бату  условия
содержания для новых русских:
   - Можешь получить все, кроме свободы пока, естественно, за деньги.  И
большие. Подписывай бумаги, оформляй дарственные. Если надо организуют и
факс.
   За сто тысяч баксов можем организовать и бабу, - на  прощание  сказал
Бородин, и свет в подземной выработке стал раз в пять слабее.
   Рублев, гремя цепями, подошел к решетке, прижался к ней лицом и  стал
всматриваться в узников.
   "Да, этот уже не жилец", - подумал Рублев, глядя на Поповича.
   Тот сидел на полу,  сложив  ноги,  безумно  вращал  глазами  и  тыкал
грязным скрюченным пальцем в широко открытый рот.
   - Ам, ам!
   "Добрался  Андрюха  или  нет?  Небось,  ему  тоже  дряни   подсыпали.
Действуют, как вороватые проститутки.
   То ли клофелинчика, то ли еще чего в водку влили.
   А попробовали бы они взять нас голыми руками! Нет, все-таки  Андрюха,
наверное, ушел, значит, Бахрушин в курсе.  А  что  толку?  Не  знает  же
Подберезский куда меня приволокли. Да я и сам  не  знаю.  Вроде  бы  под
землей сидим".
   Гетман держался еще молодцом, хоть как-то, но еще заботился о внешнем
виде.
   "Этот уже с недельку сидит", -  решил  Комбат,  сориентировавшись  по
щетине, покрывавшей щеки торговца моющими средствами.
   И вот в одной из клеток он увидел того, кого искал.
   Он непременно заметил бы его раньше, но Жак Бабек испуганно  жался  к
стене, оставаясь в темноте.
   - Бабек! - негромко позвал Комбат.
   Жак встрепенулся, услышав свое имя из уст неизвестного ему человека.
   - Вы меня знаете? - с сильным акцентом,  все  еще  опасаясь  подвоха,
сказал он.
   Вполне могло быть и так, Чурбаков подослал провокатора, рассказав ему
кое-что из личной жизни Бабека с тем, чтобы  завладеть  его  деньгами  и
секретами.
   Но все-таки надежда сильнее страха.
   Французский коллекционер подобрался к решетке  и  чуть  оттянул  край
левого глаза. Лишенный очков, ой плохо видел.
   - Кто вы?
   - Борис Рублев.
   Бабек, встречавшийся в своей  жизни  с  тысячами  людей,  лихорадочно
перебирал в памяти.
   - Рублев... Рублев...
   Людей с такой фамилией оказалось несколько. Каждого из них он помнил,
но забыть гиганта с мужественным и добрым лицом  он  бы  не  мог.  Таких
людей даже в огромных городах раз, два и обчелся.
   - Вам привет от Леонида Васильевича, - и Комбат подмигнул.
   Всего лишь два слова - имя и отчество - решили все.  Бабек  сразу  же
понял, Рублеву можно доверять.
   Конечно же,  не  безоглядно,  мало  ли  по  каким  каналам  Чурбаков,
занимавший ранее один из ведущих постов  в  советском  государстве,  мог
получить информацию о том, что Жак Бабек работает на ГРУ. Но Бабек  знал
и другое - Главное разведывательное управление  славится  во  всем  мире
тем, что из него практически не бывает утечки информации. Это не  бывшее
КГБ, генералы которого напропалую пишут мемуары, в которых  сдают  своих
бывших соратников, раскрывают резидентов.
   Да и говорит человек, назвавшийся Рублевым, достаточно осторожно,  не
называя фамилий.
   - Он знает где мы? - спросил Жак, в его глазах горела надежда.
   - Может и знает, - не хотел сразу же огорчать француза Комбат. -  Нас
было двое. Я попал сюда.
   - А что стало со вторым?
   - Не имею понятия.
   Попович дернулся, приступ сумасшествия на какое-то время отступил. Он
секунд пять еще посидел с  открытым  ртом,  затем  поднялся,  подошел  к
прутьям и стал рассматривать Комбата.
   - Рублев.
   - Да.
   - Так людей не зовут, разве что китайцев.
   - А я такой, - и он протянул из-за прутьев худую  грязную  руку  так,
словно бы Комбат мог пожать ее, их разделяло метра четыре.
   - Зовут-то тебя как?
   Попович морщил лоб, не в силах вспомнить. А затем  широко  улыбнулся,
показывая давно нечищенные дорогие металлокерамические зубы:
   - Меня в школе все Попкой звали. Попка дурак!
   Попка дурак!
   И несмотря на ужас положения, несмотря на то,  что  перед  ним  стоял
сумасшедший, Рублев тоже улыбнулся.
   А ведь улыбка сумасшедшего бизнесмена была единственно человеческой в
этом подземелье.
   - У меня тоже кличка есть.
   - Какая?
   - Комбат.
   - У, хорошая кличка! На компьютере такая  игра  есть,  -  и  Попович,
отставив указательный палец правой руки, принялся кричать:
   - Пиф-паф! Пиф-паф! Падай, ты убит!
   Он прокричал затем слово "комбат", делая ударение то на первом, то на
последнем слове.
   Павел Свиридов и Сергей Бородин сидели за  дощатым  столом,  играя  в
карты.
   - Может выйти? Что-то они разошлись, - пробурчал  Паша,  но  даже  не
двинулся с места.
   - Тебе дело? Пусть себе порезвятся, - он прислушался.  По  подземному
коридору слышался топот. - Ну вот и охрана прибыла.
   Злые охранники во главе с Борисом хмуро поздоровались с  Бородиным  и
со Свиридовым.
   - Ну что, не поймали? - ехидно усмехнулся Паша.
   - Ушел, падла. Но если бы ОМОН не ввязался, мы бы его точно взяли.
   - Он и от ОМОН ушел? - поинтересовался Бородин.
   - Его прихватили с пистолетом во время перестрелки. Так  что,  думаю,
мало ему не покажется. Еще неизвестно, где лучше - у нас или у них, -  и
Борис засмеялся натужным истерическим смехом.
   А когда замолчал, до его слуха донесся крик Поповича:
   - Комбат! Комбат!
   - Чего это они?
   - Наверное, вообразил, что перед компьютером сидит, -  пожал  плечами
Бородин и бросил карты на стол. - Пошли, Паша, наша смена кончилась.
   Четверо охранников сбросили мокрые куртки.
   - Ну что, начнем? - вздохнул Борис.
   Чурбаков  поручил  им  разобрать  возведенную  в  туннеле  стенку   и
разобраться наконец, что же там происходит,  что  за  чудище  бродит  по
подземным выработкам.
   - Пошли.
   Попович моментально смолк,  лишь  только  увидел  бородатого  Бориса,
сжимающего в руках багор.
   - Всем отойти от решеток! Тебя, что ли, не касается? - он хотел  было
ткнуть Комбата багром в грудь, но передумал:  "Еще  уцепится,  потом  не
выдерешь!" - Ну-ка держите их всех под прицелом!
   Борис прошелся возле клеток, открывая решетки.
   - На прогулку, что ли? - спросил Комбат у сидевшего в соседней клетке
Гетмана.
   - Какая прогулка? На работы.
   - А что здесь делают? - мужчины переговаривались  шепотом,  почти  не
открывая рта.
   - Таскаем камни из одного угла пещеры в  другой,  а  потом  переносим
обратно. Сами вы не из Питера будете?
   - Нет, московский, в Питере у меня брат живет, - отвечал Рублев.
   Пока Гетман решил, что с него достаточно. И если  Рублев  родственник
банкиру Андрею, то это все равно ничего не меняет, выйти из заточения он
уже потерял надежду.
   Заключенных построили в шеренгу. Впервые охранники не подходили к ним
близко, даже скованный  цепями  Комбат  внушал  им  ужас.  Трое  держали
автоматы наготове, а Борис объяснял суть работы.
   - Разобрать стенку.
   - Но там же... - вырвалось у Гетмана.
   - Молчать!  -  для  пущей  убедительности  охранник  поднял  автомат,
направив его на возмутителя порядка. - Разобрать и никаких разговоров!
   Теперь Комбат получил возможность поговорить с Жаком Бабеком, поэтому
не стал ничего предпринимать. Заключенных загнали в тоннель, вооруженные
автоматом  охранники  стояли  метрах  в  пятидесяти,  наблюдая  как   те
разбирают камни. Работали не спеша.
   Никому - ни узникам, ни охранникам  -  не  хотелось  на  ту  сторону.
Узники знали, что и там убежать никуда  невозможно,  охранники  помнили,
что случилось с Сэмом.
   - Не беспокойтесь, Жак, - сказал Комбат, беря на руки большой камень,
- скоро вас отсюда вызволят.
   - Хорошо бы, - мечтательно протянул Жак Бабек.
   И тут как из-под земли возник сумасшедший Попович.
   - Леонид Васильевич? - пытливо говорил  он  и  заглядывал  Комбату  в
глаза, а затем принимался  катить  перед  собой  обломок  известняка.  -
Комбат сильный, сильный...
   - Что за стеной?
   И Бабек вкратце пересказал Рублеву то,  что  случилось  с  охранником
Сэмом, после чего Рублев стал опасаться, что и Бабек за время нахождения
под землей тронулся умом. В наручниках работать было крайне неудобно, но
Комбат даже не попросил чтобы ему их сняли. Знал, не согласятся.
   Часа через два работы, когда Гетман вместе с Бабеком вытащили верхний
камень, на них пахнуло гнилью.
   Торговец мыльными средствами и французский коллекционер тут же слезли
вниз.  Охранники  подошли  ближе,  беря  на  прицел   автоматов   черное
отверстие.
   - Разбирайте дальше!  -  два  автомата  целились  в  лаз,  а  два  на
заключенных.
   Наконец  удалось  разобрать  проход  так,  что  по  нему  можно  было
пробраться на другую сторону. Впереди себя охрана погнала заключенных.
   - Твою мать!  -  только  и  воскликнул  охранник,  когда  увидел  что
осталось от Сэма.
   Головы не было вовсе, на камнях валялись обрывки одежды,  изгрызенные
до половины ботинки. Скелета как  такового  не  существовало.  Отдельные
кости, переломанные, кучкой лежали на полу,  словно  хворост,  собранный
для костра. Даже у видавшего виды  Комбата  перехватило  дыхание.  Пахло
разложившимися внутренностями.
   - Вперед! - скомандовал охранник Борис, поводя перед собой автоматом.
- Вперед, я сказал!
   Наконец все очутились в том месте, где тоннель  расширялся  и  наверх
уходила высокая  вертикальная  шахта.  Чувствовалось  движение  воздуха.
Наклонный широкий штрек уходил влево и кончался водой. Зеркало воды было
не очень большим - метров пятнадцать. Затем вода упиралась  в  сводчатый
потолок штрека.
   - Что это за зараза?  -  сказал  один  из  охранников  и  со  страхом
осмотрелся.
   Прятаться здесь в общем-то было негде.
   - Из воды оно, что ли, вылезает?
   - А может, сверху спускается? Поставим пару растяжек с гранатами.  Не
по воздуху же эта сволочь летает!
   - Подорвется, - нервно захохотал Борис -  единственный,  у  кого  был
фонарь, мощный, с аккумуляторами.
   И тут, проведя лучом вдоль стены, он замер.
   - Да-а!
   Все остальные тоже замерли,  пораженные.  Там  лежали  экскременты  -
огромная  куча,  но  без  сомнения  наваленная  за  один  раз.  Толщиной
экскремент был с человеческую руку.
   - Это кто же  такое  навалить  может?  -  щелкая  зубами  от  страха,
пробормотал Борис и подошел чуть ближе.
   И тут прямо в экскрементах он явственно увидел обрывки рубашки  Сэма.
Его вытошнило. И охранник, шатаясь, побрел поближе к свежему воздуху,  к
вертикальному штреку, уходившему вверх. Он посветил над собой.
   И тут никто не успел  заметить  и  сообразить  что  произошло.  Нечто
тяжелое, огромное мягко обрушилось на охранника сверху.  Фонарь  вылетел
из рук, откатился к стене. Теперь он освещал лишь шершавый известняк.
   Трое охранников, остававшихся в отдалении, даже  не  сделали  попытки
приблизиться к своему  товарищу,  который,  судя  по  звукам,  с  кем-то
боролся.
   Они принялись стрелять, уже не думая о том, что могут  подстрелить  и
Бориса. В темноте мелькали вспышки выстрелов, искры,  высекаемые  пулями
из каменных стен.
   Все узники попадали на пол. И только  сумасшедший  Попович,  радостно
завизжав, помчался по наклонному штреку, не помня, не видя, что  впереди
его ждет вода.
   Выстрелы смолкли. В наступившей тишине было  слышно  как  булькнул  в
воду Попович. Он успел лишь издать короткий вскрик и погрузился.
   Наконец, набравшись храбрости, один из охранников подобрался к фонарю
и направил его на то место, откуда еще  сосем  недавно  слышались  звуки
борьбы.  Борис  лежал  с  головой,  перекрученной  на  сто   восемьдесят
градусов. Его автомат валялся рядом с рожком, загнутым буквой "Г". В его
теле виднелось несколько пулевых отверстий.  Но  не  они  были  причиной
смерти - одно в плече и два в ногах. И никого рядом - словно бы  человек
боролся сам с собой, сам себе отвернул голову.
   - Попович где? - наконец-то сообразил один из охранников.
   - Да он туда от испуга... К воде побежал, - указал рукой Гетман.
   Охранник боком, прижимаясь спиной к  шершавому  камню,  подобрался  к
воде. Зеркало еще не успело успокоиться  после  того,  как  туда  нырнул
Попович.
   - Потонул, что ли?
   Еще прошло минуты две  после  всплеска.  Охранник  смотрел  на  часы,
подсвечивая себе зажигалкой. Когда миновало пять минут, он махнул рукой:
   - Потонул.
   И оказался не  прав.  Попович,  свалившись  в  воду,  даже  не  сразу
сообразил, что  произошло.  И  лишь  коснувшись  ногами  каменного  дна,
сообразил, что находится под водой. Оттолкнулся, пытаясь  вынырнуть,  но
руки его уперлись в камень. От испуга он  не  мог  понять  куда  следует
двигаться и, лихорадочно перебирая руками за выступы под  водой,  поплыл
не назад, а вперед. Он уже задыхался, пускал пузыри, когда вдруг  камень
кончился. Он всплыл, оказавшись в  кромешной  темноте.  Но  зато  ощутил
воздух.
   Попович с хрипом втянул его и стал звать:
   - Комбат! Гетман!
   Но никто ему не отвечал. И тогда он поплыл наугад, гребя  по-собачьи.
То ли и впрямь впереди был свет, то ли  он  ему  мерещился,  Попович  не
понимал. Через полчаса ноги его коснулись дна и он  побрел  по  грудь  в
воде  узким  скользким  тоннелем,  в   конце   которого   видел   слабый
расплывчатый голубоватый свет. Еще через полчаса Попович оказался на дне
бетонного колодца.
   Вверх уходили ржавые, местами обломанные скобы, по которым ни  одному
нормальному  человеку  не  пришло  бы  в  голову   ни   спускаться,   ни
подниматься.
   Он задрал голову и по-волчьи завыл, увидев над собой в круге  колодца
одинокую  мохнатую  звезду.  А  затем  ловко,  как  всякий  сумасшедший,
абсолютно не беспокоясь о собственной  безопасности,  полез  по  ржавым,
крошащимся под  руками  металлическим  скобам  и  оказался  на  заросшем
бурьяном пустыре, рядом с которым горела белизной в ночи березовая роща.
   Он постоял,  шатаясь,  хватая  полной  грудью  свежий  воздух.  Ночь,
тишина. Попович смотрел на березы  и  ему  казалось,  что  он  находится
неподалеку от Москвы - там, где среди таких же  берез  стоит  его  новый
трехэтажный, крытый зеленой черепицей дом, обнесенный  высоким  забором.
Сошедший с ума Попович верил в это свято.
   - Нет, - погрозил он пальцем в сторону  березовой  рощи,  -  меня  не
проведешь! Я домой, а там жена с  любовником.  Схватят  меня  и  отдадут
назад под землю. Я им не нужен.
   Он стал к роще спиной и посмотрел на зарево недалекого  Калининграда.
Точно так же горела  огнями  Москва,  когда  в  лучшие  времена  Попович
выходил прогуляться с собакой из своего загородного дома.
   И сумасшедший, исхудавший бизнесмен в тряпье, в  которое  превратился
его шикарный костюм, высоко подпрыгивая, повизгивая и стуча ладонями  по
тощему заду, побежал в сторону зарева.
 
Глава 17 
 
   За все то время, что Борис Рублев находился в  подземной  тюрьме,  он
смог немного разобраться в ситуации.
   "Да, придумано было лихо. Чурбаков был человеком явно очень опасным и
хитрым. Да и придумал он здорово с этим подземным концлагерем для "новых
русских".
   Вот он, способ выжимания денег!  Причем,  деньги  выжимались  из  тех
людей, кто за доллар готов был задавиться. Но как отсюда выбраться?"
   Комбат размышлял над этим днем и ночью, но  никаких  мыслей  на  этот
счет у него пока не появлялось.
   Во всяком случае, ценных - тех, которые можно  использовать,  которые
можно применить. Решетки были очень  крепкие  и  даже  Комбат  со  своей
недюжинной силой, как ни пытался,  как  ни  тужился,  ни  напрягался  до
хруста в суставах, не мог их разогнуть. Вот  если  бы  был  какой-нибудь
рычаг или домкрат, то тогда да. Особенно хорошо было бы использовать тот
домкрат, которым квартирные воры разжимают дверные  коробки.  Эта  штука
была бы здесь незаменима. Но где ее взять? Или если бы был  рычаг.  Ведь
при помощи рычага с его силой, как говорил  Архимед,  можно  перевернуть
землю.
   Но ничего даже похожего на рычаг или на предмет, который  можно  было
использовать как рычаг, в клетке и поблизости не было. Как устроено  все
это  подземелье  Комбат  не   представлял.   Со   своими   соседями   он
познакомился. Часть из них была в том списке, который  ему  при  встрече
дал  Бахрушин.  И  французский   коллекционер   был   здесь,   полностью
потерянный, затравленный, запуганный, дрожащий и плачущий.
   Борис Рублев присутствия духа не терял ни на секунду. Он знал, что  в
любой момент может подвернуться случай, и тогда  ему  придется  показать
этим мерзавцам на что он способен. Вот и оставалось  ждать  тот  случай,
который всегда в самые тяжелые моменты приходил на помощь.
   В последнее время с Борисом Рублевым никто не  разговаривал.  Его  не
допрашивали, не мучили. Чурбаков в  это  время  наводил  справки  о  его
деньгах. Зато остальных время от времени извлекали из клеток и  выводили
в небольшое подсобное помещение, которое,  как  уже  знал  Рублев,  было
приспособлено для пыток, как камера в застенках инквизиции. Была  там  и
дыба, имелось и множество всяких инструментов  -  щипцов,  плоскогубцев,
пилочек, иголок и гвоздей. А так же было самое  страшное,  чего  боялись
все заключенные, боялись панически - электрический стул, приспособление,
придуманное лично Чурбаковым.
   Когда клиент был несговорчив и начинал  препираться,  спорить,  Вадим
Семенович скептично улыбался:
   - Ну что ж, наверное, ты хочешь попробовать электричество. Напряжение
у нас здесь хорошее, ток сильный.
   Так что сейчас ты на все согласишься, когда начнут дымиться  ногти  и
выпадать волосы. А зубы будут стучать  так,  как  неисправные  пальцы  в
машине. Так что, готовься, родимый, сейчас ты испытаешь силу тока.
   - Я все скажу, все подпишу, только не надо током!
   Борис Рублев слышал крики Гетмана.
   "Да, слаб мужик, - думал про себя  Борис  Иванович.  -  А  если  меня
посадят? Ну и хрен с ним, что посадят на электрический  стул.  А  что  я
могу сказать? Каких денег я могу дать? Ведь  у  меня,  как  у  церковной
крысы, за душой ровным счетом ничего. Да, есть брат  банкир,  но  о  его
существовании Чурбаков пока не знает. И слава богу, что не знает".
   А не трогали Бориса Рублева не только потому, что наводили справки  о
его состоянии, а еще и по той причине, что люди  Чурбакова  были  заняты
поисками Андрея Подберезского, который чудом смог смыться. Но Комбат  об
этом пока не знал, а только догадывался, понимая,  что  Подберезский  не
промах.
   Наверняка  уже  связался  с  Бахрушиным  и  ГРУ  занимается  поисками
Комбата. Но  надеяться  на  ГРУ  не  приходилось,  ведь  Борис  Иванович
понимал, что о подземном лагере навряд ли кому-нибудь  известно.  Живыми
отсюда не выбираются, лишь выходят вперед ногами.
   Да и то трупы куда-нибудь сваливают в какую-нибудь яму и  забрасывают
сверху камнями. А человеческих костей и черепов здесь хватало.
   Как мог, Комбат расспросил своих соседей - тех, С  кем  ему  довелось
работать - об устройстве и о  планах  этого  подземного  концлагеря.  Но
никто толком ничего объяснить не мог. Говорили о каких-то  коридорах,  о
тоннеле, который кончается водой, о штреке, ведущим наверх.  Ведь  всех,
кто попадал в подземную тюрьму, привозили в бесчувственном  состоянии  и
запомнить путь в подземелье никто не мог.
   Комбат даже не знал на какой глубине они  находятся  -  сто,  десять,
пять  метров?  Но  своды  и  все  остальное   поражало   надежностью   и
фундаментальностью.  Тяжелые  металлические   двери,   решетки,   мощные
каркасы, бетон, металл, кирпич и камень.
   "Да, построено это убежище мощно".
   Охранники  пару  раз  проговорились,  что  попасть  сюда   можно   на
вагонетке. Но где та вагонетка Комбат не знал. Зато ему  было  известно,
что  все  вокруг  заминировано  и  есть   только   несколько   проходов,
проделанных людьми Чурбакова.  Да  и  то  на  них  ставятся  растяжки  с
гранатами. Растяжек, правда, Комбат не боялся. Он был приучен  к  ним  и
мог обнаружить тонкую проволоку или шпагат даже в кромешной тьме.
   Да, выбраться отсюда было  почти  невозможно.  Вернее,  возможно,  но
мертвым. А мертвым  выходить  из  этих