тзал,   разгромленный   дракой.   Андрей
Подберезский переходил от одного бандита к другому и пинал их ногами.
   - Запомните, сволочи! Это говорю вам я,  сержант  Подберезский.  Если
еще раз наедете, вам не жить. Ясно? И не один приду...
   - Пойдем, пойдем, Андрюха, им уже хватило, - комбат положил  руку  на
плечо своего сержанта.
   Тот зло посмотрел на комбата.
   - Какие суки, какие гады! Я бы их  всех  поубивал,  да  в  тюрьму  не
хочется!
   - Пойдем, пойдем. Я думаю, мы их проучили, надолго запомнят.
   -  Да  нет,  комбат,  не  все  так  просто,  как  тебе  кажется.  Это
бесконечная цепочка. За ними есть другие.
   - Если придут другие, и числом побольше, скажешь  мне,  позовем  всех
наших и всю эту шваль придушим. Запомнили эти - запомнят те.
   Андрей шагал следом за комбатом и разглядывал свои сбитые кулаки.
   - Да, комбат, дерешься ты что надо! Не хотел бы я  попасть  под  твои
кулаки.
   - Разве это драка, Андрюша? Умею драться, но не люблю. Мне  что-то  в
последнее время не везет. Вчера подрался, сегодня подрался.
   - Дай бог, чтобы это была последняя.
   - Нет, думаю, так не  получится.  Последняя  -  не  последняя,  какая
разница? Я к этому делу привык и никого не боюсь. Страшно было там -  на
войне.
   - А что, Борис Иванович, ты думаешь, эти стрелять не станут? И у  них
оружия, что грязи.
   Не задумываясь пустят в ход.
   - Пусть только попробуют!
   Холодный воздух охладил их разгоряченные лица. Таксист,  как  и  было
договорено, стоял на месте. Мужчины сели в машину. Водитель с удивлением
осмотрел их порванную одежду, ссадины на лицах, разбитые суставы.
   - Где это вы так?
   - А ты, думаешь, мы париться приезжали?
   - Странные вы какие-то.
   - Надо было нам одних мерзавцев проучить. Пришлось драться, -  сказал
Подберезский, усаживаясь на переднее сиденье.
   - Куда едем?
   - На Малую Грузинскую и побыстрее.
   - Понял.
   Водитель включил  музыку,  затем  повернул  ключ  зажигания.  Машина,
сорвавшись с места, помчалась прочь от злополучного здания,  обнесенного
забором.
   - А неплохо они устроились а?  Баня,  бассейн,  девочки...  -  сказал
комбат, глядя на стрелку спидометра, которая ползла к цифре "80".
   -  Это  еще  ничего,  вы  не  видели,  как  они  живут.  И  даже   не
представляете.
   - Да уж, точно не видел и не представляю.
   - И девиц хватает. Позвоню, прибежит целая куча.
   - Вам что, девочки нужны? - хитро улыбнулся водитель такси.
   - Нет, командир, девочки нам не нужны. Во всяком случае, сегодня.
   - А то если что, могу привезти.
   - Не нужны, не нужны,  -  комбат  развеселился  и  громко  захохотал.
Захохотал и Андрей Подберезский.
   Водитель чуть смутился, затем тоже раскованно рассмеялся.
   - Вижу, вам не до них сейчас.
   - Почему же не до них? Хорошая баба никогда не мешает, особенно после
боя.
   - Это точно, по себе знаю, - сказал водитель на замечание комбата, но
предлагать свои услуги посредника больше не рискнул.
   Минут  через  двадцать  такси  остановилось  у  подъезда  дома,   где
находилась квартира Андрея Подберезского. И мужчины в порванных куртках,
в ссадинах и синяках,  но  с  довольными,  веселыми  улыбками  на  лицах
поднялись на третий этаж и вошли в квартиру, где все еще  стоял,  словно
специально к их приходу, накрытый стол.
   - Ну что, Андрюха, позвоним ребятам?
   - А может женщинам, а, комбат?
   - Нет, женщин сейчас не надо.
   - Как знаешь. Тогда  звоню  нашим,  может,  кого  и  застанем.  Если,
конечно, они узнают, что приехал комбат,  тут  же  прилетят,  приползут,
прибегут. Все бросят!
   - Даже женщин?
   - Бросят, батяня комбат.
   - Даже драки?
   - Я бы бросил.
   - Не преувеличивай, Андрюха.
   - Нет, Иваныч, ты не знаешь, как тебя ребята любят, как отца родного.
   - Ладно тебе меня нахваливать, не женить ведь собрался,  давай  лучше
выпьем.
   - Погоди, комбат, я вначале позвоню.
   Комбат  подошел  к  фотографии,  принялся  внимательно  рассматривать
снимок. Улыбался, встречаясь взглядом  с  теми,  кто  был  изображен  на
снимке.
   - Вот Вася, вот Николай, вот Игорь, вот Жора, вот Сашка, вот и я сам,
а вот Подберезский. А это Борис, он погиб через неделю после  того,  как
была сделана эта фотография. Да, через неделю...
   Андрей сидел в слишком мягком для  него  кресле  и  громко  кричал  в
трубку:
   - Коля! Коля, мать твою, приезжай ко мне, быстрее! Батяня у меня!
   - ...
   - Да! Да! Ты что! Могу дать трубку.
   - ...
   - Вот, давай, все бросай!
   - ...
   - Алло, Игоря, пожалуйста!
   - ...
   - Что значит занят? Скажите, что звонит сержант  Подберезский,  пусть
возьмет трубку.
   - Что значит совещание? Плевать! Пусть возьмет трубку! Алло, ты  меня
слышишь, гад ты зеленый? Тут у меня дома комбат! Давай, все бросай!
   - ...
   - Какое на хрен совещание! Гони всех к черту! Тут мы с ним...  Сейчас
еще ребята подъедут. В общем, давай!
   - ...
   - Да, конечно, привези водки. Можешь ящик.
   Рублев  подошел  к  своему  бывшему  сержанту,   который   так   лихо
спекулировал его именем, и теперь мог слышать голоса тех, кто говорил  с
Андрюхой. Из трубки послышался радостный смех человека стосковавшеюся по
нормальной жизни - без оглядки на конкурентов:
   - Могу хоть десять.
   - Давай, вези, ждем. Не веришь? Да вот комбат стоит, на тебя смотрит.
   - Как на меня? - раздалось в трубке.
   - На твою фотографию смотрит. Давай, быстрее! Да позвони Петру, пусть
тоже едет. Жорику я сам позвоню. И быстрее.
   Комбат понял, что ни остановить Подберезского, ни образумить  его  он
уже не сможет, машина запущена. Можно вырвать телефон из розетки, но уже
и без Андрюхи по Москве трезвонят телефоны. Можно еще убежать. Но, ведь,
найдут же, сволочи. Не зря же он их учил...
   - ...
   - Матвей? Я не знаю его телефона. Знаешь,  так  звони.  А  я  позвоню
Коле.
   - ...
   - Да, Свиридову! Алло! Алло!
   Андрей вновь стал набирать номер.
   - Свиридова Николая, срочно!
   - Как кто звонит - Подберезский!
   - ...
   - А, да? Сейчас. Свирид, здорово Береза говорит.
   - ...
   - Какая на хрен Береза? Ты что,  забыл  своего  геройского  сержанта?
Давай ко мне!
   - ...
   - Ты что, забыл где я живу? На Малой Грузинской 7-22. Давай быстрее.
   - ...
   - Что случилось? Случился большой праздник: комбат приехал.
   - ...
   - Конечно  живой.  Здоров,  как  черт,  приедешь  -  увидишь.  Можешь
побороться с ним на руках, но думаю, он тебя, жирный бизнесмен,  завалит
двумя пальцами.
   - ...
   - Не веришь? Приезжай,  сам  испробуешь  его  силу.  Сейчас,  комбат,
будут. Все будут, - положив трубку, сказал Подберезский.
   Его лицо просветлело, толстые губы расплылись в улыбке, и он вернулся
в мыслях к недавнему триумфу.
   - Ну, комбат, мы им ввалили. Больше, надеюсь, не сунутся.
   - А ребята?
   - Сейчас приедут.
   Это было  удивительно.  Здоровенный  мужчина  говорил,  как  ребенок,
называл своих друзей пацанами, словно те были  подростками  и  играли  в
одной дворовой команде.
   - Это хорошо. Только знаешь, Андрюха, я  хочу  умыться,  а  то,  твои
гады, всю фотографию мне поцарапали.
   - Какую фотографию? А-а, - Андрей хлопнул в ладони, - да-да,  комбат,
помню это твое выражение. Конечно, иди, можешь даже принять ванну.
   - Нет, ванну принимать не буду, я сегодня уже принял душ.
   - Хорошо, умывайся, а я тут еще кое-чего на стол  еще  соберу.  Да  и
ребята подвезут.
   Минут через двадцать раздался первый настойчивый звонок.
   - Сиди, комбат, я сам открою, - Андрей заспешил к двери.
   На пороге появилось двое здоровенных парней с кучей свертков в руках.
Они сразу  же  бросили  свертки  прямо  в  коридоре  на  руки  Андрею  и
двинулись, даже не снимая пальто, в гостиную, где раскинувшись в  кресле
сидел с сигаретой в зубах Борис Иванович Рублев.
   - Комбат, Батяня! - закричали мужчины и кинулись обнимать комбата.
   На их лицах сияли такие  искренние  и  наивные  улыбки,  что  комбат,
видавший виды, тысячи раз рисковавший жизнью, готов был за это мгновение
отдать полжизни. Это были лица настоящих друзей, проверенных в деле, это
было то, что всю жизнь согревало душу комбата, что делало его неуязвимым
для пуль и для неискренних слов. Мужчины жали друг другу руки, ощупывали
один другого.
   - Батяня, Батяня... - шептали ввалившиеся в квартиру, пахнущие свежим
воздухом и дорогим одеколоном молодые респектабельные бизнесмены.  -  Ты
живой! Живой!
   Они дотрагивались до комбата так, словно все еще не могли поверить  в
то, что перед ними, действительно, целый  и  невредимый  их  комбат,  их
идеал мужчины. Он словно пришел из волшебного мира, который  уже  исчез,
растворился в сумасшедшем сегодняшнем времени. Вернее, время  попыталось
растворить всех их в себе. И каждый из них сомневался - удалось  ли?  Но
вот он сидит здесь - комбат,  а  значит,  их  время  еще  не  прошло.  И
попробуй пойми, что есть игра: сегодняшние сумасшедшие по прежним меркам
деньги или вчерашняя бесшабашная смелость,  за  которую  никто  даже  не
обещал им золотых гор?
   - Я не могу в это поверить, - шептал Коля Крылов, - не  могу.  Думал,
честно говоря, что никогда больше, товарищ майор, вас не увижу.
   - Да какой, Коля, я тебе сейчас товарищ майор!
   - Нет, комбат, вы для меня всегда командир и начальник.  Вы  из  меня
человека сделали, благодаря вам я в этой жизни чего-то стою.
   - Да ничего я, Коля, не делал, ничего.
   - Этого вы не знаете. Смотри,  смотри,  Андрюха,  а  Иваныч  даже  не
постарел! Как был бравым мужиком, так и  остался.  А  ведь  сколько  лет
прошло! Ну, комбат, рассказали бы нам секрет молодости?
   - И вы, парни, выглядите что надо.
   - Это что, это всего лишь одежда делает нас такими.
   - Солидными?
   - К черту солидность, я просто переодеться не успел.
   Вновь раздался звонок. На этот раз с ящиком водки "Абсолют"  и  двумя
упаковками пива в квартиру вошел еще  один  мужчина  в  длинном  кожаном
пальто. Правда, ящики с водкой и пиво  держал  в  руках  не  он,  а  его
водитель.
   Костя тут же бросился к комбату и крепко обнял, прижал его к себе.
   - Что тут у вас такое творится? - сказал Борис Рублев. - Что  вы  все
на меня бросаетесь, как грудные дети на мать родную?
   - Нет, нет...
   Парни переглядывались  друг  с  другом,  их  глаза  были  влажные,  и
казалось, все эти высокие плотные мужчины вот-вот расплачутся.
   - А что это с вами, товарищ майор? Кто это вас так? - глядя на синяки
и ссадины отставного майора, спросил Костя.
   - Было дело... Мы тут с сержантом пытались навести порядок.
   - И что, навели?
   - Вроде навели.
   - А чего нас не позвали? Думаю, мы не помешали бы.
   Может, и помогли бы.
   - Некогда  было,  -  махнул  рукой  майор,  -  мы  и  сами  с  усами,
разобрались, как положено.
   - Уж не сомневаемся, - хором  заговорили  мужчины.  Андрей  суетился,
расставляя и расставляя на столе бутылки и разворачивая на кухне свертки
со всевозможной едой, принесенной ребятами.
   - Кого еще ждем?
   - Кого, кого, товарищ майор, всех  наших  ждем.  Кого  могли  -  всех
позвали. Сейчас будут.
   И действительно, еще целый час дверь квартиры раскрывалась, и входили
новые гости. И все бросались на комбата и сжимали его в объятиях.
   - Ну, ребята, не ожидал я, конечно... Рад, рад,  слов  нет.  Рад  вас
всех видеть живыми и здоровыми и такими красивыми.
   - Товарищ майор, давайте к нам! Нам такие люди нужны.  Я  возьму  вас
своим замом, - говорил Костя, хватая комбата за руку.
   - Подожди, Костя, и я возьму. И у нас в фирме комбат лишним не будет.
   - Да перестаньте вы! Я сам найду себе дело.
   - Товарищ майор, вы, наверное, стеснены в средствах?
   Только честно.
   - Не понял... - комбат напрягся и посмотрел на Николая, - что  значит
стеснен?
   - Ну, жизнь сейчас, товарищ майор, такая дорогая,  что  я  думаю,  на
свое жалованье...
   - А у меня, мужики,  нет  никакого  жалованья,  я  написал  рапорт  и
уволился.
   - Как! Вы... - парни заговорили, перебивая друг друга. - Вы больше не
служите?
   - Нет, не служу. Не могу я выполнять идиотские  приказы,  не  могу  в
своих стрелять.
   - Как это - в своих?
   - Не захотел я в Чечню ехать. Там же  наши  парни.  Не  могу  я.  Они
служили вместе со  мной,  мы  же  дрались  плечом  к  плечу,  а  сейчас,
получается, сказали, что они мне враги? А я и поверил?  Нет,  я  так  не
могу. Идиоты! Идиоты те, кто придумал такую войну! Нельзя против  своих,
нельзя ни в коем случае! И я не смог. Думал, долго думал, а потом  решил
- нет.
   - И правильно, комбат! Я бы тоже не смог в своих стрелять.
   - Вот видите, мужики, вы меня поняли.
   - А как ваш брат, Борис Иванович? У вас же есть младший брат.
   - Да, Андрей. Был и есть,  -  комбат  самодовольно  улыбнулся.  -  Он
что-то вроде вас, бизнесмен, нет, бери выше - банкир,  в  Питере  живет.
Работает в каком-то  банке,  вроде  даже  начальник.  Не  бедствует,  по
заграницам ездит.
   - Вы к нему пойдете?
   - Пока не приглашал.
   -  Ладно,  хватит  о  делах,  давайте  выпьем,  мужики,  -   принялся
руководить праздником Андрей Подберезский.  -  Я  все-таки  сержант,  ты
ефрейтор. Тут старше меня только комбат, а он мой гость.  Значит,  самый
старший я. Тем более, вы в моем доме.
   - Ладно тебе,  Андрей!  Ты  как  в  армии:  старший,  старший...  Еще
дневальным кого-нибудь поставь на зеркальную  тумбочку  в  спальне,  еще
полы заставь мыть и оружие чистить по пятому разу.
   - Оружие чистить не будем, а вот выпьем все.
   - Погодите, - комбат поднял рюмку с водкой, - давайте выпьем за  тех,
кого нет.
   И  комбат,  повернув  голову,   взглянул   на   снимок.   Все   парни
непроизвольно повторили движение своего бывшего командира.
   - За них, за всех тех, кого мы оставили там.
   И мужчины, не чокаясь, выпили. Затем сели. Несколько минут молчали. А
потом разговор постепенно оживился, и все начали расспрашивать комбата о
его службе, о том, где он был и чем занимался все эти долгие годы.
   А Борис Рублев отвечал на  вопросы  своих  парней,  но,  как  всегда,
немногословно, кратко и в то же время емко. Бутылки быстро пустели,  тут
же на столе появлялись новые, разговор то затихал, то вновь оживлялся.
   - А помнишь, как тогда в Кандагаре?
   - Конечно помню! Ух и стреляли же тогда духи!
   - Да, много наших положили. Если бы не комбат...
   - Наш комбат молодец. Эх, Борис Иванович, мы все тебе жизнью обязаны,
это ты из нас людей сделал.
   - Хватит вам меня нахваливать! Николай, спой лучше песню, когда-то  у
тебя это неплохо получалось.
   - Да-да, Коля, давай, спой, все вместе споем.
   Мужчины выпили и принялись петь. Вначале их хор  был  нестройный,  но
постепенно голоса крепли, набирали силу, и зазвучала раскатистая  песня.
Парни пели, сжав кулаки,  и  казалось,  вот-вот,  еще  секунда  и  слезы
потекут по их щекам. Ведь самое дорогое, что было  в  их  жизни,  -  это
воспоминания о далекой войне,  которая  сделала  их  настоящими  людьми.
Песня была старая, понятная только им, написанная там, в Афгане, и давно
она уже не звучала, давно не будоражила воспоминания и кровь.
   И вот,  наконец,  теперь  они  опять  все  вместе  со  своим  любимым
комбатом, которого ласково называют Иваныч или Батяня. Никто не  смотрел
на часы, никто никуда не спешил, и никто из тех девяти,  что  сидели  за
столом, не  думал  о  том,  что  время,  проведенное  в  этой  компании,
потрачено впустую,  что  можно  было  заработать  много  денег,  уладить
какие-то дела, написать бумаги. Все сейчас  принадлежали  друг  другу  и
находились там - в том времени, блуждали в лабиринтах памяти, штурмовали
кишлаки, выходили из окружения, прыгали с парашютами в  кромешную  тьму.
Кричали друг другу: "Подстрахуй!", "Прикрой!", "Отходим!". В  общем  они
жили в глубинах своей памяти.
   А воспоминания воскресали,  становясь  все  ярче  и  ярче.  Они  были
настолько ясными, что всем этим взрослым мужчинам казалось, то, что было
с ними когда-то, произошло совсем недавно: протяни руку,  и  ты  ощутишь
плечо комбата.
 
Глава 11 
 
   Наташа жила в Питере не так уж давно. Она приехала сюда три года тому
назад поступать в  институт,  благо  ее  тетка  жила  в  городе  одна  в
двухкомнатной квартире. За это короткое  время  Наташа  сумела  перенять
повадки и манеры столичных девушек и уже ничем не отличалась от  них  ни
по одежде, ни по речи.
   Тетка уже спала, когда девушка вернулась домой. Наташа открыла  дверь
своим ключом и, наскоро поужинав,  зашла  к  себе  в  комнату.  В  доме,
построенном в конце семидесятых годов, Наташа занимала  узкую,  длинную,
как  пенал,  комнату  в  двенадцать  квадратных  метров.  Но  и  на  эти
апартаменты грех было жаловаться, многие из тех, с кем она  училась,  не
имели и такого.
   Девушка посмотрела на большие часы, висевшие над самой  кроватью.  На
них стрелки показывали уже за полночь. Теперь, оставшись одна, она могла
детально изучить содержимое записной книжки, попавшей ей в  руки.  Спать
не хотелось, во всяком случае, Наташа решила, что не ляжет, пока  у  нее
не просохнут мокрые после дождя волосы. Три квартала  от  станции  метро
она прошла, не открывая зонтика, потому как выяснилась одна малоприятная
особенность: спицы зонтика, купленного на толкучке, ржавели и лишний раз
она не хотела подставлять их под капли дождя.
   Наташа  прислушалась.  Тетка  спала  основательно,  даже   умудрялась
тихонько похрапывать.
   Она уселась за небольшой письменный стол с одной тумбочкой и положила
на него записную книжку. Ярко вспыхнула  настольная  лампа,  выхватив  в
полутемной  комнате  несколько  фотографий,   закрепленных   на   стене,
разноцветные  страницы  записной  книжки,  тускло  поблескивающий  экран
электронного блокнота-переводчика, ключи от неизвестно где расположенных
машины, гаража, квартиры. Ключи смотрелись добротно.
   И вот тут-то Наташа обнаружила, что в спешке не обнаружила  еще  одно
отделение, скрытое под блоком записной книжки. Там она отыскала паспорт.
И лишь только развернула его, сразу узнала фотографию Андрея Рублева.
   Обычно на фотографиях, которые клеятся в  документы,  люди  стараются
принять серьезный, озабоченный вид. Но Андрей улыбался и тут  -  немного
извиняющейся улыбкой, словно просил у Наташи прощения за то, что  вместо
удовольствия доставил ей много хлопот.
   Как и всякая другая девушка на ее  месте,  Наташа  следом  за  первой
открыла страницу, где ставится штамп о браке. Страница оказалась  пуста.
На всякий случай Наташа  перевернула  книжечку  и  заглянула  на  первую
страницу, когда паспорт выдан, и тут же отсчитала годы со  дня  рождения
Андрея. Получалось, что паспорт ему выдали в двадцать два года, и скорее
всего он не был женат  даже  в  прошлом.  Затем  она  открыла  раздел  с
пропиской.
   "Ну вот, теперь мне не понадобится даже  его  брат  в  Москве.  Адрес
есть,  фамилию  знаю,  год  рождения  тоже.  А  городская  справка   мне
моментально даст телефон, если, конечно, этот парень не очень  крутой  и
не засекретил свой номер или же у него не четыре квартиры в  городе",  -
рассуждала она.
   Все содержимое записной книжки девушка аккуратно разложила на  столе.
Деньги отдельно, документы отдельно.
   Лишь только ключи остались пристегнутыми  карабинчиком  к  массивному
медному кольцу.
   "А вот деньги можно было бы и оприходовать, - подумала она. -  Скажу,
мол, вышла из бара, потом вернулась  и  нашла  его  записную  книжку  на
диване. А кто в ней лазал - откуда мне знать?"
   Сперва нерешительно, а затем  уже  почувствовав  эти  деньги  своими,
поверив в это, Наташа спрятала купюры в карман джинсовой куртки.
   "Конечно, если я имею на него виды, то лучше  всего  было  бы  отдать
вместе с деньгами, но не стоит рисковать  и  тем,  и  другим.  Так  хоть
что-то одно выгорит. Лучше синица в руках, чем журавль  в  небе.  Он  не
похож на тех, кто рано утром отправляется на службу, а  справка,  думаю,
часов с восьми уже работает. Узн