое сухое вино.
   И лишь когда бутылка кончилась, вспомнили, что еще не познакомились.
   Борщев,  который  пил  не  вино,  а  водку,  глуша  ею  свой   страх,
переусердствовал. Теперь он никак не мог припомнить какую из девушек как
зовут. Да это ему и не надо было. Похожие друг на друга, обе  белокурые,
в одинаковых джинсах, они весело хохотали, когда Борщев в очередной  раз
отпускал какую-нибудь пьяную глупость.
   Когда опустела  вторая  бутылка  вина,  подполковник  положил  ее  на
середину стола  и  сильно  крутанул  по  часовой  стрелке.  Из  горлышка
полетели остатки кислого вина.
   - Играем в бутылочку! - воскликнул он и тут же навалился  животом  на
стол, чтобы поцеловать одну из соседок.
   - Это на нее горлышко  показывало!  -  весело  смеялась  та,  пытаясь
освободиться из объятий подполковника.
   - На тебя.
   - Посмотрите же!
   - И на нее и на тебя, один хрен...
   - Хрен у вас, а не у нас.
   - Будет и в вас.
   Наконец Борщев сумел добраться до ее полных губ и  поцеловал  взасос.
Затем посмотрел на нее пристально, соображая, кто же  она  такая,  затем
вновь крутанул бутылку.
   Бармен спокойно наблюдал за тем, что  происходит  за  этим  столиком.
Повода беспокоиться не было, посуду никто не бил, драку  не  затевал.  А
то, что этим троим весело, так это их дело. Кончится его рабочий день, и
он сам сможет немного поразвлечься - покруче.
   За окнами уже сгущались сумерки,  когда  сильно  подвыпивший  Борщев,
поддерживаемый под руки девицами, вышел из бара.
   - Такси! - кричал он.
   Поскольку девушки держали его  под  руки,  он  пытался  проголосовать
ногой.
   Наконец-то кто-то из водителей понял его жест. Притормозил частник на
старом "ауди".
   Вся компания уселась на заднем сиденье  и  на  вопрос  водителя  куда
ехать, Борщев неопределенно пожал плечами:
   - Да, девочки, куда?
   - Я знаю одно место, - сказала та, у которой был бюст попышнее.
   Она никак не могла понять, почему это Борщев ее тщательно обнюхивает.
   - Что за место? - поинтересовался он.
   - Нужно немного встряхнуться. Танцы там, клуб. Там можно резвиться до
утра.
   Протрезвеем.
   Что было дальше, подполковник Борщев помнил смутно. Оно  существовало
для него какими-то обрывками. То ярко вспыхивал свет и  он  видел  перед
собой смеющиеся  лица  девушек,  то  потом  снова  все  проваливалось  в
темноту, чтобы вернуться к нему  коллажем  из  туго  обтянутых  джинсами
женских бедер.
   И  вновь  небытие.  Куда  он  подевал  свое  дорогое  пальто,  Борщев
вспомнить не смог. Может, оно осталось  в  гардеробе  клуба,  может,  он
бросил его прямо на пол в углу. Он точно помнил, что отплясывал в  одном
пиджаке с двумя девицами,  сжимая  в  руке  портфель,  затем  выпил  еще
полстакана водки, причем долго  допытывался  у  девушки,  принесшей  ему
спиртное, что за сорт она ему предлагает. А когда та отвечала,  что  все
водки одинаковые, долго с ней спорил. Но затем,  махнув  рукой,  все  же
проглотил угощение.
   После этого - Борщев  помнил  точно  -  он  долго  стоял  в  туалете,
придерживаясь рукой за  облицованную  кафелем  стену,  и  никак  не  мог
помочиться  в  монументальный  писсуар,  по  стенке   которого   журчала
тоненькая струйка прозрачной, почти  родниковой  воды.  Он  помнил,  как
подставил ладонь под эту струйку  и  размазал  холодную  воду  по  лицу.
Затем, так и не сумев помочиться - хоть и безумно хотелось  облегчиться,
застегнул брюки и вышел в фойе.
   От громкой музыки, звучавшей в зале, раскалывалась голова.
   - Может машину вызвать? - поинтересовался  у  него  парень  охранник,
стоявший у входа в зал.
   Борщев пробормотал:
   - А не пошел бы ты...
   После чего подполковник достал первую попавшуюся  купюру  из  кармана
пиджака и протянул ее парню:
   - На, возьми на пиво.
   - А пошел ты, - пробормотал охранник, но тихо и не разборчиво.
   - Чего ты сказал?
   - Спасибо, говорю...
   - То-то...
   Борщев пошатываясь, придерживаясь рукой  за  обитую  бархатом  стену,
добрался до двери, ведущей на улицу. Вышел на крыльцо  и  долго  глубоко
дышал, почему-то пытаясь различить в  вечернем  воздухе  запах  женского
тела.
   Где-то неподалеку во дворе, куда  выходила  дверь  клуба,  из  кустов
слышался задорный  женский  смех.  Так  может  смеяться  только  молодая
женщина, которой приятный ей молодой человек пытается залезть под юбку.
   - Потише нельзя? - крикнул в темноту Борщ ев и затянулся сигаретой.
   От табачного дыма ему тут же  сделалось  плохо,  и  он,  перегнувшись
через перила, долго блевал, пытаясь попасть в раструб мусорницы.
   Временами ему это удавалось. Недокуренная сигарета полетела вслед  за
блевотиной. Теперь вечерняя Москва пахла для Борщева не очень приятно, и
он отошел от крыльца.
   Только сейчас он вновь обнаружил, что  сжимает  в  руке  кейс-атташе.
Что-нибудь  другое  он  потерять  мог,  но  не  это.  С  годами  у  него
выработался  рефлекс,  который  для  себя  подполковник  Борщев  называл
хватательным. Портфели, какие бы он ни носил, начиная  от  сделанных  из
кожзаменителя и кончая самыми дорогими, натуральной кожи, он не выпускал
из рук, даже будучи мертвецки пьяным.
   Лишь только прозвучал его крик, как смех  в  кустах  тут  же  стих  и
послышалась какая-то возня - наверное, парочка выбиралась  из  зарослей,
чтобы устроиться где-нибудь подальше, там, где им никто не помешает.
   - Если меня возьмете с  собой  трахаться,  -  крикнул  Борщев,  -  то
посмеемся вместе.
   - Мудак! - услышал он в ответ.
   И тут же крикнул в темноту:
   - Сами вы такие!
   - Тебе дело?
   - Дело!
   Голова страшно кружилась. В одной  руке  сжимая  кейс-атташе,  другой
скользя  по  металлическим  перилам,  Борщев  спустился  с   крыльца   и
остановился. Перила выпускать  было  боязно,  того  и  гляди  грохнешься
мордой об асфальт.
   Но и стоять тоже не хотелось.
   Мочевой пузырь распирало, хотя дышалось намного легче. И подполковник
Борщев понял, что если сейчас не облегчит мочевой пузырь, то  непременно
напустит в штаны.
   - Отлить, отлить...
   Тщательно задумываясь, куда он ставит ноги  и  следя  за  тем,  чтобы
переставлять сначала правую, а затем левую и только потом вновь  правую,
он двинулся к кустам, но не дошел до них метров пять. Мочевой