лся с ведром и тряпкой, наводя на кузове блеск. Небольшой "форд" смотрелся теперь, как игрушка, выставленная на витрине "Детского мира".
     "С такой машиной, да хороших бы попутчиков в дороге к хорошим местам, - мечтательно подумал Комбат, выливая грязную воду из ведра в сток ливневой канализации. - Подготовка прошла, а к чему? Можно еще раз пятьдесят поднять гирю, сто раз присесть на одной ноге... Ну и что?
     Кому все это надо? - подумал Комбат. - Разве что еще раз докажу себе, мол, я по-прежнему могу это сделать".
     Надоедать лишний раз Андрею Подберезскому ему не хотелось. Все-таки, у того дела, и можно понять человека. И тут Комбат вспомнил о Светлане Иваницкой, хотя в общем-то, всегда настороженно относился к женщинам, и не без основания.
     Свободный, неженатый мужчина - это легкая добыча, и верить в искренность высказываемых чувств не приходится.
     Светлана выгодно отличалась от других женщин, которые попадались в жизни Комбату. Он сразу же, с первой встречи понял, что от нее никогда не услышит слов, в которых прозвучат жалобы или претензии к нему. Ей всегда будет достаточно того, что он, Комбат, посчитает нужным дать ей. И не больше. В этом он чувствовал свою родственную близость с Иваницкой. Сам он тоже никогда не требовал от других большего, чем то, на что они были способны, чем то, что они готовы были дать сами.
     "Это сколько же мы не виделись? - подумал Рублев, машинально определяя, хорошо ли выбрита щека. Получалось три недели. - Если хочешь держать ее и дальше при себе, звони хотя бы раз в неделю", - обратился к себе Комбат с очередным благим пожеланием.
     Он боялся подумать об Иваницкой с нежностью. Таких чувств он избегал не только на словах, но даже и в мыслях. Они ему казались чем-то зазорным и, набирая номер Светланы, Комбат пытался уверить себя, что делает это только из жалости к женщине. Но тут же почувствовал, как горячо стало сердцу лишь только в трубке прозвучал ее голос:
     - Алло! Здравствуйте, с вами говорит Светлана.
     - Светлана? Добрый день, - тут же выдохнул в трубку Комбат заранее приготовленные слова.
     А женщина даже не обратила внимание на его слова и продолжала говорить:
     - К сожалению, меня сейчас нет дома.
     - Как это нет? - не успел сообразить Комбат, как тут же прозвучало объяснение.
     - Вы слушаете автоответчик, и если у вас есть сообщение, оставьте его после длинного сигнала. У вас есть три минуты. Спасибо за звонок.
     Теплота на сердце сменилась злостью. А тем временем в трубке уже прозвучал длинный гудок, раздался щелчок. Но Рублеву не хотелось разговаривать с автоответчиком, пусть он даже и отвечал голосом Светланы.
     "Такое чувство, словно с тобой разговаривают через закрытую дверь", - подумал Борис Рублев.
     Он пару раз пытался начать, но слова не собирались в предложение.
     "Светлана, я хотел... - Рублев не произнес этих слов. - Это я, Борис Рублев, - но и эти слова прозвучали лишь в мыслях Комбата. - Нам надо встретиться... А зачем?" - тут же остановил себя Рублев.
     Наконец минуты, отведенные для записи, истекли и в трубке раздались короткие гудки.
     "Дома ее нет!" - злился Борис так, будто Светлана обещала ждать его звонка, не отходя три недели от телефона. Даже если бы никто не поднял трубку, он злился бы меньше.
     Бездушный аппарат, говоривший голосом Светланы, вывел Бориса Ивановича из равновесия. Комбат перебрался на кухню, налил полный чайник воды, чтобы подольше закипала, и стал готовить свой любимый напиток - крепкий душистый чай.
     Пока грелась вода, грелся и чайник для заварки. Комбат надел его на носик чайника и тот вовсю прогревался паром. И как не убеждал себя Борис Рублев, что его сейчас интересует только чай, он то и дело оглядывался, косясь на дверь, ведущую в комнату. Ловил взглядом молчаливый телефонный аппарат, стоявший на тумбочке, хотя и знал, что телефоны имеют ту же привычку, что и чайники - если на них смотреть, то первый никогда не зазвонит, а второй никогда не закипит.

Глава 4

     Светлана, лишь только вернулась из сауны, лишь только открыла дверь квартиры, тут же почувствовала, как странное ощущение охватывает ее, будто бы за время ее отсутствия кто-то сюда наведывался. И самым странным являлось то, что она не чувствовала при этом страха, будто бы приходил хороший друг, которому она сама одолжила ключи, от которого она не может ждать ничего плохого.
     "Дура я, дуры и они, - подумала Иваницкая о себе и своих подругах. - Столько не виделись, а разговоров только о мужиках, будто бы ничего стоящего в этом мире кроме них и нет".
     Но она отдавала себе отчет и в том, что случаются такие дни, когда то, что она отрицала сейчас с таким жаром, становится правдой. Уже не надеясь на удачу, но все же не отчаиваясь окончательно, она включила автоответчик, чтобы прослушать: кто и зачем ей звонил. Единственный звонок прозвучал во время ее отсутствия, но, как уже случалось не раз, звонивший после длинного сигнала не захотел оставить сообщение.
     - Черт...
     Иваницкая присела в кресло и слушала тяжелое дыхание, доносящееся из динамика. Она почти сразу узнала кому оно принадлежит, но боялась ошибиться. Одно воспоминание наворачивалось на другое, она вспомнила пару ночей, проведенных вместе с Рублевым, и боялась лишь одного - принять желаемое за действительное, боялась поверить в совпадение. Если бы она подумала еще одну минуту, то, возможно, и не стала бы звонить. Но поступок, совершенный под влиянием душевного импульса, всегда более верен, чем совершенный после холодного раздумья.
     Иваницкая набрала семь цифр, не заглядывая в записную книжку, напрочь забыв, что ввела номер в память аппарата, и, даже еще не услышав "алло", выпалила:
     - Рублева, пожалуйста, - только после этого поняв полный идиотизм того, что сказала. Комбат жил один и кто еще, кроме него самого, мог поднять трубку?
     - Светлана? - услышала она в ответ.
     И эти, в общей сложности, три произнесенных слова сказали им больше, чем все, что они произнесли потом. Эти слова никто из них не пытался облечь в обманчивую форму вежливости, никто не пытался придать им форму правдоподобия - они и так были правдой. Просто один человек очень хотел увидеть другого.
     Но тут же, словно испугавшись искренности, Светлана Иваницкая принялась объяснять:
     - Кто-то звонил мне, автоответчик, наверное, не сработал... Вот я и подумал, что, наверное, ты звонил, пока меня не было.
     - Нет, что ты, я не звонил, - тут же соврал Комбат, будто бы в этом могло быть что-то зазорное.
     - Да? - растерянно протянула Светлана, чувствуя себя последней дурой.
     - В общем-то, я хотел позвонить, но немного позже. Как ты?
     - Хорошо. А ты?
     - Тоже неплохо.
     Они немного помолчали, как бы помогая друг другу, намекая, мол, если не хочешь говорить дальше, распрощайся и положи трубку.
     - День сегодня неважный, - нарушила молчание Светлана.
     - И не говори. Снег мокрый... Машину ремонтировал, на земле пришлось лежать.
     - Ну ладно, если это не ты звонил, то, наверное, кто-нибудь другой.
     "Боже, какую чушь я несу!" - подумала Иваницкая и еле удержалась от того, чтобы повесить трубку, только полная уверенность в том, что звонил именно Комбат, а не кто-то другой, остановила ее от поступка, о котором пришлось бы пожалеть, совпадения случаются с гордыми людьми не так уж часто.
     - Ты чем сейчас занимаешься?
     - С тобой разговариваю, - рассмеялась Иваницкая.
     - Давай встретимся?
     - Давай.
     - Хочешь пойти в кино?
     Такого предложения Светлана не слышала уже лет пять. И от растерянности, и от готовности встретиться с Борисом Рублевым тут же произнесла;
     - Да.
     - Тогда жди меня через полчаса.
     - Где?
     - Во дворе, возле подъезда. Я на машине.
     - Жду.
     Обе трубки легли на рычаги аппаратов.
     - В кино... - словно еще не веря предложению, пробормотала Светлана Иваницкая.
     "Почему в кино? Почему бы не встретиться и не пойти в кафе, ко мне, к нему?"
     - Какого черта я предложил кино? Прямо-таки с языка сорвалось, - изумлялся Комбат, открывая гардероб.
     Особо большого выбора - что надеть - у него не было. Три пары джинсов, два свитера - один легкий, другой теплый, кожаная куртка на все сезоны с меховой пристегивающейся на молнии подкладкой, вот и вся "парадка".
     "Не форму же надевать?"
     В темноте шкафа блеснула одинокая звезда на плотно пришитом погоне.
     "И все-таки лучше бриться с утра, а не с вечера, - рассуждал Борис Рублев, разглядывая свое отражение в зеркале. - Вот если бы жили мы с ней постоянно, виделись бы каждый день, тогда конечно, лучше с вечера".
     Но времени на новое бритье уже не оставалось, и Комбат прихватив ключи от машины, сбежал во двор. "Форд" сиял свеженаведенным блеском.
     "Все же не зря старался, словно чувствовал!"
     Настроение улучшилось, и Борис Иванович даже напевал себе под нос тем громче, чем ближе он подъезжал к дому Иваницкой. Он приехал точно, как и обещал, через полчаса после того, как повесил трубку. Светлана как раз закончила наводить макияж и, заметив из окна машину во дворе, принялась лихорадочно собираться. Через пять минут она, бежавшая через две ступеньки по лестнице, степенно вышла из подъезда.
     Рублев неуклюже поцеловал ее в щеку и распахнул дверцу. Игриво придержав полупальто, Иваницкая села в машину, немного нервничая.
     Комбат слишком сильно захлопнул дверцу - так, что автомобиль даже содрогнулся. Подмигнув Светлане, Рублев обошел капот и сел за руль.
     - Ну, куда мы теперь - в кино? - растерянно произнесла Иваницкая и тут же пожалела об этом.
     Ведь все можно было именно сейчас переиграть и случайно произнесенное Рублевым слово "кино" не обязывало бы их сейчас ни к чему.
     - Да, точно, в кино. А что сейчас показывают?
     Иваницкая, как всякая женщина, очень четко чувствовала, готов ли мужчина сейчас ей подчиняться, или же имеет свой план действий. Комбату в данный момент можно было предложить все что угодно. Она открыла сумочку и вынула сложенную в восемь раз газету. Рублев развернул ее так, как военные разворачивают топографические карты, и принялся изучать. Названия фильмов не говорили ему ни о чем, телевизор он смотрел редко, только новости, а видеомагнитофона у него в квартире не водилось. Но признаваться в том, что он не ориентируется в названиях фильмов не хотелось.
     И Комбат пошел на хитрость. Украдкой глянул на часы, расположенные на приборной панели, и подобрал подходящий сеанс, не обращая внимания на название.
     - Что ж, идет! - Светлана и сама не имела понятия о чем фильм.
     Ехали они молча. Светлана радовалась тому, что согласилась наведаться в кино, а еще больше она радовалась тому, что Комбат рядом с ней.
     И неважно, что они сейчас молчат, зачем слова, если многое ясно и без них?
     Но радость эта была недолгой. Оставив машину на стоянке, Рублев с Иваницкой зашли в кассы кинотеатра. Из трех окошек два оказались закрыты, к тому же капитально заклеены рекламными плакатами. В третьем сидела скучающая кассирша, которая несколько оживилась при появлении посетителей, но смотрела на них как-то подозрительно.
     Комбат, не имевший представления сколько сейчас стоит билет в кино, во всяком случае, над кассой красовался план зрительного зала со старыми ценами - от двадцати пяти до семидесяти копеек - и поэтому достал из портмоне пятидесятитысячную купюру, чтобы не промахнуться.
     - С такой у меня сдачи не будет, - даже не заглянув в ящик, призналась кассирша.
     Пришлось поискать мелочь.
     - Не наторговали, что ли? - поинтересовался Рублев, получая билеты, на которых не были проставлены ни ряд, ни места.
     - По-всякому бывает.
     - А места почему не написаны?
     - Садитесь, где хотите.
     Несколько озадаченный Рублев посмотрел на Иваницкую. Та пожала плечами. Сквозь стеклянные двери они прошли в пустынное фойе. Рублеву показалось, что они пришли слишком рано. Он помнил какое обычно царит оживление в фойе, в буфете перед сеансом, когда, имея минут десять времени в запасе, нет гарантии, что придет твоя очередь купить бутылку пива и стакан сока для спутницы, но это были воспоминания прошлых лет, а новых Рублев еще не нажил. Кроме них в огромном фойе кинотеатра, выстроенного в конце семидесятых годов, прогуливалось еще человек десять подростков - парней и девушек, - которым Комбат и Иваницкая годились если не в дедушки с бабушкой, то уж в отцы и в матери точно.
     Девушка с короткой стрижкой в кожаной, украшенной металлическими пластинами куртке посмотрела на них с легкой понимающей усмешкой.
     Она-то знала, почему пришла в кино вместе со своим парнем - им просто негде встретиться, негде пообниматься.
     "Хотя, - тут же подумала она, - возможно, у него есть жена, у нее муж, и темный кинозал - самое подходящее место для того, чтобы несколько раз поцеловаться".
     Рублев взглянул на часы. До начала фильма оставалось пять минут.
     - По-моему, мы попали не в свою компанию, - шепотом проговорила Иваницкая, садясь за столик в буфете и подвигая к себе чашку с кофе.
     - Сеанс-то уже, можно сказать, вечерний, а народа нет. Может, фильм неинтересный, - предположил Комбат.
     - Мы с тобой столько лет не были в кино, - полуприкрыв глаза, прошептала Иваницкая, - что совсем потеряли чувство реальности. Ты только вспомни сколько сейчас видиков, сколько фильмов идет по телевизору! Кому еще, кроме нас, придет в голову ходить в кино, смотреть фильм, который вся Москва видела года три тому назад на кассетах?
     - Ну и что. Мы-то с тобой его не смотрели.
     Прозвенел мелодичный звонок, и голос из динамиков бесстрастно напомнил, что сеанс начинается. Иваницкая, Рублев и еще с десяток зрителей поднялись по широкой мозаичной лестнице к широко распахнутой двери, ведущей в зрительный зал, и тут же растворились в нем. На двадцать четыре ряда приходилось двенадцать зрителей. Парочки рассаживались так, чтобы оказаться подальше друг от друга.
     Комбат со Светланой сели в шестом ряду. Свет погас и тут же начался фильм. Рублева удивило, что нет журнала, как бывало в прошлые годы. Бежали написанные по-английски титры, звучал гнусавый голос переводчика - так, как раньше бывало только на фестивальных показах. Он обернулся и увидел, что все, кто пришел на сеанс, времени зря не теряют. Парень с девушкой, сидевшие от них через два ряда, целовались, другая пара, устроившись под самой киноамбразурой, хрустела картофельными чипсами.
     И тут Комбат понял: не случайно у него вырвалось это слово - "кино", не случайно он с Иваницкой пришел сюда. Именно здесь и он, и она почувствовали себя моложе, словно бы вернулись лет на десять назад, когда, не оглядываясь на других людей, могли позволить себе маленькие глупости.
     Он снял кожаную куртку, положил ее рядом на сиденье, помог освободиться от полупальто и Иваницкой. Затем обнял ее. Женщина тут же положила ему на плечо голову и они стали смотреть фильм. Комбат даже не сразу понял, что действие американского фильма разворачивается в Афганистане, что американский супермен одет в форму советского офицера. Он понял, что перед ним, лишь увидев знакомые пейзажи, увидев массовку из афганских крестьян. Он, скучая, смотрел на сцены взрывов, перестрелок, как всякий профессионал, находя в них массу неточностей, видя, что это не настоящий бой, а подделка. Уж слишком звучно гремели пулеметы, автоматы, уж слишком ярко, театрально взрывались гранаты.
     Незаметно для себя Комбат переносился в прошлое, вспоминал ребят, оставшихся в выжженных солнцем горах. Он был в мыслях уже там, по ту сторону экрана...
     Иваницкая вздрогнула, когда его рука отпустила ее плечо и легла на спинку кресла.
     - Что-нибудь не так? - шепотом поинтересовалась она.
     Но тут же поняла, что Борис Рублев ее не слышит. Обида миновала мгновенно. Она сообразила, что происходит на душе у Рублева, и для него сейчас не существует ни ее, ни зрительного зала, а лишь невысокая гряда гор, растянувшаяся над выцветшим, серо-голубым небом.
     Даже когда включился свет, Рублев смотрел на белое полотно так, будто на нем все еще виднеются пейзажи, знакомые ему по войне.
     Светлана тронула его за плечо.
     - Пойдем, а то двери скоро закроют.
     - Прости, я, наверное, задумался.
     - Ты куртку забыл.
     Борис Рублев даже не ощущал холода, когда вышел на улицу с курткой, переброшенной через руку. Он улыбнулся, когда увидел, как парень с девушкой, которых они видели на сеансе, берут билеты на следующий, на тот же самый фильм.
     - Ты знаешь, - сказал он, садясь в машину, - что "кино" у меня вырвалось абсолютно случайно?
     - Ты жалеешь?
     - Нет.
     - Ну, вот и отлично, - Светлана задержала в пальцах застежку ремня безопасности, который хотела набросить, и повернулась к Комбату. - Мне давно не было так хорошо.
     - Так ничего же и не было, - усмехнулся одним краем губ Рублев.
     - Именно поэтому.
     - А теперь куда? - спросил мужчина, заводя мотор и выезжая на улицу.
     - Зачем спрашиваешь?
     - На всякий случай.
     - Если бы ты собирался ехать ко мне, то поехал бы в обратную сторону, а эта дорога - к тебе.
     - Все точно, - улыбка не исчезла с губ Рублева.
     Он чувствовал, что у Светланы с того времени, как они оказались близки, никого не было. Такое познается без слов. Рублев лихорадочно припоминал, что же у него есть в холодильнике. Помнил точно, бутылка водки и палка колбасы есть, пара банок тушенки, банка рыбных консервов. Все не то, этого ей не предложишь. Таким женщинам, вроде как и еда не нужна, они не едят, а пробуют.
     Что-нибудь цитрусовое, разве что...
     Придется заезжать в магазин. Теперь он уже не боялся нарушить равновесие любым предложением, взаимопонимание установлено и его можно уничтожить только ссорой.
     Вместе они зашли в магазин, вместе сделали покупки. А затем, в предчувствии чудесного вечера, направились на квартиру к Рублеву.

Глава 5

     Да, так уж случается, что люди, знающие друг друга, движутся в одном направлении. Вот уже несколько дней, полковник Бахрушин обдумывал как бы ему лучше предложить работу Борису Рублеву. Начальник полигона, полковник Брагин, свое согласие дал, а в том, что Комбат ему понравится, Бахрушин не сомневался ни секунды. Дело оставалось за малым - уговорить самого Рублева и притом сделать это так, чтобы тот не чувствовал себя обязанным.
     Леонид Васильевич был достаточно проницательным человеком, чтобы не делать таких предложений в лоб, а значит, решил он, действовать придется обходным путем.
     Он собирался заняться этим с самого утра, но дела не позволили. Пришлось присутствовать на совещании, делать небольшой импровизированный доклад. Во время своей пятнадцатиминутной речи Бахрушин не сводил глаз с генерала Пивоварова. У того ни один мускул не дрогнул на лице, когда Бахрушин раскрывал некоторые детали, касающиеся деятельности восточных сект. Тема была интересна сама по себе, даже если отвлечься от того, в каких стенах происходил доклад. Многие интересовались чисто из любопытства, задавая вопросы, а вот генерал Пивоваров молчал, но слушал Бахрушина внимательно.
     "Черт с тобой, - подумал Бахрушин, - докопаюсь я в конце концов, до правды. Не может быть по-другому".
     Докладывая, он решал на ходу, о чем можно говорить, о чем нет. Пивоваров так и не произнес ни слова, хотя часть доклада Бахрушина напрямую касалась направления, разрабатываемого генералом - производства бактериологического и химического оружия в третьих странах.
     Зайдя в кабинет, Леонид Васильевич спрятал папку с документами в сейф и твердо пообещал себе, что именно сегодня, именно сейчас он займется трудоустройством Комбата.
     Вызвал Альтова.
     - Как прошел доклад, товарищ полковник?
     - Сейчас у нас есть дела поважнее, - махнул рукой Бахрушин. - Разузнай-ка для меня, где сейчас Андрей Подберезский.
     Альтов настороженно посмотрел на начальника.
     "Неужели тот что-то затевает? Вчера интересовался Рублевым, сегодня - Подберезским. Того и гляд