рнул один снимок и принялся переворачивать, как карты в пасьянсе, все остальные.
     Он морщился, то снимал, то надевал очки, дважды протирал стекла, перекладывал снимки с места на место. Затем щелкнул пальцами. Жесты Леонид Васильевич любил красноречивые, употреблял их в тех случаях, когда сказать словами оказывалось дольше. Щелкнул он пальцами, давая этим знак своему помощнику, мол, понял, о чем идет речь. Этим же знаком он показывал Альтову, что ужасно хочет закурить.
     Капитан вытряхнул из пачки сигарету и вставил ее в пальцы полковнику Бахрушину. Затем щелкнул зажигалкой, но несколько секунд ему пришлось ждать, пока полковник сунет сигарету в рот. Бахрушин трижды затянулся, затем закашлялся, давясь горьковатым дымом.
     - Дрянь всякую куришь, Альтов.
     - По-моему, не худшие.
     - Дрянь, но главное - дым в них есть, - Что скажете насчет фото...
     - Черт подери, не может быть!
     - Фотографии не врут, - спокойно сказал Альтов, - не стал бы я заниматься монтажом для того, чтобы разыграть вас, Леонид Васильевич, ранним утром.
     - Ясно, не станешь, - Бахрушин еще не сколько раз переложил дюжину снимков, меняя их местами, таким способом восстанавливая хронологию событий, раскладывая фотографии в той последовательности, с какой они были сделаны. - А на кассете что?
     - На кассете тоже любопытный материал.
     - Так, - сказал полковник и пристально посмотрел на помощника, - кто о них знает? И кто дал разрешение на съемки? На то, чтобы снимать генералов ГРУ скрытой камерой, нужно разрешение самого высокого начальства.
     - Снимали по вашему указанию.
     - За дурака меня держишь? Полковник не может отдать приказ следить за генералом.
     - Собственно говоря, Леонид Васильевич, снимали не его, а того, кто с ним. Мы давно его вели, давно наблюдали. Вам же известно, он проходил по одному из дел.
     - Когда были сделаны снимки?
     - Я получил их вчера вечером. А на кассете стоит точная дата и время.
     - Это хорошо, - полковник Бахрушин поморщился, затем сел в кресло, сжал виски ладонями. - Ты, Альтов, конечно, наворотил дел. Если об этом кто-нибудь узнает, то с тебя не то что погоны сдерут, с тебя штаны спустят.
     - Но вы же, Леонид Васильевич, никому не скажете?
     - Я не скажу, а вот фотограф...
     - И он никому не скажет, - упредил Бахрушина Валерий Альтов.
     - Значит, так, Валера, - полковник Бахрушин ловким движением в два приема сдвинул фотографии - так, как сдвигают карты в колоду, затем две тонкие пачки положил изображением к изображению и сунул в пластиковую папку, - ты мне ничего не давал, я ничего не видел.
     - Но ведь с этим что-то надо делать!
     - Именно поэтому я тебе так и говорю.
     А затем Бахрушин нажал кнопку и предупредил секретаря, чтобы к нему в кабинет никого не пускали, ни с кем его по телефону не соединяли.
     Он подошел к стенному шкафу, подвинул дверцу влево. В шкафу стояло два телевизора и видеомагнитофоны. Он вставил кассету в один из магнитофонов, взял пульт, включил телевизор, поставил неподалеку стул, сел и принялся смотреть.
     Запись была недолгая, минут на двенадцать.
     Слышались шум улицы, сирены автомобилей, визг тормозов, негромкая радиомузыка из приемника.
     Даже воркование голубей и то временами врывалось. Полковник Бахрушин догадался, запись велась из автомобиля. Место, где происходила встреча генерала ГРУ Сергея Даниловича Пивоварова и невысокого мужчины с раскосыми глазами Леонид Васильевич узнал сразу. Генерал Пивоваров вел себя абсолютно уверенно - так, словно бы занимался чем-то обычным. Ни суетливости в его движениях, ни поворотов головы - резких, неожиданных - он не производил. Спокойно вышел из машины, подошел к человеку, стоящему у самого бордюра. Мужчины пожали друг другу руки и генерал, вытащив из внутреннего кармана пальто конверт вдвое больше почтового, передал его мужчине. А тот передал ему узкий плоский кейс. Несколько минут они разговаривали.
     Генерал Пивоваров поглядывал по сторонам, но не так, как человек, чего-то опасающийся, а как абсолютно спокойный, уверенный в своей безопасности. Просто с интересом поглядывал на молоденьких девушек, на парней, прогуливающихся по улице.
     А вот мужчина, получивший пухлый конверт из рук генерала ГРУ, тут же судорожно спрятал его за пазуху, при этом дважды настороженно оглянулся, чуть задержав взгляд на машине, из которой велась съемка. В этот момент камера дрогнула, и в кадре возник край приспущенного тонированного стекла.
     Капитан Альтов стоял за спиной Бахрушина, готовый в любой момент дать пояснения. От волнения он похрустывал суставами, разминая похолодевшие пальцы. Леонид Васильевич ни о чем не спрашивал, не отрывая неподвижного взгляда от экрана. Альтов от волнения начал вертеть металлический браслет часов на левой руке.
     Запись подошла к концу в тот момент, когда личная машина генерала Пивоварова отъехала.
     Леонид Васильевич, не поворачивая головы, не отрывая взгляд от экрана, нажал большим пальцем на кнопку пульта, перемотал кассету, и вновь просмотрел запись с самого начала. На этот раз он останавливал воспроизведение, всматривался в отдельные кадры. Особенно его заинтересовал момент, когда генерал Пивоваров протягивал конверт человеку с раскосыми глазами и получал от него кейс-атташе.
     Капитан Альтов от волнения снял часы и принялся перебирать звенья браслета так, как обычно перебирают четки. Единственное, чего он не делал, так это не шевелил губами, произнося молитву.
     - Что ты обо всем этом скажешь, Валерий? - задал вопрос Бахрушин, не поворачиваясь к Альтову.
     Тот молчал, словно воды в рот набрал.
     - Значит, сказать тебе, капитан, нечего?
     - Так точно, - ответил Альтов. - Не мог же я и дальше следить за Пивоваровым?
     - А ты еще скажи, что не следил.
     - Нет, конечно же, я проводил его до управления, ведь дело было во время обеда.
     - Ы-гы, понятно. Еще сигарету, - щелкнув пальцами, попросил Бахрушин. - А ты чего не куришь?
     - А можно? Прошлый раз вы мне запретили.
     - А? - спросил Альтов.
     - Это - в прошлый. Можно, можно, кури.
     Альтов тоже закурил. Кассета была извлечена из видеомагнитофона и исчезла в сейфе Бахрушина.
     - А что у тебя есть на второго? У тебя, небось, есть на него бумаги?
     - Конечно, есть, - хмыкнул Альтов, радуясь, что полковник не послал его к чертовой матери.
     Он подошел к столу, поднял утреннюю газету, лежавшую на дне кейса, под которой оказалась еще одна папка. Вытащил и положил ее перед Бахрушиным. В ней-то все фотоснимки были пронумерованы. А еще к снимкам прилагалось страниц двадцать мелкого компьютерного текста и кое-какие документы, снятые на ксероксе.
     - Знакомо мне это дело, - пробурчал, а скорее проворковал полковник Бахрушин, - оно такое же вялотекущее, как шизофрения, - после этих слов Бахрушин смахнул со стола еще одну пылинку. - Значит, так, Альтов, продолжай заниматься тем, чем и занимался. Следи за этим косым сектантом, держи его все время в поле зрения. Если куда-то будет уезжать, улетать, докладывай лично мне.
     - А майор?
     - О майоре забудь, будешь отчитываться передо мной.
     - Ас ним как? - Альтов явно боялся произнести слово "генерал".
     - Им я займусь сам. Субординацию, все-таки, соблюдать надо. А то какой-то капитан и вдруг начинает разрабатывать высший чин в нашем управлении. Тебе выше майора подниматься не стоит. Пехотинцев - тех можно и генералов, и полковников, и маршалов. МВД можно трясти от сержанта до генерала. Фээсбэшников можно... А наших лучше не трогать, штаны спустят с тебя, Валера. Понял меня?
     - Понял, - коротко ответил Альтов. - Разрешите идти?
     - А ты мне, кажется, еще не все сказал.
     - Вас, наверное, интересует, куда подевался переданный кейс и что было в нем?
     - А ты что, Альтов, рентген, насквозь видишь?
     - Догадываюсь, Леонид Васильевич.
     - Наверное, ты думаешь, что там лежали деньги? Этакие толстенькие пачки по десять тысяч в каждой и уложены они ровными рядами в один слой, а все остальное - мятые газеты и журнал "Огонек", чтобы пачки не стучали.
     Капитан Альтов заулыбался:
     - Это точно.
     - А вот я думаю, денег там не было, - сказал Бахрушин и криво улыбнулся.
     И по его улыбке Альтов понял, в кейсе, по мысли Бахрушина, скорее всего, деньги, пухлые пачки по десять тысяч. Он посмотрел на свой кейс и прикинул, какая же сумма может там вместиться. На глаз выходило тысяч триста, если, конечно, в один ряд, А если в два - то все шестьсот.
     - Я думаю, триста, - сказал Бахрушин. - И думаю, это задаток, так сказать, аванс. А ты как думаешь, Альтов?
     Альтов надел часы на запястье правой руки и защелкнул браслет.
     - Ты опять часы носишь на правой руке?
     - Привык, Леонид Васильевич.
     " - Переодень на левую! - строго приказал полковник. - Не порядок. Часы надо носить на левой руке, галстук - на шее, а носки - на ногах. Понял, Альтов?
     - Понял.
     - Мужчина, который отличается от остальных вычурной одеждой или украшениями - потенциальный гомик, ясно.
     По этим словам, а скорее, по тону, каким говорил Бахрушин, капитан Альтов понял, что Бахрушин нервничает и зол на весь мир, что он никак не ожидал от Альтова, что тот подсунет ему этим ясным солнечным утром такую свинью в аккуратном кейсе с кодовыми замочками, в который может вместиться шестьсот тысяч долларов.
     - Все, иди, надоел. Я на тебя потратил больше часа, а у меня дел выше головы. Видишь, сколько папок лежит? И всю эту дрянь надо прочесть, вникнуть в содержание, подписи поставить почти на каждом листе. Кстати, у меня есть одна бумажка и на тебя, Альтов. Бумажка, знаешь ли, любопытная - о присвоении тебе звания майора.
     Хочешь, Альтов, стать майором? Тогда подполковников сможешь посылать на хрен.
     Валерий Альтов немного покраснел. Хотя он уже и привык к бесцеремонности своего непосредственного начальника, но такое поведение Бахрушина выводило Альтова из себя. И он терялся, не знал как себя вести, не знал что отвечать.
     "Скажешь, будто хочешь стать майором, так Бахрушин расхохочется и скажет, что это очередная шутка. А если скажешь, что не хочешь сделаться майором, так и оставит бумагу в своем сейфе и не станет подписывать".
     - Оно, конечно, неплохо, Леонид Васильевич, майором быть. Все-таки одна большая звезда лучше, чем четыре маленькие.
     - У майора не большая, это у генерала большая. Ты, Альтов, наверное, думаешь, что если скажешь "хочу быть майором", то этот взбалмошный лысый полковник в толстых очках превратит все в шутку, а если скажешь, что не хочешь, то так и останешься капитаном, правильно я рассуждаю?
     - Так точно.
     - Вот видишь, что делает опыт? Я даже мысли твои читать умею.
     - Мысли простые, Леонид Васильевич.
     - А ты пока еще и простых читать не научился. В общем, так: если тебе присвоят майора, то наверняка заберут из моего отдела и уж тут я ничего не смогу сделать. Давай вот что, Альтов: закончим это дело, ты доведешь его до конца, вместе со мной, естественно, а уж потом получишь звезду. И спрашивать я тебя не стану, хочешь или не хочешь, согласен?
     - Согласен.
     - Вот и хорошо. Иди, работай и обо всем мне докладывай.
     И полковник Бахрушин закурил третью сигарету за это утро. То, что он увидел и то, что он знал, давало все основания обратиться к вышестоящему начальству за разрешением проводить оперативную работу в отношении генерала Пивоварова. Но Бахрушин понимал и другое: самый простой путь не всегда самый короткий. И уж тем более, не всегда самый правильный.
     Обратившись к начальству, есть шансы спугнуть Пивоварова и засветиться самому. А вот уж когда на руках окажутся неопровержимые доказательства, тогда стоит идти хоть к самому черту.
     Хотя ходить к начальству полковник Бахрушин ужасно не любил и даже приучил своих подчиненных, вернее, приучал, чтобы и они не ходили к нему, а обращались только в случаях крайней необходимости. И Бахрушин гордился своим отделом. Несколько очень крупных дел провели он и его люди, а также очень помог ему в последнее время Борис Рублев, бывший командир десантно-штурмового батальона, человек, с которым в последнее время у полковника Бахрушина сложились теплые, почти что дружеские отношения.
     И самым обидным для Бахрушина было то, что он до сих пор не отблагодарил Комбата.
     Хотя что, собственно говоря, мог сделать полковник? Денег в его распоряжении не было, да и Бахрушин прекрасно понимал: предложи он Борису Рублеву деньги, тот разобидится и уже в случае чего обратиться к нему за помощью будет невозможно. Ведь не таким человеком был Комбат, чтобы гоняться за деньгами или за наградами. А очередное звание майору в отставке, естественно, никто не присвоит. Нет еще таких законов, чтобы пенсионерам давали звания, разве что "народный артист" или "заслуженный деятель".
     Успокоившись и выпив чашку крепкого кофе, полковник Бахрушин стал размышлять. Дело представлялось ему отнюдь не простым. Генерала Пивоварова он знал давным-давно, правда, тот, в отличие от него, попал в ГРУ из Комитета государственной безопасности. Но дело это было давнее, прошло лет пятнадцать и уже здесь, в ГРУ, Пивоваров из майора стал генералом. И сейчас занимал довольно высокую должность, руководя одним из направлений, курирующих химическое и бактериологическое оружие.
     Пивоварову везло, он всегда оказывался на нужном месте, а потому ордена, награды, звания получал вовремя, задержек не случалось, как с Бахрушиным. Слыл он в ГРУ очень толковым работником и всегда был готов помочь в любом запутанном деле. Ни сокращения, ни реорганизации Пивоварова не коснулись, он продолжал работать, абсолютно уверенный в своем будущем. Хотя, какое будущее может быть у генерала, перешагнувшего шестидесятилетний рубеж? Еще год, два и пора уходить на пенсию.
     "Наверное, пойдет преподавателем. Будет читать лекции, будет консультировать, так сказать, молодых специалистов, передавать опыт, растить смену. Возраст у Пивоварова сейчас самый критический, в пору подумать о будущем, о том, что его ждет. Может быть, генерал Пивоваров и задумался об этом?"
     Собственно говоря, на Сергея Даниловича Пивоварова у Бахрушина ничего не имелось, кроме кассеты и фотографий. Но вполне может оказаться, что генерал Пивоваров ведет свою игру с одним из руководителей восточной секты христианского направления, разрабатывая его.
     "Но какого черта сам генерал без охраны, без водителя поедет в город на встречу и станет передавать бумаги, а взамен получит кейс, скорее всего, с деньгами? Вот если бы на Пивоварова уже было заведено дело и его можно было прихватить в этот момент, да если бы в кейсе оказались деньги, то тогда все понятно. А вдруг генерал Пивоваров передавал этому косоглазому какую-нибудь дезинформацию, искусно изготовленную специалистами ГРУ и, вмешавшись, я могу сорвать дело?"
     Леонид Васильевич еще раз проклял дотошного Альтова.
     "И черт его знает, что со всем этим делать и куда все повернуть! Наверное, пусть оно подождет. Пусть Альтов занимается сектантом, пусть следит за ним, а Пивоварова лучше пока не трогать. Зачем подыскивать на собственную задницу приключения? У меня и без него работы, - и полковник Бахрушин взглянул на стопку папок, к которым он еще и не прикоснулся, и которая росла день ото дня. - Ладно, пусть кассета и фотографии полежат у меня в сейфе. Есть они не просят, начальство меня не теребит, а займусь-ка я лучше текучкой. Просмотрю все эти бумаги и выясню что к чему в моем отделе".
     И Бахрушин наконец развязал аккуратные тесемки на верхней толстой папке, снял пиджак, повесил его на спинку кресла, удобно сел в него, подвинул к себе папку, вооружился остро отточенным карандашом, и принялся вникать в общем-то толково и обстоятельно составленную объяснительную записку одного из своих сотрудников.
     Дочитав записку, Бахрушин перевернул ее и на отдельном листе бумаги сделал пометки, когда и что прочел. Он любил вести подобные записи, хотя памятью обладал великолепной, помня наизусть десятки, а то и сотни номеров автомобилей, телефонных номеров и кучу адресов с фамилиями и именами.
     За первой бумагой была прочитана вторая, третья...
     Время медленно двигалось к обеду. Часовая и минутная стрелки напольных часов в углу кабинета сошлись вместе и куранты пробили двенадцать раз. Леонид Васильевич сложил бумаги, прочитанные и просмотренные, в одну папку, а те, которые еще не изучил, - в другую. Затем аккуратно завязал их, и спрятал в сейф. Для этого даже не пришлось вставать, сейф находился под рукой.
     Под ложечкой посасывало и полковник Бахрушин понял, что неплохо было бы пойти пообедать. Конечно, можно было заказать обед в кабинет и помощник исполнил бы приказание шефа, вернее, просьбу, в точности, но Бахрушину хотелось пройтись, размять спину, которая побаливала от однообразного сидения за письменным столом.
     Он не спеша выбрался из-за стола, несколько раз присел в центре кабинета, похрустывая суставами, затем затянул потуже галстук, накинул пиджак, одернул полы и взглянул на себя в зеркало.
     Выражение собственного лица Леониду Васильевичу не понравилось.
     - Ну и вид у тебя, Бахрушин! - сказал сам себе Леонид Васильевич и попытался улыбнуться.
     Из зеркала на полковника глядело не очень приятное отражение.
     - Фу ты! - буркнул Бахрушин.
     И от этой простой фразы на лице появилась улыбка, не вымученная, а естественная.
     Он покинул кабинет, сказав помощнику, что идет обедать.

***

     Человек по кличке Кореец последние дни чувствовал себя не в своей тарелке. Даже у самых закоренелых преступников на душе не спокойно, если приходится хранить на руках чужое имущество или большие деньги. Со дня встречи с генералом Пивоваровым прошло достаточно много времени, а посыльные от Учителя все еще не появлялись. Звонить самому было запрещено. Оставалось только ждать.
     Что именно находится в пакете, переданном генералом ГРУ, он не знал, но обходился с ним чрезвычайно бережно. Спал плохо. Каждую ночь ему мерещилось, что кто-то пытается влезть в квартиру через балкон. Стоило хлопнуть двери в подъезде, как Кореец садился на кровати и вслушивался в гудение лифта - на каком этаже остановится ночной визитер, уж не к нему ли он направляется? И каждая ночь полнилась странными звуками, к которым воспаленное страхом воображение дорисовывало страшные картины.
     "Какого черта Учитель медлит? - думал Кореец. - Отдать бешеные деньги за товар и не забирать его..."
     Звонок прозвучал ночью, будто специально для того, чтобы испытать нервы Корейца.
     - Алло... - он прижал трубку к уху и перевел дыхание, чтобы голос звучал более-менее естественно.
     - Заждался?
     - Мы же договаривались."
     - Знаю, договор дороже денег.
     - Дороже денег бывают только большие деньги, - натужно хохотнул Кореец.
     - Товар у тебя далеко?
     Кореец, держа трубку, подошел к окну, чуть отодвинул штору. Во дворе все еще стояла машина, появившаяся здесь сразу после того как он получил от Пивоварова пакет и передал ему деньги.
     Тонированные стекла, не разберешь - есть за ними кто или нет.
     - Чего замолчал? - вывел его из оцепенения голос - вкрадчивый и в то же время требовательный.
     - У меня.
     - Молодец, что не обманываешь. Встретимся.
     - Где и когда?
     - Прошлый вариант остается в силе. Прямо сейчас.
     - Мое при мне. А твое?
     - Не заржавеет.
     Трубка отозвалась короткими гудками. Кореец почувствовал как знобит его мокрую спину.
     Он вышел из дому за час до назначенного времени, покосился на машину с тонированными стеклами, поставленную лобовым стеклом к стене.
     Кореец выехал в арку, сверток лежал рядом на сиденье. Он нервно посматривал в зеркальце, пытаясь отгадать, которая из машин, следит за ним, затем, не доехав ста метров до перекрестка, резко развернулся и поехал в обратную сторону.
     Во дворе машины с тонированными стеклами уже не было, лишь серел прямоугольник сухого асфальта на том месте, где она стояла. Не притормаживая,