ключенным газом. Времени у вас немного, а то у меня
уже в горле першит, - комбат закашлялся.
   Наташа, не выдержав, подбежала к розетке и вытащила вилку калорифера.
   - Я тебя  не  об  этом  просил.  Или  хотя  погоди.  Может,  они  еще
одумаются, рано им рты затыкать?
   - Черт с тобой, - прохрипел Секель, - делай, что хочешь, только  тебе
ни хрена не скажу! - при этом он усиленно подмигивал, показывая комбату,
что согласен сообщить то, что знает, но опасается своего приятеля.
   - Я скажу, - шептал Тхор Наташе во второй  комнате,  -  все,  как  на
духу. Только мне нужны гарантии.
   Комбат усмехнулся, зашел на кухню и выключил газовые краны, приоткрыл
форточку.
   "Отлично, можно  будет  оба  признания  сравнить",  -  подумал  Борис
Иванович и присел на корточки возле связанного Секеля.
   - Хрен я тебе что скажу!  -  с  подобострастным  выражением  на  лице
крикнул тот и тут же зашептал. - Жив ваш брат,  ничего  с  ним  пока  не
стало.
   - Пока? - переспросил комбат.
   - Это все Червонец, не я!
   Минут десять ушло на то, чтобы выяснить  кто  такой  Червонец  и  где
расположен дом, где держат Андрея Рублева. Время от времени Секель вновь
громко кричал, что ничего не скажет, что бы с ним не делали.
   Тем же самым занимался и Тхор с той только разницей, что все,  о  чем
знал, выложил Наташе. Из рассказа Секеля комбат почерпнул много ценного.
Он не только узнал, кто такой Червонец и где его искать, но также понял,
если он не доберется до Червонца сам, то его брату осталось  жить  день,
не больше.
   Во время этой душеспасительной беседы внезапно  зазвонил  телефон.  И
Секель, и Тхор смолкли одновременно.
   - Кто это может быть? - спросил комбат.
   Затем быстро прикрыл дверь в комнату, чтобы разговора не мог услышать
Тхор, и предупредил бандита:
   - Будешь говорить так, будто ничего не случилось. Ясно? -  и  положил
руку на горло Секелю.
   Затем снял трубку и поднес ее тому к уху.
   Секель опасливо покосился на мощную руку комбата  и  понял:  если  он
вздумает дурить, то даже не задохнется, позвонки раскрошатся  в  пальцах
этого человека так, как раскрошились угольки тлеющего кончика сигареты.
   - Да, это я, - отвечал в трубку Секель.
   - Червонец? - одними губами спросил комбат.
   Бандит кивнул.
   - Почему задерживаетесь? - спросил Червонец.
   - Джип барахлит, зашел масло взять.
   - Тогда ребята выезжают без вас. Компаньоны ждать не  станут,  вы  их
нагоните.
   - Нагоним, обязательно нагоним, - пообещал Секель.
   - Поспеши, - тоном,  не  предвещавшим  ничего  хорошего,  посоветовал
Червонец.
   Трубка смолкла. Комбат аккуратно положил ее на рычаги и вопросительно
посмотрел на Секеля.
   - Они выезжают на Москву, - не дожидаясь, пока Рублев нажмет  ему  на
кадык, затараторил бандит.
   - Сколько людей останется в доме?
   - Не знаю.
   - Ну что ж, - вздохнул комбат, - и то хлеб.
   Затем наскоро обшарил  карманы  Секеля  и  вытащил  ключ  от  машины.
Поднялся, пошел к двери. Затем на  секунду  приостановился,  вернулся  к
телефону, поставил его на пол и раздавил  каблуком  ботинка.  Затем  для
надежности  оторвал  провод.  Вновь  оказавшись  между  двумя   дверями,
ведущими в разные комнаты, комбат сказал:
   - Что ж, ребята, раз никто  из  вас  ничего  говорить  не  хочет,  то
придется мне оставить вас одних вместе с деньгами, - он бросил пакет  на
ковер. - Жаль только, на  телефон  наступил,  иначе  бы  отсюда  милицию
вызвал.
   - Ты что! Ты что, - зашипел Секель, - я же тебе все рассказал!
   - Неужели? - пожал плечами комбат. - Я что-то ничего не услышал.
   Он взял с полки в прихожей две пары кожаных перчаток и запихал  их  в
рот, как кляп, сперва Тхору, затем Секелю.
   - Молитесь, ребята, чтобы со мной ничего не случилось,  иначе  некому
вас будет вызволить.
   Комбат погасил свет и вновь включил калорифер.
   - Еще один совет: мочитесь в штаны  и  не  дожидайтесь,  пока  у  вас
лопнут мочевые пузыри.
   Оказавшись на лестничной площадке, комбат наморщил лоб, потер виски.
   - Все, Наташа, теперь нужно спешить.
   Иначе черта с два я успею что-нибудь сделать.
   Свою машину Борис Рублев оставил во дворе. Нажав кнопку  на  брелоке,
снял джип с сигнализации и после этого открыл капот.
   - Масла ему  и  в  самом  деле  не  мешало  бы  подлить,  -  ворчливо
проговорил он и бесшумно закрыл капот.
 
Глава 22 
 
   По ночному городу они ехали быстро и  вскоре  оказались  на  Обводном
канале. Комбат до боли в глазах всматривался в каждый  указатель,  боясь
пропустить поворот, о котором ему сказал Секель. У него не было  и  тени
сомнения в том, что бандит рассказал чистую правду, ведь страх, горевший
в его глазах, был красноречивее многословных заверений.
   Если на широкой, с разделительной полосой, дороге комбат  ехал  почти
не опасаясь - черта с два, разглядишь  в  слепящем  свете  фар,  что  за
машина мчится тебе навстречу, то словив  нужный  поворот  и,  съехав  на
проселок, он тут же погасил освещение и двигался очень  медленно,  мотор
был чуть слышен в шуме ночного леса.
   - Смотрите, - Наташа уперлась рукой в  приборную  панель  бандитского
джипа, а второй показала на  горевший  в  лесу  электрический  огонь,  -
по-моему, это дом.
   - Ты права.
   Комбат резко выкрутил руль и заехал на мягкий  мох,  между  деревьев.
Машина спряталась за кустами, и теперь, даже если бы кто-нибудь проходил
по дороге, не смог бы ее разглядеть в темноте, низкорослые  же  кусты  и
можжевельник надежно прикрыли ее от света фар - вздумайся кому  проехать
здесь в это неурочное время.
   Какое-то время мужчина и девушка  сидели  прислушиваясь,  сперва  они
могли разобрать  только  похрустывание  сухих  веток  в  вершинах  елей,
скрипевших под ветром, да бульканье остывающего радиатора автомобиля. Но
к звуковому фону постепенно привыкаешь и вот  из  него  уже  можно  было
выделить голоса - злые и нервные. Разговаривали мужчины, то ли ругались,
то ли они всегда в своей жизни вели беседы на повышенных тонах. Слов  не
мог разобрать ни комбат, ни Наташа, улавливалось только настроение.
   - По-моему куда-то они спешат, - наконец тихо произнесла девушка.
   - С чего ты взяла?
   - Они торопятся говорить и нервничают.
   - Это еще ничего не значит.
   - Почему мы стоим на месте? Это тот дом, к которому мы стремились?
   - Ты тоже спешишь, задавая по два вопроса сразу, - улыбнулся Рублев.
   Впервые  в  его  улыбке  Наташа  не  заметила   уверенности.   Комбат
нервничал! Такого она и представить себе не могла раньше. До этого Борис
Иванович казался ей каменной  глыбой,  которую  в  состоянии  сковырнуть
только землетрясение. Она достала из кармана пачку сигарет и заглянула в
нее - пусто, и.., обидно.
   - Закурить у вас осталось?
   - Да.
   - Угостите?
   - Нет.
   - Почему? Я что ли плохо вела себя сегодня и меня решено оставить без
сладкого?
   - Снова два вопроса. Я не хочу, что бы  нас  было  видно  в  лесу  за
километр. Вон как то окно.
   - Теперь понятно,  -  Наташа  зябко  повела  плечами,  машина  успела
остыть, но после предупреждения ей уже и в голову  не  пришло  попросить
комбата запустить двигатель и погреться.
   Темнота пугала ее, и хотя Наташа знала, что самая страшная  опасность
прячется за освещенным окном,  а  не  за  темными  силуэтами  елей,  она
смотрела на него почти с умилением.  Ровный  желтоватый  свет  согревал,
позволял забыть о том, что они приехали сюда не на прогулку.
   - Дайте все же сигарету, я курить не буду, только понюхаю табак. Тоже
успокаивает.
   - Тссс... - комбат приложил палец к губам и, глядя в темноту, вытащил
из кармана пачку, - только не шурши и не крутись.
   - Спасибо.
   Девушка острым длинным  ногтем  вспорола  бумажное  тело  сигареты  и
высыпала немного табака на ладонь, поднесла ее к лицу.
   "Какой аромат! - подумала она, - Как в детстве. Табак пахнет медом  и
кажется, что он сладкий. И даже дым, когда курили отец и  мама,  казался
мне таким же вкусным, как имбирная  сдоба.  А  на  самом  деле,  курение
сплошной обман, горько во рту и тянет кашлять,  но  ты  куришь,  куришь,
куришь.., вспоминая запах мечты. Надеешься, что  однажды  вновь  ощутишь
его, прикоснувшись губами к фильтру сигареты.
   Как в любви, как в жизни. Пахнет медом, пока не попробуешь на вкус...
И самое странное - лучше всего, вкуснее  всего  пахнут  толстые  крепкие
сигары, курить которые для меня было бы наихудшей пыткой".
   Послышалось, как хлопают дверки машины, заводится двигатель,  скрипят
железные ворота.
   Среди поросших мхом стволов елей качнулся рассеянный холодным туманом
свет, поползли по земле тени. Комбат боком выбрался в приоткрытую дверку
и пригнувшись двинулся к дороге, сказав, словно бы на прощание:
   - Сиди здесь и жди. Только не кури.
   - Куда вы? - беззвучный вопрос повис в туманной ночи. Рублев исчез, и
сколько не всматривалась Наташа в молочную темноту, отыскать его уже  не
могла.
   "Но до него же шагов десять, не больше, -  изумилась  она,  -  дальше
уйти он бы попросту не успел".
   Борис Рублев лежал распластавшись в мягкой отмершей траве, она пахла,
как пахнет еще только что разрезанная буханка черного хлеба.
   Свет фар приближавшейся к нему машины плясал, то взмывая  к  вершинам
деревьев, то, словно спотыкаясь, упирался в землю.
   "Ну-ка, ребята, дайте на себя посмотреть.
   Не люблю ошибаться. То, что это вы, а не кто  иной,  мне  надо  знать
наверняка".
   Рублев  еще  плотнее  прижался  к  земле,  когда  джип  выехал  из-за
поворота, небольшой бугор срезал свет над самой головой комбата, оставив
его в темноте.
   "Номер, ну конечно же, номер уже другой, скорее всего  настоящий,  от
краденой "волги" и - им сейчас не нужен.  Но  марка  джипа  та  же,  что
теперь и у меня - "черокки". В нем четыре человека -  все  совпадает.  И
могу поклясться, что деньги едут вместе с ними, часть денег".
   Джип  мигнул   красными   стоп-сигналами   и   прошелестел   широкими
протекторами по лесной дороге, уносясь к шоссе. Комбат поднялся с  земли
и пошел сквозь лес к манящему  светом  окну,  расположенному  во  втором
этаже загородного  дома  Червонца.  Знал  бы  тот,  что  светильник  под
потолком его большой комнаты указывает дорогу Борису  Рублеву,  выключил
бы свет, затаился бы, но главарь бандитов считал, что полоса неудач  для
него закончилась. Последние штрихи, и его грандиозный план завершен,  он
вернет долг, с каждой минутой джип с его людьми приближается  к  Москве,
вот только Секель и  Тхор  подкачали,  но  ничего,  они  нагонят  ребят,
присоединятся к ним. Остался только Андрей Рублев - банкир, на чью  долю
выпала неблаговидная роль - сыграть козла  отпущения,  на  чьей  совести
окажутся и деньги и чужие жизни.
   Червонец сидел в своем небольшом кабинете перед раскрытым  сейфом,  в
глубине которого аккуратным штабелем высились пачки денег.
   Все пачки казались немного распухшими после пребывания в воде и сушки
возле калориферов.
   Главарь питерской группировки забросил ногу за  ногу,  он  вновь  мог
спокойно  вздохнуть.  Дышалось  легко,  спокойный  осенний  ветер,  чуть
шевелил занавески на распахнутом окне.
   "Да, перенервничал, - думал он, - но, признайся хоть сам  себе,  если
бы не первая неудача, не  расстрел  твоих  людей  ОМОНом  на  московском
шоссе, ты бы никогда не решился  на  ограбление  банковского  броневика.
Никогда! Риск был велик, но именно поэтому мне все и удалось".
   Червонец, мечтательно  прикрыв  глаза,  потянулся  рукой  к  деньгам.
Коснулся кончиками пальцев шершавых  бумажек,  перехваченных  банковской
лентой.
   "А потом - забыть. Забыть, каким путем они попали ко мне. Деньги,  на
них всегда кровь, за ними: по одну сторону - смерть, по другую - райское
блаженство. За любыми деньгами, пусть они  даже  новенькие,  только  что
отпечатанные. Они как женщина, которая уверяет  тебя,  что  -  только  с
тобой, с тобой одним, а на самом деле, страшно подумать, сколько мужиков
перебывало с ней, перебывало  в  ней,  и  каждый  развлекался,  как  ему
хотелось, ты ее уже ничем не удивишь. И ты знаешь об этом, но стараешься
не думать о твоих предшественниках, кому хочется пить из грязной рюмки?
   Можно помыть, а можно, и уверить себя, что она  чистая.  Сколько  лет
может быть женщине, с которой ты. Червонец, ляжешь в  постель?  Максимум
сорок. Хотя - нет, помнишь, как ты пьяный переспал  с  пятидесятилетней?
Вернее, она сказала, что ей пятьдесят.  А  сколько  уже  лет  существуют
деньги, сколько прошло с тех пор, как их придумали? Побольше будет,  чем
пятьдесят! И ничего, пользуемся ими".
   Во всей загородной резиденции Червонца оставалось теперь только  трое
охранников, можно было бы привлечь и новых людей,  но  главарь  бандитов
справедливо решил,  что  не  стоит  отходить  от  однажды  налаженной  и
устоявшейся традиции - только самые проверенные,  самые  близкие,  могут
находиться рядом. Не следует посвящать в подробности лишних  людей.  Тем
более тех, в ком он не мог быть уверенным до конца.  Для  того,  что  бы
вывезти Андрея Рублева в нужное место и  прикончить  его,  достаточно  и
тех, которые были в наличии.
   Комбат подобрался к самому  забору,  осмотрелся.  Насколько  он  смог
понять, никакой сигнализации на нем не стояло. Телекамеры он бы  заметил
сразу, даже если бы их тщательно маскировали. Тем более, видны  были  бы
фотоэлементы и тонкие лучи, направленные на них.
   "Хотя, - решил Борис Рублев, - система  сигнализации  может  быть  уж
очень хитроумной,  но  выбора  у  меня  не  осталось,  время  поджимает,
придется рисковать, но на этот раз только собственной головой".
   Деревья возле самого забора Червонец распорядился  спилить,  и  чтобы
попасть  поближе  к  дому,  оставался  только  один   путь,   попытаться
вскарабкаться на гладкую высокую стену, сложенную из  красного  кирпича.
Любовь к показному богатству, хотя, кому  было  показывать  в  лесу  все
красоты резиденции,  подвела  Червонца  и  тут.  Возведи  он  ограду  из
железобетона, то  чтобы  преодолеть  ее,  потребовалось  бы  значительно
больше времени.
   Комбат никогда не действовал на "авось".
   Еще стоя внизу он разглядел в призрачном ночном  свете  поблескивание
острых стеклянных осколков на верху стены. Борис Рублев  снял  куртку  и
закинул ее на верх ограды, точно  так  же  поступают  солдаты,  готовясь
преодолеть  проволочные  заграждения,  забрасывая  их  шинелями.  Комбат
легко,  несмотря  н  весь  свой  солидный  вес,  подпрыгнул   и   повис,
зацепившись передними фалангами пальцев за край забора, затем, выискивая
небольшие уступы в кирпичной кладке,  вскарабкался  на  него  и  тут  же
залег, распластавшись поверху.
   Он пролежал так секунд тридцать, и только  когда  убедился,  что  его
маневр остался незамеченным, рискнул осмотреться, чуть приподняв голову.
Даже если  бы  кто-нибудь  из  охраны  глянул  теперь  на  него,  то  не
заподозрил бы ничего особенного -  силуэт  комбата  надежно  сливался  с
черным фоном густого леса.
   "Домик, конечно солидный, настолько солидный,  что  никто  не  станет
держать в нем пленника, разве что, в подвале, - подумал Рублев, - или  в
гараже".
   Но гараж никем не охранялся, дом - снаружи - тоже.
   Борис Иванович перевел взгляд на неприглядный сарай в  самом  дальнем
углу участка, сперва ему показалось, что и там никого нет, но он в своей
практике привык не доверять первому, мимолетному впечатлению, знал, если
кто-то хочет  остаться  незамеченным,  то  постарается  сделать  это  по
возможности основательно.
   "Ну же, - проговорил про себя комбат,  -  играть  в  прятки  занятие,
разумеется, увлекательное... Но кто-то же вытоптал  траву  возле  сарая,
хотя в других местах она растет почем  зря.  Посмотрим,  у  кого  больше
терпения..."
   Несколько минут прошло в напряженном ожидании. Борис Рублев не спешил
выдать свое присутствие. Он лежал на  неровно  залитом  бетоном  заборе,
чувствуя, как острые осколки стекла впиваются в тело.  И  вот,  наконец,
его упорство было вознаграждено. За углом сарая блеснул свет -  короткая
вспышка. Теперь уже все внимание комбата было приковано  именно  к  этой
точке в пространстве.
   "Так и есть, - усмехнулся Рублев, - о вреде курения говорят  и  пишут
не зря..."
   Из-за угла медленно  плыл  тонкой  струйкой  дым,  и  когда  человек,
стоявший там, затягивался сигаретой, еле  заметные  сполохи  плясали  по
тронутой осенней желтизной листве. Если бы комбат не знал,  куда  именно
нужно смотреть, он бы ни за что не  заприметил  бы  теперь  ни  дым,  ни
спрятанный от него огонек. Рублев, стараясь не  подниматься,  повернулся
на бок и соскользнул с забора, мягко опустившись  на  кучу  прелой,  еще
прошлогодней листвы.
   Комбат перебежал от одной группки кустов к другой, теперь он уже  мог
разглядеть, своего будущего противника. На  пластиковой  скамейке  сидел
довольно крепко  сбитый  парень  в  потертой  кожанке,  из  под  которой
виднелась расстегнутая кобура пистолета. Рукоять оружия отливала матовым
блеском. Парень держал в правой руке недавно прикуренную сигарету  и  по
всей видимости жалел лишь об одном - о том,  что  хороший  табак  быстро
тлеет. Охраняя сарай с пленником он чувствовал, что время  остановилось,
еще два долгих часа предстояло ему ожидать смены.
   Борис Рублев, пригнувшись,  перебежал  поближе  к  сараю,  теперь  он
рисковал куда больше, за его спиной оставался дом и,  начнись  заваруха,
он оказался бы между двух огней. Его от охранника  отделяло  еще  метров
двенадцать - одним рывком  не  преодолеть,  а  ближе  не  подберешься  -
открытое пространство. Комбат  опустил  руку  в  траву,  поискал  там  и
подковырнул вросший в землю камешек, за ним - второй. Он дождался, когда
охранник в очередной раз с блеском  блаженства  в  глазах  затянется,  и
бросил первый камешек в соседний куст. Качнулись ветки,  шорох  заставил
парня напрячься.
   Некоторое время он подозрительно смотрел на куст, из-за  которого  до
него долетел шум, затем, не глядя на кобуру, достал пистолет и снял  его
с предохранителя, поднялся, растоптал окурок и двинулся вперед.
   "Плетешься, словно вошь беременная, - нервничал Рублев, -  знаю,  что
тебе страшно, но нельзя же быть таким осторожным, как ты.
   Если страх  у  тебя  соседствует  с  осторожностью,  считай,  что  ты
пропал..."
   Когда охранник оказался  на  полпути  к  кусту,  который  внушал  ему
подозрения, комбат бросил второй камешек - точно в скамейку.
   Резкий звук подействовал на парня, как удар электрического тока -  он
почти мгновенно повернулся всем телом. Теперь он стоял спиной к комбату,
всего в шести шагах от его укрытия. Ствол пистолета нервно дергался.
   Рублев успел преодолеть чуть больше половины  дистанции,  прежде  чем
охранник развернулся. Даже если бы  парень  успел  выстрелить,  пуля  бы
комбата не зацепила.  Высоко  подпрыгнув,  Рублев  сверху  обрушился  на
противника, мгновенно сбив его  с  ног.  Но  тот  держался  за  пистолет
крепче, чем утопающий за соломинку.
   Комбат был крепче, чем, лежавший под  ним  охранник,  но  он  не  мог
позволить себе лишнего шума, ни крика, ни выстрела. Одной  рукой  Рублев
сдавил горло охранника так, что тот только  хрипел,  второй  же  пытался
завладеть оружием.
   Сухо щелкнул спусковой крючок.
   "Так и есть, он не успел дослать патрон в патронник, - с  облегчением
подумал комбат, с хрустом  переламывая  запястье  -  пистолет  выпал  из
ослабевших пальцев.
   Один удар в челюсть, второй - ребром ладони по шее.
   Парень дернулся и замер. Комбат медленно поднялся и  отряхнул  джинсы
от налипшей на них, влажной от ночной росы травы. Затем так же  неспешно
оттащил тело охранника в кусты.
   Все так же ровно горел свет в доме, никто  не  заметил  произошедшего
возле сарая.
   Рублев вытащил из-за пояса у не подававшего признаков жизни охранника
фонарик и, подобравшись к сараю, посветил вовнутрь,  сперва  тонкий  луч
света скользнул по составленным одна на одну