ел к нему сзади. Отсюда были хорошо видны предательские складочки жира, нависавшие над поясом уманцевских брюк, и проклюнувшаяся на его черноволосом темени загорелая плешь. На зеленой скамеечке рядом с Уманцевым стояла четвертьлитровая ополовиненная бутылочка с янтарным содержимым. По вполне понятным причинам Петр Николаевич уже который год принципиально не употреблял водку, перейдя на виски. Обычно он предпочитал скотч, но не брезговал и менее престижными американскими сортами.
     На этот раз у него под рукой стоял классический "Джонни Уокер" - Манохин узнал его по знаменитой этикетке. Он ухмыльнулся, увидев на могильной плите полированного черного мрамора граненую стопочку, до краев наполненную той же жидкостью, которая медленно нагревалась в стоявшей на скамейке бутылке. Стопочка была по обычаю накрыта краюхой черного хлеба, и Манохин подумал, что кладбищенский нищеброд, который доберется до дармовой выпивки после ухода Уманцева, будет приятно удивлен: вряд ли ему когда-нибудь приходилось угощаться настоящим шотландским виски.
     - Ты бы ему хоть колбасы положил, что ли, - насмешливо произнес он, приблизившись к Уманцеву со спины.
     Уманцев не вздрогнул и даже не обернулся.
     - А, - сказал он, - ты... Не надо смеяться над обычаями. А вдруг там, - он неопределенно мотнул головой, подразумевая, по всей видимости, загробный мир, - действительно что-то есть?
     Манохин одну за другой перенес ноги через низкую железную оградку, зацепившись штаниной за венчавшую столбик остроконечную чугунную шишечку, и присел на горячую скамейку рядом с Уманцевым.
     - Во-первых, - сказал он, - по обычаю покойникам наливают водочки или, в крайнем случае, вина, а вовсе не "рэд лейбл". А во-вторых, сам подумай: на хрена душе бухло? То есть, пока человек живой, выпивка его душе требуется. Но чтобы душа радовалась, спирт должен сначала пройти через желудок и всосаться в кровь. А так... Вот прикинь: летает сейчас наш Кеша вокруг и мучается - и вмазал бы, да стакан взять нечем. И лить, блин, некуда... Один садизм получается. Он даже нырнуть туда не может, потому что ты стопку краюхой накрыл.
     Уманцев вздохнул, обдав Манохина парами алкоголя, и тот подумал, что бутылка, которая стоит на скамейке, похоже, уже не первая.
     - Вмажь хоть ты, - предложил Петр Николаевич, протягивая ему бутылку.
     - Нет... Хотя...
     Манохин решительно принял бутылку и припал к горлышку.
     Напиток был крепкий и сильно отдавал дубовой бочкой, но привкус этот был мягкий, приятный, и разлившееся по всему телу тепло тоже было мягким и ласковым.
     - Хорошо, - сказал Манохин. - Привет, Кеша, - спохватившись, добавил он и сделал приветственный жест зажатой в кулаке бутылкой, обращаясь к памятнику.
     С гладкой черной поверхности мраморной плиты на него смотрело знакомое одутловатое лицо с расплывчатыми неопределенными чертами. Мастеровой, который делал гравировку, конечно, подкачал, и глаза на портрете вышли мутноватыми, слегка скошенными - точь-в-точь как в жизни, после второго стакана.
     - Что-то ты сегодня как красна девица, - заметил Уманцев. - Да - нет, нет - да... Случилось что-нибудь?
     - Угу. - Манохин снова приложился к бутылке и сделал экономный глоток. В голове у него начинался приятный шум. - Случилось. С тобой как, можно разговаривать или лучше отложить до завтра?
     - Это смотря какой разговор.
     Уманцев похлопал себя по карманам, вынул сигареты, закурил сам и протянул пачку Манохину. Тот отказался, помотав головой.
     - Разговор, Петр Николаич, очень даже срочный.
     Я только что общался с Чудаком. У нас проблемы.
     - Да-а? И что за проблемы? Чудак просит прибавки к жалованью?
     - Соберись, Петр, - попросил Манохин, - Мне не до шуток. Помнишь Бакланова?
     - Это у которого сестра?.. Который Чудака каждый день доставал? Ты же сказал, что вы его взяли.
     Или он тоже сбежал?
     - Он не сбежал, - ответил Манохин. - С ним полный порядок. Но тут такое дело... Его ищут, Петр.
     - Родственники? - пренебрежительно спросил Уманцев.
     - Может, они и родственники, только Чудаку так не кажется. Два амбала из Москвы. Приехали на японском джипе. Заявились в райотдел и устроили Чудаку допрос: где Бакланов и почему его хата опечатана. Держатся нагло и, похоже, где-то уже нарвались: у одного лоб разбит. С виду крутые ребята.
     Уманцев слегка подобрался.
     - И что Чудак? - настороженно спросил он.
     - Чудак навешал им лапши и отправил восвояси, - сказал Манохин.
     - Что конкретно он им сказал? - с напором спросил Уманцев. От его полупьяной расслабленности не осталось следа.
     - Ну, стенограмму он мне не показывал... Сказал, что Бакланов с кем-то квасил у себя на хате, его собутыльник не рассчитал, перебрал и загнулся, а Бакланов сдрейфил и рванул когти.
     - Надеюсь, фамилию собутыльника этот идиот не назвал?
     Манохин ухмыльнулся.
     - Как можно, - сказал он. - Тайна следствия.
     - До задницы мне его следствие! - неожиданно вспылил Уманцев. - А вы подумали о том, что эти фрайера залетные скорее всего искали вовсе не Бакланова?
     - А кого? - слегка опешив, спросил Манохин.
     - Макара они искали, вот кого! А через Макара рассчитывали выйти на нас! Тут два варианта: либо Валик там, в Москве, как-то наследил, и эти двое из тамошней ментовки, либо нас решили подмять. Тогда эта парочка - разведчики. И то и другое одинаково хреново. Нужна была мне эта Москва! Послушался вас, идиотов...
     Манохин замысловато выругался и с треском ударил себя ладонью по лбу.
     - Ах ты, мать-перемать, - выругался он. - То-то же мне не по себе, а в чем дело - не пойму. Мало ли, думаю, кто кого ищет... Как же я сам-то не допер?
     - Это ничего, - утешил его Уманцев. - Главное, что предупредил вовремя. Когда, говоришь, они были у Чудака?
     - Да с утра, - ответил Манохин. - Часов в девять примерно.
     - Нормально, - сказал Уманцев. Голос у него был жесткий, деловитый. - Вот что, Василий Андреевич.
     Чудака надо убрать из города. Позаботься, организуй ему больничный, то-се... Он знает нас, а они знают его.
     Долго ходить вокруг да около они не станут и очень скоро возьмутся за него всерьез, так что Чудака надо спрятать.
     А больше им зацепиться не за что. Покрутятся-покрутятся, да и свалят обратно в свою Москву.
     - А если не свалят?
     Уманцев повернул к Манохину голову и некоторое время сверлил его взглядом.
     - Ты, дружок, шлангом не прикидывайся, - сказал он наконец, - не надо... Ты пушку для солидности таскаешь или чтобы комаров отгонять? Если они не свалят, ты их завалишь. Их данные у тебя есть?
     Манохин молча вынул из нагрудного кармашка листок перекидного календаря и продемонстрировал его Уманцеву.
     - Вот и ладно, - сказал Уманцев. - Пора возвращаться. Ну, Кеша, земля тебе пухом. Лежи спокойно.
     Он отобрал у Манохина бутылку, слил остатки скотча в рот, крякнул, сунул бутылку в карман и вслед за своим помощником двинулся туда, где стояли в тени старых лип их машины.
     Вернувшись в офис, они обнаружили, что их доживается посетитель. Высокий и плечистый человек лет тридцати пяти, одетый в легкий светлый костюм, явно сшитый на заказ очень хорошим модельером, в свободной и одновременно изящной позе сидел в приемной, мило болтая с секретаршей. Чертова курица, забыв обо всем, отчаянно строила ему глазки, пребывая в состоянии полного обалдения. "Два ведра смазки", - презрительно подумал Манохин, очень не любивший секретаршу за то, что она не желала делить с ним постель, оставляя свои сомнительные прелести для Уманцева. Ему внезапно стало грустно. "Живем как собаки, - ни с того ни с сего подумал он, глядя на бедра почтительно вскочившей при появлении начальства секретарши. - Ни семьи, ни детей, ни дома человеческого..."
     Это были странные, совершенно непривычные мысли, и он с удивлением прогнал их, как седой метрдотель прогоняет случайно проскользнувшего в зал ресторана оборванца. Манохин сосредоточился на посетителе, который уже стоял, протягивая Уманцеву руку и улыбаясь широкой располагающей улыбкой.
     - Здравствуйте, - сказал посетитель. - Извините за вторжение. Я, собственно, здесь случайно и совершенно по другим делам, но решил все-таки зайти и немного осмотреться...
     - Виноват, - сказал Уманцев, пожимая руку посетителя, - но, боюсь, я не вполне понимаю...
     - Простите, - снова заулыбался посетитель, - я совершенно не хотел вас запутать. Просто у вас такая милая секретарша, что я сам слегка запутался.
     Секретарша вспыхнула.
     - У меня свой бизнес, - продолжал посетитель. - Ну, бизнес - это громко сказано. Так, торгуем помаленьку. Не так давно ко мне приходил ваш представитель, предлагал сотрудничество. Я, грешным делом, тогда не ответил ему ничего определенного, а теперь вот решил заглянуть к вам и познакомиться.
     Его предложение, по зрелом размышлении, показалось мне довольно привлекательным.
     - Вот как? - Уманцев вежливо приподнял брови. - Ну что ж... Давайте пройдем в кабинет и все обсудим.
     - С удовольствием, - сказал посетитель.
     - Вы не будете возражать, если к нам присоединится мой заместитель? Мы с ним компаньоны, так что секретов друг от друга от нас нет.
     - Как я могу возражать! - воскликнул посетитель. - Партнерство - это прекрасно.
     - Н-да, - сказал Уманцев, отпирая кабинет. - Мы даже, по убогости своей фантазии, назвали фирму по начальным буквам наших фамилий. Я Уманцев, Петр Николаевич, а это Василий Андреевич Манохин.
     Получается - "УМ и компания".
     Посетитель рассмеялся, усаживаясь в удобное кресло.
     - А вы говорите, нет фантазии! "УМ" - это же здорово! Ум, честь и компания.., нашей эпохи.
     - Так вы к нам по делу? - вмешался в беседу Манохин, которому уже до смерти надоела эта пустая болтовня.
     Где-то на втором плане его сознания все время маячили москвичи, приехавшие на синем джипе, и его улегшееся было раздражение снова начало расти.
     - Да, - принимая серьезный деловой вид, ответил посетитель. - Моя фамилия Подберезский.
     Манохин отвернулся к окну, зажмурился и снова открыл глаза. Стараясь двигаться как можно естественней, он переместился так, чтобы посетитель его не видел, и вынул из кармана рубашки листок перекидного календаря.
     Убедившись в том, что ошибки нет, он неторопливо подошел к столу и как бы между прочим положил листок перед Уманцевым.
     - Кстати, - сказал он посетителю, - вы ведь, похоже, не здешний?
     - Из Москвы, - как ни в чем не бывало ответил тот.
     Уманцев взял со стола листок, рассеянно повертел его в пальцах и как бы невзначай заглянул в него одним глазом.
     Он переменился в лице, но это длилось всего лишь одно мгновение, и посетитель, похоже, ничего не заметил.
     - Что ж, - сказал Петр Николаевич, медленно сминая листок в кулаке, - давайте поговорим.

Глава 9

     Пока Подберезский утрясал свои коммерческие дела, Борис Иванович, чтобы не скучать, прогулялся по окрестностям в поисках достопримечательностей. Из достопримечательностей ему удалось обнаружить только душную, несмотря на открытые двери, довольно грязную и битком набитую шумными завсегдатаями пивную, в которой торговали сильно разбавленным светлым пивом местного производства и лежалыми бутербродами с копченой рыбой. Борис Иванович заметил, что за некоторыми столиками пиво щедро доливают водкой. Этикетка на одной из бутылок показалась ему знакомой, и, присмотревшись, он узнал "Русалочьи слезы". К горлу сразу подкатил комок, а в почках толчком отдалась боль.
     Комбат с сочувствием посмотрел на трех краснолицых, давно нуждавшихся в бритье и горячем душе "гуманоидов", которые, усиленно дымя сигаретами, оживленно беседовали, периодически прикладываясь к пол-литровым кружкам, наполненным взрывоопасной смесью цвета мочи. Понаблюдав за ними с минуту, он понял, что ни в сочувствии, ни тем более в советах эти ребята не нуждаются. Конечно, сеанс принудительного лечения в наркодиспансере им бы не помешал, но Борис Иванович считал, что подобные вещи взрослый человек должен решать самостоятельно. Если кому-то нравится спиваться, это его право - до тех пор, пока он не мешает окружающим. К хроническим алкоголикам и наркоманам он относился с брезгливой жалостью, но никак не с ненавистью. Ненавидеть можно было тех, кто сознательно травил людей, играя на, их слабостях, усугубляя их и получая на этом фантастические барыши. А эти... Комбат посмотрел вокруг.
     Это, строго говоря, были уже почти не люди. Мозг у них был едва задействован, словарный запас сократился до нескольких десятков затертых от постоянного употребления фраз, и, судя по тому, как спокойно и без видимых последствий они литрами хлестали заведомо ядовитую дрянь, даже их физиология существенно отличалась от человеческой.
     "Точно, - с иронией подумал Борис Иванович, мелкими глотками отхлебывая из кружки попахивающее псиной пиво, - марсиане. Купились на этикетку.
     Думают, раз написано: "водка", значит, там и на самом деле водка. А раз водка, значит, надо пить. Вот я их и расколол. А может, ее марсиане и выпускают?
     А в Куяре у них база. Спрятали летающую тарелку в сарай и в ус не дуют."
     Он с отвращением отставил кружку. Пить эту дрянь было невозможно. Какой-то засаленный тип в растрепанной бороде и грязных лохмах, глядя мимо него мутными глазами, заплетающимся языком осведомился, будет ли "братан" допивать.
     - Владей, горемыка, - сказал ему Борис Иванович и торопливо покинул заведение.
     После спертой духоты пивной перегретый воздух улицы показался ему свежим и прохладным. Скверное пиво противно булькало в животе, иногда прорываясь наружу вонючей отрыжкой. Борис Иванович заметил гастроном, зашел в него, купил бутылку кефира и половинку батона. Он не жаловал кефир, но здешний оказался неплохой, да и батон был свежий, а поданный теткой Марьяной завтрак уже успел утрястись, так что Борис Иванович с аппетитом позавтракал вторично и не спеша двинулся к оставленной возле офиса машине.
     Он как раз проходил мимо красивой, отделанной под красное дерево двери под полукруглым навесом, к которой вели выложенные мраморной плиткой ступеньки, когда кто-то раздвинул планки жалюзи на расположенном справа от двери окне и просунул в щель озабоченное бледное лицо. Стрельнув глазами направо и налево, человек в окне заметил Комбата, секунду разглядывал его в упор, а потом поспешно скрылся, выпустив планки жалюзи, которые тут же стали на место.
     Борис Иванович пожал плечами и свернул за угол, где была припаркована машина. Странные типы работают в этой фирме, подумал он. Ну и рожа...
     Подберезский уже сидел за рулем и курил в открытое окошко. Его кремовый пиджак был небрежно заброшен на заднее сиденье, узел галстука распущен, а воротник рубашки расстегнут. Затягиваясь сигаретой, Подберезский сильно выпячивал и без того квадратную челюсть, что в сочетании с нахмуренными бровями и наморщенным лбом выдавало крайнюю озабоченность.
     - Ну что, - открывая дверцу со стороны пассажира и забираясь в салон, спросил Борис Иванович, - как прошли переговоры?
     Подберезский повернул к нему хмурое лицо, в последний раз затянулся сигаретой и выбросил ее в окно.
     - Переговоры прошли странно, - ответил он и запустил двигатель.
     Комбат некоторое время ждал продолжения, но так и не дождался. Он осторожно поерзал на сиденье, откашлялся и спросил:
     - Как это - странно?
     Подберезский вывел машину из переулка, переключил передачу и бесцельно покатил по городу, продолжая хмуриться.
     - Странно - значит странно, - ответил он после долгой паузы. - Просто другого слова не подберу.
     Постепенно он разговорился. По его словам выходило, что встретили его приветливо, всячески обласкали, выразили готовность сотрудничать и в конечном итоге ни с чем выставили за дверь.
     - Ничего не понимаю, Иваныч, - признался он. - Ради этого просто не стоило пилить за семь сотен километров. Они что, идиоты?
     - Почему идиоты? - рассудительно ответил Комбат. - Может быть, они просто не заинтересованы с тобой работать. Хорошо быть большой лягушкой в маленькой луже. Ты вот мечтал: организовать бы здесь филиал, да поставить бы главным Бакланова...
     Может быть, как раз этого они и опасаются. Приехал какой-то москвич. Черт его знает, что за птица. Сначала надует, а потом и вовсе бизнеса лишит, все под себя подгребет. А?..
     - Да? - задумчиво переспросил Подберезский. - Где-то ты, конечно, прав. Морды у них именно такие: кто ты, мол, такой и чего тебе здесь надо? Я их, грешным делом, спросил, зачем же тогда они ко мне своего представителя прислали, а они делают большие глаза и твердят, что никого никуда не посылали. Как же, говорю, не посылали? Макарьев Валентин Петрович, фирма "УМ и компания"... Нет, говорят, у нас такого служащего и никогда не было. Как же, говорю, не было, когда он мне вашу водку предлагал? По цене производителя и в любых количествах. Что вы, говорят, какая водка? Мы вообще ничего не производим, тем более водку. Наш профиль - продукты питания. Окорочка из Бельгии, вермишель быстрого приготовления из Китая, шоколад из Германии и прочая белиберда.
     А на торговлю спиртным, говорят, у нас и лицензии нет. Это, говорят, какое-то недоразумение, но вы молодец, что зашли. Сотрудничество, говорят, дело хорошее. Ты что-нибудь понимаешь? Молодец, что зашел!
     Всего-то навсего пол-России проехал и так, между делом, забежал познакомиться. Блин!
     Борис Иванович покусал ус, поправил на голове каскетку и вздохнул.
     - Интересное кино, - сказал он. - А тебе как показалось: правду они говорили или нет?
     - Что я, детектор лжи? - резонно ответил Подберезский. - Правда, были моменты... Записочки какие-то, намеки... Может, у них неприятности? Налоговая наехала или с "крышей" проблемы. Хотя что касается "крыши", то у одного из них под мышкой висит что-то очень солидное. Даже из-под пиджака выпирает. В общем, черт их разберет, Иваныч. Но был, был момент... Этот, у которого пистолет, в самом начале вроде как невзначай подсунул на стол своему шефу какую-то бумажку. Тот в нее этак незаметненько заглянул и что-то такое там увидел...
     Его прямо перекосило всего, а зыркнул он на меня так, что чуть было дырку во мне не прожег. И все.
     Бумажку смял и дальше улыбается, как будто я его родственник из Австралии.
     - Темнят, - уверенно сказал Борис Иванович. - Или темнят, или боятся, что ты темнишь. Что-то у них изменилось, а ты вперся не ко времени. Надо подумать. И знаешь что? Надо бы нам найти этого твоего Макарьева. Может, он просто жулик. Дешевая водка, говоришь? Мы с тобой уже один раз выпили дешевой водки. Не твой ли Макарьев ее в Москву привез? Помнишь, что на этикетке было?
     - Поселок Куяр, - упавшим голосом сказал Подберезский. - Вот суки!
     - Может, это не они, - остудил его Комбат. - Может, твой Макарьев действует на свой страх и риск, а названием этой фирмы просто прикрывается.
     Наведет человек справки, узнает, что есть в Йошкар-Оле такая солидная фирма, глядишь, и клюнет. Ты вот с ходу не стал наживку хватать, а кто-то другой мог попасться. Особенно из тех умников, которые любят на каждую вложенную копейку по доллару получать.
     В любом случае эти фирмачи с тобой больше разговаривать не станут. Жалко, что Макарьева того под рукой нету. Где его теперь искать?
     Подберезский невесело усмехнулся, взял с передней панели бумажник, одной рукой покопался в нем и на ощупь выудил оттуда прямоугольничек плотной мелованной бумаги.
     - Вуаля, - сказал он. - Визитная карточка представителя торгово-посреднической фирмы "УМ энд компани" Валентина Петровича Макарьева. Только учти, Иваныч, что это скорее всего чистое фуфло.
     Комбат задумчиво повертел в руках визитку.
     - Фуфло... - повторил он. - Может, и фуфло.
     Странная у нас получается поездка, верно? Ни хрена не понять, но что-то в этом городе нечисто. И мент этот нам лапшу на уши вешал, и вообще... Кто, спрашивается, вчера за нами на "гольфе" гонялся? Не Макарьев же, надо понимать. А телефончик на визитке, заме