казематов,  естественно,  Борису
Рублеву не хотелось, он предпочитал выйти живым.
   И еще за все эти  дни,  за  все  это  время  в  его  душе  накопилась
неимоверная ярость и злость на Чурбакова и его людей.
   - Ничего, ничего, - говорил сам себе Борис Рублев, -  я  еще  до  вас
доберусь.
   "Вы еще у меня попляшете, кровью умоетесь, мерзавцы!  Я  из  вас  еще
душу вытрясу. Вы не знаете,  скоты,  с  кем  связались.  Мне  бы  только
свободы, мне бы глоток свободы, чуть-чуть. А  там  уж  я  развернусь.  И
плевать, что меня могут убить, но и вас в живых не оставлю. Я вам отомщу
за все,  за  все  издевательства,  за  всю  вашу  гнусность.  И  деньги,
выкачанные таким диким способом из людей, станут вам поперек горла. Вы о
них забудете, будете думать лишь о том, как спасти собственную  шкуру  и
унести ноги. Ничего, ноги вы не унесете и шкуру не спасете. Я  ноги  вам
повыдергиваю, а шкуру попорчу.
   Все, что будет в моих руках, пойдет в  ход  -  гвоздь,  камень,  нож,
автомат. О, если бы у меня был автомат! Я бы выбрался из этой клетки,  я
бы отстрелил замок, а там...
   А там мне и черт не брат. С автоматом я опаснее в тысячу раз. Но  все
это мечты, все это надежды".
   Шансы на победу у Бориса Рублева были нулевые.
   Он это понимал, хотя и продолжал тешить себя надеждой.
   Остальные узники уже давным-давно потеряли всяческий интерес к  жизни
и уже готовы были подписывать любые бумаги, какие им только не  подсунет
Вадим Семенович Чурбаков. И еще что очень удивляло Бориса  Рублева,  так
это то, как мог такой известный человек - генерал-лейтенант превратиться
в такого мерзавца? Но всему в этом  мире  существует  объяснение.  И  не
мудрено. Ведь Чурбаков отсидел  в  тюрьме  свои  семь  лет  и  решил  не
останавливаться, а продолжать жить тем же способом.
   С Жаком Бабеком Борис Рублев встретился на  работах.  Опять  пришлось
узникам загораживать какой-то тоннель. Эту затею  для  своих  подопечных
придумал Вадим Семенович Чурбаков.
   Он надел резиновые сапоги, обошел  свои  владения,  постоянно  сверяя
свои маршруты с самодельной  картой-планом,  на  которой  были  отмечены
проверенные  коридоры,  разминированные  ходы,  и  на  которых   черными
крестиками были обозначены те места, куда  соваться  не  безопасно.  Вот
один из коридоров Вадим Семенович и решил  заложить  каменными  плитами.
Естественно, зачем  заставлять  работать  охранников?  Есть  же  дешевая
рабочая сила, есть рабы. Их и привлек к труду Чурбаков.
   Борис Рублев не знал, утро сейчас, вечер. Ведь под землей время  идет
совсем по-иному.
   Один из охранников - тот, который носил кличку Борода,  прошел  вдоль
клеток, стуча металлическим прутом по решеткам:
   - Эй, козлы-бизнесмены, подъем! Сейчас пойдем работать.
   Из  одной  клетки  раздался  тихий  вздох  и  затем  визгливый  голос
воскликнул:
   - А пожрать? Мы хотим есть!
   - Ах, ты хочешь есть, ублюдок! - сказал Борода.  -  А  умыться  перед
едой не желаешь?
   Умывание - это была одна из самых страшных и гнусных  пыток.  Вернее,
даже не пытка, это было развлечение для охранников. Тут же был  размотан
пожарный рукав, включен компрессор и вода по рукаву брызнула  в  клетку.
Борода держал ствол, направляя сильную струю на нарушителя спокойствия.
   - Ну-ну, ублюдок, помойся. Грязный ты, воняешь, уже  завшивел,  поди?
Почти месяц здесь сидишь, а мылся всего лишь раза два.  Так  что  давай,
давай.
   Узник корчился, забившись в угол, вернее, в угол клетки  его  загнала
тугая  сильная  струя  ледяной  воды,  ледяной  и  соленой.  Ведь  когда
затапливали штольни подземного завода, то затапливали их морской водой.
   Заключенный корчился, уцепившись руками в ржавые прутья решетки.
   - Ну как, нормально? - спрашивал Борода, громко и бесстыже гогоча.
   А затем для развлечения он принялся окатывать ледяной  водой  и  всех
остальных узников.
   - Эй, кончай, - подошел к Бороде Свиридов. - Хватит. А то  простынут,
подохнут и ничего из них не выжмешь. Ты же лечить не будешь?
   - Не буду, не умею, - сказал Борода. - Хотя пару способов знаю.
   - И какие же это способы?
   - Да зеленкой будем мазать. Ничего, не  простынут,  Павел,  -  сказал
Борода. - Сейчас пойдут тягать камни, разогреются, аж пар будет идти.  А
этого новенького выводить на работу?
   - Конечно выводи, здоровый, бугай, - сказал о Комбате Свиридов. -  Он
один может заложить тоннель.
   - Так он же в наручниках и кандалах.
   - Ну, кандалы мы ему снимем, а вот наручники пусть будут.
   Узников вывели. Комбат приблизился к  обтрепанному  грязному  Бабеку,
который  еще  некоторое  время   назад   выглядел   представительным   и
респектабельным.
   Правда,    все    остальные    совсем    недавно    выглядели    тоже
представительными,  а  сейчас   все   напоминали   бомжей,   живущих   в
канализационных люках. Грязная порванная одежда, черные  руки,  небритые
лица, всклокоченные слипшиеся волосы,  щетина,  затравленные  испуганные
взгляды - в общем, от былого величия не осталось и следа.
   Комбат, глядя на своих товарищей по несчастью, подумал:
   "Как все-таки быстро обстоятельства меняют  человека!  А  еще  совсем
недавно они чувствовали себя хозяевами жизни. А сейчас  мы  все  дерьмо,
мусор, половая тряпка, грязная,  из  которой  Чурбаков  пытается  выжать
последние капли воды, вернее, последние капли денег".
   - Ну  что,  друзья,  поработаем?  -  появился  перед  узниками  Вадим
Семенович.
   Он курил длинную тонкую сигарету, поблескивали  стекла  очков,  шляпа
была надвинута почти на глаза.
   В руке Вадим Семенович держал пластиковый стакан с горячим  ароматным
кофе. Запах кофе будоражил и возбуждал аппетит.
   -  Хорошее  я  придумал  занятие?  -  негромко  принялся   рассуждать
Чурбаков. - Вот вы все были богатыми,  грабили  народ.  Грабили  русский
народ, правду я говорю?
   - Правду, правду, - послышались голоса узников.
   Они уже знали,  на  все  вопросы  надо  отвечать.  А  если  ответ  не
последует, это будет расценено  как  саботаж,  как  сопротивление,  и  к
несговорчивому будут применены соответствующие меры, то есть  его  будут
бить, обливать холодной водой, а самое главное, не дадут хлеба.
   Хлеб здесь, в подземных лагерях, был на вес золота.
   За кусок хлеба здесь можно было отдать сто долларов, двести, а иногда
даже тысячу. Если человека не кормить  неделю,  то  за  кусок  хлеба  он
отдаст все - золото, драгоценности, машину, квартиру,  дачу,  даже  если
эта дача или особняк находятся где-нибудь на Кипре, Канарах или  Мальте.
В общем, кусок хлеба был в цене.
   - Говорите, я придумал правильно? - рассуждал  Чурбаков,  затягиваясь
сигаретой. - И я думаю, что действия мои  верны.  Знаете  лозунг  "Грабь
награбленное"? Вот я и граблю, вот вам  и  отливаются  горькими  слезами
наворованные у народа денежки.
   Бабек  бы  мрачен.  Он  стоял,  опустив  голову,  его  толстые   губы
шевелились,   посылая   беззвучные   проклятия   на    голову    бывшего
генерал-лейтенанта  Чурбакова.  Комбат  стоял  рядом   с   Бабеком.   Он
специально стал в шаге от него.
   - Послушай, - прошептал Комбат, - я здесь от Бахрушина.  Надеюсь,  вы
знаете этого человека? Он послал меня найти вас.
   Глаза Жака Бабека вспыхнули, руки дернулись. Он предполагал  услышать
все что угодно, но подобного явно не ожидал.
   - От Бахрушина? - прошептал француз.
   - Да, от него. Не паникуй, все будет хорошо. Как-нибудь выберемся.
   - Да, да... - забормотал Жак Бабек.
   Это не ускользнуло от цепкого взгляда Вадима Семеновича Чурбакова.
   - О чем разговорчики в строю, господа бизнесмены?
   А, это новенький?
   - Так точно, - крикнул Комбат.
   - Вот, Рублев, ты уже начал играть по нашим правилам. Еще пару-тройку
дней и я займусь тобой основательно.
   - Так точно!
   - Вот и хорошо.
   Словно букашка была на месте Бориса Рублева, а  не  человек  -  таким
тоном бросил фразу Чурбаков. А затем на каблуках развернулся и  медленно
направился в комнату, где был накрыт стол, где стоял телефон.
   - Ведите их, - уже из двери крикнул Чурбаков, - и пусть  сделают  все
как положено. Чем меньше будет ходов, ведущих в это помещение, тем будет
лучше.
   - Правильно, Вадим Семенович, - сказал Бородин. - Правда, тут,  чтобы
заложить все ходы.
   - Все не надо. Если кто и побежит туда, то  обязательно  нарвется  на
мины и останется без ноги иди без головы.
   Борис Рублев стал в пару с Жаком Бабеком.
   Они поднимали каменные блоки, несли их и складывали, как  стену.  Все
остальные узники занимались тем же. В общем работа кипела.
   Охранники расхаживали с автоматами и с дубинками в руках,  готовые  в
любой момент применить оружие.
   Они не кричали на заключенных, а лишь иногда били по ногам или рукам,
поторапливая или указывая, что  надо  делать  в  данный  момент.  Работа
двигалась, хотя  блоки  приходилось  таскать  на  довольно-таки  большое
расстояние - метров на восемьдесят.
   Комбат  оглядывался  по  сторонам,  прикидывая,  изучая  расположение
коридоров.
   - Куда ведет этот ход? - спросил он у Жака Бабека.
   Тот пожал плечами, затем принюхался.
   - Может быть, на воздух. Оттуда тянет.
   - Да я и сам слышу, что может быть наружу.
   Но там может быть штольня наверх, по ней не выберешься.
   Жак Бабек согласно закивал головой.
   - Кто эти остальные?
   - Они уже не люди, - сказал  француз,  -  из  них  уже  вышибли  все,
остались последние капли. Скоро у них ничего не останется и тогда, как я
понимаю...
   Комбат кивнул:
   - Да, тогда их в расход.
   - Послушайте, господин Рублев, - зашептал  Жак  Бабек  с  невероятным
акцентом, он явно волновался. - Скажите, а господин Бахрушин знает,  что
мы здесь?
   - Боюсь, нет, - спокойно ответил Комбат.
   - Как нет?
   - Меня взяли таким же способом,  как  и  вас,  и  затащили  сюда  без
сознания. Но мой приятель, наверное,  спасся  и  скорее  всего,  он  уже
сообщил Бахрушину о моей пропаже. Так что, наверное, нас ищут.
   - Ищут, ищут... Нас здесь никогда не найдут! Никогда! Мы же почти  на
том свете.
   - Похоже, - пробормотал Рублев, - но и из того света можно выбраться.
Главное, постараться и не отчаиваться.
   - Эй, хорош базарить! - послышался окрик охранника. - Ты меня  понял,
новенький? - он подбежал к Рублеву и наотмашь  ударил  его  дубинкой  по
спине.
   Борис Рублев скрипнул зубами, но даже не вскрикнул.
   - Так тебе мало? Ты, наверное, не понял что тебе было  сказано,  урод
долбанный? - и дубинка, со свистом разрезав воздух, трижды обрушилась на
спину Рублева.
   - Ничего, ничего, - скрежетнул зубами Комбат, - терпи, терпи  Рублев,
ты и не такое можешь вытерпеть.
   Потом отыграешься, а сейчас держись, не заводись.
   "Конечно, ты  бы  мог  одним  ударом  укокошить  этого  урода.  Резко
развернуться и ногой, пяткой в солнечное сплетение - так, как это умеешь
делать только ты.
   Или схватить за горло, пальцы у тебя крепкие, и задушить. Но  это  не
выход. Мало того, что ты должен спастись сам,  ты  еще  должен  вытащить
отсюда француза.
   Ведь именно за этим послал тебя Бахрушин".
   Работа была тяжелая, но комбату не привыкать.
   А вот Жак Бабек уже покачивался от усталости, его  ноги  подгибались,
хлюпая по воде. Чего-чего, а  воды  здесь  хватало.  Вдобавок  ко  всему
сильно болела спина, по которой охранник заехал дубинкой.
   "Ничего, ничего, сука, я еще отыграюсь. Ты у меня еще запоешь!" - зло
думал Комбат.
   Он успел переговорить с Гетманом  и  тот  ему  сообщил  о  количестве
охраны.
   - Их здесь десять-двенадцать человек. Меняются раз в сутки.  А  после
того как погиб Сэм, охрана меняется каждые двенадцать часов. И именно по
охране можно определять день сейчас или ночь.
   В принципе на каждого узника приходилось по охраннику. Еще двое,  как
успели выяснить заключенные, охраняли  вход.  Они  находились  где-то  в
начале длинного коридора, в начале штольни. А вот сам Чурбаков вместе  с
Бородиным появлялись лишь на время допросов или если  что-то  случалось.
Время от времени  они  исчезали,  иногда  даже  на  неделю,  и  тогда  в
подземной тюрьме было затишье. Кончались пытки, допросы.
   "Значит, человек двенадцать, - прикинул Комбат. - Все  они  вооружены
пистолетами, дубинками, автоматами. Кое у кого на поясе Комбат  видел  и
гранаты. - Ничего, ничего, и не из таких передряг  выбирался.  И  отсюда
выберусь и с вами, мерзавцами, поквитаюсь за все".
   Еще у одного заключенного - торговца лесом - поднимая тяжелую  плиту,
Комбат спросил:
   - Слушай, может быть, ты знаешь куда ведет этот коридор?
   - На тот свет, - пробормотал заключенный. - Все коридоры ведут в  мир
иной.
   - Не паникуй,  -  прошептал  Комбат,  -  выберемся,  если  все  будем
держаться друг друга. А если вот так, как ты, то тогда нам... - и Комбат
выругался.
   - Держись вместе или поодиночке, все равно каюк, все равно кранты.
   - Ты опять болтаешь? - послышался злой окрик охранника.
   - Да это я так, попросил поддержать. А то плита отдавила  бы  ноги  и
мне, и ему, - принялся объяснять Комбат.
   - Ладно, смотри мне, а то взгрею.
   - Пошел ты... - прошептал Рублев.
   Плит для того, чтобы заложить тоннель до самого верха не  хватило.  И
поэтому  пришлось  оставить  работу   недоделанной.   Всех   заключенных
рассовали по клеткам, дали каждому по полбуханки  хлеба  и  по  полбанки
тушенки.  Тушенка  была  елкая,  невкусная.  Но  здесь   даже   черствый
заплесневевший хлеб казался сладким.
   Поэтому Комбат ел жадно, яростно жевал челюстями.
   Болела спина, болели руки. Но Комбат был привычен к этому.
   "Интересно, когда нас снова поведут  достраивать  эту  стену?  Может,
тогда  можно  будет  попробовать  грохнуть  одного  охранника,  схватить
автомат или пистолет, юркнуть в ту дыру  под  самым  бетонным  сводом  и
побежать по темному гулкому коридору по колено в  воде  туда,  в  густую
темноту. Скорее всего, там где-то есть выход и я смогу выбраться. А если
они за мной бросятся в погоню, мало им не покажется. Стреляю я лучше их"
- в этом Борис Рублев был убежден.
   - Ничего, ничего, -  жуя  елкое  мясо,  бормотал  он,  -  вы  у  меня
попляшете, сукины дети!
   Возможность совершить побег представилась.
   Часа через три Борода с куском ржавой  трубы  в  руках  прошел  возле
клеток, гремя по решеткам.
   - Эй, козлы-бизнесмены, подъем! Поспали, отдохнули, пожрали, а теперь
пора за работу. Из дальнего тоннеля, из развороченной стены будете брать
камни и через час должны заложить этот проход до потолка!
   Все охранники явно чего-то опасались. И поэтому проходы, ведущие в то
помещение, где стояли клетки, тщательно закладывались камнем и наверное,
если бы был бетон, то заливали бы бетоном.
   - Выходи, стройся! - сказал  Борода,  поочередно  открывая  замки  на
клетках.
   Когда узники выстроились в кривую шеренгу возле клеток, охранники,  с
хохотом поигрывая дубинками, троих направили в дальний тоннель,  который
был глухим тупиком, чтобы те выковыривали ломами камень со стен, четверо
таскали эти камни к стене, а остальные ее закладывали.
   Комбат опять стал 6 пару с Жаком Бабеком.
   - Послушай, я сейчас попытаюсь убежать.
   Француз не сразу понял о чем говорит Рублев.
   Но в конце концов до него дошло.
   - Как убежать? Куда?
   - Туда, в ту дырку, - показал вверх Борис.
   - - А как ты до нее доберешься?
   - Ну, как доберусь." Когда здесь натаскают много  камней,  по  ним  я
заскочу туда.
   - А я? - прошептал Жак Бабек.
   - За тобой я приду позже.
   - А если... - и француз показал на  камни,  давая  этим  понять,  что
Комбата просто-напросто могут замуровать в том тоннеле, через который он
собирается бежать.
   - Все может быть, - сказал Рублев, - но что-то надо делать. И другого
выхода я не вижу.
   - Так как же я? - опять повторил Жак  Бабек,  обливаясь  потом,  таща
тяжеленную каменную плиту.
   Но уходить в лабиринты вот так, с пустыми руками, естественно, Комбат
не хотел. И он решил, что хоть одного охранника он грохнет,  возьмет  на
себя.
   Когда у трехметровой стены образовалась довольно-таки большая,  метра
на полтора куча камня  и  до  бетонного  свода  оставался  метр,  Рублев
принялся корчиться так, словно бы ему  на  ногу  упал  камень.  Охранник
подошел посмотреть.
   - Что такое? - он стоял от Комбата метрах в трех. -  Чего  корчишься,
чего кочевряжишься? - грозно крикнул он на заключенного.
   - Нога.., нога... Кость, наверное, раздробил.
   Охранник подошел еще  на  пару  шагов  и  наклонился  чуть-чуть  вниз
полюбопытствовать на самом ли деле размозжена кость и сломана нога,  как
это утверждает заключенный. И в это время  та  нога,  о  которой  Комбат
говорил, взлетела  в  воздух.  Удар  был  настолько  сильный,  резкий  и
неожиданный, что охранник взмахнул руками, роняя  автомат.  Заключенным,
стоящим вблизи,  даже  показалось,  что  они  слышат  хруст  разбитой  и
сломанной челюсти. А Рублев только это было и нужно. Он схватил автомат,
выпавший из рук охранника, с двумя связанными рожками  -  так,  как  это
делают террористы, и партизаны, да и солдаты регулярной армии.
   Но кроме того, что Комбат успел схватить  автомат,  он  еще  выдернул
нож, рукоятку  которого  он  давным-давно  заприметил,  она  торчала  из
голенища сапога.
   С ножом и автоматом Рублев, как рысь, метнулся на кучу камня, а затем
взлетел на стену и перевалился, буквально обрушился в гулкую темноту.
   - Бля! Бля! - раздался резкий вопль другого охранника,  который  даже
не успел среагировать.
   Охранник передернул затвор автомата, бросился к камням, отбрасывая  в
стороны заключенных, ударив Бабека прикладом в грудь. Француз  скорчился
и упал лицом вниз.
   А Комбат уже бежал по гулкому тоннелю. В ногах плескалась вода.
   - Гранату туда кидай! Гранату, придурок! - послышался крик Бородина.
   Но Комбат был уже слишком  далеко.  Он  знал  маршрут,  ведь  он  его
наметил. В стенах были небольшие ниши глубиной в полметра. И в  одну  из
этих ниш вжался Борис Рублев, переводя  дыхание  и  передергивая  затвор
автомата.
   - Ну,  суки,  теперь  вы  у  меня  попляшете!  Пусть  только  сунется
кто-нибудь!
   В это время раздался жуткий грохот взорванной гранаты.
   - О, бля, - пробурчал Комбат, прекрасно понимая, что гранатой его  не
достать.
   Он решил не тратить патроны по пустякам.
   "Ничего, ты сейчас появишься".
   - Наверное, ему кранты, - сказал охранник виноватым голосом.
   - Это тебе сейчас будут кранты, - послышался окрик Бородина.
   Комбат стоял в нише со взведенным автоматом. До той стены, от которой
он убежал, было шагов тридцать.
   Комбат понимал, сейчас там появится голова охранника.
   Он прижал приклад к плечу.
   "Ну, давай же, давай, чего медлишь, урод долбаный!"
   Над неровной стеной  появилась  голова,  она  виднелась  расплывчатым
силуэтом и была похожа на верхнюю часть мишени.
   - Ну, держись, - Комбат мягко нажал на рифленое железо курка.
   Короткая очередь. Три пули. Две из них угодили в цель. Одна  вошла  в
глаз охраннику, а другая в плечо.
   Он упал со стены, как мешок с дерьмом. Густая липкая кровь потекла на
белый известняк.
   - Ну вот, один ноль, - пробормотал Комбат, - И главное, что один ноль
в мою пользу.
   - Гранаты! Гранаты туда! - закричал Бородин  и  сам  сорвал  с  пояса
одного из охранников гранату, выдернул чеку и, подбежав к стене,  бросил
ее в тоннель.
   Но Рублев это просчитал. Он находился  уже  далеко  и  даже  если  бы
Бородин был спортсменом, то навряд ли он смог бы  добросить  гранату  до
Комбата.
   - Да ладно, оставьте его в покое, - раздался злой крик  Чурбакова,  -
этот тоннель заминирован.  Этот  урод  сейчас  взорвется.  Ну,  если  не
сейчас,  то  минут  через  двадцать-тридцать.  В  общем,  ему  не  жить.
Закладывайте стену, скорее закладывайте! А-ну, скорее за работу!
   Уже стоя по колено в воде,  Комбат  понял  кого  же  ему  так  сильно
напоминал Вадим Семенович Чурбаков.
   Шляпа, очки, одутловатое  лицо...  Да,