дила. Не совсем, чтобы затертая, но хотя бы
вдвое сложенная. А новые деньги - подозрительные.
   - Когда собирают большую сумму, - сказал Бахрушин, -  то  гребут  все
подряд. В России практически все доллары мятые-перемятые, сто раз из рук
в руки ходили, в банках, в матрасах лежали. Эти же словно из банковского
хранилища - из страны, где все кредитками рассчитываются.
   Бахрушин, прихватив пачку долларов, вышел в приемную  к  помощнику  и
распорядился, чтобы тот отдал деньги на экспертизу.
   Пока Бахрушин беседовал с Комбатом  и  Порубовым,  .деньги  проходили
экспертизу. Один тест за другим показывал, что они  настоящие.  Бахрушин
занервничал. Прошло уже около часа, а телефон его  молчал,  помощник  не
заходил.
   Он не выдержал и позвонил сам.
   - Вы же попросили полную экспертизу.
   - Но результаты предварительной есть?
   - Предварительные результаты - это половина работы, - хмыкнул эксперт
в трубку, зная придирчивость Бахрушина. Он привык  к  тому,  что  Леонид
Васильевич всегда оставался недоволен, если что-то было  сделано  не  до
конца. - Пока я могу сказать лишь одно: сам бы  я  такую  сотку  взял  с
чистым сердцем, и в большинстве обменников такие деньги приняли бы. Если
это и подделка, то такого уровня, что в России подобную штучку еще никто
не изготавливал.
   - Сколько времени потребуется для окончательной экспертизы?
   -  Еще  часа  два,  чтобы  получить  полную  картину   и   напечатать
заключение.
   - Надеюсь, для этого из нее не придется выстригать солидный кусок?  -
пошутил Бахрушин.
   - Нет, не придется, - всерьез ответил эксперт.
   Но двух часов не потребовалось. Голос эксперта  в  телефонной  трубке
звучал триумфально, так врач сообщает, что нашел у пациента какую-нибудь
редкую смертельную болезнь.
   -  Доллары  фальшивые  все   до   единого.   Как   я   понимаю,   это
государственное производство. Или в Ираке  их  печатали,  или  в  Иране.
Правда, говорят, что Израиль этим занимался  раньше,  но  деньги  совсем
новые, отпечатаны месяца полтора-два назад.
   - Ошибки быть не может?
   - Исключено. Зря, что ли, мои ребята старались?
   - Спасибо, подполковник, - сказал Бахрушин и посмотрел на Комбата.  -
Киданули  вас,  ребята.  Толстошеев  оказался  прохвостом,   сто   тысяч
фальшивых баксов вам подсунул.
   Первым возмутился Мишаня и не столько  из-за  поведения  Толстошеева,
сколько из-за того, что сам не сумел определить подделку.
   Комбат только пожал плечами:
   - Я же говорил, человек он мерзкий.
   - Вы не расстраивайтесь. Мои эксперты два  часа  бились,  прежде  чем
ответ дали. В России есть только четыре места, где такую подделку  могут
определить.
   Места Бахрушин называть не  стал,  достаточно  было  того,  что  одно
подобное место находится неподалеку от его кабинета.
   - Но и мы ему подделку подсунули, - рассмеялся Комбат, - так что, баш
на баш вышло. Бахрушин наморщил лоб:
   - В общем-то, это  по  большому  счету  дела  не  меняет,  мы  же  не
заработать решили. Сделаем вид, что нам ничего о подделках неизвестно.
   Комбат, привыкший каждое распоряжение  подвергать  сомнению,  подался
вперед:
   - По-моему, Леонид Васильевич, вы не правы. Если сейчас  мы  с  этими
деньгами поедем к Толстошееву, то его можно прижать.
   - Рисково.
   - А до этого что, мы без всякого  риска  действовали?  Я  же  его  не
убивать собираюсь, а "Иглу" забрать можно. Если он нас кинул,  то  и  мы
должны характер показать.
   Бахрушин сомневался. Но понял, что до  тех  пор,  пока  "Игла"  будет
находиться в  автосервисе,  спокойствия  ему  не  видать.  Да  и  внести
сумятицу,  заставить  соперника  поволноваться  стоило.  Человек,  когда
волнуется, совершает много глупостей, а глупости до этого совершал  пока
только генерал Гаркунов.
   - Не знаю, не знаю... - пробормотал Бахрушин, - надо  все  хорошенько
обдумать. В твоих словах,  Борис  Иванович,  есть  доля  правды,  но  уж
слишком риск велик.
   Сундуков и Ибрагим  встретились  в  офисе  "Своего  круга".  Иорданец
принялся    громко    обсуждать    детали     поставок     нестандартных
металлоконструкций для постройки мечети  в  Дагестане,  а  сам  взглядом
скользил по кабинету. Он  уже  знал  от  Сундукова,  что  первая  "Игла"
получена, но произнести  хоть  слово  в  этих  стенах  опасался.  Внутри
аппаратура для прослушивания отсутствовала, но о том,  что  идет  слежка
снаружи и стекла  сканируются,  забывать  не  стоило.  Сундуков  опустил
жалюзи на окнах, но это не могло спасти от сканеров, нацеленных на рамы.
   Владелец "Своего круга" подмигнул иорданцу:
   "Погоди, сейчас мы сумеем отсюда  выбраться  так,  чтобы  наблюдавшие
подумали, будто мы никуда не уходили".
   - Пойдем в комнату для отдыха, - вслух предложил Сундуков и  еще  раз
подмигнул.
   Он открыл одну из белых пластиковых панелей за  письменным  столом  и
провел  гостя  в  небольшую  уютно  обставленную   комнату.   Здесь   не
чувствовалось отчужденности  офиса,  заставляющей  посетителя  побыстрее
излагать суть проблемы и убираться восвояси. Во всем  ощущался  домашний
уют,  даже  обивка  стен  казалась  немного  легкомысленной.   Диванчик,
приставной столик, невысокий, обшитый деревом бар-холодильник и, конечно
же, кабинка душа за матовой стеклянной перегородкой.
   Сундуков плотно прикрыл дверь и шепотом произнес:
   - Здесь не прослушивается.
   - Мне нравится, как ты  работаешь,  -  усмехнулся  иорданец.  -  Если
изделие в порядке, мы сможем отправить всю партию в срок.
   - Я не специалист, но на первый взгляд там все в порядке.
   -  Не  зарекайся,  -  предупредил  Ибрагим,  -  ты  же  не  видел  ее
собственными глазами.
   - Нам нужен эксперт?
   - Я сам кое-что смыслю в подобных делах, - оборвал его иорданец, -  и
смогу разобраться. Но эта чертова слежка меня доконает.  Они  следят  за
мной повсюду - и дома, и в городе.
   - Мой офис тоже под наблюдением.
   Иорданец коротко выругался по-арабски, чтобы отвести душу.
   - Я думаю,  все  будет  выглядеть  правдоподобно,  если  мы  с  тобой
просидим сорок пять минут в комнате отдыха, - сказал Сундуков.
   - Вполне, - согласился Ибрагим, - во всяком случае, я бы на их  месте
в это поверил.
   Почти бесшумно Сундуков отворил еще одну  дверцу,  невысокую,  такую,
что пройти в нее можно было, только нагнувшись, и нырнул в узкий проход,
тускло освещенный редкими лампочками. Ибрагим последовал за  ним.  Дверь
тут же закрыли.
   - Секретаря я предупредил, - бросил через плечо Сундуков, - в кабинет
она никого не пустит.
   Мужчины пробрались длинным коридором, пол которого  уходил  вниз  под
наклоном, и, наконец, оказались в небольшом подземном гараже, где стояли
два одинаковых фургона "ситроен" с  броской  надписью  на  бортах  "Свой
круг".
   В кабине одного из фургонов уже ждал водитель.
   - Садись, - предложил Сундуков, распахивая дверцу грузового отсека.
   Иорданец, несмотря на весь свой холеный вид" легко впрыгнул в высокий
кузов и устроился на откидном сиденье спиной к кабине. Сундуков забрался
за ним следом и приложил палец  к  губам.  Заурчав  мотором,  фургон  по
пандусу выехал на улицу.
   Появление машины, конечно же, засекли, но особых  подозрений  она  не
вызвала. В распоряжении Сундукова находилось пять таких фургонов, и  они
за день совершали по несколько рейсов, перевозя небольшие конструкции  и
грузы.
   Сундуков  обставил  дело  с  большой   предосторожностью,   сразу   к
Толстошееву не поехал. Фургон оказался в филиале фирмы, заехал на склад,
где иорданец с владельцем фирмы пересели в грузовой микроавтобус.
   Машина, следившая за  передвижением  фургона,  двинулась  за  ним,  и
вскоре Сундуков с Ибрагимом уже  оказались  на  территории  автосервиса,
приехав туда в микроавтобусе.  Машина  заехала  в  бокс  гаража,  ворота
закрылись. У стены гостей уже поджидал со связкой ключей сам Толстошеев.
Иорданца он видел впервые, но не стал любопытствовать, раз  Сундуков  не
представляет гостя, значит, так надо.
   Шофера отправили погулять  на  улицу,  а  трое  мужчин  спустились  в
подвал, в который прямо из смотровой ямы вела металлическая дверь.
   - Чего ты нервничаешь? -  негромко  поинтересовался  Сундуков,  когда
Толстошеев не мог попасть ключом в замок.
   - Сумасшедшие ребята. Привезли  "Иглу"  прямо  сюда  практически  без
предупреждения.
   - Я навел о них справки, - успокоил Сундуков, - они,  в  самом  деле,
отвязанные. Неплохо придумали.
   Замок,  наконец,  поддался  трясущимся  рукам  Толстошеева.  Вспыхнул
неяркий свет. На бетонном полу стоял выкрашенный деревянный ящик.
   - Пожалуйста, - Толстошеев отошел в дальний угол  склада,  будто  это
могло спасти его в случае, если заряд внезапно рванет. - Смотрите!
   Ибрагим присел, бережно, как перелистывают  страницу  древней  книги,
откинул крышку ящика и принялся разглядывать изделие. Без надобности  он
к  нему  не  прикасался,  иногда  деревянным  карандашом  постукивал  по
деталям, прислушиваясь к звуку. Осмотрел систему наведения.
   - По-моему, полный порядок.
   На взгляд он определил, что изготовлена эта штука года четыре  назад,
после чего ни один из приборов не вскрывался.
   - Рабочая? - поинтересовался Сундуков.
   - В деле будет видно, - ответил Ибрагим. Сундуков взглянул на часы. В
запасе оставалось еще минут пять, чтобы вернуться в офис "Своего  круга"
к намеченному времени.
   - Продолжать? - выдохнул Толстошеев.
   - Да, - даже не глядя на иорданца, ответил Сундуков, продолжая играть
в то, что араб не покупатель, а эксперт. - Но только смотри, -  владелец
"Своего круга" погрозил  указательным  пальцем  перед  лицом  Матвея,  -
остальные изделия  должны  быть  переданы  за  городом,  а  не  в  твоем
автосервисе.
   - Я понимаю... но они сумасшедшие. Дай им волю, они на  плечах  через
весь город этот ящик тащили бы!
   - Предупреди, раз они непонятливые. Но мне  кажется,  понятия  в  них
больше, чем в тебе. Они о своей безопасности пекутся, а не о твоей.
   - Когда деньги будут? - шепотом спросил  Матвей,  склонившись  к  уху
Сундукова. - Они только из рук в руки готовы передать.
   - Не бойся, - усмехнулся Сундуков, - за одну штуку я с тобой исправно
рассчитался, рассчитаюсь и  за  остальные.  Ты  только  на  пейджер  мне
информацию сбрось, и все будет в ажуре. Ребята довольны остались?
   - Еще бы! Сто тысяч на ровном месте поднять!
   - Все, поехали, некогда нам, - и Сундуков  с  Ибрагимом  оказались  в
темном грузовом отсеке микроавтобуса. За ним даже  никто  не  проследил,
мало ли машин выезжало из автомастерской.
   Операция повторилась в обратном порядке. В филиале Сундуков с Хасаном
пересели в грузовой фургон, и тот привез их в  подземный  гараж  "Своего
круга".
   Когда мужчины вошли в комнату для отдыха, Сундуков взглянул на часы.
   - Управились, ни минуты лишней не задержались, - он  открыл  дверь  и
зашел в кабинет.
   - Хороший у тебя коньяк, - громко сказал Ибрагим.
   - Плохого не держим.
   - Жаль, что мне только нюхать спиртное можно, - ответил  иорданец,  -
религия запрещает.
   Еще  немного  поговорили  о  строительстве  мечети,  обсуждая  вполне
реальные проблемы, которыми занимались сотрудники "Своего круга".
   Как бы невзначай Сундуков вновь упомянул о  тульских  и  серпуховских
складах, после чего резко увел разговор в сторону, будто проговорился.
   Вскоре они расстались.

***

   На этот раз Мишаня с Комбатом оставили джип "чероки"  в  квартале  от
автосервиса. Порубов шагал,  забросив  на  плечо  легкий  полиэтиленовый
мешок с десятью пачками долларов, в одной из которых не хватало  тысячи,
Комбат шагал рядом.
   -  Ну  его  к  черту,  в  ворота   стучать,   -   предложил   Комбат,
останавливаясь возле кирпичного забора,  поросшего  у  подножия  травой,
неожиданность - залог успеха в атаке.
   Выискав впадину от вывалившегося кирпича, Комбат поставил в нее  ногу
и  взглянул  на  территорию  автосервиса.  Прямо   под   забором   стоял
покореженный, проржавевший остов "опеля", такие иногда выставляют  возле
постов ГАИ, чтобы пугать любителей быстрой езды.
   - Порядок, - бросил Комбат Порубову через плечо и, почти не  поднимая
головы, перемахнул с забора на то, что еще  год  назад  было  сверкающей
лаком машиной.
   Порубов последовал за командиром. Вдвоем, лавируя между машинами, они
пробрались к вагончику Толстошеева. Тот сидел за письменным столом  и  с
ожесточением нажимал кнопки калькулятора.
   - Сейчас мы ему  дебет  с  кредитом  сведем!  -  прошептал  Комбат  и
подмигнул Мишане.
   Никто из слесарей и механиков даже не заметил,  как  двое  пришельцев
забрались в вагончик, служивший  хозяину  мастерской-офисом.  Комбат  не
стал прикасаться к дверной ручке, посчитав это  в  сегодняшней  ситуации
неуместным. Он распахнул дверь, ударив  в  нее  ногой.  Дверное  полотно
ударилось  в  стеллаж,  в  котором  жалобным  звоном  отозвались  пустые
бутылки.
   Они стояли рядом, плечом к плечу, Комбат  и  Порубов,  оба  одинаково
грозные.
   - Здорово, вредитель! - мрачно произнес Комбат и  перевел  взгляд  на
пакет с надписью "Универсам Юбилейный" в своих руках.
   Толстошеев  не  стал  рассуждать,  в  нем   сработал   инстинкт.   Он
чувствовал,  когда  его  собираются  бить.  Путей   к   отступлению   не
оставалось, единственный выход прикрывали бывшие десантники. Он выскочил
из-за стола и метнулся к узкой двери - там  располагался  его  хозяйский
туалет, все же остальные пользовались удобствами на улице.
   Толстошеев успел укрыться, звякнула защелка. Он с ужасом уставился на
маленькое, да еще вдобавок по его собственному распоряжению зарешеченное
окошечко. Он вскочил  двумя  ногами  на  унитаз,  распахнул  форточку  и
принялся изо всех сил  рвать  надежно  привинченную  к  вагону  решетку.
Пластмассовая крышка унитаза  проломилась,  и  нога  в  дорогом  ботинке
соскользнула в журчащее нутро сантехнического приспособления.
   Эта дверь открывалась наружу. Комбат  не  стал  с  ней  церемониться,
ударил  ногой  ровно  в  центр.  Дверца  слегка  прогнулась,  а   затем,
спружинив, отлетела в кабинет. Толстошеев жалобно завыл, пытаясь вырвать
застрявшую в унитазе ногу.
   Комбат сгреб его в  охапку  и  рванул  на  себя.  Ботинок  остался  в
унитазе, и если бы Толстошееву хватило сил  не  разжать  пальцы,  то  он
лишился бы рук.
   - Ты, урод! - заорал Комбат, - кинуть нас вздумал?!
   - Я... да  вы  что,  ребята...  -  озираясь  по  сторонам,  тараторил
Толстошеев. - Я же все как положено...
   - Чего ты с ним разговариваешь, - проговорил Порубов, -  кончать  его
надо!
   От такой хладнокровной откровенности Толстошеева бросило в дрожь.  Он
не понимал, с какими претензиями прибыли к нему  Рублев  и  Порубов,  но
нутром чуял, претензии серьезные и малой кровью он не отделается.
   - Нельзя нам его сейчас кончать, - тихо отвечал Комбат  и  рявкнул  в
самое ухо владельца автосервиса. - Где граната?
   От растерянности Матвей указал на приоткрытый сейф. Мишаня  подбежал,
вытащил гранату, лежавшую на верхней полке, и запал с чекой с нижней.
   - Сделай, как в прошлый раз.
   Мишаня ввернул запал и вытащил  чеку.  Затем  сунул  гранату  в  руку
Толстошееву. Тот инстинктивно сжал вмиг похолодевшие пальцы.
   -  А  теперь  получай,  -  Комбат,   широко   размахнувшись,   заехал
Толстошееву в челюсть. - Только запомни, урод, если обрубишься,  граната
выпадет и взорвется. Мы-то выскочить успеем, а ты - нет.
   У Матвея потемнело в глазах, но ужас оказаться разорванным  в  клочья
гранатой заставлял его ни на секунду не закрывать глаза.
   - Пока, урод, я тебя пожалею. Ты еще дешево отделался. Где "Игла"?  -
и, спросив это, Комбат сжал в пальцах плечо Толстошеева.
   Тот  взвыл  от  боли,  чувствуя,  как  немеет  рука,   как   делаются
непослушными пальцы, в которых зажата граната.
   - Где "Игла"? - повторил вопрос Комбат,. не дождавшись ответа, и чуть
сильнее сдавил пальцами худое плечо.
   - Я сейчас гранату выроню, - запричитал Матвей Толстошеев.
   - Выронишь, - спокойно констатировал  Рублев,  -  если,  конечно,  не
скажешь, где "Игла".
   - Там же, в боксе!
   - Не врешь?
   - В подвале, за железной дверью! - не выдержал Толстошеев,  чувствуя,
как понемногу отходит рычаг боевой гранаты.
   Комбат ослабил хватку, и Толстошеев что было силы сжал пальцы. И если
бы граната была лимоном, он выдавил бы из него весь сок без остатка.
   - Ключ у тебя?
   - Да, в кармане.
   Рублев запустил руку в карман куртки Матвея и вытащил связку.
   - На нем два надпила, чтобы в темноте не спутать.
   - Веди. А ты, Мишаня, подгони джип.
   "Боже мой, опять этот джип! - бестолково соображал Толстошеев. -  Сто
тысяч долларов чужих  отдал,  а  они  "Иглу"  забирают!  Мне  же  голову
открутят!"
   Он  чувствовал:  просить  о  пощаде  бессмысленно.  Мужики   попались
решительные, и если уж собрались что-то делать,  то  доведут  до  конца.
Порубов словно  ходил  по  территории  собственных  складов,  подошел  к
воротам, распахнул их, быстрым шагом отправился  за  машиной.  Никто  из
работавших в автосервисе  и  не  подумал  закрыть  ворота,  раз  отворил
человек, значит, ему надо.
   Комбат вел Толстошеева, держа  за  локоть.  Вернее,  это  со  стороны
казалось, что он его держит, Комбат сжимал в пальцах сустав так, что еще
немного и тот разошелся бы. Ни жив ни мертв, Матвей боялся сказать  хоть
слово.
   Зашли в бокс, спустились в яму. Матвей указал  взглядом  на  навесной
замок. Комбат одной рукой легко управился  с  ним,  заглянул  за  дверь,
включил свет. Толкнул Толстошеева в спину. Тот буквально припечатался  к
кирпичной стене и испуганно повернулся, ожидая удара.
   - Ты мне сразу не понравился, - констатировал  Рублев,  -  гнилой  ты
человек.
   - Вы... вы... - заикаясь, причитал Толстошеев, - ящик заберете?
   - Не только ящик, а и то, что в нем тоже.
   - Мне же голову оторвут!
   - Твои проблемы. Раньше думать надо было.
   Мишаня загнал джип в бокс. Стало понятно,  что  вынести  ящик  смогут
только двое.
   - Мы с тобой, мужик, еще по справедливости поступили, - говорил Борис
Иванович Рублев, привязывая Толстошеева к  толстой  трубе  буксировочным
капроновым тросом.
   - Вы куда?
   Не говоря ни слова, Порубов поставил на бетонный  пол  перед  Матвеем
полиэтиленовый пакет и отвернул края. Толстошеев ни  черта  не  понимал:
перед ним лежали десять пачек долларов, те самые, которые  он  отдал  за
"Иглу".
   - Почему? - крикнул он.
   - По кочану, - прозвучал ответ, и Порубов с Комбатом поволокли  ящик,
крашенный суриком, из подвала в бокс.
   Они загрузили его в "джип", захлопнули заднюю дверцу.  Переглянулись,
обменялись улыбками. Но когда вновь спустились в подвал,  их  лица  были
мрачны, как московское небо дождливым октябрьским вечером.
   - Вы чего? Что? - Толстошеев испугался, что его оставят привязанным в
подвале.
   Место это было гиблое - кричи, не кричи. Его Матвей выбрал правильно,
сюда не заглядывали по неделям. Да и сам он распорядился, чтобы  в  бокс
без нужды не совались. Теперь же он испугался другого и не рад был,  что
Рублев с Порубовым вернулись. Ему показалось, что его  хотят  убить,  но
деньги в пакете сбивали с толку.
   - Кинуть нас решил? -Комбат развязал  буксировочный  трос  и  вытащил
Матвея в центр подвала, прямо под лампу в жестяном  абажуре.  Он  рванул
Матвею на груди рубашку,  полетели  пуговицы,  и  Комбат  затолкал  туда
девять пачек.
   Еще одну ладонью растер владельцу  автосервиса  по  лицу.  Банковская
упаковка лопнула, и бумажки посыпались на пол.
   - Думал, мы лохи последние? - вытирая о стодолларовые банкноты  ноги,
проговорил Комбат.
   Толстошеев ощущал, как от страха немеют пальцы. Он уже не мог понять,
держит он гранату или выронил ее.
   - Что, не хватает? Я же считал, вы смотрели...
   - Он что, в самом деле, не  понимает?  -  поинтересовался  Комбат.  -
Тогда его просветить надо, - и он занес руку для удара.
   - Погоди-ка, Батяня, - сказал Порубов,