широкая ладонь Комбата зажала рот охранника, чтобы  ни  единый  звук  не
успел вырваться.
   Он медленно осел с перерезанным горлом.
   - Ну, вот так-то, приятель, будет лучше, - Комбат тихо снял гранату с
пояса охранника и фонарь.
   Спрятал все это себе в карманы.
   - Эй, Шура, ты где? Ты что, в  штаны  наделал  или  решил  отлить?  -
каким-то веселым голосом спросил второй.
   Комбат прикинул, что до того шагов  двенадцать.  Он  вытащил  нож  из
горла лежащего у стены, вытер о полу  пиджака,  взял  лезвие  в  руку  и
подумал:
   "Давненько я не  метал  ножи.  Может  и  не  получиться.  Но  другого
бесшумного выхода у меня нет".
   Комбат издал протяжный  свист,  негромкий,  но  отчетливый.  А  затем
выпрыгнул из-за угла и сразу же, еще в полете,  швырнул  нож,  целясь  в
горло второму охраннику. Нож сверкнул в луче прожектора.  Комбат  понял,
что попал.
   Охранник вскинул руки и повалился лицом вниз. Заключенные  в  клетках
еще не видели Комбата, а тот бежал, показывая рукой, чтобы  все  хранили
молчание.
   - Эй, Рублев! Комбат! - послышались голоса.
   - Тише! Тише!
   Со вторым автоматом в руках  Рублев  оказался  у  клетки,  в  которой
томился  французский  коллекционер  Жак  Бабек.  Борис   Рублев   дважды
выстрелил в замок.
   Грохот выстрелов гулким эхом покатился по подземному концлагерю. Даже
со стен посыпалась то ли штукатурка, то ли серая пыль.
   - Ну вот, прекрасно. Давай, скорее! - Рублев схватил Бабека за  плечо
и поволок за собой.
   Он тащил его в тот коридор - узкий и темный, -  который  находился  в
отдалении и которым пользовались охранники как туалетом.
   - Скорее! Скорее! - торопил Комбат.
   А люди Чурбакова уже выскакивали из помещения,  передергивая  затворы
автоматов, выхватывая из-за пояса  пистолеты,  готовые  в  любую  минуту
открыть пальбу.
   - Да быстрее ты! Быстрее! - толкал в спину Жака Бабека Рублев, а  сам
прикрывал его отход. - Туда, туда, в тот тоннель! И сразу же  сворачивай
за угол!
   Бабек тяжело дышал, его ноги подкашивались то ли от голода, то ли  от
страха. Но тем не менее, он двигался.
   Когда Бабек скрылся за углом, Комбат дождался,  когда  два  охранника
вбегут в коридор и сорвав чеку с гранаты, катнул ее по  каменным  плитам
пола  прямо  под  ноги  охранников.  Загремел  жуткий  взрыв.  Казалось,
содрогнулась вся земля.
   Комбат перевел дыхание. И не успел рассеяться дым,  как  он  выпустил
короткую очередь в мелькнувший силуэт с автоматом. А затем крикнул:
   - Ну что, уроды, съели? Взяли Комбата? Давай, уходим! Уходим!
   Сколько охранников уничтожил, для Рублева было загадкой. И сколько их
еще там, он также не знал.
   А Бородин, уже прижимаясь  к  стене,  двигался  по  тоннелю  рядом  с
корчащимися, изрешеченными осколками гранаты двумя охранниками.
   - Ну, бля, я тебя достану! - в руках Бородина была граната.
   Ему оставалось лишь сорвать чеку, но еще надо было свернуть за  угол.
Он слышал шаги, слышал топот.
   "Бегут, бегут!" - обрадованно  думал  он,  быстро  подбегая  к  углу,
готовясь швырнуть вдогонку беглецам гранату.
   Но Комбат стоял прямо за углом, держа в руке нож.
   И когда Бородин вырвал чеку из своей гранаты, готовясь швырнуть ее  в
гулкую тишину тоннеля, нож Комбата сделал  свое  дело,  войдя  по  самую
рукоятку в солнечное сплетение Бородина. Тот хрюкнул,  изо  рта  хлынула
кровь. Бородин отступил на один шаг в сторону, качнулся.
   И только сейчас Рублев увидел,  что  в  руках  Бородина  граната.  Он
подпрыгнул в воздухе, подпрыгнул так, как возможно, никогда не прыгал  и
ногой нанес удар в грудь, откидывая Бородина с гранатой в сторону.
   А сам отскочил за угол, пополз на четвереньках вдоль  стены  -  туда,
где скрылся Жак  Бабек.  Раздался  еще  один  взрыв,  разнося  в  клочья
Бородина, хотя тот и так был уже мертв.
   Наверное, только сейчас  бандиты  сообразили  с  кем  имеют  дело.  И
поняли, в тоннель лучше не соваться, что с Комбатом им не совладать.
   Чурбаков держал в руках план и тыкал в него пальцем:
   - Этот коридор ведет в затопленный цех. Лодки у них нет  и  они  либо
утонут, либо будут вынуждены возвращаться назад. А еще лучше если мы  их
взорвем.
   - Этот сумасшедший Рублев уже четверых наших замочил, - как  бешеный,
выкрикивал Свиридов. - Он и Серегу грохнул и еще  троих  уложил!  Что-то
надо делать. Вадим Семенович, нельзя это дело так оставлять! Если не  мы
его, то он нас всех перестреляет, перережет.
   - Да  не  вопи  ты,  как  оглашенный,  Свиридов,  -  спокойно  сказал
Чурбаков, - ему еще до нас добраться надо. И к тому же, он один,  а  нас
много. Кстати,  Свиридов,  вызови  смену.  Что  они,  будут  отсыпаться,
мерзавцы, а мы с этим придурком воевать? Давай, немедленно!
   - Понял, Вадим Семенович, - ответил Свиридов и бросился к телефону.
   А Чурбаков взял в руки карандаш,  подозвал  к  себе  самого  опытного
человека из охраны - того, который проверял мины и ставил новые,  и  они
вдвоем склонились над планом.
   - Так ты говоришь, отсюда нет выхода?
   - Нет, Вадим Семенович, если, конечно, этот Рублев не водолаз.
   - А если водолаз? - криво усмехнулся Чурбаков.
   -  Если  водолаз,  то  нырнет  и  метров  через  пятьдесят-шестьдесят
вынырнет. Там есть воздух, оттуда можно вплавь добраться до  заваленного
выхода. Разобрать железную арматуру и потом выкарабкаться  наружу.  Даже
не наружу, а в каменоломни. Это ведь мы с вами,  Вадим  Семенович,  выше
уровня моря, а под нами все затоплено.
   - Да я все и без тебя понимаю. Так что им деваться некуда.
   - Разве что вот сюда пойдут, - и охранник острием ножа провел по тому
месту плана, где пунктирной линией был обозначен ход. - Но  и  этот  ход
никуда не ведет.
   Там штрек вверх и без снаряжения по нему не выбраться, если, конечно,
он летать умеет.
   - А если умеет? - вновь криво усмехнулся Чурбаков.
   - Ну, если умеет, то тогда поднимется наверх. Но  я  сомневаюсь,  там
лететь надо метров пятнадцать по вертикальному штреку.
   - Ясно, - сказал Вадим Семенович. -  Значит,  у  него  дорога  только
назад?
   - У него две дороги: либо под воду, либо в воздух.
   - Этот коридор заминирован, как я вижу?
   - Конечно заминирован!
   - Его можно взорвать?
   - Можно. А почему нельзя?
   - Жалко взрывать, - пробурчал Чурбаков.
   Комбат добрался до воды. Он шел впереди, за ним  тащился  Жак  Бабек,
держась за влажную, покрытую серой плесенью стену.
   - Вода, - сказал Комбат. - Туда дороги нет.
   - Вода? - повторил француз, испуганно оглядываясь по сторонам.
   А луч фонарика  светил  на  черный  деготь  воды,  на  заплесневевшие
бетонные стены.
   Комбат выругался:
   -  Слушай,  Бабек,  или  Жак,  как  там  тебя-.  Вот  тебе   автомат.
Пользоваться, надеюсь, умеешь?
   - Нет, нет! - замахал руками француз.
   - Ладно, бери, некогда рассуждать.  Взведешь  затвор  -  вот  так,  -
Рублев передернул затвор, досылая патрон в патронник, - а  затем  будешь
нажимать на курок и стрелять по всем, кто  появится.  А  я  отлучусь  на
разведку. Фонарик я возьму с собой и когда буду возвращаться, подам знак
- трижды включу и выключу фонарик. Понял? - спросил Рублев.
   - А ты меня не бросишь? - прошептал Жак Бабек.
   - Не бойся, я за тобой  вернусь,  обязательно  вернусь.  Только  надо
найти отсюда выход.
   - Да, иди.
   Комбат пошлепал по воде, держа  в  левой  руке  фонарь,  а  в  правой
автомат. Он сворачивал то вправо, то влево,  поднимался  по  ступенькам,
затем вновь опускался вниз, безуспешно пытаясь найти выход.
   - Черт подери, - бормотал время от времени Борис Рублев, - где-то  же
должен быть этот выход! Не может же так оказаться, чтобы  отсюда  нельзя
было выбраться.
   Не может быть!  Где-то  же  должна  быть  щель!  Откуда-то  поступает
воздух, циркулирует в этих подземельях.
   Значит, должен быть выход или вход.  Хотя,  собственно,  мне  никакой
разницы, главное его найти.
   Комбат понимал, что, возможно, бродить в  этих  подземных  лабиринтах
ему предстоит долго, очень долго.
   Поэтому он берег батарейки китайского  фонаря,  боясь,  чтобы  те  не
сели. Он включал его лишь  изредка.  Он  шел,  погруженный  в  раздумья,
оглядывая стены, торчащие из них ржавые балки, какую-то арматуру. Он шел
и шел, постоянно помня о том, что за его спиной где-то не  очень  далеко
сидит и дрожит французский коллекционер Жак Бабек с автоматом в руках.
   "Только бы он не сдрейфил, не запаниковал и не оставил свое место!  Я
обязательно к тебе вернусь, Бабек, обязательно! Я обещал Бахрушину,  что
найду тебя".
   И тут  Комбат  услышал  какой-то  странный  звук,  похожий  на  свист
воздуха, вырывающегося из туго накачанной камеры. А еще  этот  звук  был
похож на сопение кого-то огромного или чего-то огромного.
   "Что это?" -  подумал  Борис  Рублев,  кладя  указательный  палец  на
рифленое железо курка.
   Фонарь был погашен.  Комбат  сделал  еще  пару  шагов  вперед,  очень
осторожно, почти неслышно. И в этот  момент  что-то  тяжелое,  мягкое  и
сильное обрушилось на него, сбив с ног.
   Автомат  полетел  в  сторону.  Звякнув  стеклом,  зазвенел  и  улетел
фонарик.  Но  Рублев  уже  не   слышал   этих   звуков,   он   судорожно
сопротивлялся, пытаясь вырваться из железной хватки, пытаясь  освободить
горло от длинных сильных пальцев, похожих на  щупальца.  Комбат  хрипел,
пытаясь извернуться, и это ему удалось.
   Правая рука смогла-таки дотянуться до  рукоятки  ножа,  сжать  ее.  У
Комбата уже хрустел позвоночник, хрустели ребра грудной клетки.
   Невероятным усилием он смог чуть-чуть повернуться  и  вонзить  клинок
ножа в упругое сильное тело своего соперника. Затем Комбат вытащил  нож,
почувствовал, что на несколько мгновений хватка ослабела и  вновь  нанес
удар. А затем, потеряв равновесие, покатился по грязному бетонному полу,
продолжая один за другим наносить удары в хрипящее, стонущее  и  ревущее
существо. Если бы Рублев  мог  видеть  того,  кто  на  него  набросился,
выпрыгнув с верхнего штрека, то наверное, его сердце замерло бы от ужаса
и возможно, даже разорвалось.
   Но удача была на стороне Бориса Рублева, и темнота выручила  его,  не
дав увидеть соперника, не позволив испугаться. Комбат ползал до тех пор,
пока не смог нащупать автомат, а его соперник с каким-то  животным  воем
уползал в темноту, правда, уползал медленно.
   "Кто это, будь он неладен?"
   Пальцы зацепились  за  ремень.  Комбат  быстро  подтащил  автомат  и,
понимая, что враг, стонущий и воющий, может наброситься на  него  вновь,
выпустил в темноту длинную очередь. Он стрелял на звук, на хрюканье.
   Рев, который раздался в ответ на выстрелы, смолк.
   Воцарилась  густая  липкая  тишина.  Комбат  опустился  на  колени  и
принялся искать фонарик. И это у него получилось, правда, не так быстро,
как с автоматом. Фонарик был найден и Комбат,  держа  его  на  вытянутой
руке, нажал кнопку. Яркая вспышка света, луч скользнул по  стене,  затем
по потолку, вернее, по своду. И Комбат увидел своего соперника.
   - Боже мой! - вырвалось из горла. - Мать твою!..
   Ну и чудовище! Ну и образина!
   Огромное, бугристое, косматое тело лежало  шагах  в  девяти-десяти  в
большой луже крови, темной и блестящей. Комбат с автоматом в правой руке
и горящим фонарем в левой двинулся к своему сопернику.
   - Мать твою... - опять повторил он.
   Перед ним, изрешеченный пулями, исколотый, изрезанный ножом, лежал, а
вернее лежала огромная человекоподобная обезьяна в коричневатой косматой
шерсти, с головой,  похожей  на  огромный  кокосовый  орех.  Пасть  была
открыта, поблескивали белые огромные зубы.
   "Мне повезло, - сказал сам себе Рублев. - А ведь эта падла могло  мне
сломать хребет, сломать, как пальцы ломают спичку".
   Действительно, орангутанг, самец, лежащий в луже  собственной  крови,
весил килограммов сто шестьдесят - раза в два больше, чем Комбат.
   "Откуда же он взялся?" - подумал Рублев,  оглядываясь  вокруг,  светя
фонариком.
   Затем он увидел штрек, уходящий вверх.
   "Вот, сволочь! И как это он смог? Если он смог, может, и мне удастся?
Нет, не удастся",  -  после  минут  трех  размышлений  решил  Комбат  и,
пошатываясь, двинулся в  обратную  сторону  -  туда,  где  оставил  Жака
Бабека.
   Когда прибыла смена, Чурбаков приказал:
   - Там, в том коридоре, один из заключенных  убил  четверых  наших.  Я
хочу, чтобы вы взяли его живьем.
   А потом мы его будем мучить, сдерем с него шкуру - всю, до последнего
клочка! Сдерем, как чулок, как сдирают шкуру со змеи. Вперед! Берите его
живым! Ты, Свиридов, будь со мной и никуда не ходи.
   Комбат понимал, долго им с Бабеком не выдержать.
   Француз оказался не бойцом, оружием пользоваться не умел. А  патронов
у Комбата было немного, да и превосходство было на стороне противника. У
них были гранаты, были автоматы и патронов они не жалели.
   Завязался  бой.  Свистели  пули,  гремели  взрывы.  Рикошетили  пули,
высекая искры из бетона. Комбат с Бабеком медленно отходили все дальше и
дальше - туда, к тому коридору, где уже был Комбат и где, как  он  знал,
выхода не было.
   А Чурбаков со Свиридовым шли следом за своими людьми.
   И когда затихала перестрелка Чурбаков кричал:
   - Рублев, я тебя достану, я с тебя сдеру шкуру!
   Комбат не отвечал, лишь скрежетал зубами и прикрывая собой  француза,
отходил в черную глубину коридора, понимая,  что  скоро  он  уткнется  в
стену, и затем будет поворот. А там - вода.
   У  Рублева  осталось  три  пули  и  нож.  И  он  понимал,  долго   не
продержится. Еще десять-пятнадцать минут и тогда конец, тогда  все.  Как
поступить с последней пулей он знал.
   - Ну что, патроны кончились? - кричал  Свиридов.  -  Чувствуешь,  как
приближается твоя смерть, Рублев? Чувствуешь?
   - Да пошли вы к е.., матери! - бросил Комбат и грязно выругался.
   - Скоро, скоро мы до тебя доберемся, если, конечно, ты не утонешь!  -
кричал в темноту Чурбаков, прячась за углом.
   Перестрелка смолкла. Люди Чурбакова собирались с силами,  готовясь  к
последнему броску, готовясь либо загнать Комбата в воду, либо взять  его
живьем.
   И наверное, так бы и произошло, если  бы  вдруг  не  раздался  свист,
пронзительный и тонкий, такой знакомый! Этот свист Комбат мог узнать  из
тысяч - так мог свистеть только один человек, его друг и боевой  товарищ
Андрей Подберезский.
   - Держись, Борис Иванович, держись! А вы,  уроды,  сдавайтесь,  иначе
вам всем кранты! Сдавайтесь, бросайте оружие и  по  одному  выходите!  -
раздался голос Андрея Подберезского, раздался за  спиной  у  бандитов  -
оттуда, откуда те явно не ожидали.
   - Андрюха, - прошептал Рублев, - браток ты мой!
   Как же ты меня нашел?
   - Ну, вы что, оглохли? Сдавайтесь и выходите по одному! - на этот раз
в мегафон говорил не Подберезский, а полковник Бахрушин.
   Чурбаков и его люди оказались зажатыми между Комбатом и спецназом ГРУ
в узком  четырехметровом  коридоре.  Конечно  же  они  могли  уничтожить
Комбата с Бабеком, но это ничего бы не изменило в их судьбе.
   Через два дня Борис Рублев,  Андрей  Подберезский,  Сергей  Альтов  и
полковник Бахрушин сидели в портовом ресторане,  празднуя  победу.  Лицо
Комбата все еще было в ссадинах и синяках, но тем не менее, он улыбался,
чувствуя себя победителем.
   Бахрушин время от времени бросал на Рублева .странные взгляды.
   - Что, Леонид Васильевич, не нравлюсь?
   - Нравишься, Борис Иванович, очень даже нравишься.  Если  бы  не  ты,
если бы не Попович, которого два милиционера нашли на вокзале, то мы  бы
до тебя не добрались. Да еще помог участковый,  который  рассказал,  что
возле   Янтарного   в   заброшенных   каменоломнях,    в    затопленном,
заминированном заводе творятся неладные дела. Завелся какой-то зверь...
   - Так вы что, подумали, что этот зверь - я? - усмехнулся Комбат.
   - Да нет, так мы не подумали, - ответил  с  улыбкой  Бахрушин.  -  Но
Подберезский сказал, что наверное, это мой Комбат зверя  из  каменоломни
выгнал наружу.
   Вот так мы и оказались за спиной у бандитов.
   - Жаль, что Чурбакова не взяли, я хотел бы с ним поговорить, - сказал
Комбат.
   - Да, жаль. Он бы много интересного мог порассказать!
   - Если очень попросите, то и  я  вам  очень  много  интересного  могу
порассказать.
   Там  же,  в  портовом  ресторане,   история   получила   удивительное
продолжение. Один из  матросов  сухогруза  "Витязь"  рассказал  другому,
который завтра должен был отправляться в рейс, о том, как они везли  три
недели тому назад с  острова  Суматра  в  железной  клетке  здоровенного
орангутанга -  самца,  купленного  там  за  пятьсот  долларов.  Везли  в
Калининград,  надеясь  продать  его  за  несколько  тысяч  какому-нибудь
"новому русскому". Но на рейде, уже под самым Калининградом, от огромной
обезьяны пришлось избавляться. Капитан получил радиограмму,  что  на  их
сухогруз прибывают таможенники, чтобы произвести тщательный досмотр.
   Тогда матросы ночью открыли клетку и сбросили обезьяну в море.
   - Дурак наш капитан, дурак! - говорил матрос своему приятелю,  такому
же подвыпившему, как и он сам.
   - Когда это было? - спросил Рублев у матроса, кладя ему на плечо свою
сильную руку.
   - Что - это?
   - Обезьяну когда в море сбросили?
   - Да три недели назад, когда стояли на рейде возле поселка Янтарный.
   - Все ясно, - пробурчал Комбат. - Ты понял, Андрюха?
   - Что понял?
   - Откуда там появилась огромная обезьяна, которая мне чуть хребет  не
сломала?
   Андрюха широко раскрыл глаза.
   - Ну, ты, Борис Иванович, даешь!
   Леонид Васильевич Бахрушин похлопал Рублева  по  плечу.  Он  знал  об
обезьяне, знал от заключенных, которых смогли освободить, а  так  же  от
бандитов при допросах, на которых он присутствовал.
   - Чем теперь займешься, Борис Иванович? - поднимая  рюмку  с  водкой,
спросил полковник Бахрушин.
   - Хочу съездить в Тамбов, - спокойно сказал Рублев.
   - Комбат хочет в Тамбов, - усмехнулся Андрей Подберезский.
   - Да, хочу съездить. У нас с Андрюхой там  хорошие  друзья.  Я  давно
собирался подскочить, да все как-то  времени  не  было.  А  вот  теперь,
наверное, поеду.
   - Ну, за тебя, Комбат!
   Мужчины чокнулись и выпили по полной рюмке водки.



   Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН 
   КОМБАТ НЕ ЖДЕТ НАГРАДЫ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   "Комбат не ждет награды" - третья книга  авторов  Андрея  Воронина  и
Максима Гарина, продолжающая повествование о Борисе  Рублеве  по  кличке
Комбат, которому вместе с  его  верными  друзьями-спецназовцами  высшего
класса вновь приходится воспользоваться навыками, полученными в "горячих
точках"...
 
*** 
 
   Какой же русский не пьет водку? Без водки - родимой, жизнь в России и
представить невозможно.
   Бутылками рассчитываются за работу, ими измеряют счастье, а порой, их
количеством оценивается жизнь человека. "Жидкая  валюта"  не  подвержена
инфляции. И немалая часть госбюджета - это денежки вырученные за продажу
алкоголя.  Эти  нехитрые  истины,  лет  десять  назад  открыл  и  усвоил
удачливый предприниматель по кличке Гапон. А  из  чего  делается  водка?
Конечно же из спирта, и чем дешевле спирт - тем выше прибыль.
   После объединения Германии  под  видом  военного  имущества  западной
группы  войск  покатились  на  восток  эшелоны,  груженные   техническим
спиртом. Без ведома генералов провернуть столь широкомасштабную операцию
было невозможно.
   Генералы тоже люди и любят деньги.  Цистерны  с  техническим  спиртом
были загнаны  на  законсервированный  полигон  и  спрятаны  в  подземных
складах. И заработали по ночам на левом спирте  ликеро-водочные  заводы,
подконтрольные Гапону.
   И начала превращаться отрава в пачки шелестящих банкнот. А то, что от
этой фальшивой водки у мужчин в  расцвете  сил  наступала  импотенция  и
распадались семьи, ни самого Гапона. ни его друзей-товарищей в погонах с
большими звездами, не волновало.
   И если бы не Комбат и его верные  друзья,  заливала  бы,