ивот пучить будет.
   Подполковник Борщев вполне остался доволен и ужином, и  самим  собой.
Выпил он  совсем  немного  -  так,  чтобы  почувствовать  только  легкое
головокружение.  Анжелика,  так  та   вообще   отпила   лишь   полбокала
шампанского.
   Валентин Витальевич посмотрел на часы:
   - О, скоро четвертый час пойдет! Давай спать.
   - Спать ли? - усмехнулась Анжелика.
   В последнее время она так обленилась, что за всю неделю  лишь  дважды
выбралась из дома, чтобы купить сигареты и продукты, отойдя от  дома  на
полквартала, на большее ее не хватило. Приводить  молодых  любовников  в
квартиру Борщева Анжелика запретила сама себе с самого  начала:  еще  не
хватало вновь очутиться на  улице!  В  конце  концов  мужчина  и  должен
обеспечить место. Нет его, значит, не разевай рот на молоденьких.
   Анжелика поднялась и стала собирать посуду со стола.
   Борщев тут же остановил ее:
   - Брось, завтра прибираться будешь.
   Он раздавил окурок в пепельнице  и  разложил  рядом  с  собой  пульты
дистанционного управления от видеомагнитофона, телевизора и музыкального
центра. К тому же разложил так ровненько, как в  армии  раскладывают  на
полочке тюбики с  зубной  пастой.  Анжелика  лениво  потянулась  и  чуть
приоткрыла форточку. Все-таки дыма в  большой  комнате  стояло  довольно
много.
   Борщев переключал телевизор с канала на канал, но ни одна из программ
его   пока   не   устраивала.   Потом   щелкнул    кнопкой    управления
видеомагнитофоном. Ему понравилось то, что Анжелика, как ему показалось,
не сменила кассету в аппарате со времени его последнего визита -  та  же
самая крутая немецкая порнуха. Борщев  ошибался:  девушка  знала,  когда
приедет ее  хозяин,  и  просчитала  его  реакцию  наперед.  Кассету  она
вставила  назад  в  одиннадцать  вечера.  Саму  ее  секс  абсолютно   не
интересовал, разве что как возможность  раскрепощения  наедине  с  самой
собой. Она предпочитала смотреть слезоточивые мелодрамы  или  же  крутые
боевики. Порнография ее не занимала.
   - Погаси свет, - приказал Борщев.
   - Сейчас.
   Анжелика щелкнула выключателем, и комната погрузилась  в  голубоватый
полумрак, созданный мерцанием экрана телевизора.
   - Раздевайся,  -  зевая,  проговорил  Борщев  и  расстегнув  рубашку,
принялся почесывать волосатую грудь коротко стриженными ногтями.
   Анжелика уже успела изучить многие привычки Борщева. Знала,  что  тот
неприхотлив в сексе, но иногда любит изобразить из себя ценителя.
   "Придется  постараться",  -  подумала  она  и  расстегнула   пуговицу
джинсов.
   Молния беззвучно разошлась, и покачивая бедрами, Анжелика опустила их
до колен. Короткая рубашка прикрывала лишь середину  бедер,  из-под  нее
выглядывали фиолетовые кружевные трусики.
   - Ну-ка, ну-ка, подойди поближе, - поманил ее пальцем Борщев.
   - У вас что, Валентин Витальевич, зрение плохое?
   - Нет, память, - рассмеялся подполковник.
   И дождавшись,  когда  Анжелика  приблизится  к  нему,  широко  развел
колени, а затем сжал их, сдавив ими ноги девушки.
   - А ну-ка, задери рубашку, - сказал он  таким  тоном,  каким  говорит
детский врач подростку, когда  тот  приходит  к  нему  на  прием,  чтобы
прослушать легкие.
   Анжелика задрала рубашку и  чтобы  были  свободными  руки,  взяла  ее
нижний край в зубы.
   - Чернозадая ты моя, - облизывался подполковник, разглядывая мулатку.
   Его взгляд остановился на выпуклом пупке и он, сложив губы трубочкой,
коснулся его шоколадной поверхности.
   - Снова мылась, - скривился он в хитрой недовольной улыбке.
   - Да вот уж, получилось...
   - Ты же знаешь, не  люблю  мытых  баб!  От  женщины  должно  женщиной
пахнуть! - и он ткнулся носом в кружева трусиков, глубоко втянул в  себя
воздух.
   Жесткие, курчавые волосы мулатки местами пробивались сквозь  кружево,
щекотали  нос  подполковнику.  Он  аккуратно,  двумя  толстыми  пальцами
ухватился за один из волосков и несколько раз дернул его.
   - Больно же, Валентин Витальевич!
   - Слава богу, хоть мочалка у тебя немного пахнет, -  расплылся  он  в
довольной улыбке и принялся стягивать с девушки трусики.
   Анжелика  уже  расстегивала  рубашку   и   вскоре   осталась   нагая.
Подполковник продолжал оставаться одетым. Теперь его поведение несколько
изменилось. Он не отрываясь смотрел на экран  телевизора,  где  огромный
толстый негр в белых  носках  и  шляпе  пристраивался  к  хрупкой  белой
девушке, на лице которой поблескивали очки в тонкой оправе, от чего она,
если смотреть только на лицо, а не на то, что с ней делали,  становилась
похожей  на  учительницу  младших  классов.  А  вот  руки  подполковника
продолжали заниматься прежним делом. Правой он теребил  сосок  на  груди
Анжелики, а левой приглаживал курчавые волосы на лобке.
   - Мочалка... Как есть, мочалка, - приговаривал Борщев, жмурясь, будто
бы смотрел не на экран телевизора, а на яркое южное солнце.
   Он тяжело вздохнул и подумал:
   "Вот же напасть! Имею дом на Кипре, землю, а сам ни  разу  там  и  не
был. Ну ничего, скоро произойдет мое  освобождение.  Доведу  начатое  до
конца и брошу к черту службу!"
   Он с ненавистью подумал о погонах, которые даже сейчас, воображаемые,
давили ему на плечи.
   - Анжела, чернозаденькая... - он притянул ее  к  себе  и  часто-часто
задышал.
   С каждым новым  вздохом  Борщев  возбуждался  все  больше  и  больше.
Анжелика прекрасно это чувствовала,  не  было  даже  нужды  смотреть  на
разошедшуюся застежку его брюк.  Еще  несколько  раз  глубоко  вздохнув,
Борщев приподнялся в кресле, расстегнул ремень и, спустив штаны до колен
вместе с бельем, посадил Анжелику к себе на колени. Мулатка принялась за
свое дело и хоть ей было не очень-то удобно и становилось уже прохладно,
она не жаловалась.
   "Отработать с полчасика, затем жить безбедно целую  неделю,  а  то  и
две. К тому же Валентин  Витальевич  никакой  не  извращенец,  -  думала
Анжелика, приседая на полусогнутых ногах. - Он человек солидный. Правда,
черт его знает чем он там занимается, но вроде не бандит. Да  и  многого
от меня не требует".
   Анжелика уже привыкла, занимаясь сек-, сом, думать или о своих делах,
или о чем-нибудь совершенно отвлеченном. Для себя она делала вид,  будто
то, что происходит, происходит с кем-то другим, а совсем не с ней,  хотя
при  этом   умело   изображала   возбуждение,   постанывала,   замирала,
прогибалась. Она хорошо для себя усвоила: мужчинам очень нравится, когда
женщина кончает вместе с ними. Поэтому всегда умело  изображала  оргазм,
хотя  при  этом  сама  оставалась  холодна,  как  формочка  для  льда  в
морозильнике, которую поставили туда, да забыли о ней навсегда.
   - О! О! О! - приговаривала она, запуская  свои  шоколадные  пальцы  в
коротко стриженные волосы подполковника Борщева.
   - Да будет тебе стараться! - сказал подполковник.
   - Вы о чем? - тут же сменив постанывания на  нормальный  тон,  но  не
забывая при этом двигаться, поинтересовалась Анжелика.
   - Изображаешь из себя...
   - Мне хорошо с вами, Валентин Витальевич.
   - Думаешь, я не вижу, что ты фригидка?
   Анжелика почувствовала, что к Борщеву  пришло  облегчение.  Некоторое
время поколебалась, изобразить ли оргазм, затем все-таки не стала  этого
делать. Посидела, не двигаясь, подождала, пока у  подполковника  пройдет
возбуждение и медленно поднялась.
   - Вам это не нравится?
   - Мне без разницы, - искренне отвечал Борщев, -  мне  главное,  чтобы
баба бабой пахла. Думаешь, почему я тебя выбрал? Белых что ли мало?
   - Экзотика, - склонив голову на бок, отвечала Анжелика, беря со стола
салфетку и прикладывая ее себе между ног.
   - Я в календаре прочел, что у негритянок потовых  желез  в  три  раза
больше, чем у белых, а значит, и  пахнут  они  сильнее.  А  ты  шампунью
помоешься, дезодорантом так себя обрызгаешь, будто тараканов травишь!
   Анжелика подумала:
   "Что-то в его рассуждениях есть, но противно. Хотя у каждого в  сексе
свои заморочки.
   Одному подавай толстых, другому худых, третьему сиськи нужны по  пять
кило каждая..."
   - Чего встала? Теперь можешь и  помыться,  -  заметив,  что  Анжелика
колеблется идти ли ей в ванну, сказал Борщев.
   - Спасибо.
   - За что, дура, спасибо говоришь?
   - Вы добрый, щедрый.
   - Не бойся, свое назад получаю.
   Борщев сидел со спущенными штанами и сосредоточенно смотрел  на  свой
обмякший член, будто собирался поднять его одним взглядом, как поднимают
звуками дудочки из плетеной корзинки кобру заклинатели змей.
   - Иди, чего стоишь?
   Анжелика  скомкала  салфетку  в  руке  и  прошла  в  ванную.   Оттуда
послышался шум воды,  девушка  даже  мурлыкала  себе  под  нос  какую-то
песенку. Самое неприятное для нее осталось позади, любвеобильностью,  во
всяком случае с ней, Борщев не отличался. Обычно  приходилось  трахаться
за время его приезда дважды: сразу по приезде и перед отъездом.
   - Кто ты хоть по национальности? - послышалось из комнаты.
   Анжелика в это время сидела на корточках в ванной  и  что  было  силы
терла себе ноги мочалкой.
   - Как это кто? Русская конечно.
   - Ну да? - рассмеялся Борщев, поднимаясь с кресла и подтягивая штаны.
   - Можете паспорт посмотреть.
   - Да видел я  всяких  русских  -  Борисов  Ефимовичей  вот  с  такими
шнобелями и фамилиями Иванов, и раскосых монголов. С такой кожей, как  у
тебя, нельзя быть русской. У тебя в паспорте должно быть написано "племя
мумбо-юмбо".
   - Не знаю. Как записали, так и есть, - не стала спорить Анжелика.  Ей
этот спор был абсолютно не интересен.
   Борщев, придерживая штаны руками, зашел в ванную  комнату  и,  весело
поглядывая на Анжелику, не испытывая никакого  неудобства,  помочился  в
унитаз, слил воду. Затем взял пасту, зубную  щетку  и  принялся  чистить
зубы.
   Делал он это обстоятельно и долго, а напоследок похлопал  девушку  по
голому заду, радуясь тому,  что  в  ванной  звук  получается  звонкий  и
громкий.
   Когда Анжелика  вошла  в  комнату,  Борщев  уже  лежал  в  постели  и
посапывал. Она устроилась  рядом,  на  всякий  случай  положив  рядом  с
подушкой трубку радиотелефона. Ей не хотелось, чтобы Борщев первым  взял
ее, если прозвучит звонок.
   Мало ли кто мог набрать ее номер!
   Если до этого Анжелике страшно хотелось  спать,  то  теперь  она  уже
перешагнула тот рубеж,  когда  глаза  закрываются  сами.  Желание  спать
пропало напрочь, смытое вместе  с  потом  обильной  пеной.  Она  лежала,
прислушиваясь к ровному дыханию Борщева и  непроизвольно  принюхивалась.
Странное сочетание  запахов  царило  в  ее  комнате:  дорогого  шампуня,
табачного дыма, спиртного и мужского пота.
   "А все-таки он ничего, - подумала Анжелика. - Лучше многих. Во всяком
случае, за те деньги, которые мне дает, мог бы потребовать  и  большего.
Но почему я не слышу запаха собственного пота? Наверняка  он  остался  в
комнате".
   Глаза у Анжелики уже привыкли к темноте и она разглядела, что  за  то
время, пока она мылась в  ванной,  Борщев  уже  успел  распаковать  свой
чемодан. Во всяком случае, на дверце шкафа уже висел  дорогой  костюм  в
расстегнутом пластиковом чехле.
   Анжелика выскочила из-под одеяла, опустила  босые  ноги  на  ковер  и
прислушалась.
   Борщев дышал все так же ровно.
   "Спит", - подумала мулатка.
   Затем крадучись подобралась к костюму и запустила свою  узкую  ладонь
во внутренний карман пиджака. Тут же ощутила под  пальцами  тугую  пачку
денег. Вытащила ее, посчитала.
   "Пятидесятитысячные, пачка начатая.
   Вряд ли он знает точно  сколько  бумажек  вынул  из  нее",  -  решила
Анжелика, вытаскивая несколько купюр и сжимая их в ладони.
   Пот страха тут же выступил на ее обнаженной спине, когда она услышала
спокойный голос подполковника Борщева:
   - Зачем по карманам лазишь? Я тебе что - денег не даю?
   - Любопытство, - сдавленным голосом произнесла  мулатка  и  принялась
расправлять успевшие стать влажными в ее ладони бумажки.
   -  Дура  ты  дура!  Деньги  я  даю  тебе  за  то,   что   трахаешься.
Отрабатываешь свое неплохо.
   Надо - проси больше.
   Ни злости, ни осуждения не чувствовалось  в  голосе  Борщева,  просто
констатация голого факта.
   - Так и я же вам всегда даю и беру, когда  ни  попросите  и  как  вам
хочется...
   - Возьми еще пять бумажек и ложись спать. Завтра мне вставать рано.
   Борщев вновь повернулся на бок лицом к стене и  быстро  уснул  -  так
быстро, как это умеют делать только военные.
   Анжелика еще постояла некоторое время в растерянности, теребя в руках
согнутые пополам влажные  бумажки,  затем  вытащила  еще  пять  купюр  и
аккуратно положила пачку денег на место. А  ставшие  уже  своими  деньги
прятать не стала,  положила  на  видном  месте  на  журнальном  столике,
придавив их бокалом с недопитым шампанским. Теперь она  даже  испытывала
какие-то нежные чувства к Борщеву. Ей захотелось обнять  этого  мужчину,
уткнуться ему в шею и сказать что-нибудь ласковое.
   - Дорогой вы мой.
   - Что?
   - Я хотела...
   - Спи.
   - Послушайте...
   - Спи.
   Но когда она оказалась с ним под одним одеялом, то замерла, остановив
уже занесенную над его волосами руку.
   "Он прав. Дура я настоящая. Делаю черт знает что. Всего  хватает,  но
хочется еще.
   А спроси меня - и сама не скажу зачем".
   Теперь уже и  запах  его  немытого  тела  не  казался  мулатке  таким
отвратительным.
   Анжелика легла на спину, забросила руки за голову и принялась мечтать
о том, какой может стать ее жизнь, если, конечно, Валентин Витальевич не
исчезнет так же внезапно,  как  и  появился.  Вскоре  на  губах  девушки
появилась широкая улыбка, и в темной комнате сияли лишь три белых пятна:
приоткрытые в улыбке зубы и глазные белки.
   Молчал музыкальный центр, бездействовал телевизор.  Лишь  отсвечивали
зеленым и красным огоньки аппаратуры, готовой в любой  момент  выполнить
приказание своего хозяина: то ли  разразиться  громкой  музыкой,  то  ли
показать сцены извращенного секса, то ли связать по  телефонной  сети  с
нужным человеком.
   Но пока еще стояла ночь, хоть она и подбиралась к  утру.  К  тому  же
была ночь с пятницы на субботу, а значит, никаких дел до самого рассвета
не предвиделось.
 
Глава 7 
 
   От звука будильника первой проснулась Анжелика.  Подполковник  Борщев
еще ворочался, но уже понимал, выспаться не придется. Какое  такое  дело
назначено у него на позднее  субботнее  утро,  девушка  не  знала.  Ведь
подполковник не посвящал ее ни в какие  подробности  собственной  жизни,
предоставляя ей довольствоваться только  знанием  его  настоящих  имени,
отчества.
   - Я кофе сварю или чай.
   - Лежи, лежи, - Борщев перебрался через нее, больно наступив  коленом
на бедро.
   Анжелика вскрикнула.
   - Ой!
   - Ты что, ноги прибрать не можешь?
   - Сонная еще.
   - Дура ты сонная.
   Борщев прошлепал босыми ногами в ванную,  долго  там  фыркал,  смывая
вчерашний пот и следы  занятий  любовью.  Затем  он  долго  и  тщательно
брился. Пришлось два раза намыливаться, потому что  с  первого  раза  не
удалось удалить всю щетину на  обветренном,  изборожденном  неровностями
лице.
   Наконец-то Борщев закончил утренний туалет и вышел в комнату. С  утра
он даже казался выше ростом и мало чем напоминал вчерашнего уставшего от
жизни мужчину. Вода, мыло, зубная паста и таблетка аспирина сделали свое
дело, внесли в жизнь Борщева свежую струю.
   Из ванной комнаты попахивало дезодорантом.
   Борщев несколько раз взмахнул руками, присел,  разминая  затекшие  за
ночь конечности.
   - Ну как тебе моя  новая  игрушка?  -  поинтересовался  подполковник,
подходя к радиотелефону.
   Он купил его на прошлой  неделе  и  собственноручно  установил  дома.
Телефон был одним из самых  дорогих,  с  большим  радиусом  действия.  В
паспорте значилось, что имея  в  кармане  или  в  машине  трубку,  можно
связаться с подставкой, оставленной в доме,  на  расстоянии  в  тридцать
километров.
   А больше Борщеву и не требовалось. На окраину Москвы забираться он не
собирался, а для центра столицы этого было вполне достаточно.
   - Не знаю. С кем мне было проверять?
   - А где трубка? - грозно спросил Борщев, нажимая  кнопку  на  пульте,
которая связывала подставку и телефонную трубку.
   Тут же возле самой головы мулатки раздался звук, похожий на чириканье
воробья.
   - Ага, вот и она, - промолвил Борщев, беря миниатюрную трубку в  свою
большую лапищу. - Вот так, дорогая, связь работает. Так  что  поговорить
мы с тобой сегодня сумеем, если, конечно, я не выберусь за город.
   Анжелика уже привыкла к тому, что  Борщев  приезжает  в  неприглядной
дешевой одежде, а затем  с  утра  переодевается,  облачается  в  дорогой
костюм, а если прохладно, то накидывает шикарное кашемировое пальто.
   Все дело портили только ботинки. Конечно, и они были дорогими, но  уж
очень безвкусными. Как любила для себя определять  Анжелика  -  отдавали
цыганщиной.  Тонкая,  хорошо  выделанная  кожа,   но   лакированная,   с
зеркальным блеском.  Белая  рубашка,  дорогой  костюм  с  металлическими
пуговицами, галстук. Борщев  стоял  перед  зеркалом  и  вертел  головой,
любуясь своим отражением.
   Уже прошло то время,  когда  самой  любимой  для  него  одеждой  была
военная форма.
   Теперь он ее ненавидел. На день сегодняшний Борщеву нравились дорогие
гражданские вещи. Он вынул из кармана трубку радиотелефона и приложил  к
уху.
   "Новый русский", - пронеслось у него в голове.
   Именно так, по  мнению  подполковника  Борщева,  и  должен  выглядеть
человек новой России: скучающий взгляд, трубочка с антенной  возле  уха,
расстегнутое пальто, из разреза которого поблескивают пуговицы  пиджака,
непременно блестящие, как начищенные хромовые сапоги-ботинки.
   Из  платяного  шкафа  Борщев  достал  кожаный  кейс-атташе.  Отбросил
крышку, аккуратно  упаковал  туда  что-то  прямоугольное,  завернутое  в
газету. В специальную ячейку устроил трубку  радиотелефона  и  захлопнув
замочки, провернул колесики, сбивая набранный ранее код.
   - Когда вернетесь, Валентин Витальевич? -  поинтересовалась  мулатка.
Она сидела на кровати, обхватив колени руками.
   - Не знаю, дел сегодня много. Но все равно жди,  никуда  из  дому  ни
ногой! Может быть, сегодня я вернусь с гостями.
   - Хорошо.
   - Жрачка-то у нас еще есть?
   - Хватит даже на двадцать человек.
   - А выпивка? , - Пять бутылок водки и две коньяка.
   - Водка-то хоть импортная?
   - "Абсолют".
   - Вот и отлично.
   Подполковник Борщев запахнул надетое не по погоде кашемировое  пальто
и вышел из дома.
   - Длинное оно, черт возьми, как шинель!
   И материя такая же, - пробормотал Борщев, спускаясь по лестнице. - Да
и жарко сегодня, как только бизнесмены ходят в таких!
   В левой руке он крепко сжимал кейс-атташе, а правой собирал с  рукава
курчавые волосы своей любовницы.
   - Эти бабы -  точно  кошки,  -  приговаривал  заместитель  начальника
законсервированного полигона. - Как только в доме баба  появится,  сразу
повсюду волосы. Линяют они, что ли? А у этой чернозадой и  разницы  нет,
повсюду волосы одинаковые, что на заднице, что на голове.
   Борщев подхватил на кончик пальца закрученный  вопросительным  знаком
черный волосок и поднес его к носу.
   - Фу, гадость,  духами  пахнет!  -  возникшее  было  желание  тут  же
улетучилось.
   До ближайшей людной улицы оставалось полтора квартала. Ловить такси в
пустом переулке можно было и час, и полтора. Но Борщев, соскучившийся по
широкой жизни, уставший изображать из себя обездоленного  подполковника,
нашел выход. Он уселся на низкую  садовую  лавочку,  стоявшую  на  узком
тротуаре, поставил рядом с собой кейс-атташе  и  вынул  из  него  трубку
радиотелефона. Набрал номер и, жалея, что никого из прохожих рядом  нет,
хорошо поставленным командным голосом поинтересовался:
   - Диспетчерская такси?
   - Да.
   - Машину заказать можно?
   - Разумеется. Ваш адрес?
   Подполковник Борщев взглядом скользнул по  стене  близлежащего  дома,
на