Андреем  Подберезским.  Правда,  драка  была
жестокой. И может быть, все кончилось бы иначе, если бы Подберезский  не
выхватил пистолет, который ему  оставил  Комбат,  вместо  того,  что  бы
попытаться скрыться, успел выхватить, а затем им воспользовался. Но люди
Гапона тоже оказались хорошими бойцами и достаточно умелыми.
   Страшно избив Андрея Подберезского, связав по рукам и ногам,  бандиты
затащили его в джип. Гриша и экспедитор, как две бешеные собаки,  бегали
вокруг связанного Подберезского и пинали его ногами.
   - Ну что, пидар, попался? Теперь на нашей улице праздник, теперь ты у
нас поплачешь, теперь ты у нас попоешь. И  не  беспокойся,  козел,  твой
дружок не уйдет от нас, поймаем мы его!
   Андрей Подберезский молчал, отплевывался кровью, корчился, но молчал.
   - Если твой долбаный дружок побоялся бросить спичку, то я не побоюсь,
и ты сгоришь, как факел, как новогодняя елка. Ты у меня...
   - Ладно тебе, - сказал  черноволосый,  которого  все  звали  Стас,  -
раньше крутым представляться надо было, заткнись и  не  лезь,  без  тебя
разберусь.
   - Да я его... Я его... - кричал экспедитор, то  и  дело  бросаясь  на
связанного Подберезского.
   - Козел! - сплюнул кровью Андрей.
   Он был избит до такой степени, что едва находил в себе  силы  открыть
глаза и выплюнуть изо рта кровь. А еще  минут  через  двадцать  бандиты,
экспедитор и водитель  нашли  свой  "Урал".  Цистерна  оказалась  пуста,
спирт, вылитый прямо в овраг, успел уже впитаться в землю,  напоминая  о
себе только запахом.
   - Суки! Суки! - кричал экспедитор, потрясая кулаками. - Столько добра
перевели!
   -  Да  ладно,  снова  заправят  тебя,  не  шуми,  -  сказал  Стас.  -
Разворачивайся и езжай за нами. Гриша, в кабину! Поехали на склады!
   Джип впереди, а тяжелый  "Урал"  сзади  двинулись  по  направлению  к
полигону.
   Иваницкий обрадовался, увидев машину, а когда узнал,  что  произошло,
испугался почти до умопомрачения. Ведь второго нападавшего не было, люди
Гапона взяли лишь одного.
   И теперь предстояло узнать, кто эти люди, кто их послал  и  зачем,  и
какого черта они вылили двадцать тонн спирта. Иваницкому от страха  даже
не хотелось считать сколько денег потерял  он  и  Гапон  из-за  каких-то
странных мужиков.
   Пока цистерна заправлялась, Стас  и  его  люди  заволокли  полуживого
Андрея Подберезского в одно из маленьких помещений подземного склада.  В
этой бетонной комнатке стояли старый стол и табурет. Этой  мебели  было,
наверное, лет тридцать,  но  она  удивительным  образом  сохранилась.  В
маленькой бетонной комнате Андрея привязали к железной скобе,  торчавшей
из бетонной стены. Он не мог стоять  на  ногах,  поэтому  просто  висел,
время от времени открывая глаза и пробуя подняться на ноги.
   Иногда это ему удавалось, и он несколько минут стоял. Но  затем  ноги
подкашивались, Андрей терял сознание, голова  падала  на  грудь,  колени
подгибались и он повисал.
   - Только не курите! Только не курите, я  вас  прошу!  -  предупреждал
всех полковник Иваницкий.
   А Стас уже звонил Гапону и докладывал:
   - Матвей Гаврилович, тут поймали одного, а их было  двое.  Второй  не
известно где.
   - Стас, узнай, кто такие, узнай, кто их послал  и  какого  черта  они
полезли не в свое дело. Но пока не убивай.
   - Да нет, Матвей Гаврилович, что вы! Я убивать не собираюсь.
   - Ты уж, мой голубь, смотри! Рукам волю не давай и никого к  нему  не
подпускай. Машину пусть заправят, а я  звякну  директору,  чтобы  принял
спирт. И еще - никаких инициатив, все согласуйте со мной.
   - Понял, шеф, - сказал Стас, но отключил телефон лишь после того, как
услышал гудки. - Значит так, мне надо узнать, кто этот человек и что ему
надо было от наших ребят.
   На Андрея Подберезского вылили два ведра холодной воды и это  привело
его в чувство.
   - Ну что, отошел? - спросил Стас, прохаживаясь перед  покачивающимся,
связанным Подберезским.
   Андрей молчал.
   - Где второй?
   - Один я...
   - Вы же были вдвоем?
   Подберезский кивнул.
   - Кто вы такие? Кто вас прислал? Откуда приехали?
   Андрей молчал.
   -  Ты  что,  неразговорчивый?  Я   знаю   как   говорить   с   такими
неразговорчивыми. Ты будешь визжать, как  поросенок.  Вот  только  жаль,
полковник запретил тебя смолить паяльной лампой, а  так  можно  было  бы
начать тебя медленно поджаривать снизу вверх.
   И тогда бы ты все рассказал, ответил бы на все мои вопросы.
   - Пошел ты на хер! - выдавил из себя Андрей и повертел головой.
   Все тело нестерпимо болело, во рту  не  хватало  двух  зубов.  Болели
ребра, ноги и затекшие руки. Андрей попробовал шевельнуть ногой  и  смог
это сделать лишь превозмогая нестерпимую  боль,  от  которой  у  него  в
глазах поплыли круги.
   - Что, плохо тебе? - спросил Стас, заглядывая в глаза, которых  из-за
кровоподтеков и синяков почти не было видно. - Вижу, плохо. А ведь будет
еще хуже, намного хуже. Как тебя, ублюдка, зовут? Как твоя фамилия, имя?
   - Да пошел ты...
   - Ах, так? Ты любишь ругаться. Ну-ну,  поругайся.  Ты  можешь  орать,
визжать, пищать. Все равно тебя здесь никто не услышит и никто не придет
тебе на помощь - никому ты не нужен. Людей у меня хватает, вход  надежно
закрыт.
   Еще один бандит сидел за столом, время от времени приподнимая  голову
и поглядывая то на избитого Подберезского, то на  широкую  спину  Стаса,
который прохаживался по маленькой бетонной комнатке от  стены  к  стене,
заложив руки за спину.
   - Ну и дела! Создаешь ты мне, мужик, проблемы, - сказал Стас, а затем
на секунду задержался возле Андрея Подберезского и ногой  ударил  его  в
пах.
   От боли Андрей сразу же потерял сознание и повис на  железном  крюке,
как мешок.
   - Ну вот, а ты не хочешь разговаривать.  Я  тебе  сейчас  отобью  все
хозяйство.  Мошонка  у  тебя  распухнет,  станет  большая,  как  вздутый
футбольный мяч. И станешь ты ходить, поддерживая ее руками.
   - Андрей скрежетал зубами и стонал.
   - Что, не нравится когда бьют? А мне не  нравится,  что  ты  молчишь.
Козел! Урод! Ублюдок! Хер поганый! -  почти  завизжал,  выходя  из  себя
Стас, и принялся молотить кулаками Андрея Подберезского в грудь и живот.
   Он это делал с  остервенением  и  невероятной  злостью.  Подберезский
опять потерял сознание, и на него вылили еще ведро воды.
   - Ну что, ты отошел?
   Кровь хлынула изо рта  Андрея  Подберезского,  и  он,  открыв  глаза,
увидел перед собой искаженное злобой небритое существо.
   - Ублюдок! - Андрей попытался плюнуть в  рожу  бандита,  но  чуть  не
захлебнулся - подавился кровью и слюной.
   - Ты видишь..,  как  тебе?  -  сказал  Стас,  вытирая  кулак  носовым
платком. - У меня даже рука заболела, а ведь  я  только  еще  начал.  Ты
знаешь, как в гестапо пытали? Так вот гестапо, приятель, это сущая херня
по сравнению с тем, как тебя стану мучить и пытать я. Так что.., ты  все
скажешь. Это только начало, дальше пойдет веселее. Терпи, не терпи - все
равно не поможет. Жаль, нельзя тебя подсмолить. А я люблю запах горелого
мяса, ух, как люблю! - и Стас вцепился  в  горло  Андрея  Подберезского,
принялся душить, тряся почти безжизненное тело. - Я из тебя, шакал,  гад
поганый, душу вытрясу! Ты мне все скажешь, все! - скрежетал зубами Стас.
   Второму бандиту стало явно  не  по  себе  от  такого  зрелища,  и  он
поднялся из-за стола.
   - А ты куда? - рявкнул Стас. - Сиди и смотри! Что, не нравится?
   - Стас, я потом зайду.
   - Сиди и смотри!
   - Ладно, ладно, - кивнул головой второй бандит и опустился  на  стул.
Но, чтобы не слышать стонов, он закрыл уши руками.
   - Ну ты, мужик, и крепок! - даже с каким-то  восхищением  и  завистью
произнес бандит. - А вот сейчас я поступлю так, как делают  на  зоне.  Я
вставлю тебе в уши спички и буду медленно  давить  на  них  ладонями.  И
тогда у тебя откроется рот, тогда вывалится твой  язык.  Дай  спички!  -
закричал Стас на своего помощника.
   - Да их у меня нет! - сказал тот, хотя спички у него были.
   - Дай!
   - Стас, нету!
   - Иди принеси, сбегай!
   Это была коротенькая передышка.
   - Комбат, Комбат, где ты... - шептал Андрей.
   - Что ты там бормочешь? - подставив ухо к потрескавшимся синим  губам
Андрея, спросил Стас. - Кого ты зовешь - мамочку?
   Мамочка тебе не поможет.
   Андрей собрал последние силы и плюнул кровью прямо в ухо Стаса.
   - Ах ты козел! Ах ты  пидар  гнойный!  -  резко  развернувшись.  Стас
заехал кулаком в лицо Андрея.
   Тот дернулся, ноги подкосились и он опять повис.  Из  разбитого  носа
хлынула кровь.
   И уже скоро возле его ног лужа воды смешалась с густой темной кровью.
   Под колпаком на потолке горела  лампочка,  Андрей  уже  потерял  счет
времени. Он не знал, день сейчас или  ночь,  не  знал,  сколько  времени
болтается здесь на железном крюке, лишь  видел,  как  входят  и  выходят
бандиты в камуфляжных  куртках,  видел  перед  собой  искаженное  злобой
небритое лицо Стаса, видел его бесцветные глаза, а затем терял сознание.
Его били, мучили, но он уже даже перестал ощущать боль.
   Ему стало настолько плохо, что единственной  мыслью,  которая  иногда
короткой вспышкой появлялась у него в голове была мысль о смерти.
   "Быстрее бы я сдох, быстрее бы это мучение кончилось!"
   Дважды звонил Гапон и грязно матерясь в трубку, пытался  узнать,  что
за люди захватили его машину, откуда они и кто их прислал.
   Но Стас неизменно отвечал:
   - Матвей Гаврилович, я делал все. Он молчит как немой.
   А Гапон кричал:
   - Стас, я тебя урою, я тебя выгоню! Какого хрена я тебе деньги плачу,
если ты простую работу не можешь делать!
   Хотя в душе Супонев  знал  наверняка,  что  Стас  сделал  все,  чтобы
вытянуть информацию из пойманного.
   - Может убить его, а, Матвей Гаврилович?
   - Погоди убивать, может, и заговорит.
   И еще, Стас, приставь человека к Иваницкому  и  скажи,  чтобы  он  от
полковника не отходил ни на шаг.
   - А что такое? - спросил Стас.
   - Не твоего ума дело.  Выполняй.  И  пусть  даже  на  очко  ходит  за
полковником. Полковник мне нужен. Не дай бог он дернет!
   - Понял. Поставлю двух людей.
   - Вот и сделай это.
   К Иваницкому было приставлено два человека, полковник понял,  что  он
попался и теперь Гапон его не отпустит. И  скорее  всего,  дела  обстоят
наихудшим образом, если Гапон не доверяет даже ему -  человеку,  который
хранил и отпускал спирт. Оружия у полковника с собой не было,  табельный
пистолет лежал в кабинете, в сейфе. Но туда  надо  было  еще  добраться.
Полковник Иваницкий понимал: стоит ему  сделать  неосторожное  движение,
как он тоже окажется  в  складе,  привязанным  к  железному  крюку.  Его
рубашка с коротким рукавом была мокрая от холодного липкого пота.
   Время от времени полковника подташнивало, и он жадно хлебал воду. Два
охранника ходили за ним буквально по пятам. Даже когда  Иваницкий  хотел
закрыться в туалете, один подошел, открыл дверь и сказал:
   - Не стесняйся, полковник, мы люди свои.
   У тебя от нас секретов нет.
   - Да что это такое! - возмутился Иваницкий.
   - Молчи, понял! - показывая пистолет, проговорил один из  охранников.
- Если дернешься, будь уверен, я не промахнусь.
   У Иваницкого начался понос от страха за свою  шкуру  и  от  осознания
того, в какую гнусную ситуацию он попал. Вернее, какой гнусной стала еще
несколько дней тому назад такая хорошая жизнь.
 
Глава 23 
 
   Когда Комбат вернулся в район полигона и оказался на том  месте,  где
оставил Подберезского и двух пленников, он сразу  же  понял,  что  здесь
произошло, и решил не дожидаться Бахрушина, который должен был выйти  на
министра внутренних дел и с его  людьми  появиться  на  полигоне,  чтобы
взять бандитов с поличным. Он решил действовать, понимая, что времени  у
него совсем немного, а может быть, и вообще нет. Вполне могло оказаться,
что его друг уже мертв.
   - Ну, тогда я вам устрою! Тогда вы  у  меня  узнаете!  -  пробормотал
Комбат, прикусывая нижнюю губу.
   Желваки заходили на его скуластом лице, а руки сами сжались в кулаки.
Но действовать наобум было опасно.
   Он  забрался  на  холм  и  уже  без  бинокля  принялся  наблюдать  за
полигоном,  за  той  его  частью,  где  находились  склады.  Он   увидел
полковника Иваницкого с двумя людьми и по их  виду,  по  тому,  как  они
ходили, понял, что это не военные, а скорее всего, штатские. И  камуфляж
на их плечах смотрится каким-то дурацким маскарадом.
   Он увидел джип и "рафик",  стоящие  у  ворот  подземного  склада,  по
бумагам затопленного грунтовыми водами, и  он  даже  догадался,  что  те
двое, сопровождающие полковника  Иваницкого,  скорее  всего,  его  же  и
охраняют. Вернее, даже не охраняют, а  стерегут,  боясь,  что  полковник
Иваницкий может удрать.
   Иваницкий ходил, понурив  голову,  втянув  ее  в  плечи.  А  вот  его
сопровождающие чувствовали себя на полигоне хозяевами.
   "Это, наверное, люди Супонева, - решил Комбат, и его рука даже помимо
его воли, не получив приказание, потянулась к рукоятке  пистолета.  -  А
где же Андрюха? Где?" - думал Комбат.
   Но затем решил, что если бандиты крутятся  возле  якобы  затопленного
склада, то скорее всего, Андрей там. И Комбат вспомнил, как уже  однажды
выручил Подберезского, отбил его у душманов, когда те  вели  его,  чтобы
расстрелять.
   - Ничего, ничего, Андрюха, - бормотал  Комбат,  -  если  ты  жив,  то
держись. Продержись еще часок!  Я  тебя  не  оставлю.  Сам  сдохну,  сам
погибну, но тебя, друг ты мой, спасу.
   И за каждую каплю твоей крови они заплатят жизнями!
   И хотя Борис Рублев был в ярости, но  рассуждал  спокойно,  не  давая
чувствам заглушить разум.
   - На склад... Мне надо попасть на склад, - шептал он.
   "Но как туда влезть? Как? Вход охраняется. Скорее бы стемнело,  ночью
действовать сподручнее. Ведь они меня не ждут. Не мог Андрей сказать им,
что я вернусь!"
   Комбат со злостью  и  ненавистью  смотрел  на  красный  диск  солнца,
который, казалось, застыл на месте и не движется.
   - Ползи же, ползи! - бормотал Комбат, стуча кулаком по земле. - Ползи
скорее, я тебя прошу! Там мой друг, мне надо туда. Ну же!
   Ну же! - словно своими словами, своими чувствами и  желаниями  Рублев
двигал солнечный диск, заталкивал его за горизонт.
   Одновременно с темнотой на полигон опускался густой туман.
   "Это мне на руку, это хорошо. Туман, дым - все это здорово.  Были  бы
дымовые шашки, я бы им  сейчас  устроил!  Совсем  не  готов.  Да  делать
нечего. У меня есть пистолет, есть нож, есть план.  И  чего  бы  мне  ни
стоило, я до них доберусь. Я спасу тебя, Андрюха, если ты жив!"
   Борис Рублев был удивительным человеком.  Если  бы  Подберезский  был
мертв, Комбат почувствовал бы это. Но чувства, что Подберезский мертв, у
Комбата не было.
   "Держись, Андрюха, держись... Я тебя не оставлю,  и  ты  это  знаешь.
Надо продержаться, надо, браток. Продержись!"
   Ночь,  как  назло,  опускалась  медленно,  почти  крадучись.   Комбат
смотрел, как сгущающиеся сумерки съедают очертания зданий, деревьев.
   "Скорее,  скорее!"  -  торопил  он  белый  туман,  заклубившийся  над
полигоном, ползущий и поднимающийся из низин.
   Время от времени он поглядывал на  часы,  не  веря  в  то,  что  ночь
приближается.  Но  секундная  стрелка,  бегущая  по  кругу   циферблата,
явственно свидетельствовала о том, что время  не  стоит  на  месте,  оно
движется.
   Борис  Рублев  понимал,  сейчас  все  решит  его  личное  мужество  и
выдержка.
   "Значит надо ждать. Ждать пока стемнеет,  когда  туман  сгустится.  И
только после этого можно отправляться в путь, можно идти выручать друга,
захваченного бандитами".
   А то, что на полигоне действуют бандиты, Комбат уже знал наверняка. И
жалеть, щадить их он не собирался.
   Наконец он увидел, что на небе уже зажглись звезды, нервно  вздохнул,
расправил широкие плечи, застегнул молнию пятнистой камуфляжной  куртки.
Затем  натянул  капюшон  на  голову,  вытащил  из  кармана  пистолет   и
передернул затвор, проверяя, все ли в порядке.
   Механизм пистолета на движение Комбата ответил мягким щелчком.
   "Ну-ну, только не подведи меня!"
   Затем Комбат осмотрел штык-нож. Он  понимал,  надо  выждать  хотя  бы
четверть часа и уже тогда можно  двигать.  Повертев  в  руках  штык-нож,
словно бы взвешивая его и проверяя на прочность, перебросил его в  левую
руку, в правую взял пистолет, дослав патрон в патронник,  и  пригибаясь,
бесшумно двинулся по высокой, влажной от росы траве.
   Комбат в камуфляжном капюшоне, надвинутом почти на  самое  лицо,  был
похож  на  большого  хищного  зверя.  Иногда  лезвие  штык-ножа   тускло
блестело, и тогда Комбат прижимал нож к груди, словно  бы  пряча  его  и
закрывая своим телом от света.
   "Пока я прячу, закрываю тебя, а потом, надеюсь, ты мне поможешь".
   Преодолев первое проволочное заграждение,  Комбат  рухнул  в  высокую
траву и  метров  двадцать  пять  -  тридцать  полз.  Залег  в  небольшой
ложбинке, приподнял голову и стал прислушиваться. Туман  стоял  довольно
густой, словно бы дым от многочисленных костров, Туман полз, клубился. И
Комбат подумал:
   "Это мне только на руку. Нет дымовых шашек,  так  вот  туман  и  ночь
помогут мне подобраться к складу".
   Он уже знал, что будет делать в  первую  очередь.  А  что  потом?  Но
Комбат знал и другое: можно загадать и подумать, мол, сделаю так и эдак,
а когда придется действовать, все сложиться иначе. И  тогда  надо  будет
мгновенно принимать новое решение.
   Комбат  был  к  этому  готов.   Он   преодолел   второе   проволочное
заграждение, преодолел бесшумно. Ничто нигде не загремело, не зазвенело.
А если изредка камешек или сухая ветка хрустели, то звук тонул в тумане,
словно бы в белой вате.
   Наконец  Рублев  увидел  тусклое  свечение  лампочки  над  входом   в
подземное хранилище.
   - Вот я и добрался, - едва слышно прошептал он, припадая к земле,  но
в то же время готовый мгновенно вскочить на ноги и начать действовать.
   "Не спеши, не спеши", - говорил себе Рублев.
   Пока еще  он  был  охотником.  Но  он  знал,  что  вскоре  все  может
поменяться, и он, Борис Рублев, станет дичью и на него начнется облава с
криками, со стрельбой и погоней. Но пока  это  не  началось,  он  успеет
попортить бандитам немало крови.
   Медленно, метр за метром Комбат приближался к площадке перед воротами
в подземное хранилище. Борису  Рублеву  было  на  руку  то,  что  насыпь
узкоколейки возвышалась на метр и за ней можно было  укрыться.  Он  полз
вдоль насыпи и тут у него мелькнула шальная мысль:
   "Вот если бы  тут  стоял  локомотив!  Разогнаться  на  нем,  высадить
огромные железные ворота, передушить всех этих уродов".
   Но додумать эту мысль Комбату не дал скрежет ворот. Вернее, они  даже
не заскрежетали, а взвизгнули - слишком резко их кто-то толкнул.
   - Эй, ты куда? - послышался глуховатый и немного злой мужской голос.
   - Куда, куда... Понос  у  меня!  Что-то  совсем  плохо  мне  от  этих
консервов.
   - Ну так иди.
   - А я и иду.
   Комбат приподнял голову. Он слышал тяжелые шаги по бетонной площадке.
Звук шагов приближался к нему, становясь все  более  отчетливее.  Комбат
припал к земле, ощущая небритой щекой камешки мелкого гравия.
   - Ну, ну, иди сюда, иди ближе...  Ближе...  -  шептал  Борис  Рублев,
сжимая рукоять ножа.
   Он уже понял, пистолет ему пока не понадобится. Поэтому он тихо сунул
его в карман камуфляжной куртки. И тут  же  вздрогнул:  ствол  пистолета
скрежетнул по связке ключей.
   "Мать твою ..!" - подумал Комбат, замирая в  крайне  неудобной  позе.
Ему  даже  показалось,  сердце  замерло  и  не  бьется.  -  Ему  удалось
разглядеть, как из тумана вышел высокий мужчина в камуфляжной крутке, на
ходу расстегивавший брючный ремень.
   "Ну, ближе, ближе!" - молил Комбат.
   Мужчина рванул ремень и  опустился  на  корточки,  кряхтя,  тужась  и
издавая красноречивые звуки.
   "А что б тебя, -  подумал  Комбат.  -  Засранец  ты  какой-то,  а  не
бандит!"