погони,  то  сделал  это
профессионально. А  совсем  недалеко,  в  полквартала,  гудела  машинами
улица, их за какие-то  минуты  проносились  сотни.  И  найти  среди  них
нужную, неизвестно какую, только по одной примете - за  рулем  ее  сидит
крепко сложенный мужчина в кожанке - невозможно.
   - Объедьте пару кварталов,  попробуйте  найти  тех,  кто  мог  видеть
автомобиль, стоявший здесь минут десять -  пятнадцать  или  спросите  не
видел ли кто, как такси подобрало спешившего пассажира.
 
Глава 21 
 
   Наташа недовольно приоткрыла глаза, когда  Борис  Рублев  прыгнул  на
сиденье рядом с ней и стал материться.
   - Причем здесь чья-то мать? - у  девушки  даже  не  было  сил  толком
разозлиться.
   - Мать, здесь и ни при чем.
   Комбат, лишь только запустил двигатель, тут же рванул с места.
   - Что-нибудь случилось?
   - В общем-то ничего неожиданного. Страшнее того,  что  уже  было,  не
произошло. Мне пришлось разочароваться в одном человеке.
   - В друге?
   - Почти что.
   - Вы можете мне что-нибудь объяснить?
   - Все равно не поймешь.
   - Куда теперь едем?
   - Только не к друзьям.
   "Форд" пролетел на мигающий желтый сигнал светофора и влился в  поток
других машин, спешащих по широкой улице. Ехидно улыбнувшись,  комбат  на
секунду обернулся и посмотрел в заднее стекло.
   - Хрен вам, не получится!
   Он переключил скорость, и только тогда  Наташа  заметила  пистолет  у
него за поясом.
   - Так вот почему вы спешили!
   - А, это...  -  задумчиво  произнес  Рублев.  -  Это  подарок  одного
человека,  старого  приятеля,  которому  почему-то   вдруг   расхотелось
числиться в моих друзьях. Деньги перебрось на заднее сиденье, они  здесь
мешают.
   Наташа послушно приняла полиэтиленовый  пакет  и,  испытывая,  как  и
всякий  нормальный  человек,  уважение  к  большим  деньгам,   аккуратно
устроила их на заднем сиденье.  Наташа  толком  так  и  не  поняла,  что
произошло. Но ей и не хотелось вникать в подробности. Выпутались  -  так
выпутаются. В другой раз тоже повезет. С комбатом лучше не  спорить,  уж
если он задумал, непременно все сделает.
   Теперь она сама пыталась угадать, куда же несется их  машина.  Сперва
девушка не могла найти никакой системы в петлянии их "форда" по  Питеру.
То они мчались с запада на восток, то сворачивали  на  юг,  затем  снова
возвращались к западу.
   - Знаю, - наконец-то расплылась она в улыбке.
   - Что ты знаешь?
   - Куда мы едем.
   - Интересно... Потому что этого не знаю я сам.
   - По-моему,  мы  приедем  сейчас  на  Петрозаводскую,  вновь  к  этим
противным дверям, обитым красным дермантином. - Догадалась-таки.
   Они въехали во двор и притормозили возле подъезда.
   Окна квартиры Секеля все еще зияли противной  черной  пустотой.  А  в
окнах его соседки горел желтый, очень трогательного оттенка  свет.  Сама
хозяйка квартиры то и дело  появлялась  силуэтом  за  кухонным  стеклом.
Временами  возникала  и  персидская  кошка.  Женщина  открыла  форточку,
животное вскочило на нее  и  выставило  на  дождливую  улицу  любопытную
мордочку.
   - Хозяина ждет, - поняла ее поведение Наташа.
   - Ерунда все это! Собаки - те могут ждать хозяина, а  коты  -  полная
мразь, - безапелляционно заявил комбат.
   - Я кошек люблю.
   - Коты сволочи, - продолжал Рублев, - они уверены, что это мы -  люди
живем у них.
   Они хозяева, а мы прислуга.
   - Ничего в этом плохого не вижу. Именно поэтому собаки холуйствуют, а
коты держатся независимо.
   - Особенно, когда есть просят.
   Наташа, успевшая вздремнуть в общей сложности где-то около  получаса,
выглядела посвежевшей. Чтобы вновь не клонило  в  сон,  она  приспустила
боковое стекло и подставляла разгоряченное  лицо  холодному,  напоенному
влагой дождю. Она чувствовала, что ей не хватает сейчас только одного  -
ласки. И тогда все станет на свои места. Не важно чьей ласки, пусть даже
это будет кот, примостившийся на коленях и мурлыкающий  перед  тем,  как
заснуть. Она была согласна даже на собаку, пригревшуюся  на  полу  возле
ног. Но вот Борис Рублев если и был похож на какое-нибудь животное,  так
только на медведя, да и то косолапый смотрелся бы рядом с ним легковато.
Во всяком случае, не каждый рискнул бы ставить  на  топтыгина,  схватись
они вместе.
   Уже только в редких окнах горел свет. Погасила его и соседка  Секеля.
Лишь только персидская  кошка,  неподвижно,  как  памятник  самой  себе,
сидела на форточке, скосив глаза на задержавшуюся во дворе незнакомую ей
машину.
   Время от времени глаза зверька вспыхивали дьявольским зеленым цветом,
и от этого на душе у Наташи становилось  не  то  чтобы  гнусно,  но  во,
всяком случае, тревожно и еще больше  хотелось  ласки.  Вновь  вернулись
прежние мысли о том, как бы постелил кровать комбат, не найдись в ванной
мешок с деньгами - на каждого отдельно или на двоих вместе?
   Сейчас,  когда  холод  забирался  Наташе  под  куртку,  ей   хотелось
очутиться на большой мягкой кровати, именно на  такой,  какая  стояла  в
спальне  у  Андрея   Рублева.   Просторная   комната,   свежий   воздух,
потрескивание  калорифера,   когда   он,   перегревшись,   автоматически
отключается, и его красный огонек-индикатор многозначительно подмигивает
тем, кому дарит свое тепло, а значит, искушает на близость.
   Взгляд девушки скользил по череде  черных  и  редких  пышущих  светом
окон. Среди них попадались и  такие,  где  за  плотными  шторами  горели
разноцветные ночники, настольные лампы, торшеры.
   "Люди отдыхают, развлекаются, - думала она,  -  они  могут  абсолютно
спокойно сидеть, пить, не опасаясь  завтрашнего  дня.  А  я,  как  дура,
мерзну в чужой машине и не смею показать нос домой".
   И тут она внезапно ощутила  на  своем  плече  крепкую  руку  комбата.
Мужчина сгреб ее в охапку, прижал к себе и поцеловал в губы,  но  как-то
несколько странно. Да, их губы соприкоснулись и даже оставались в  таком
положении минуты три, но Борис Иванович даже не  пытался  раздвинуть  ее
зубы языком, а она сама - не то от испуга, не то от удивления - замерла.
По их лицам скользнул свет фар, и глаза  Наташи  на  какое-то  мгновение
вспыхнули так, как вспыхивали глаза персидской кошки, примостившейся  на
форточке.
   Она немного отстранилась и перевела дыхание.
   - Ну, знаете ли... - в  ее  голосе  отчетливо  слышалось  приглашение
продолжить...
   Комбат настороженно смотрел то ли на нее,  то  ли  на  что-то  за  ее
спиной.
   - Я как-то не привыкла, чтобы вот так, сразу...
   - Да? - машинально отвечал Борис Иванович. Его явно мало занимало то,
что говорила девушка.
   - Но нельзя же... Я испугалась, хотя, в общем-то...
   - Ловко мы их провели? - ухмыльнулся комбат.
   И тут Наташа догадалась обернуться. Во дворе стоял  джип  -  один  из
тех, который увозил переодетых омоновцами бандитов  от  бара  "Парадиз".
Двое мужчин шли к  подъезду,  о  чем-то  переговариваясь.  И  когда  они
оказались под фонарем, укрепленным под козырьком подъезда,  Наташа  чуть
не вскрикнула.
   - Да это же они! Точно! Они были  в  баре,  когда  забрали  Андрея  и
Александра!
   - Ловко мы их провели? - напомнил о поцелуе Борис Иванович.
   И только тут Наташа сообразила, кому предназначался поцелуй - не  ей,
а этим двум подлецам. То, что они подлецы, Наташа сразу же определила по
походке.  Так  развязно,  вихляясь,  ходят  только  мерзавцы.   Это   не
уверенность в своих силах, а издевка над окружающими.
   "Да, да, - подумала она, - он ловко провел их и меня".
   Комбат дождался, пока эти двое скрылись в подъезде, и протянул Наташе
листок бумаги.
   - Если все будет хорошо, я махну тебе из окна.  Тогда  поднимешься  в
квартиру.
   - А если плохо? - спросила девушка, принимая лист бумаги, на  котором
был написан один единственный телефонный номер, к тому же  без  указания
чей он и в какое время можно звонить.
   - Если плохо - звони. Но вообще можешь сразу  его  выбросить,  потому
что со мной плохо никогда  не  бывает,  особенно,  если  рядом  со  мной
девушка.
   Рублев, не смотря на свои  габариты  и  солидный  вес,  как-то  почти
незаметно умудрился покинуть машину и, даже не скрипнув дверью,  скрылся
в подъезде.
   Он слышал голоса двух мужчин, громко топающих,  несмотря  на  позднее
время, этажом выше. Комбат миновал еще один лестничный пролет  и  замер,
прижавшись спиной к простенку между  трубой  и  электрощитком.  В  узкое
пространство между перилами он видел,  как  один  из  мужчин  достал  из
кармана связку ключей и, негромко матерясь,  принялся  открывать  дверь.
Еще раньше Борис  Иванович  насчитал  в  этой  двери  три  замка  -  все
запертые.
   "Тот, что с ключами - Секель", - отметил он про себя и стал  уверенно
подниматься.
   Руки он, чтобы не вызывать лишних подозрений, держал за спиной. Когда
комбат оказался на лестничной площадке рядом с Секелем  и  Тхором,  Тхор
резко обернулся.
   - Добрый вечер, - чинно склонил голову комбат и прошел две  ступеньки
вверх.
   Щелкнул   третий   замок,   дверь   приоткрылась.    Рублев,    резко
развернувшись, прыгнул на  Секеля  и  Тхора.  Он  буквально  внес  их  в
квартиру и ногой захлопнул  дверь.  После  чего,  не  давая  опомниться,
столкнул их лбами, тут же оба бандита обмякли.
   - Вот так-то, - негромко произнес комбат, втаскивая их в гостиную.
   Тхор чуть шевельнулся  и  простонал.  Рублев,  особо  не  церемонясь,
саданул ему ребром ладони по шее и, распахнув гардероб, стащил с вешалки
пару ремней и  галстуков.  На  глазок  определив  живучесть  каждого  из
бандитов, комбат решил связать первым Тхора, Секель показался ему  более
тщедушным. Через пару минут и хозяин квартиры, и его приятель уже лежали
лицами вниз. Руки и ноги плотно стягивали ремни и галстуки.
   Убедившись, что  даже  если  они  придут  в  себя,  то  им  самим  не
распутаться, комбат зажег свет, подошел к окну и махнул рукой.
   Девушка уже успела порядком испугаться;
   Как-никак, а минут десять она провела одна, в ожидании сигнала, и еще
неизвестно, не припрется ли кто-нибудь следом за этими двумя.
   Она взбежала по лестнице. Борис Иванович  впустил  ее  в  приоткрытую
дверь и тут же захлопнул ее.
   - Будут звонить, не отвечай. Никого нет дома.
   Обуреваемая любопытством,  девушка  просунула  голову  в  гостиную  и
увидела двух бандитов, лежавших рядком на толстом туркменском ковре.
   - Ты лучше им свое лицо не показывай, небось, помнят. Не только ты их
запомнила, но и они тебя.
   Наташа не на шутку перепугалась и  тут  же,  без  всяких  советов  со
стороны Бориса Рублева, оказалась на кухне.
   Сам же комбат уселся на диване, поставил рядом  с  собой  на  кожаную
обивку хрустальную пепельницу и с удовольствием закурил. Он ждал,  когда
кто-нибудь из этих двоих придет в себя. Конечно, можно было  окатить  их
водой, привести в чувство, но лучше всего,  когда  приходят  в  сознание
постепенно, тогда и страх в душе  растет  толчками  вместе  с  тем,  как
возвращается память. Сперва очнешься и не помнишь ни  своего  имени,  ни
фамилии, ни того, где находишься. Просто тупо созерцаешь узор на  ковре,
царапину на дверце шкафа. Проходит всего несколько секунд  и  блаженство
от того, что ты жив, исчезает. Руки, ноги - связаны и  хочется  кричать.
Но не знаешь, кто у тебя за спиной, не знаешь, чье это  тяжелое  дыхание
слышится совсем близко, кто это успел накурить у  тебя  в  квартире.  Не
целится ли кто в твой коротко стриженный затылок.
   Первым пришел в себя Секель. Он  долго  моргал  выпученными  глазами,
пытался обернуться, пока, наконец, не завалился на бок и не уставился на
комбата. Этого человека он видел впервые,  но  понимал,  шутки  с  таким
шутить не стоит, особенно если ты связан  и  прийти  к  тебе  на  помощь
некому. Ведь раньше, чем  комбата,  Секель  увидел  и  своего  приятеля.
Первое время он даже сомневался, жив ли тот,  из  разбитого  носа  текла
кровь, запекшаяся блестящей корочкой на ковре.
   - Кричать будешь? - наконец  спросил  комбат,  разглядывая  мерцающий
кончик сигареты, будто бы раздумывал, загасить его на дне пепельницы или
на лице Секеля.
   Наконец Борис Рублев  еще  раз  жадно  затянулся  и  раздавил  огонек
сигареты двумя пальцами - большим и указательным - так, словно бы крошил
давно остывший уголек.
   - Кричать? - переспросил Секель.
   - Именно, - подтвердил свой вопрос комбат и тут же  добавил,  -  если
будешь, то  рот  тебе  клейкой  лентой  заклею.  Могу  и  нос  ненароком
прихватить, а через уши ты дышать не умеешь.
   В квартире было тепло, пощелкивал,  подмигивал  лампочкой  калорифер,
снабженный таймером. И сквозь защитную решетку было видно, как временами
искрит тепловое реле, то прерывая цепь, то замыкая ее.
   - Не буду, - через силу ответил Секель и сплюнул на ковер.
   Он ждал, что его будут расспрашивать или сразу станут бить. Но к игре
в молчанку он готов не был. Время для него тянулось куда медленнее,  чем
для комбата. Тот, в отличие от Секеля, прекрасно знал, что ему  нужно  и
как он этого добьется.
   - Ты кто? - наконец хриплым голосом спросил Секель и еще раз сплюнул,
на этот раз слюна оказалась без крови.
   - Если я скажу, что дед Мороз, ты мне все равно не  поверишь,  потому
что подарков я тебе не принес.
   - Кто с тобой? - поинтересовался  Секель,  прислушиваясь  к  шуму  на
кухне, где Наташа набирала воду, чтобы поставить кофе.
   - А это тебя не касается. На вас двоих меня и одного хватило.
   - Понял.
   - Ни хрена ты не понял.
   Секель пристально смотрел на  Рублева  и  что-то  неуловимо  знакомое
почудилось ему в чертах его лица, хотя он и был уверен, что  никогда  не
видел комбата раньше.
   "Может, фотография?" - подумал Секель, но тут же отбросил эту мысль.
   Ведь знакомым  ему  этот  человек  казался  благодаря  мимике,  когда
улыбался или зло кривил губы, когда потирал  воспаленные  от  бессонницы
глаза тыльной стороной ладони. Он попытался припомнить, откуда возник  в
памяти этот человек.., или похожий на него. Наверняка он следил за ним и
Тхором, наверняка вел  их  достаточно  долго.  И  тут  Секель  абсолютно
отчетливо вспомнил машину "форд" во дворе своего дома и целовавшихся  на
переднем сиденье.
   "Ну да, - подумал он, - на кухне баба. А он один. И нужно же было так
глупо попасться! - и тут же на душе стало легче. - Значит, не мент.
   Тот  бы,  наверняка,  пришел  не  один,  а  значит,  еще  есть   шанс
вывернуться, выйти сухим из воды".
   - Кто ты? - превозмогая боль в горле, попытался еще раз выяснить  это
важное для себя обстоятельство Секель.
   Тхор зашевелился и открыл глаза.
   - Не ты, а "вы", - напомнил комбат.  -  Зовут  меня  Борис  Иванович,
фамилия Рублев.
   И тут до Секеля дошло.
   "Брат  Андрея  Рублева!  Тот  самый,  с  которым  будто  бы  случился
инфаркт".
   Выдумка  на  счет  болезни  оказалась  явно  неудачной.  Сам   Секель
находился к инфаркту гораздо ближе, чем комбат.
   - Где мой брат? - от этих слов Секелю показалось, ему забивают гвозди
в голову.
   - Какой брат? Не понял... - попытался разыграть он из себя простачка,
но уже без надежды на чудесное спасение, просто от безысходности.
   - Андрей где?
   - Не знаю.
   - Некогда мне с тобой  лясы  точить,  -  комбат  поднялся  и  включил
радиоприемник на  столе  -  негромко.  Из  динамика  полилась  спокойная
блюзовая музыка, так страшно контрастирующая с  тем,  что  сейчас  могло
произойти в квартире.
   - Честно, не знаю ничего!
   - Нету у меня времени тебя  уговаривать,  -  признался  комбат,  -  а
потому могу предложить тебе  два  варианта  на  выбор.  Первое:  у  меня
деньги, которые вы моему брату в квартиру подкинули. Думали, милиция  их
найдет? Но я могу сделать и по-другому: принесу их сейчас сюда,  оставлю
и выйду. А потом из  ближайшего  телефона-автомата  звон  сделаю.  Минут
через пять группа здесь окажется. Они не станут долго  разбираться.  Кто
тебе поверит, что я деньги подбросил..,  и  кому  -  тебе!  Ты  же  сам,
Секель, понял, им главное зацепиться. Деньги здесь, мешок здесь.  А  кто
тебя и твоего дружка  связал  -  для  них  дело  десятое.  Парни  умные,
объяснение для суда найдут.
   Секель выругался матом.
   - Это первый, так сказать, мягкий вариант.
   Устраивает он тебя или нет?
   - Давай второй, - выдохнул Секель.
   - Экий ты быстрый! Где мой брат?  -  комбат  несильно  ударил  носком
ботинка Секеля в бок.
   Тот застонал и скорчился на полу, насколько позволяли  ему  связанные
руки и ноги. Возможно, если  бы  Секель  был  сейчас  один,  без  своего
дружка, он бы раскололся. Но тайна, о  которой  знают  двое,  -  уже  не
тайна.
   - Так не будешь говорить?
   - Нет, - прохрипел бандит.
   - Как знаешь, - комбат пожал плечами, вышел на кухню. Наташа  застыла
у газовой плиты с рукой, положенной на  вентиль.  Она  собралась  убрать
огонь под джезвой, над краями которой возвышалась кофейная пена.
   - Лучше сними, - посоветовал комбат.
   И  когда  девушка  сняла  джезву,  дунул  на  пламя.  То  погасло,  и
послышалось зловещее  шипение  газа,  вытекающего  из  конфорки.  Ничего
больше не говоря, комбат повернул вентиль духовки,  открыл  и  остальные
краны. Секунд через пять в кухне явственно запахло газом.  Подождав  еще
немного, комбат вернулся в комнату.
   Наташа перебралась в прихожую и слышала его голос оттуда.
   - Нюх-то у тебя хороший? - спросил он у Секеля.
   Тот часто втягивал воздух  и,  наконец,  расслышал.  Боясь  поверить,
боясь угадать, Секель спросил:
   - Плита?
   - Газ, - комбат поднял указательный палец.
   В этот момент как раз щелкнул калорифер, и краем глаза  Секель  успел
заметить электрическую искру.
   - Понял? А если не понял, то скоро сообразишь, в чем дело.
   Больше ничего не говоря, комбат вышел в прихожую и, подхватив с  пола
выроненные Секелем ключи, вывел Наташу на лестничную площадку.
   - Десяти минут с них хватит, - проговорил он, галантно открывая дверь
и выпуская Наташу на улицу.
   Они  стояли  под  козырьком  подъезда,  с  наслаждением  дыша  свежим
воздухом. Как ни пыталась девушка  вызвать  в  своем  сердце  жалость  к
оставшимся наверху бандитам, ей это  не  удавалось.  Наоборот,  какое-то
странное злорадство чувствовала она, думая о них.
   - А не выпутаются? - осторожно  поинтересовалась  она.  -  Не  думаю.
Связал их крепко.
   Хотя от безысходности чего  не  сделаешь?  Небось,  они  сейчас  один
другому зубами пытаются перегрызть ремни на руках.
   Когда комбат и Наташа снова вошли  в  квартиру  Секеля,  они  увидели
именно то, о чем умозрительно рассуждал Рублев. Секель и Тхор лежали  на
ковре валетом и с остервенением грызли толстые кожаные ремни. Секель изо
всех сил рванул ногами, тщетно  попытавшись  разорвать  толстую  кожаную
полосу.
   - Зубы не поломали, ребята? В тюрьме стоматологи паршивые.
   У Наташи даже немного кружилась голова.
   С кухни в прихожую втекал дурманящий газ.
   - Поищи что-нибудь, - сказал комбат, обращаясь к Наташе,  -  такое..,
помягче и поплотнее, чтобы им рты заткнуть. А я их  на  кухню  перетащу.
Головой в духовку сперва одного, потом другого. Отключатся, мы и уйдем.
   - Калорифер выключи! - взмолился Секель, когда комбат  сделал  шаг  в
прихожую.
   - С какой стати мне его выключать? - Борис Рублев  пожал  плечами.  -
Тебе надо, ты и выключи. Но даже это тебя не спасет.  Ну,  выдернешь  ты
вилку из розетки зубами, а краники с вентилей на кухне я все равно снял.
Не повернешь их, газ не отключишь. А стеклышки ты себе такие поставил на
окна, фирменные, что головой не прошибешь. Так что пеняй на себя сам.
   Комбат подтащил упирающегося Тхора к  батарее  парового  отопления  и
привязал его к одной из секций, а Секеля потащил в другую  комнату,  где
тоже привязал к трубе.
   - Есть у меня к вам, ребята, предложение, -  сказал  комбат,  стоя  в
коридоре между дверями, ведущими в  обе  комнаты.  -  Тот,  кто  из  вас
расколется первым, - уйдет. А второй,  кто  промолчит,  останется  здесь
вместе с деньгами и в