трашную тяжесть потерь.
   Все они, каждый из них  становился  ему,  Борису  Рублеву,  родным  и
близким, почти сыном.
   И за каждого он трясся, за каждого  боялся,  переживал,  но,  тем  не
менее, посылал в бой под пули, на минные поля, вместе с  ними  прыгал  и
ночью, и днем, выполняя самые сложные операции. Он был военным,  он  сам
избрал для себя такую судьбу. И нечего сейчас было  пенять  на  то,  что
случилось. Случилось и случилось, изменить уже ничего невозможно.
   А ведь многие из тех, кто служил под его началом,  сейчас,  наверное,
живы и здоровы, наверное, занимаются делами,  наверное,  у  многих  есть
семьи, жены, дети, квартиры. И они, может быть, уже забыли обо всем, что
когда-то являлось их жизнью.
   - Нет, нет! - тут же громко сказал комбат, и его  голос  прозвучал  в
пустой квартире гулко и тревожно.
   "То, что было, забыть невозможно! Это никогда не уходит, оно остается
навсегда. Оно сидит в памяти, сидит в сердце, как  осколок  снаряда  или
мины, и постоянно болит, постоянно напоминает  о  себе.  Вот  и  сегодня
стоило мне увидеть автомат на груди омоновца,  как  мои  пальцы  тут  же
сжались. Я же привык к автомату, наверное, так, как писатель привыкает к
авторучке".
   Комбат  еще  пару  раз  прошелся  по  кухне,   посмотрел   в   черное
незашторенное окно на угольно-темное небо, с краев подсвеченное каким-то
странным флуоресцирующим  сиянием,  и  подумал  о  том,  что  его  жизнь
кончена.  Он  сам  ушел  из  армии,  сам  решил  свою  судьбу  -   решил
окончательно и бесповоротно, как решал он все, что ни делал в жизни.
   "Туда мне дороги нет. Но если повезет, может быть, я смогу найти свою
узкую тропинку и идти по ней. Но куда идти? Надо просто  жить,  и  тогда
судьба меня вывезет, а мое существование вновь обретет смысл".
   Комбат разделся и рухнул на  постель  лицом  вниз,  мгновенно  уснув.
Сработала многолетняя привычка,  что-что,  а  привычки  его  никогда  не
подводили.
 
Глава 2 
 
   Два джипа с тонированными стеклами мчались по дороге  на  Москву.  Из
Питера машины выехали на рассвете, и во  второй  половине  дня  водители
планировали оказаться в столице России, там, где их ждут. В каждом джипе
было по четыре человека. Все это были  крепкие,  широкоплечие  парни.  В
джипах  имелись   рации,   и   вооруженные   люди   время   от   времени
переговаривались, хотя и без того водители видели друг друга. Они никому
не позволяли  вклиниться  между  черными  джипами  фирмы  "тойота".  Да,
впрочем, это сделать было довольно сложно, потому что машины неслись  на
предельной скорости. Стрелки спидометров скакали от "120" до "160".
   Да, из Питера они выехали  на  рассвете.  Все  складывалось  для  них
наилучшим образом. Как казалось людям, сидевшим в них, никто не увязался
следом, отъезд удалось сохранить в тайне. У вооруженных людей  были  при
себе надежные  документы.  Двое  из  них  имели  удостоверения,  которые
свидетельствовали  о  том,  что  они  являются   помощниками   депутатов
Государственной Думы, а у остальных  имелись  удостоверения  сотрудников
ФСБ. В общем, навряд ли ретивый гаишник, попытавшийся навести порядок  и
остановить джипы, смог бы чего-нибудь добиться от людей в  машинах.  Ему
ткнули бы в лицо удостоверение, и он был бы вынужден,  в  очередной  раз
чертыхнувшись в адрес вездесущих верховных властей, отпустить их.
   Оба джипа были с питерскими номерами. А мчались они так быстро затем,
чтобы как можно скорее доставить в столицу два  миллиона  долларов.  Это
был долг одной преступной группировки другой. И сегодняшний день являлся
днем возвращения долга. В столице,  конечно  же,  ждали  своих  денег  и
волновались.  Все  уже  было  приготовлено  к  встрече:  заказан  зал  в
небольшом частном ресторане, где авторитеты преступного мира должны были
собраться для того, чтобы  разделить  деньги,  разделить  справедливо  и
решить, какую часть из них вновь стоит бросить в дело,  т.е.  пустить  в
оборот.  Эти  деньги  пришли  за  партию  наркотиков,   привезенную   из
Афганистана через весь бывший СССР в северную столицу.
   Именно в это время, когда два  черных  джипа  мчались  в  направлении
Москвы, наркотики тщательно развешивались, расфасовывались и уже сегодня
должны были  попасть  в  руки  тех,  кто  займется  их  непосредственной
реализацией.
   Деньги хоть и были  вложены  в  это  дело  немалые,  но  они  обещали
принести еще больший доход, и, что немаловажно, быстрый. Как планировали
те, кто покупал наркотики, подъем должен  был  составить  около  трехсот
процентов.
   Так что те миллионы, которые были заплачены торговцам отравой - ничто
по сравнению с теми барышами, которые планировалось получить.  А  почему
два миллиона долларов они везли в Москву, ответ был прост:  у  питерской
группировки на тот момент, когда прибыла партия товара,  наличных  денег
не хватило, а с безналом,  естественно,  никакие  торговцы  возиться  не
желали. Пришлось спешно занимать, а потом и отдавать деньги.
   Со своими связываться  не  хотелось,  поэтому  обратились  в  Москву.
Москвичи согласились ссудить питерских коллег, но  потребовали  довольно
высокий процент. Вначале, конечно, они захотели войти  в  долю,  но  тут
питерские авторитеты уперлись и твердо стояли на своем. В конце  концов,
после долгих дебатов, после криков и ругани порешили:
   "Мы вам дадим полтора миллиона зеленых, а вы нам вернете два".
   Как порешили, так и сделали.  Тем  более,  что  товар  был  доставлен
вовремя и без всяких проволочек.
   Сейчас товар уже взвешивался, фасовался и с первого же дня  наркотики
должны были приносить чистый доход. В общем, все проходило, как  всегда,
правда, с одной оговоркой: эта партия  товара  из  Афганистана  являлась
абсолютно незапланированной. Наркотики отдавали дешевле, чем обычно, но,
тем не менее, наличных денег в таких суммах в  Питере  не  оказалось.  А
точнее - в Питере денег было море, но  не  у  той  группировки,  которая
являлась получателем наркотиков. А отказаться от столь выгодного  заказа
было бы довольно опрометчиво.
   Итак, джипы мчались  по  дороге  Москва  -  Санкт-Петербург,  мчались
быстро. Время от времени бригадир, сидевший в головном джипе, брал рацию
и разговаривал со своим приятелем из второго джипа.
   -  Ну  как,  Лева,  все  в  порядке?  -  баском  говорил  в  микрофон
широкоплечий мужик с небольшим шрамом на правом виске.
   - Да, Петрович, все в порядке.
   - Остановиться не хочешь? - спрашивал бригадир из первого джипа.
   - А какого хрена останавливаться? Бензин в норме. Масло тоже.
   - А помочиться не хочешь?
   - Помочиться.., помочиться... - принялся рассуждать  бригадир.  Затем
он обратился к своим приятелям:
   - Ну что, помочимся?
   Парень с желтоватыми усами  и  с  массивной  цепью  на  толстой  шее,
похлопал себя ладонью по животу.
   - Да, можно было бы, а то пива напились и терпеть нет мочи.
   - Да, тут мои ребята хотят отлить немного, - сказал  бригадир  своему
приятелю.
   - Ладно, тогда выберем место получше и станем.
   - У тебя все в порядке?
   - Пока да, - криво улыбнулся широкоплечий Лева и посмотрел  на  своих
приятелей.
   Минуты через три - четыре передний джип подал сигнал,  что  он  будет
останавливаться.
   Место было абсолютно безлюдное. Два джипа съехали на обочину  посреди
чистого поля. Все, кроме  водителей,  выбрались  из  машин  и  принялись
расхаживать, разминая затекшие ноги, затем стали, выстроившись в ряд,  и
помочились с откоса в кювет. Затем выбрались и водители.
   Восемь мужчин закурили, постояли, посмотрели в безоблачное небо.
   Петрович отозвал Леву и негромко сказал:
   - Знаешь, меня предупредили, если что не так - башку снесут.
   - Мне тоже говорили. Правда, знаешь, Петрович, все  сложится  хорошо.
Погода лучше не придумаешь, трасса  в  общем-то  пустая,  водилы  у  нас
хорошие. Так что до стольного града доберемся, а там будет видно.
   - Оттянемся после того, как сдадим бабки.
   - Я бы сейчас не смог бы расслабиться. Как подумаю,  какие  деньги  с
нами... - - Даже говорить страшно. Первый раз в жизни я  такое  испытал,
когда сотенную купюру в карман положил и на улицу вышел.
   - Баксов - сотку?
   - Да нет, еще при Советах было - рублей.
   Справив нужду, мужчины не спеша, словно находились на прогулке, а  не
мчались в Москву по важному делу,  неторопливо  стали  рассаживаться  по
джипам.  Они  переругивались,  подшучивали  друг  над   другом.   Куртки
оттопыривались, ведь у каждого под мышкой болталось по пистолету, а  еще
в  машинах  лежали  лишь  забросанные  тряпьем   и   короткие   автоматы
Калашникова.
   - Да, дорога... Не люблю я ездить на машине,  -  сказал  один  бандит
другому, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье.
   Петрович через плечо взглянул на того, которому не  нравилось  ездить
на машине, и, ругнувшись в его адрес, пробурчал:
   - Ты не выступай, а то пешком пойдешь.  Да  еще  заставим  что-нибудь
нести - тяжеленькое.
   Вот тогда тебе понравится.
   - Ладно, Петрович, это я просто так  базарю,  от  усталости.  Надоела
дорога, меня укачивает.
   - Тогда спи, а то начал рассказывать тут...
   Укачивает его. Ты что, баба беременная?
   - Нет, Петрович.
   - Что нет? Не баба или не беременная?
   - Петрович, ты меня, наверно, за идиота держишь.
   - Ну ладно, не базарь, молчи. Хочешь курить - кури. И не крутись.
   Первый  джип  взревел  мощным  двигателем  и,  сорвавшись  с   места,
помчался, набирая скорость. Второй джип понесся за ним.  Между  машинами
расстояние составляло метров сто - сто пятьдесят. Оно иногда сокращалось
метров до двадцати, затем вновь увеличивалось, но друг друга водители из
виду не теряли,  машины  всегда  находились  в  поле  зрения.  Так  было
договорено с самого начала, и водители сдерживали первоначальный уговор.
   Петрович вновь взял в руку рацию,  щелкнул  клавишей.  Но  та  как-то
странно запищала. Лампочка индикации вспыхнула и тут же погасла.
   - Да что ж такое! - Петрович принялся разглядывать рацию.
   - Батарейки сдохли, шеф, - сказал один из догадливых парней.
   - Тебе вечно все не так. То тебя укачивает, то теперь  городишь  чушь
какую-то про батарейки. Здесь не батарейки, баран, а аккумуляторы.
   - Тогда, значит, аккумуляторы сдохли.
   - Ты сейчас сам сдохнешь! - Петрович принялся трясти  рацию,  пытаясь
ее вернуть к жизни.
   А парень, который пререкался с ним, вытащил из-за пазухи  пистолет  и
принялся с ним играть, вытаскивая обойму и вправляя ее в рукоятку, затем
вновь вытаскивая и впустую щелкая затвором.
   - Хватит, надоел уже, - рявкнул Петрович, - спрячь пушку,  а  то  еще
пальнешь мне в задницу, так я тогда тебя дерьмо есть заставлю.
   Понял?
   - Понял. Только он не выстрелит.
   - Заткнись.
   - Скучно же ехать.
   Петрович злился. Даже шрам над его левым  виском  налился  кровью.  И
парень понял, что сейчас не до шуток,  и  их  бригадир,  который  и  так
отличался крутым нравом, может разойтись, а тогда ему не поздоровится.
   - Все, понял, понял.
   - Надеюсь, еще раз объяснять не придется.
   - Нет.
   - Дурак, ты.
   Пистолет был всунут в кобуру, а бандит опустил руки в карманы. Но все
равно продолжал нервничать и чтобы хоть как-то выйти из этого состояния,
взял сигарету, прикурил и жадно затянулся.
   - Хорош курить, дышать нечем! Уже глаза  дым  ест,  -  вновь  рявкнул
Петрович, зло и неприятно сверкнув своими узкими глазами под  косматыми,
сросшимися над переносицей бровями.
   - Так мы же договорились.
   - Я не знал, что ты такую дрянь куришь.
   - Вроде бы американские...
   - Американские в Америке продают, а у нас "Беломор" и фирмовые  одним
и тем же табаком набивают.
   - Точно, украинские,  -  почему-то  обрадовался  парень,  разглядывая
пачку, - может, у вас лучшие найдутся, хотя мне все равно какие  курить,
лишь бы дым шел.
   Тут лицо  потерявшего  терпение  бригадира  превратилось  в  зверский
оскал, и парню стало не по себе. Он знал, что у  их  бригадира  подобное
проявление гнева бывает перед тем, как он бросится с кулаками  и  начнет
избивать.
   - Я могу и не курить.
   - Сделай одолжение.
   - Только последнюю затяжку, - парень затянулся так,  словно  собрался
за один раз выкурить всю сигарету вмести с фильтром.
   Бригадир толкнул в бок:
   - Знаешь, почему мы ссоримся?
   - Не-а.
   - Волнуемся мы, вот и тянет поругаться,  -  бригадир  забрал  из  рук
парня пачку и выбросил ее в окно.
   А в это время во втором джипе все трое, кроме водителя, начали играть
в карты. И самое интересное, играли не на  деньги,  как  это  водится  у
людей подобного  рода  занятий,  а  на  интерес.  Игра  становилась  все
азартнее и азартнее.
   Все так увлеклись, что уже не смотрели по сторонам, а следили лишь за
руками  партнеров,  за  тем,  как  тусуются  и  переворачиваются  карты,
мысленно пытаясь отсчитать очки и определить, кто же выиграет.
   - Ну вот и все, - сказал Лева, - у меня лучше, чем  двадцать  одно  -
золотое очко.
   - Не может быть.
   - Может.
   Словно по велению волшебной палочки уже третий раз  выпадало  по  два
туза кряду.
   - Так не пойдет, - сказал один из парней.
   - А ты что видел? Хочешь сказать?
   - Нет-нет, я ничего не хочу сказать.
   - Вот это другое дело, - Лева ехидно улыбнулся. - Так что, братва, вы
мои должники. Как вернемся в Питер, я уж с вами разберусь.
   - Никогда больше с тобой играть не сяду.
   -  Ясное  дело,  ты  так  всегда  говоришь,  -  Лева  отвернулся   от
проигравших и посмотрел на  передний  джип.  Тот  замигал  и  съехал  на
обочину.
   - Тормози, чего у них там стряслось?
   - Да они просто мудаки, пивом опились, будем теперь у  каждого  куста
останавливаться.
   Второй джип остановился шагах в четырех от первого, и  Лева,  опустив
стекло, высунулся чуть ли не по пояс. Петрович вышел из своей  машины  и
вразвалочку подошел ко второму джипу, - Слушай, тут рация не работает.
   - Да зачем она тебе нужна, Петрович? Мы же вас прекрасно видим.
   - Нужна, не нужна, а как-то...
   - Вечно ты всего боишься!
   - Береженого бог бережет, -  коротко  сказал  Петрович.  -  Держитесь
поближе.
   - Понял.
   И джипы вновь сорвались со своих мест.
   Километров через двадцать пять, прямо у столба,  который  поддерживал
указатель, на  дороге  стояла  огромная  фура,  возле  которой  суетился
водитель, стуча нотой по колесу. Петрович  злорадно  усмехнулся.  А  еще
километров через пять он увидел, как впереди едет такая же фура.
   - Бросили своих, едут... - сказал он, обращаясь к  водителю,  намекая
на то, что другие водители - сволочи и не проявили солидарность.
   - Скоро будет переезд.
   - Ну и едет же этот козел! Всю дорогу загородил  -  ни  объехать,  ни
обогнать! - чертыхнулся водитель, пытаясь обойти фуру.
   Но та вела себя довольно, чтобы не сказать очень, странно, не уступая
дорогу.
   - Козел какой! Рыло  бы  ему  надрать,  ездить  не  умеет!  -  бурчал
водитель.
   - Можно и задницу.
   - Это не по моей части.
   - Не спеши, обгоним, - Петрович  втянул  голову  в  плечи  и  сдвинул
косматые брови.
   Его лоб покрылся морщинами и  на  залысинах  выступили  мелкие  капли
пота. Он не любил, когда кто-то впереди  закрывал  дорогу,  но  поделать
ничего не мог.
   - Посигналь ублюдку, чтобы уступил дорогу!
   - Таких сволочей сигналом не  проймешь,  ему  разве  что  по  колесам
выстрелить.
   - Да, жаль,  его  фуру  нашим  джипом,  и  даже  двумя,  в  кювет  не
столкнешь.
   - Пользуется этим, скотина.
   Водитель трижды посигналил, но фура как ехала со скоростью  девяносто
километров, так и продолжала себе преспокойно ехать.
   - Долбаные дальнобойщики! Никого не боятся - ни милиции, ни бандитов!
- сказал водитель, усмехаясь. - Только СПИД а боятся.
   - Бандитов они боятся, да и ментов боятся тоже.  А  просто  оборзели,
ездят, как хотят. Надо было бы проучить козла. Но сейчас не до  него,  -
Петрович посмотрел на сумку, стоящую у него под ногами.
   В сумке лежал миллион долларов и  естественно,  ввязываться  в  любую
разборку, даже самую простую, Петрович не хотел, вернее, не имел  права.
Ему надо было довезти деньги и отдать из рук в руки, ведь  ни  расписок,
ни каких-либо документов на эти  деньги  не  существовало  и  в  помине.
Деньги были взяты под честное слово и под  честное  слово  с  процентами
должны были вернуться точно в срок. А срок истекал сегодняшним вечером.
   - Да что он, козел, вытворяет! - продолжал чертыхаться водитель.
   - Козел!
   - В морду ему плюнуть.
   - Сперва обогнать его надо.
   Впереди,  метрах  в  трехстах,  находился  железнодорожный   переезд,
шлагбаум которого был опущен, хоть поезда пока не было видно.
   - Ну, вот сейчас мы его сделаем, - сказал  водитель,  -  на  переезде
остановимся, и мы его обойдем на старте, пока он еще свою фуру разгонит.
   Второй джип ехал метрах в тридцати,  а  за  ним  тянулись  две  фуры.
Откуда появилась третья, никто из сидевших  в  джипе  даже  не  заметил.
Первый джип остановился буквально рядом от фуры с московскими  номерами,
второй почти рядом с первым. Одна из фур уперлась кабиной почти в заднее
ветровое стекло второго джипа.
   А то, что произошло через какие-то  тридцать  секунд  или  даже  чуть
меньше (ведь никто не считал), напоминало  лихие  американские  боевики.
Все три фуры оказались полны до зубов вооруженными омоновцами  в  черных
масках, закрывавших лица. Десятки автоматных стволов  были  нацелены  на
джипы и прозвучал громкий приказ:
   - Никому не двигаться, иначе открываем огонь!
   Голос был усилен мегафоном и звучал настолько убедительно, что  люди,
сидевшие в джипах, вжались в кресла. Петрович сунул  руку  под  мышку  и
взвел курок своего пистолета.
   Но воспользоваться им не успел.  Стекла  в  джипах  изрешетили  сотни
пуль. И лишь водитель первого джипа остался в живых. Он,  открыв  дверь,
успел вывалиться, упал на асфальт и откатился под  машину.  Правда,  его
тут же извлекли и обезоружили.
   Вся эта процедура по захвату вооруженных  бандитов  заняла  не  более
двух минут. А  вот  два  шикарных  джипа  представляли  из  себя  теперь
неприятное зрелище. Они были изрешечены так, словно бы попали под  град,
где вместо градин с неба падали свинцовые пули.
   Как выяснилось минут через десять, кроме  водителя  первого  джипа  в
живых остался  и  бригадир  второго  джипа.  Правда,  у  него  оказались
ранения, но сердце продолжало  работать,  и  он  судорожно  дергался  на
носилках, когда его грузили в машину "Скорой помощи".
   А через двадцать минут  на  железнодорожном  переезде  все  уже  было
спокойно. И лишь пятна крови на сером асфальте и сверкающие белые крошки
стекла могли сказать сведущему человеку,  что  здесь  что-то  произошло.
Джипы, изрешеченные автоматными пулями, увез гаишный трейлер. Еще раньше
были увезены трупы бандитов.
 
Глава 3 
 
   Борис Рублев спал чутко, как и всегда. Он слышал,  как  шумит  ветер,
как барабанит по жестяному карнизу дождь, слышал, как  сигналят  машины,
как  надоедливо  и  однообразно,  изматывая  нервы,  воет   сигнализация
какого-то автомобиля во дворе. Даже не открывая глаз, комбат понял,  что
наступило утро, вернее, наступил следующий день. И еще неизвестно  каким
он будет.
   Он резко открыл глаза и посмотрел в окно.
   Серое  небо  с   тяжелыми   низкими   тучами,   быстро   летящими   с
северо-запада, косые полосы дождя на давным-давно не мытом  стекле.  Все
это создало комбату мрачноватое настроение. А  таких  дней  в  последнее
время у него хватало и без этого.
   "Надо вставать!" - эти слова, сказанные самому себе, прозвучали,  как
приказ.
   И комбат сбросил с себя одеяло, резко поднялся с дивана,  на  котором
спал. В квартире чувствовался холод, батареи еще не включили.
   Но Борису Рублеву было глубоко наплевать, включены ли  они  или  нет.
Конечно,  как  всякий  человек,  проведший   большую   часть   жизни   в
экстремальных условиях, в холоде,  на  слепящем  солнце,  под  дож