ть побелели, а вот ладонь тут же налилась краской и распухла. Доска осталась целой и лишь вздрогнула.
     Чиновник Совета безопасности лишь растерянно улыбался:
     - И человеческим возможностям есть предел.
     Комбат аккуратно пристроил сигарету на деревянный стол - так, чтобы огонек оказался в воздухе, гасить пожалел и, подперев ее, чтобы не катилась, зажигалкой, подошел к спецназовцу.
     - Покажи-ка руку.
     - Все нормально, товарищ майор.
     - Покажи.
     - Да я хоть сейчас снова, товарищ майор!
     Быстро ощупав ладонь, Рублев распорядился:
     - В санчасть!
     Японец, предложивший трюк с доской, улыбался, глядя прямо в глаза Комбату.
     - А сам-то ты сможешь? - абсолютно не собираясь этого говорить, спросил Комбат.
     Японец слегка растерялся. -, - Есть кому перевести? - спросил Комбат и, не дожидаясь, поманил японца пальцем.
     Гордость того оказалась уязвлена, и он поднялся. Шагнул навстречу Комбату. Несколько секунд они смотрели друг на друга, испытывая терпение и нервы.
     - Пожалуйста, - Рублев отошел в сторону.
     Японец встал, расставив ноги на ширине плеч, прикрыл глаза.
     "Словно молится", - подумал Рублев, глядя на широкую ладонь с коротко подстриженными ногтями.
     Японец поднял руку совсем не высоко. Как она мелькнула, Борис Рублев даже не заметил. Обломок доски треснул ровно посередине. Щепок почти не было, словно его перекусили гигантскими ножницами. Второй обломок, забытый всеми, бывший чуть короче первого, валялся на земле.
     Японец дунул на ребро ладони и смахнул с нее маленькие, как опилки, кусочки дерева. Кожа его даже не покраснела.
     - Ребята, положите-ка это, - Рублев поддел ногой обломок доски, который был чуть короче того, который сломал японец.
     Представление выбивалось из накатанной колеи. Но это и придавало ему зрелищности. Доску установили на подставках. Комбат словно бы прижал ее взглядом. Он давно уже не проделывал таких штук и даже немного сомневался, удастся ли. Но желание поставить японца на место было большим, чем природная осторожность. Молча, не проронив ни звука. Комбат сделал круговое движение рукой и обрушил ладонь на обрубок доски. Та не переломилась - уж слишком короткой была, - но разлетелась на щепки. Рублев даже не взглянул на японца, вернулся к столу, взял недокуренную сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
     - Продолжайте, - не поворачиваясь к командиру лицом, скомандовал Комбат.
     Теперь он знал, если до этого спецназовцы присматривались к нему с сомнением, то с этого момента, что он им ни скажет, будет исполнено без малейших сомнений в душе, будет исполнено не только потому, что он старший по званию, но из уважения.
     Дошла очередь до кирпичей. Двое других ребят вышли на выложенную свежим дерном площадку. Стопка хорошо обожженного облицовочного кирпича, поблескивавшего глянцевыми боками, краснела на солнце.
     - Крах! Крах!
     Кирпичи были разбиты о головы. Следом за ними крошились бетонные плитки, насыпалось на брезентовую плащ-палатку битое бутылочное стекло. Спецназовцы рядком ложились на него голыми спинами и по ним в сапогах пробегали их товарищи.
     Комбат перехватил на себе взгляд японца, предложившего сломать доску.
     "Чего пялишься? - подумал Борис Рублев, выбивая из короткого окурка тлевший табак и впечатывая его каблуком в мягкую траву. - Каратист ты долбаный!"
     Японец хитро улыбался, наверняка приготовив на будущее еще одну гадость.
     - Все, перекур на десять минут! - Рублев хлопнул в ладоши и поднялся. - Что там у вас дальше в программе? - шепотом поинтересовался он у командира. - Рукопашный бой в сценическом варианте? - усмехнулся Рублев. - А гири и штанги из папье-маше поднимать не будете?
     Лейтенанту понравилась искренность Рублева.
     - Нет, до этого еще не дошли, товарищ майор.
     Ловко вы доску-то с первого удара в щепки!
     - На это ума не надо, - нахмурился Комбат, - но япошку этого я на место поставил. Чего хотел, то и получил.
     - А если бы не получилось? - с придыханием поинтересовался спецназовец.
     - Я бы эту доску ему на голове разломал.
     Лейтенант так и не понял, шутит ли Рублев или говорит серьезно, такая уж у него была манера изъясняться, которая не раз ставила в тупик и врагов, и друзей. Скажет - толком не поймешь, а как сделает, все ахнут.
     Во время перекура к площадке подъехал джип. Двое японцев сели в него и укатили. Причем, уехали один низкорослый в очках, из тех двоих, которых Комбат про себя окрестил "технарями", и высокий, сильный, с виду самый молодой из всех.
     - С кем это они поехали?
     - С полковником Рапопортом.
     - А чем он у вас занимается? - Комбат впервые слышал эту фамилию.
     - Химик.
     Времени на осмысление происшедшего у Комбата не было. К нему подошел чиновник из Совета безопасности и принялся давать наставления:
     - Вы, майор, с ними поосторожнее.
     - А что, он обиделся из-за сломанной доски?
     - Нет.
     - Так в чем дело?
     - Все равно поосторожнее.
     Рублев наскоро докурил сигарету и скомандовал:
     - Закончить перекур!
     Он не любил показательных выступлений, когда свои бьют своих на потеху другим. Иное дело - тренировка, там хоть польза есть. А здесь чуть не подрассчитал - и можешь отправить товарища в госпиталь, не спасет и подготовка.
     Особенно глупо смотрятся такие схватки, когда наблюдаешь за ними, расположившись совсем рядом. Тогда и видно, как кулак не доходит до цели на несколько сантиметров, как удар еще не нанесен до конца, а противник уже падает на землю, переломившись пополам. Здесь все роли распределены заранее, известны победители и побежденные.
     На площадку вышло сразу три пары и воздух огласился криками.
     "Кричат-то для того, чтобы заглушить тишину и пустоту фальшивых ударов".
     Бойцы перекатывались, ныряли друг под друга, наносили удары руками, ногами, головой и делали это виртуозно.
     "Портят ребят, - думал Комбат. - Человек, привыкший драться вхолостую, никогда не нанесет нормального удара, когда это потребуется.
     Картинка красивая, а пользы никакой, цирк да и только".
     Зато чиновник Совета безопасности пребывал в восторге.
     - Вот это ребята! Класс!
     Японцы относились к увиденному сдержано.
     Они-то понимали, что им подсунули форменное безобразие. Вновь на их лицах появлялось скучающее выражение, и внимание со сражающихся переключалось на Комбата. Он выглядел внушительно, и независимой манерой поведения совсем не напоминал других офицеров, служащих на полигоне - сидел за столом и курил, забросив ногу за ногу.
     Японец, предложивший разбить доску, продолжал улыбаться.
     "Что же этот хрен задумал?" - никак не мог решить Комбат.
     Но он понимал, очередная гадость не за горами. И вот, когда ребята из спецназа показали уже больше половины своей программы, вновь прозвучал неприятно высокий голос, слишком высокий для человека такой комплекции. Акцент Комбата раздражал еще больше, чем новенькая камуфляжная форма:
     - А можно мне попробовать?
     Чиновник из Совета безопасности хотел было возразить, мол, это не предусмотрено программой и он лично несет ответственность за безопасность японцев. Но гость остановил его взмахом руки.
     - Я хотел бы испытать на себе.
     И не успели его задержать, как высокий японец вышел на площадку, выложенную аккуратными брикетами ярко-зеленого дерна, словно бы покрашенного масляной краской и не успевшей еще просохнуть. Бойцы прекратили показательные выступления и вопросительно посмотрели на командира. Тот растерялся, не зная, кого можно выставить против японца.
     - Вот этот, - гость небрежно указал рукой на высокого парня, но даже не посмотрел в его сторону.
     - Хорошо, - произнес Комбат и приказал другим покинуть площадку. - Бой должен быть рукопашным, без оружия, - сказал Комбат и покинул свое место за столом.
     Японец принял стойку, а спецназовец никак не мог решить, продолжать бой, лишь имитируя удары, либо следует сражаться всерьез. К тому же он не знал насколько подготовлен японец, какие приемы тот может употребить.
     Борис Рублев недовольно поморщился, подпер голову кулаками и посмотрел на своего парня. Он сидел на корточках.

Глава 9

     "Если бы этот хрен не понимал по-русски, дал бы я парню пару хороших советов. А так придется помолчать. Ну ничего, думаю, он не промах, найдет правильное решение", хотя в глубине души Комбат был убежден, что все эти ребята, все эти красавчики ни к черту не годятся в боевой. ситуации.
     Вот если бы против японца сейчас стоял Андрей Подберезский или Гриша Бурлаков, то Комбат был бы спокоен. Он наверняка знал бы, что честь спецназа и честь русских парней не будет посрамлена, а этот старший сержант, скорее всего, грозен и силен лишь с виду. Комбат заметил, как бегают его глазки, и движения стали неуверенными, вялыми, словно его обдали кипятком.
     - Черт подери, - пробурчал Борис Рублев и пристально посмотрел на своего подчиненного. - Ну, что, сержант, ты готов показать этому гостю на что способен?
     - А бить его можно? - спросил сержант и улыбнулся, показывая крепкие белые зубы.
     Комбат хмыкнул, заметив, как пальцы говорившего сжались в кулаки.
     Вместо Рублева ответил японец:
     - Можно, если получится, - а затем почему-то добавил по-английски:
     - Действуй!
     Сержант сделал два шага вперед и по-заученному принял боевую стойку, выставив вперед левую руку, а правую держа у груди.
     Борис Рублев снова поморщился. Он сразу же прикинул: уложить сержанта спецназа можно тремя способами. Но все зависело от его реакции и от реакции японца. А тот нападать не собирался. Он стоял абсолютно расслабленно, опустив руки, и с виду выглядел мальчишкой по сравнению с грозным широкогрудым сержантом.
     "Да, этот сейчас даст ему прикурить. Но, тем не менее, - решил Рублев, - посмотрю на что способны "цирковые" парни, эти красавчики".
     Рублев поднял руку и щелкнул пальцами.
     - Пошли!
     Японец поклонился своему сопернику, причем сделал это легко и изящно. По всему было видно, он привык к этому движению, как привыкают брать за столом нож в правую руку, а вилку в левую, и делал его механически и потому грациозно, артистично, абсолютно естественно. Сержант же немного смутился и кивнул в ответ так, как кивают кассиру у пивного ларька, получая бокал пива без очереди.
     Этот поклон смутил сержанта больше, чем если бы японец ударил его в лицо без предупреждения.
     - Ну, пошел, пошел, сержант. Действуй! - недовольно пробурчал Рублев и прикрыл глаза ладонью от солнца и от стыда.
     Позиция у сержанта спецназа была лучшей, он стоял спиной к солнцу, а японец - лицом. Первым сделал движение японец. Он едва заметно качнулся - сначала вправо, затем влево. Сержант, не выдержав, нанес удар правой рукой.
     Японец легко уклонился, и огромный кулачище сержанта просвистел в нескольких сантиметрах от его уха. Японец же остался стоять, как ванька-встанька, как упругий стебель растения, который качнул резкий порыв ветра.
     - Не уложит.
     Сержант ударил левой.
     - Но если постарается...
     Результат был тем же. Рука нападавшего просвистела где-то у плеча японца. Тот стоял, даже не поднимая рук, не отрывая пяток от травы.
     "Ну, вот сейчас и начнется", - Комбат сплюнул себе под ноги.
     И не успел плевок долететь до земли, как японец легко, словно бы стоял до этого на упругих, сильных стальных пружинах, подскочил, оторвавшись от земли, и несильно, пяткой ударил сержанта в грудь.
     - Ну вот, и началось...
     Комбат понимал, удар нанесен даже не вполсилы, а так, для того, чтобы раззадорить соперника.
     Сержант отпрянул, и это движение получилось у него абсолютно неуклюжим - так, словно он неожиданно наткнулся грудью на что-то твердое и острое. Его ноги дернулись, и какую-то долю секунды боец принимал устойчивое положение, оставленный до времени великодушным соперником в покое.
     - Время тянет, зараза Японец же медлил, пока еще не нападая на сержанта, а лишь руками сделал странное изящное движение, будто бы протирал несуществующее стекло, слегка запотевшее.
     - И этот - циркач, не может без дешевых эффектов. Эффекты - дрянь, главное - эффективность.
     Лицо японца оставалось бесстрастным и спокойным. Лишь и без того узкие глаза превратились в две едва заметные щели. И сержант никак не мог понять куда же смотрит его противник, куда придется следующий удар. Он набычился, опустил голову вперед, сдвинул брови. Кулаки сжались так сильно, что даже суставы побелели.
     "Придурок!" - подумал Борис Рублев.
     Сержант набрал воздуха, с каким-то болезненным свистом и придыханием выпустил его через ноздри, затем, как разъяренный бык бросился на своего низкорослого изящного соперника.
     - Вот уж бог умом наградил.
     Японец повернулся на одной ноге - легко, как флюгер на палочке - и гигантский сержант пролетел над ним. Его почти стокилограммовое тело пронеслось над японцем, как мешок с картошкой, сброшенный с борта грузовика.
     А японец развернулся и посмотрел на широкую спину сержанта. Сейчас он мог бы ударить сзади, и исход поединка решился бы мгновенно.
     Сержант же, пролетев несколько шагов, резко, как вкопанный, остановился, развернулся и, хрипя, с побелевшим лицом, на котором ходили желваки, с сопением принялся надвигаться на японца, глядя ему прямо в глаза. И сам он уже не замечал того, как из его рта вылетают не только матерные слова.
     - Ты, сука узкоглазая.., козел.., желтомордый!
     Сейчас я тебя сделаю.., ты у меня запомнишь!
     И Комбат понял: исход поединка решен окончательно. Чиновник из Совета безопасности недовольно вертел головой, но понимал, поединок есть поединок и даже штангисты и боксеры на чемпионатах мира выражаются нецензурно. В общем, это в порядке вещей и удивляться тут особо нечему, хотя, по большому счету, все это неприятно. Чиновник до сих пор был уверен, что этот огромный сержант легко победил бы японца, если бы хотел.
     Комбат же был уверен в противоположном.
     И не ошибся в своих догадках. Даже не дав начать сержанту атаку, японец изящно повернулся вокруг оси, его правая нога взлетела в воздух и остановила движение сержанта. Удар ногой оказался не сильным, но очень точным: пятка вошла в солнечное сплетение.
     Сержант замер, закачался, широко открытым ртом принялся жадно хватать воздух. Японец свел руки в замок и легко опустил их спецназовцу на затылок, как бы помогая сержанту согнуться, затем вновь развернулся и уже левой ногой ударил его по печени.
     - Так дураку и надо, открылся и попер...
     Этот удар заставил сержанта выгнуться в другую сторону. И после этого японец сбил противника с ног быстрой изящной подсечкой.
     Сержант лежал на земле, жадно хватая воздух и скребя огромными ручищами зеленую траву, выдергивая ее из земли с корнями.
     Японец поклонился. Он сделал это так же артистично, как и вначале. Он даже не вспотел, его дыхание оставалось таким же ровным, словно он выпил лишь несколько глотков теплой воды, а не уложил на землю стокилограммового сержанта спецназа ГРУ.
     - Молодец, - сказал Комбат, - уберите его.
     Правда, аплодировать он не стал, в отличие от чиновника из Совета безопасности. Спецназовцы смотрели на своего поверженного товарища с нескрываемым изумлением.
     - Все это показуха, - пробурчал Комбат, - драться вы не умеете.
     "А вот японец молодец. Интересно, в каком он звании?" - и Комбат обратился к японцу.
     Тот назвал свое звание:
     - Вроде вашего майора...
     Комбат удовлетворенно кивнул.
     - Кто еще хочет показать свою сноровку? - обратился Комбат к взводу спецназовцев.
     Никто не решался. И Рублев понял, что сейчас спецназ ГРУ будет посрамлен из-за этого показательного взвода, который испорчен выступлениями перед высокими чиновниками и заграничными делегациями, и надо срочно спасать честь российских вооруженных сил и свою, как командира-инструктора.
     - А можно я? - глядя в глаза японцу, осведомился Комбат.
     Японец явно именно этого и ожидал. Тонкая змеиная улыбка появилась на его лице, глаза моргнули. И, сложив руки у груди, он поклонился Комбату, сказав свою излюбленную русскую фразу:
     - Конечно можно, если получится.
     - Посмотрим.
     Комбат не был уверен, получится ли у него.
     Ведь он не видел, как японец дерется в полную силу, и тонкостям восточных единоборств Рублев обучен не был. Но он знал, что за всю его жизнь какие крутые соперники ни попадались, никто еще над ним не одерживал верх, тем более, в честной борьбе один на один.
     Рублев посмотрел на свои новые ботинки, которые немного жали, зато были твердыми, как куски дерева, на свой камуфляж, еще не измятый, пахнущий складом.
     Комбат снял камуфляжную шапку, бросил ее на стол, расстегнул ремень, швырнул его на шапку.
     И подумал:
     "Ну, Борис Иванович, мать твою.., придется тебе показать всю свою прыть, хотя этими делами ты давненько не занимался. Это тебе не утренняя пробежка и не отжимание от пола. Соперник, по всему видно, Серьезный, тренируется каждый день. Ладно, давай, - сказал он себе, и ему захотелось незаметно перекреститься.
     Но делать этого не стал, только подумал:
     - С божьей помощью я его заломлю. Хоть ты и японец, но и я не лыком шит".
     Рублев вышел на площадку и кивнул японцу.
     Тот поклонился. Скорее всего, японец понял, что на этот раз перед ним соперник посерьезнее и спуска не даст. Поэтому он решил вначале посмотреть на что способен этот крепкий и ловкий мужик, один из инструкторов, а уж потом подобрать к нему ключик.
     Комбат решил почти то же самое:
     "Пусть японец нападает, а я поймаю его на какой-нибудь ошибке и воспользуюсь ею. А самое главное, вывести его из душевного равновесия, сломать психику, подействовать ему на нервы".
     И Комбат стоял, лукаво улыбаясь, глядя на ноги японца, вернее, на ярко-зеленую траву, примятую рифлеными подошвами.
     Стояние продолжалось почти две минуты, словно бы соперники набирали воздух и готовились к решительным действиям. Они напоминали двух бульдогов, которые изучают друг друга, прикидывая, стоит ли начинать схватку, или лучше разойтись подобру-поздорову, оставшись не покусанными и не побитыми.
     Расстояние между соперниками составляло три с половиной шага.
     "Прямого удара не нанесешь".
     Комбат первым сделал шаг вперед. То же сделал и японец. Еще почти минуту они стояли друг против друга. Японец сопел, сопел почти бесшумно. Но тонкий слух Рублева улавливал этот звук.
     "Сейчас начнет", - решил Комбат, услышав, как японец набирает полные легкие воздуха и задерживает дыхание.
     И действительно, так и произошло. Движение вправо, влево, затем легкий наклон и тело японца взлетело в воздух, а правая нога, как стальная пружина, вылетела вперед. Японец бил по-настоящему. Но реакция Комбата не подвела. Единственное, что он не успел, так это схватить ногу в воздухе и заломить. Он успел ее только отбить, изменив траекторию удара. Японец легко приземлился. Скорее всего, эта атака была отработана до мелочей, потому что едва нога коснулась земли, как японец вновь спружинил и уже левой ногой нанес удар по ногам Комбата, намереваясь сбить его, уложить на газон, так и не дав опомниться.
     Но Комбат был готов, и эту атаку он знал.
     Рублев сделал шаг в сторону, и левая нога противника просвистела в воздухе, даже не задев Комбата.
     "А ты малый прыткий! Ногами дерешься лучше меня, но зато, скорее всего, удар у меня потяжелее твоего будет", - молниеносно подумал Борис Рублев, занося правую руку для удара.
     Японец среагировал на это движение, поставил блок по всем правилам рукопашного боя. Он не знал, что Комбат не будет бить его правой, что с левой удар у Комбата резче, хотя, может быть, чуть-чуть слабее и не так точен. Левая рука рассекла воздух. Все произошло так быстро, что наблюдавшие даже не успели среагировать. Удар пришелся в плечо, и левая рука японца повисла, как плеть, хотя сам он остался стоять на месте.
     Но рано Борис Рублев ра