пузырь дал
о себе знать болью.
   Валентин Витальевич застыл на месте, а затем принялся переминаться  с
ноги на ногу,  словно  бы  танцевал  удивительный  танец,  что-то  вроде
тарантеллы в присядку. Если бы его сейчас кто-то увидел со  стороны,  то
наверняка бы расхохотался. Впечатление было  такое,  что  этот  солидный
мужчина в очень дорогом костюме ходит по раскаленным углям, не  в  силах
остановиться.
   Правая рука подполковника Борщева была занята  кейсом,  а  переложить
его в левую он никак не мог,  ведь  для  подобной  операции  нужно  было
проделать определенную умственную работу. А моча давила так сильно,  что
думать о чем-либо, кроме как об опорожнении мочевого пузыря,  Борщев  не
мог, да и не хотел.
   И он отшвырнул кейс в сторону так далеко, будто в нем лежала  мина  с
часовым механизмом или, если уж не мина, то граната с сорванной чекой.
   - Лети и не возвращайся.
   Наконец руки получили свободу, и пальцы судорожно вцепились в  язычок
молнии.
   - Бля, бля,  бля...  -  бормотал  подполковник  Борщев,  не  в  силах
сдвинуть бегунок с  места.  -  Неужели  эти  суки  англичане  так  и  не
научились делать как следует молнии?
   Наконец молния разъехалась, подполковник Борщев запустил правую  руку
в образовавшуюся прореху и быстро, все так же продолжая  пританцовывать,
вытащил свое хозяйство наружу. Полуприкрыв глаза, уже абсолютно ни о чем
не  думая,  кроме  наслаждения,  принялся  отливать.  Струя   получилась
настолько мощная и упругая, что ей можно было погасить небольшой пожар.
   Борщев блаженствовал, ощущая, как все его тело сбрасывает неимоверное
напряжение.
   Впечатление было такое, словно бы он, Борщев, долго тащил  на  плечах
огромный мешок с песком и вот наконец, по велению божьему, он этот мешок
смог скинуть с плеч.
   - Ну вот и все, наконец-то. Слава богу, - бормотал подполковник,  уже
перестав пританцовывать, хотя моча из него все еще продолжала литься,  и
струя ничуть не ослабла.
   Занятый анализом своих ощущений, подполковник Борщев даже не заметил,
как два милиционера с рациями, с наручниками,  пристегнутыми  к  ремням,
вошли во двор.
   - Смотри-ка, сержант,  -  сказал  немолодой  широкоплечий  милиционер
своему щуплому напарнику. - Видишь, козел отливает? По виду  он  ничего,
крутой, не люблю таких, может, возьмем?
   - Давай, Петрович, возьмем и хорошенько вытрясем этого гада.
   - Пошли.
   Подождав, когда Борщев закончит и  застегнет  молнию,  милиционеры  -
один широкоплечий с толстой бычьей шеей, а второй щупленький, похожий на
подростка - приблизились к Борщеву и взяли его под руки.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Что уж, и отлить нельзя?  -  Борщев  крутил  головой,  не  понимая,
откуда исходит голос.
   Милиционер был ниже его ростом  и  подполковник  смотрел  поверх  его
головы.
   - Сейчас ты у меня поотливаешь! - сказал сержант и  несильно  саданул
локтем Борщева в бок. Бить  его  всерьез  милиционеры  не  собирались  -
намерились лишь покуражиться.
   Подполковник дернулся.
   - Ты чего?!
   - Штаны застегнуть надо?
   Аргумент был убийственный. Милиционеры на  какое-то  время  выпустили
Борщева. Тот застегнул молнию и вдруг рванулся вперед да так  лихо,  что
сержант  схватил  пальцами  только   пустоту   вместо   рукава   пиджака
правонарушителя. Затрещали кусты, и Борщев исчез среди веток.
   - Лови его! - крикнул пожилой милиционер молодому.
   Молодой ломанулся сквозь кусты и застыл в удивлении.  Борщев,  вместо
того, чтобы убегать, стоял, глупо улыбаясь, сжимая в  руках  свой  кейс.
Теперь уже сержант не собирался выпускать  добычу  из  рук.  Он  заломил
Борщеву свободную руку за спину и не церемонясь  поволок  его  к  своему
старшему товарищу. Петрович с одобрением смотрел  на  действие  молодого
сержанта.
   - Так ему, так!
   На всякий случай пожилой сержант взял в  руки  дубинку,  но  бить  не
стал, лишь один раз замахнулся. Этого  хватило,  чтобы  Борщев  состроил
злое лицо и попытался плюнуть милиционеру  на  штаны.  Но  тот  уже  был
приучен к подобным фокусам и вовремя отошел в сторону.
   - Суки! Менты поганые! - кричал Борщев.
   - Сам ты пидар гнойный! - сказал молодой сержант, испытывая ненависть
к Борщеву большей частью по поводу его недосягаемо дорогого  английского
костюма.
   - Это я пидар!? Да я вас всех, ребята, в тюрьме сгною!  Это  меня-то,
кадрового офицера! Да у меня правительственных  наград  больше,  чем  во
всем вашем сраном участке наберется!
   - Пошли! - пожилой сержант выхватил из  рук  подполковника  кейс,  но
открывать замочки пока не стал.
   На лице его изобразились сначала  озадаченность,  а  потом  и  легкий
испуг.
   "А  черт  его  знает,  вдруг   это   на   самом   деле   какой-нибудь
высокопоставленный военный!
   Если судить по одежде, денег у него достаточно, значит, если не врет,
служит, наверное, где-нибудь в  министерстве.  А  может  и  того  круче,
может, он какой-нибудь депутат, так потом беды не оберешься".
   "Может, отпустить его?" - взглядом спросил он у своего напарника.
   Но тот только пожал плечами.
   И может, они бы и отпустили Борщева, если бы  тот,  изловчившись,  не
заехал по носу молодому милиционеру.
   - Получай, падла!
   - Да я тебе...
   - Стой.
   Сержант завелся  и  хотел  было  ударить  подполковника,  но  старший
остановил его:
   - Ну его к черту! Давай заведем его в участок, составим  протокол  по
всей форме. Если он какая-нибудь шишка, то протокол уничтожим. И так уже
с тобой вляпались.
   - Давай, так.
   - Отвечать-то вместе придется.
   Молодой милиционер кивнул и вместе они потащили Борщева в подворотню.
Пока молодой милиционер  успокаивал  подполковника,  старший  вызвал  по
рации машину.
 
Глава 8 
 
   Когда две девицы, заинтересовавшись, куда же  подевался  их  кавалер,
вышли на крыльцо ночного бара, то ни Борщева,  ни  милиционеров  уже  не
было видно. Охранник,  стоявший  возле  двери,  ничего  не  мог  сказать
девушкам.
   Оказавшись в машине, подполковник Борщев на время забыл,  что  с  ним
произошло. Он вообразил себя сидящим в командирском "Уазике" и  если  бы
был в состоянии, то отдавал бы приказы шоферу. А так он только с  гордым
видом посматривал по сторонам, не понимая, откуда вдруг на его  полигоне
взялись высотные дома и почему вокруг снует так много легковых машин.
   - Приехали! - сказал милиционер с бычьей шеей  и,  распахнув  дверцу,
потащил Борщева за рукав.
   Тот лишь махнул на него рукой и гордо проговорил:
   - Сам выйду.
   С первого раза Борщев не попал в дверь, молодому милиционеру, который
уже понял, что перед ними  все-таки  не  просто  пьяница,  а  человек  с
положением, пришлось подправить траекторию движения подполковника.
   Наконец задержанный протиснулся в дверь и  оказался  в  участке.  Тут
милиционеры почувствовали себя куда более увереннее, ведь  это  была  их
территория. Молодой  сержант  подошел  к  дежурному  офицеру  и  коротко
доложил ему об обстоятельствах, при которых  был  задержан  этот  дорого
одетый мужчина. Как бы оправдываясь, сержант то и дело показывал на свой
нос, распухший и похожий на сливу.
   Тем временем Борщев осмотрелся и поняв, что не сможет  дольше  стоять
на собственных ногах,  опустился  на  топчан.  Некоторое  время  он  еще
бормотал, а затем затих, свесив голову между ног.
   - Это он тебе звезданул?
   - А то кто же, падла!
   - А ты ему?
   - Я бы ему ввалил, да синяки останутся.
   - Можешь не рассказывать.  Наверное,  пару  раз  по  печени  дубинкой
саданул.
   - Нет, - замотал головой сержант. - Но все равно, он не вспомнит.
   - Ладно, буди, будем допрашивать.
   Тем временем пожилой сержант уже обшарил карманы Борщева, но  ничего,
кроме тонкой пачки пятидесятитысячных купюр не обнаружил.
   - Черт его знает, кто он такой.
   - А ты в портфеле посмотри.
   С замками пришлось  повозиться,  но  они  все  же  не  устояли  перед
желанием Петровича забраться во внутрь.
   Открылась  крышка  кейс-атташе,  но  там  тоже  не  нашлось   никаких
документов, лишь скомканная газета, да трубка радиотелефона.
   - Может, сам что-нибудь скажет? - сказал офицер.
   Сержант растолкал Борщева. Тот  открыл  глаза,  осмотрелся  и  первым
делом поинтересовался:
   - А где это я?
   - В милиции, - строгим голосом произнес  офицер  и  спросил.  -  Имя,
фамилия?
   Борщев глупо захихикал и приложил указательный палец  правой  руки  к
губам.
   - Ни хрена я вам не скажу!
   - - Все скажешь!
   - Тоже мне нашлись, гестаповцы! - рассмеялся Борщев дурацким смехом.
   Но тут же замолчал, потому что старший  сержант  принял  воинственную
позу, взмахнув дубинкой.
   - Если с моей головы упадет хоть один волос, то с ваших  плеч  слетят
погоны. И пойдете вы  работать  дворниками,  менты  долбанные  и  лимита
поганая! - звучало это вполне убедительно.
   И тут вновь к Борщеву вернулась прыть.
   Он, пригнувшись, нырнул под руку с  занесенной  дубинкой,  схватил  в
пятерню  трубку  радиотелефона  и  принялся  тыкать  толстым  пальцем  в
клавиши, забыв сначала включить питание.
   - Ты куда, падла, звонишь? - офицер уже не сдерживал  себя,  понимая,
что задержанный пьян и вряд ли  что-нибудь  вспомнит,  а  тем  более  не
сможет доказать.
   - Да я сейчас  позвоню,  понаедет  генералов,  вас  всех  на  хрен  в
наручники, да в кутузку!
   - Про кутузку это ты хорошо придумал, ублюдок, сам туда и пойдешь,  -
и офицер кивнул сержанту. - Заведи его в камеру.
   Подполковник умудрился-таки включить питание трубки, но телефонам уже
завладел Петрович.
   - Меня в камеру?! - кричал Борщев,  отбиваясь  от  насевших  на  него
милиционеров.
   Сопротивление оказалось недолгим,  силы  были  неравные.  Через  пять
минут он уже сидел в камере с железной дверью и зарешеченными  окошками.
Какое-то время он еще кричал, обзывая  всех  самыми  страшными  словами,
какие только приходили на ум,  а  затем  принялся  бросаться  на  дверь,
молотить в нее кулаками.
   - Выпустите, хуже будет!
   Но   привыкшие   к   подобному   поведению   милиционеры   оставались
безучастными к его страданиям. Лишь  только  два  раза  молодой  сержант
выходил в  коридор  убедиться,  не  раскроил  ли  себе  голову  в  кровь
задержанный.
   - Скоро обрубится, - произнес он, возвращаясь к своим сослуживцам.
   Но минут через двадцать  истошные  вопли  подполковника  Борщева  так
надоели  служителям  правопорядка,  что  офицер,  посмотрев  на   своего
молодого сержанта, сказал:
   - Слушай,  иди  разберись.  Заедь  ему  пару  раз  по  печени,  пусть
заткнется. Не могу я слушать его вопли.
   - Будет сделано.
   Молодой обрадовался подобному приказанию, тем более, с этим  неуемным
крикуном у него имелись свои счеты. Почесывая разбитый нос, он подошел к
двери и резко распахнув  ее,  вошел  вовнутрь.  Послышались  два  глухих
тяжелых удара, затем продолжительный стон. И офицер с пожилым  сержантом
поняли, что их клиент обрубился, вернее, потерял сознание.
   Молоденький сержант вышел, почесывая кулак:
   - Ну вот  и  угомонился.  А  говорил,  что  он  такой  крутой,  такой
крутой... Вот я ему и показал кто круче.
   - Ну молодец. Можете идти дальше.
   Лишь только сержанты двинулись к  выходу,  как  вдруг  резким  звоном
разразилась трубка радиотелефона на столе у офицера.
   Милиционеры переглянулись.
   - Этому мудаку звонят?
   - Кому же еще! - недовольно  пробормотал  офицер,  раздумывая,  стоит
отвечать или нет. Все-таки угрозы Борщева сидели у него в голове.
   "А вдруг и в самом деле птица важная?" - и он поднес трубку к уху.
   - Алло!
 
*** 
 
   Анжелика  не  волновалась,  когда  часы  показывали  десять   вечера,
одиннадцать, двенадцать, час ночи. Но когда на улице  уже  затихли  шаги
последних прохожих, прозвенел последний трамвай, на  душе  у  нее  стало
тревожно.
   Она то и дело посматривала на подставку телефона, где горела  зеленая
лампочка. Анжелике казалось, вот-вот раздастся трель и она услышит голос
Валентина Витальевича,  который  скажет  ей,  что  ничего  страшного  не
произошло и он просто задерживается.  Нет,  не  за  своего  престарелого
любовника волновалась девушка. Она волновалась за свое будущее.
   Как-никак квартира ей принадлежала не  совсем,  единственные  деньги,
которые она имела в этой жизни, поступали ей от Валентина Витальевича  и
поэтому она имела все основания беспокоиться за его судьбу.
   Чтобы хоть как-то скоротать время и хоть чем-нибудь занять руки,  она
отправилась на кухню посмотреть - хватит ли продуктов для приема гостей,
хотя в  общем-то  уже  понимала,  скорее  всего,  в  самом  деле  что-то
случилось, и ее спонсор изменил планы. Только  тут  она  вспомнила,  что
может спокойно развеять свои сомнения,  достаточно  только  связаться  с
Валентином Витальевичем и узнать все у него самого.
   Она  выбежала  в  комнату  и  нажала   кнопку,   которой   вызывалась
радиотрубка. Довольно долго никто  не  отвечал.  Но  поскольку  Анжелика
знала, что телефон Валентин Витальевич носит в кейсе, продолжала ждать.
   Наконец телефон ответил ей официальным чужим голосом:
   - Алло!
   - Где Валентин Витальевич? - спросила Анжелика и ощутила, как  дрожит
ее голос.
   - А кто его спрашивает?
   - Где Валентин Витальевич? - уже более твердо проговорила девушка.  -
С кем я говорю? - добавила она уже более требовательно,  ощутив,  что  и
собеседник неуверен в себе.
   - С вами говорит капитан милиции Баранов.
   - Что случилось с Валентином Витальевичем?
   - Пьян, - коротко ответил капитан и тут же поинтересовался. -  А  кто
его спрашивает?
   Тут  Анжелика  замялась.  Она  сама  не  могла  придумать  кем  может
представиться.
   - Одна из его знакомых, - наконец нашла она не лучший выход.
   - А кто такой Валентин Витальевич?
   - Если он у вас, вы его видели.
   - Мы-то видели, но он ничего внятного сказать не мог. Только телефон,
может быть, вашего Валентина Витальевича попал к нам в руки.
   И тут Анжелика принялась описывать как выглядит подполковник  Борщев.
Капитан, выслушав ее, согласился.
   - Кажется, это он.
   - В каком участке он находится?
   Капитан назвал адрес.
   - Хорошо, я приеду.
   - Лучше вам приехать утром, - посоветовал капитан Баранов.
   - Я сама знаю что мне лучше, а что хуже, - Анжелика отключила связь и
села возле стола, подперев голову двумя руками.
   "Вот так история!" - подумала она, не зная что предпринять.
   Она даже не знала фамилию Валентина Витальевича, у нее не имелось  на
руках никаких его документов, а значит, вытащить его из милиции  она  не
могла.
   "Нужно же что-то делать! И делать не откладывая!" - подумала она.
   И тут Анжелику осенило. Она вспомнила, что  Валентин  Витальевич  при
ней звонил кому-то в Москве и судя по тону, каким он разговаривал с этим
человеком, тот был достаточно влиятельным и важным. Сама она сегодня  по
телефону больше ни с кем не говорила, значит, номер  остался  в  памяти.
Можно нажать кнопку и связаться с этим человеком.  Конечно,  уже  второй
час ночи, но дело не ординарное.
   Немного поколебавшись, мулатка решилась нажать кнопку. И минут  через
десять генерал, с которым встречался подполковник Борщев и  которому  он
передал деньги, был уже в курсе всего происшедшего.
 
*** 
 
   - Вот мудак! - кричал Григорий Александрович, бросив трубку.
   А через десять минут на столе капитана Баранова  настойчиво  зазвонил
служебный телефон. Капитан быстро  снял  трубку  с  рычагов  аппарата  и
представился:
   - Капитан Баранов слушает!
   - Капитан, говорит генерал Мартынов.
   Министерство обороны.
   - Слушаю вас.
   - Там у вас в участке мой человек, вы  взяли  его  во  дворе  ночного
клуба.
   - Мы не взяли, мы подобрали его, товарищ генерал, - все еще не  веря,
что его не разыгрывают, но на всякий  случай  разговаривая  уважительно,
бросил в трубку капитан Баранов. Он не  знал,  кто  такой  Мартынов,  но
слишком уж властный голос был у звонившего в участок.
   - Значит так, капитан, кто у тебя начальник?
   - Полковник Перевалов.
   - Как ты говоришь, полковник Перевалов? Хорошо, я ему сейчас позвоню,
и он даст тебе команду.
   Через пять минут на столе капитана Баранова вновь  зазвенел  телефон.
Сейчас уже звонил его непосредственный начальник.
   - Слушай, капитан, что вы там учудили?
   Какого хрена вы взяли ни за что солидного человека? Пьяниц  настоящих
вам мало, бандитов с хулиганами.
   - Как это ни за что, товарищ полковник, да он сержанту нос разбил!
   - Срать я хотел на нос твоего сержанта.
   Хочешь, чтобы погоны с твоих плеч слетели, да? Этого добиваешься? Так
дождешься. Я тебе все припомню - и киоски, и водку "Абсолют", и банки  с
кофе. Все припомню! Ты понял меня?
   - Так  точно,  товарищ  полковник!  -  краснея,  пробормотал  капитан
Баранов.
   - Так вот, сейчас же погрузите своего клиента  в  машину  и  завезете
куда он скажет.
   - Так он говорить не может, товарищ полковник! Пьян.
   - Ладно, я тебе через пять минут перезвоню куда его везти.
   Полковник пожал плечами. Ведь он и сам не знал,  кого  задержали  его
люди и почему это вдруг среди ночи ему стали  звонить  генералы,  причем
такие, чьи фамилии были на слуху,  но  видели  собственными  глазами  их
немногие.
   Вскоре милицейский "Уазик"  со  включенной  мигалкой  уже  мчался  по
ночным улицам Москвы, везя почти бесчувственного  Валентина  Витальевича
Борщева к дому его любовницы Анжелики.
   Борщев время от времени открывал глаза, тряс головой и кричал:
   - Я же говорил вам, суки! Я же вам обещал! - и норовил оторвать погон
у  молодого  сержанта,  который  уже  с  опаской  поглядывал  на  своего
подопечного, время от времени прикрывая  ладонями  лицо,  опасаясь,  что
пьяный Борщев раздерет ему щеку ногтями или ткнет пальцем в глаз.
   Его буквально на руках поднесли к дверям, которые открылись тут же, и
на пороге их встретила мулатка в ярко-желтом шелковом кимоно.
   - Валентин! Валентин! - она попыталась взять под руку Борщева и  чуть
не упала вместе с ним на пол.
   - А, это ты, моя пташечка?
   - Я, я...
   - Б...дь ты этакая!
   - Тише, тише... Идемте я вас уложу, раздену. Тише.
   - Разденешь, в рот возьмешь, - Вам спать надо.
   - Сам разденусь! - рявкнул Борщев. - А эти что  здесь  делают?  А  ну
валите отсюда!
   Кругом!  -  уже  по-военному  скомандовал  он,  увидев   человека   в
милицейской форме. - Кругом, шагом марш! Упал, отжался! - и подполковник
Борщев  после  этой  фразы,  обильно   сдобренной   матом,   пополз   на
четвереньках вглубь квартиры.
   А молодой сержант с лицом, покрасневшим, как праздничное знамя времен
застоя, двинулся вниз по лестнице,  проклиная  себя  и  своего  пожилого
напарника, которому захотелось зайти во двор ночного клуба.
 
*** 
 
   Домой  в  Смоленск   подполковник   Борщев   возвращался   так,   как
возвращается побитая дворовыми шавками собака к своему хозяину.
   Он понимал, что разговор с полковником  Иваницким  ему  предстоит  не
простой. И скорее всего, отделаться лишь одним разговором не удастся.
   Время от времени у подполковника  возникало  желание  бросить  все  к
черту и смотаться куда-нибудь подальше - желательно, за границу. Но пока
что у Борщева не было  для  этого  нужной  решительности,  не  настолько
сильно его ударила жизнь в лице доблестной милиции.
   Да и понимал он прекрасно, что стоит ему дернуться,  как  влиятельные
люди из Министерства обороны, связанные с ним одной финансовой цепочкой,
тут же перекроют ему все ходы-выходы, из-под земли достанут. И  достанут
совсем не для того, чтобы наставить на путь истинный.
   "И дернул же меня черт напиться! - досадовал  на  себя  подполковник,
хотя тут же находил утешение. - С каждым может случиться".
   Но это объяснение устраивало лишь самого себя и никак не  годилось  в
оправдание перед начальством.
   Он  уже  узнавал  пейзажи,  скользившие  за  окном  машины.  Такси  с
московскими номерами остановилось не доезжая  до  Смоленска  на  минском