, из ГАИ? - глотая колбасу, поинтересовался небритый.
   - Да нет, не из ГАИ.
   - Тогда зачем спрашиваешь?
   - Дело у меня к тебе есть.
   - Дело говоришь?
   - Ну да, дело.
   Водитель  "КамАЗа"  оглядел  Никиту.  С  виду  он  выглядел   мужиком
солидным, но было в нем что-то от бандита, причем не от такого,  которые
грабят на дорогах и вытрясают деньги у пьяных, а настоящее, жестокое.  И
водитель "КамАЗа" насторожился.
   - Сколько заплатишь?
   - Много, - коротко сказал Никита и щелкнув пальцами, подозвал к  себе
деревенскую девчонку, которая работала официанткой в этом кафе.
   - Пива мне пару бутылок, и холодного.
   - А в бутылках у нас нет.
   - Что, только разливное?
   - Нет, у нас баночное.
   - Тогда четыре банки.
   Пиво появилось тотчас. Никита умело  открыл  одну  банку  и  принялся
просто-напросто выливать холодное пиво себе в рот, так и не  ответив  на
вопрос водителя "КамАЗа".
   Пока Никита пил пиво, водитель доел колбасу.
   - Ну так что? - спросил Никита и легко, как скорлупу  выпитого  яйца,
сжал банку.
   - Сколько заплатишь и что за работа?
   - Работа хорошая, не пыльная. Надо съездить в одно место, а  потом  в
Смоленск. Займет вся эта работа часа четыре, от силы пять.
   А заработаешь ты сто долларов.
   - Сколько? - глаза водителя машины сузились и жадно сверкнули.
   - Сто баксов, приятель. А если хорошо все сделаешь, то  мы  тебе  еще
накинем двадцатку.
   Идет?
   Водитель понял, что сейчас ему представляется возможность  без  труда
заработать немногим больше, чем за месяц. И поэтому, для  вида  подумав,
он сказал:
   - Нет, давай так: сто баксов сразу и полтинник потом. Идет?
   Он еще не представлял, что ему предстоит делать, но уже был  согласен
на  все.  Даже  если  бы  ему  предложили  везти  террористов  на  своем
автомобиле, он бы согласился.
   - Так куда надо ехать?
   - Тут есть деревня, Большая Слобода называется, так вот, заедем туда,
а потом в Смоленск.
   -  Это  хорошо,  -  склевывая  вилкой  зеленые  горошины  с   блюдца,
пробормотал водитель, но вставать из-за стола не собирался, явно чего-то
ожидая.
   Никита сунул руку в задний карман своих  джинсов  и  вытащил  толстый
бумажник.
   Он развернул его, и водитель увидел, что  в  бумажнике  лежит  пухлая
пачка новеньких долларов, никак не больше тысяч пяти.  Одна  из  бумажек
легла на стол, банкнота была почти такого же цвета, как  и  горошина  на
блюдце.
   Рука водителя  в  темных  пятнах  солярки  и  мазута  быстро  накрыла
банкноту. И словно бы к ней прилипла,  перекочевала  в  глубокий  карман
галифе, - Когда едем? - водитель "КамАЗа" посмотрел на часы так,  словно
бы он спешил.
   Ему в голову тут же пришло самое простое из  всевозможных  объяснений
своей задержки.
   Он скажет, что с двигателем случилась какая-то ерунда и ему  пришлось
ремонтироваться прямо в дороге. А то, что с двигателем его машины  могло
случиться все что угодно, в гараже знали все. И никто этому не удивится.
   - Так куда едем, командир?
   - Сразу в Слободу.
   - Ну что ж, давай поедем в Слободу.
   Каково же было  удивление  водителя  "КамАЗа",  когда  он  увидел  на
площадке перед забегаловкой черный джип с московскими  номерами  и  двух
здоровенных мужиков. Водитель тут же  понял,  что  предчувствия  его  не
обманули и перед ним самые что ни на есть  настоящие  бандиты  -  такие,
связываться с которыми наверняка опасно. И тут уже не спасет  ни  нож  с
выкидным лезвием, ни монтировка. Эти застрелят, не моргнув глазом.
   Тем более, водитель, служивший  когда-то  в  Афганистане,  заметил  у
мужиков наличие оружия. Вернее, он заметил у одного из  них,  у  Малыша,
желтый ремень кобуры. - "Да, влип, - подумал водитель,  но  деньги  были
уже взяты и отказываться - поздно. - А  может  ничего  и  не  будет",  -
постарался успокоить себя водитель и поскреб небритую щеку.
   У него имелась куча долгов. Он должен двести баксов своему  соседу  и
время отдачи долга безбожно просрочил. Сосед  косился,  но  пока  еще  с
претензиями и разборками домой не приходил.
   "Вот если сегодня заработаю, сразу же отдам. Пусть, падла, задавится,
крохобор несчастный! "
   - Я поеду с тобой, - сказал Никита, подошел к "КамАЗу"  и  попробовал
открыть дверцу.
   - Погоди, ключ у меня.
   "А может забраться  в  машину,  запустить  двигатель  и  дернуть?"  -
подумал водитель, которого звали Прохор, а фамилия у него была Иванов.
   Но немного повозившись в кабине, Прохор понял, деваться некуда  -  на
джипе догонят в два счета, еще и  по  колесам  могут  выстрелить.  И  он
открыл дверь.
   Никита быстро забрался и уселся рядом.
   - Солярки у тебя хватит туда и назад?
   - Солярки хватит, только вот мотор барахлит... Что-то с  поршнями,  а
может кольца накрылись. Честно говоря, не знаю. До Смоленска я дотяну, а
вот в Слободу да назад могу и не доехать.
   - Доедем, доедем, - успокоил Никита и на его лице появилась нехорошая
улыбка, злая и презрительная. Прохору от этой улыбки даже стало  немного
не по себе.
   - Что за груз везти будем, командир?
   - Приедем на место - увидишь. Груз так себе, ничего. Много  места  не
занимает, но тяжелый.
   - Аккумуляторы или, может, медь?
   - Приедем на место -  увидишь.  Не  задавай  лишних  вопросов,  а  то
знаешь, что стало с одним любопытным, который все спрашивал  -  что,  да
зачем?
   - Знаю.
   Черный джип быстро обогнал "КамАЗ" и  поехал  впереди.  Никита  успел
перекинуться со своими парнями парой-тройкой фраз.
   - Поглядывайте за нами, - попросил он. - И если что, то предупредите.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Малыш.
   - Гаишники, менты, да мало ли чего! Всякое может быть в дороге.
   - Понял, предупредим.
   Пока  Никита  разговаривал  с  Прохором  Ивановым,  Малыш  сходил   в
придорожное кафе и купил три бутылки  водки.  Он  вынес,  держа  их  под
мышкой, в простом целлофановом пакете. Бутылки были положены  на  заднее
сиденье  джипа,  и  они  позвякивали,  когда  машина   подпрыгивала   на
неровностях дороги.
   - Неплохо было бы сейчас вмазать, а Малыш? - сказал Пастух, кивнув  в
сторону заднего сиденья.
   - Неплохо было бы. Но ты же знаешь, я не пью за рулем.
   - Что, никогда?
   - Никогда. За это меня Матвей Гаврилович и держит на работе.
   - Я тоже на работе пить не люблю. А  вот  сделаешь  дело  -  и  можно
расслабиться.
   Правда?
   - Конечно можно. И с девочками желательно. Какие бабы к  шефу  ходят!
Вот с такими бы поразвлечься.
   - Попроси, может и тебе даст.
   - У меня денег не хватит рассчитаться с такими.
   - То-то и оно. Его бабы и наши - это две большие  разницы,  -  сказал
Пастух, облизав пересохшие губы.
   "КамАЗ" начал сбрасывать скорость.
   - Что это с ним? - спросил Малыш, глядя в зеркальце заднего вида.
   - Наверное, решил остановиться.
   Дорога  поднималась   в   гору.   До   поворота   на   Слободу,   как
свидетельствовал знак, было два с половиной километра.
   - Малыш, ты сейчас сядешь в "КамАЗ"  и  сделаешь  все  как  положено.
Понял меня?
   - Да, понял, - ответил Малыш Никите.
   Прохор Иванов явно  не  понимал,  что  сейчас  должно  произойти.  Но
повиновался приказу Никиты, понимая, что его согласие или  отказ  ровным
счетом ничего не значат. Он уже жалел, что вообще ввязался в эту историю
и взял деньги. Но выхода не было.
   Минут через сорок Никита с бутылкой водки подошел к Прохору Иванову и
сказал:
   - А сейчас ты выпьешь до дна всю бутылку.
   - Да ты что, командир, с ума сошел?
   - Я сказал, - тоном не терпящим возражений, буркнул  Никита,  подавая
бутылку.
   Прохор отковырял дрожащими пальцами  пробку  и,  понимая,  что  лучше
делать так, как ему велят, припал к горлышку. Водка  из  бутылки  начала
медленно переливаться ему в рот. Он выпил ее  за  два  приема,  а  затем
закурил. Как раз в это время взревел мотор и "КамАЗ" тронулся с места.
   - Куда это они? - спросил Прохор у Никиты.
   - Не переживай, сиди.
   Джип стоял на обочине, за рулем  на  месте  Малыша  сидел  Пастух.  А
Никита и Прохор Иванов сидели  на  траве  рядом  с  джипом,  на  пыльной
придорожной траве.
   Малыш увидел "рафик", который несся  с  горы.  Скорость  была  где-то
километров девяносто.
   - Ну и гонит! - пробормотал Малыш, вдавливая  в  пол  педаль  газа  и
разгоняя тяжелый "КамАЗ".
   Машины шли навстречу друг другу. "КамАЗ" поднимался в гору, а "рафик"
мчался с горы.
   Когда  между  машинами  оставалось  метров  пятнадцать,  Малыш  резко
повернул  в  сторону,  загораживая  рафику  дорогу.  Водитель   "рафика"
вильнул, "КамАЗ" зацепил его своим бампером, и "рафик" полетел в  кювет,
на ходу переворачиваясь и грохоча измятым  железом.  Посыпались  стекла,
послышался истошный крик, который потонул в лязге и скрежете металла.
   Прохор Иванов протрезвел буквально на глазах, ведь все это  произошло
метрах в трехстах от джипа и он все это видел своими глазами.
   - Сиди тихо и не рыпайся! - направив на него ствол пистолета,  сказал
Никита. - Шевельнешься - пристрелю, понял?
   Прохор закивал головой и по его небритым  щекам  потекли  слезы.  Это
были слезы ужаса.
   "Рафик" дымился. Джип помчался в гору.
   Забрали Малыша, который вскочил на заднее сиденье, а затем автомобиль
развернулся и понесся по дороге в направлении Смоленска.
   - Здесь, - сказал Никита, указывая  на  проселочную  дорогу,  которая
уходила в сторону от трассы. - Сюда, сюда давай!
   Джип резко повернул; и въехал в березовый лесок.
   - Выходи! - приказал Прохору Иванову Никита. - Выходи, я тебе сказал!
- а затем схватил его за плечо и буквально вышвырнул из салона джипа.
   Прохор  хотел  побежать,  но  вовремя   подставленная   нога   Никиты
опрокинула его на землю, а  затем  Никита  для  острастки  заехал  ногой
водителю "КамАЗа" по  ребрам.  Тот  ойкнул  и  его  стошнило  -  водкой,
колбасой, капустой и всей той дрянью, что он съел в придорожном кафе.
   - Вот  так-то  будет  лучше.  Лежи,  не  рыпайся.  Веревку  давай!  -
обратился он к Пастуху.
   Тот притащил веревку, быстро была сделана петля.
   - Мужики, не надо! Я никому ничего... Я...
   Прохор Иванов будет молчать, как могила!
   Мужики, не надо! - уже обо всем догадавшись, взмолился водитель.
   Но подобные просьбы на мужиков типа Никиты  не  производили  никакого
впечатления.
   Они наоборот, лишь еще больше заводили бандитов, раззадоривали их.
   - Давай, забрасывай! Завязывай!
   Среди берез росла корявая сосна, суковатая и  невысокая.  Один  конец
веревки был закинут на сук, петлю набросили  на  шею  плачущему  Прохору
Иванову, а затем Пастух приподнял его  и  резко  дернул  за  ноги.  Язык
Прохора вывалился изо рта. Его галифе были мокрыми.
   - В штаны наложил, - брезгливо сказал Никита, оглядываясь  вокруг.  -
Вроде бы мы здесь не наследили.  Давайте  отсюда,  быстрее!  И  дай  мне
телефон, я позвоню кому надо.
   Никита связался с секретарем Гапона, сказал, что уже  все  сделано  и
сунув трубку в карман кожанки, сел в джип на переднее сиденье.
   Известие  о  гибели  проверяющих  тут  же  было  передано  секретарем
Григорию Александровичу - генералу из  Министерства  обороны.  Теперь  у
того появился козырь против полковника ГРУ Бахрушина.
   - Дай-ка мне бутылку водки, - попросил Никита.
   Пастух подал бутылку и быстро, из горла,  Никита  отпил  половину,  а
вторую протянул Пастуху.
   - Пей, пей, руки дрожать не будут, да язык заплетаться перестанет.
   Прохор Иванов висел на сосне. Его ноги, вернее, подошвы его  хромовых
сапог касались травы и рыжей хвои. Листья  берез  не  были  еще  тронуты
желтизной, деревья выглядели празднично. Ярко-зеленые  листочки  кое-где
еще клейкие, трепетали.
   - Давай в Москву, Малыш. Гони, не жалей машину.
   - Через Смоленск поедем или как?
   - Через Смоленск. А вообще нет, давай по окружной. Что нам делать,  в
Смоленске?
   "КамАЗ" с погнутым  бампером  стоял  на  обочине  рядом  с  дымящимся
"рафиком", в котором было  четыре  обгоревших  трупа.  Все  офицеры  ГРУ
умерли на месте. Все,  что  произошло  на  дороге  в  двух  с  половиной
километров, не доезжая до поворота на Слободу, выглядело вполне реально.
   "КамАЗ" нарушил  правила  движения,  выскочил  на  встречную  полосу,
зацепил "рафик", мчащийся  под  гору,  сбросил  его  в  кювет.  Водитель
"КамАЗа" был пьян, испугался, когда понял,  что  натворил,  и  прямо  от
машины побежал в лес. Тут же в лесу и покончил с собой,  покончил,  даже
не оставив объяснительной записки. Да никакие записки здесь  и  не  были
нужны, и так все было очевидно. Такие  люди,  как  водитель  в  хромовых
сапогах, не любят писать, даже перед смертью.
   Черный джип промчался рядом с  придорожной  забегаловкой  "Отдых".  И
видела черный джип с тремя мужчинами в кабине только уборщица в  галошах
на босую ногу.
   Она вынесла ведро грязной воды, чтобы вылить.
   "Носятся тут, как угорелые! - сказала она сама себе, видя, какую пыль
поднял мчащийся черный джип, заехавший  двумя  колесами  на  обочину.  -
Найдут на свою голову приключения, врежутся во что-нибудь.
   А еще хуже  -  собьют  корову.  Тогда  каждому  свое  горе  -  корову
уничтожат, да и сами погибнут".
   Выплеснув грязную воду, она вернулась  в  кафе  и  спрятала  ведро  с
тряпкой в маленькую кладовку. Она  тут  же  забыла  о  черном  джипе,  о
водителе "КамАЗа", который заехал позавтракать и о мужчине в кожанке,  с
которым она разговаривала, вытирая пол.
 
*** 
 
   А через полчаса к  сгоревшему  "рафику"  уже  мчались  со  включенной
мигалкой две машины ГАИ и машина "скорой помощи".
   А еще через час рядом со сгоревшим рафиком  уже  толпились  работники
милиции, ГАИ, военной прокуратуры. Прибыли даже люди из ФСБ.
   По номерам быстро определили  откуда  микроавтобус,  и  в  ГРУ  через
полтора часа после аварии уже было известно о том, что майор Кудин и его
люди погибли в автомобильной катастрофе между Смоленском и полигоном,  в
двух с половиной километрах от населенного пункта Слобода. А  в  полдень
милиция обнаружила еще один труп -  это  был  покончивший  самоубийством
Прохор Иванов, водитель "КамАЗа", пьянство которого и  явилось  причиной
гибели  четверых  сотрудников  Главного   разведывательного   управления
Генштаба Министерства обороны России.
   Кое-кому  смерть  офицеров  ГРУ  была  на  руку.  И  этим   поспешили
воспользоваться,   чтобы   приструнить   слишком   самостоятельного    и
несговорчивого  полковника  Бахрушина   Леонида   Васильевича,   который
неизвестно зачем послал проверку на законсервированный полигон.
   Прохора Иванова отправили на  вскрытие.  Его  увезла  машина  "скорой
помощи", которую сопровождал эскорт гаишников.
   Результаты судебно-медицинской экспертизы были очевидны: водитель был
пьян и поэтому, скорее всего, не справился с управлением и  выскочил  на
встречную полосу.
   В  его  организме   был   обнаружен   алкоголь,   который   явственно
свидетельствовал о том, в каком состоянии  Прохор  Иванов  сел  за  руль
"КамАЗа".
 
Глава 15 
 
   Полковник Бахрушин назавтра после звонка майора Кудина выехал к  себе
в управление.
   Он знал, что машина с проверяющими прибудет  не  скоро,  часов  через
пять, поближе к окончанию  рабочего  дня.  Но  он  надеялся,  что  майор
свяжется с ним по телефону и прежде, чем к нему на стол лягут бумаги, он
узнает об истинных результатах проверки.
   По тону Кудина  Леонид  Васильевич  догадался:  тому  стало  известно
что-то важное. Ему не терпелось узнать эту информацию.
   "Ну же, звони..."
   Но вот уже почти час полковник Бахрушин находился у себя на службе, а
телефон молчал.
   Наконец Леонид Васильевич не выдержал и сам принялся вызывать Кудина.
   "Не понимаю, что могло его задержать?"
   Телефон не отвечал.
   "Но мало ли что, - думал Леонид Васильевич, прохаживаясь по  кабинету
и стараясь изменить свой привычный маршрут. Ему уже  и  самому  порядком
поднадоело вытаптывать ворс ковра в одном и том же  месте.  -  Наверное,
выключил трубку или в машине находится кто-то чужой.  Поэтому  он  и  не
отвечает.
   Имей терпение, - обращался к себе Бахрушин. - Люди не  меньше  твоего
желают заниматься делом,  и  если  Кудин  молчит,  значит,  на  то  есть
причина".
   О  истинной  причине  молчания  майора  Кудина  полковник   даже   не
предполагал. И вдруг заработал факс, стоявший на столике.
   - Интересно, интересно...  -  Бахрушин,  подпрыгивая  от  нетерпения,
обежал стол, плюхнулся в кресло и стал  следить  глазами  за  строчками,
вылезающими из мигающего зелеными огоньками хитроумного аппарата.
   То, что он прочел, заставило  Бахрушина  сперва  замереть,  а  потом,
когда факс закончил свое  дело,  схватить  лист  и  еще  раз  убедиться,
прочитанное - не плод его воображения. Документ исходил из  Министерства
обороны.
   В нем Леониду Васильевичу Бахрушину предписывалось  дать  объяснение,
на каком основании он посылал проверку на законсервированный  смоленский
полигон. К тому же действия полковника  расценивались  как  приведшие  к
гибели шофера и офицеров ГРУ.
   Несмотря  на  шок,  испытанный  после   получения   факса,   Бахрушин
сумел-таки сохранить  хладнокровие,  во  всяком  случае,  мысли  его  не
путались. Он отложил бумаги и забарабанил короткими пальцами по  стеклу,
прикрывавшему поверхность стола.
   "Почему, - думал он, - эта бумага пришла  ко  мне  раньше,  чем  само
сообщение о гибели моих людей? Почему?"
   Ответа пока не находилось. Он знал, пройдет  несколько  минут  и  ему
сообщат. Не может быть так, чтобы одно и  то  же  стандартное  сообщение
пришло с  большой  разбежкой  во  времени  непосредственному  начальнику
людей, осуществлявших проверку и в Министерство обороны.
   Бахрушин ждал, ждал терпеливо, теперь уже зная, почему молчит телефон
майора Кудина.
   Дверь  открылась,  вошел  помощник.  Он  затравленно   посмотрел   на
полковника Бахрушина, боясь сообщить ему страшную новость.
   - Да говори же, черт тебя побери! - закричал Бахрушин. - Знаю  я  уже
обо всем!
   Помощник доложил о происшествии на Минском шоссе.
   - Наши люди уже выехали туда?
   - Да, через час выедет еще группа.
   - И, конечно же, - скривился в едкой  улыбке  полковник  Бахрушин,  -
меня не включили в ее состав? Да?
   - Да, - ответил помощник.
   "Ну, конечно же, конечно! - Бахрушин запрыгал по своему кабинету, как
резиновый мячик. - Получается,  я  виноват  в  том,  что  погибли  люди.
Оказывается, если ничего не делаешь, то можешь  спокойно  жить,  а  если
тебе удалось разузнать про краник, откуда высшим чинам капают деньги, то
тебе уже и не жить на белом свете! Как это случилось с Кудиным".
   Бахрушин  понимал,  единственное  дело,  которое  ему  оставили,  это
сообщить семьям погибших офицеров. А вот этого-то Бахрушин делать  и  не
умел. Ему хотелось тут же вызывать машину, собрать  людей  и  мчаться  в
Смоленск, пока еще у него самого есть власть.
   Взять за горло полковника Иваницкого, подполковника Борщева и  трясти
их до тех пор, пока они сами не признаются во всем.
   - Сообщили, что у погибших в крови  большое  содержание  алкоголя,  -
бесстрастным голосом напомнил помощник.
   "Ну конечно же, сейчас они найдут  тысячу  мелочей,  тысячу  деталей,
которыми постараются обелить себя -  Леонид  Васильевич  уже  взялся  за
трубку телефона, чтобы вызвать машину, но остановил себя. - Нет,  сделай
вид, что тебя сломали, что ты отказался идти дальше. Тогда ты и  станешь
опасен для них. Они надеются, ты бросишься мстить, ослепленный  яростью,
и наделаешь ошибок. А ты обмани их, не дай повода. Они хладнокровны. Они
уже давно знали, на что идут и не остановились перед кровью".
   Бахрушин опустился в кресло и  стал  глубоко  дышать.  Он  делал  так
всегда, когда хотел унять свою злость, притупить ярость.
   "Так, еще десять вдохов и я буду абсолютно спокоен. Спокоен, спокоен,
- говорил про себя  Леонид  Васильевич  и  ощущал,  как  дрожь  в  руках
постепенно унимается, в душу возвращается увере