рта, заложил руки за спину и принялся ходить по диагонали от шкафа к часам, топтать ковер и без того истертый. Лицо Бахрушина было сосредоточено, лоб бороздили морщины, голова наклонена вперед. И вообще, полковник Бахрушин был сейчас похож на злого бультерьера, норовистого, опасного, готового в любой момент броситься на обидчика. И наверное, если бы сейчас кто-нибудь вошел в кабинет, то наверняка нарвался бы на грубость и брань.

Глава 3

     Как часто приходится нам удивляться происходящему в этом мире! И самое странное, обычно удивление нам приносят совпадения. Вы хотите позвонить другу, которого давным-давно не видели, тянете руку, чтобы взять трубку, и тут раздается звонок.
     Друг, несмотря на то, что вы не виделись полгода, сам вспоминает о вас и первым успевает набрать номер. Вы вспоминаете о женщине, с которой расстались, не договариваясь о следующей встрече, и вот, выйдя в город, видите ее идущей по тротуару. Конечно же, трудно поверить ее словам, будто она вчера вспоминала вас, но это все-таки льстит самолюбию. А, в конце концов, чему здесь удивляться?
     Все мы живем в одном мире, получаем одну и ту же информацию, терпение каждого из нас имеет одинаковые границы, и ничего странного нет в том, что почти синхронно мы вспоминаем о друзьях, а они вспоминают о нас.
     Когда же подумаешь, то каждое совпадение находит реальную, отнюдь не мистическую природу. Плохая погода, разумеется, навеет желание встретиться со старым другом, и ваша рука потянется за телефонной трубкой не раньше, чем за окном забарабанит дождь. Чувство вины заставит вас сделать небольшой подарок, чтобы загладить давний проступок. Особенно подходящими для этого временами года являются поздняя осень и ранняя весна, когда мир кажется настолько мрачным, что хочется наполнить его добрыми делами. Тогда приходит время подводить итоги и раздавать долги.

***

     Светлана Иваницкая в силу своей профессии переводчика не очень-то страдала от одиночества.
     За день ей приходилось встречаться не с одним десятком людей, и даже не желая того, испытывая отвращение к разного рода сплетням и пересудам, она находилась в курсе последних столичных событий, достойных внимания любознательного, но не очень щепетильного человека.
     Прошла всего лишь неделя с того времени, как она вернулась из Берлина, где навещала мать, которая хоть и волновалась за свою дочь, но особенно расспрашивать ее о личной жизни не рискнула.
     Лишь заметила в глазах Светланы несколько странную задумчивость, словно бы женщина смотрела перед собой и не видела того, что происходит. Так смотрят на мир и на себя в нем сумасшедшие и влюбленные или же с головой ушедшие в работу люди.
     А на счет Светланы можно было предположить и то, и другое, и третье. Пока Иваницкая находилась в Москве, она редко вспоминала Бориса Ивановича Рублева, ведь тот был почти рядом, стоило лишь взять телефонную трубку и набрать номер.
     Иваницкая знала, Комбат не откажет ей во встрече. Если она скажет, что "через полчаса", значит, увидит его ровно через тридцать минут.
     Но вот, оказавшись в Берлине, в первый же день она вспомнила Рублева. Почему-то именно в нем сконцентрировались ее представления о России, о любимом городе - Москве.
     "Да что же это такое, - подумала Светлана, когда в очередной раз мать напомнила ей, что она ее не слушает, - и встречались-то мы с ним всего раз десять, не больше. В общей сложности не провели и суток, а помню его лучше, чем многих своих друзей. И проронил-то он, разговаривая со мной, сотню фраз, никак не больше. А вот запомнился же, не выходит из головы. Есть люди, умеющие говорить красиво и складно, а Комбат из тех, кто умеет задушевно слушать и еще больше умеет правильно, справедливо понимать".
     Когда Светлана сошла с трапа самолета и, оформив документы, оказалась за турникетом паспортного контроля, ей показалось, что среди встречающих мелькнуло лицо Бориса Ивановича Рублева. Мелькнуло и исчезло.
     "Не может быть, - подумала женщина, - я не звонила ему, не предупреждала о своем прилете, не просила встречать. Он, поди, даже и не знает, что я улетала".
     Сердце билось вдвое быстрее, чем обычно.
     Иваницкая двинулась по терминалу, пытаясь вновь взглядом отыскать почудившегося ей Комбата. Но нет, его не было. Игра воображения.
     "Как было бы хорошо, если бы он встретил меня!" - подумала Светлана, ощущая в руке небольшой, внезапно ставший тяжелым чемоданчик, и с завистью посматривая на женщин, которых встречали мужчины.
     И она почувствовала себя одинокой.
     "Ложилась, - решила Светлана, - мне уже начинают мерещиться мужчины".
     Но все-таки не удержалась и, выходя из здания аэропорта, оглянулась, пройдясь взглядом по пассажирам, встречавшим. Никто не бежал вслед за ней, никто не пытался остановить. До ее появления никому не было дела. А так хотелось услышать знакомый голос, понять, что кому-то интересно: как ты себя чувствуешь после полета, как тебе путешествовалось, что ты видела, кого вспоминала...
     - Расклеилась, расклеилась... - несколько раз повторила Светлана.
     И вздрогнула. Прямо перед ней стоял высокий мужчина, сжимавший в руке увесистую связку ключей с блестящим брелоком на кожаном ремешке.
     - Такси не требуется? За полцены.
     Светлана знала, что обычно в представлении таксиста-частника полцены - двойная сумма по несуществующему счетчику, да еще, небось, двое попутчиков, уже ожидающих в машине. Мужчина, в общем-то вполне приятный на вид, показался ей отвратительным. Она явственно разглядела его худые волосатые запястья, выползшие из-под обтрепанных манжет, неровную выпирающую родинку на правой щеке и чуть обозначившиеся залысины на лбу.
     - Нет, спасибо, обойдусь, - и она направилась к стоянке, где выстроилась череда одинаковых "Волг" такси.
     - Почему? - ударило ей в спину.
     - Поеду на государственном такси.
     - Государственных такси уже нет, - рассмеялся мужчина, аккомпанируя себе звоном ключей. - Теперь в Москве нет ни одного государственного таксопарка, все акционированы.
     Светлана ничего не ответила и села в машину.
     Как-то спокойнее ехать, когда видишь перед собой экранчик счетчика, на котором мелькают цифры.
     Знаешь, сколько ты должен, знаешь, вокруг какого числа может завязаться спор.
     - Поехали!
     - А что же еще, если у меня работа такая? - заучено пошутил таксист.
     Но спора вокруг суммы оплаты и не возникло.
     Уже поднимаясь на лифте, Светлана подумала:
     "Все-таки Москва постепенно становится нормальным городом. Наши таксисты почти ничем не отличаются от берлинских, разве что более разговорчивые, а диспетчеры по телефону и продавщицы в магазинах перестали хамить. Да и я сама стараюсь держать эмоции при себе. Скрежещу зубами, а улыбаться продолжаю на все тридцать два зуба".
     Иваницкая шагнула в теплую безжизненную квартиру. Здесь на нее уныние навевало абсолютно все: выключенный холодильник с приоткрытой дверцей, за которой виднелись лишь пустые полки и лежащая на боку пол-литровая бутылка минералки, погасший индикаторный огонек телефона с автоответчиком, плотно зашторенные окна. Почтовый ящик она и не проверяла, вся корреспонденция приходила ей на абонентную ячейку в почтовом отделении, а всякие рекламные листовки и проспекты, которые в изобилии разбрасывались в почтовые ящики, ее не интересовали.
     Первым делом Иваницкая раздвинула шторы и тогда увидела тонкий слой пыли, покрывавший мебель, непривычно голый из-за убранных ковров пол. Чемодан лег на верхнюю полку в шкафу.
     Женщина стала приводить квартиру в порядок. - Включенный телефон все это время молчал, ведь Иваницкая приехала на пару дней раньше, чем обещала знакомым. Чем чище становилось в квартире, тем тоскливее делалось на душе, чувство одиночества лишь усиливалось. На полках стояло множество еще не прочитанных книг, на низком столике лежала стопка непросмотренных журналов, в папках томилась несделанная работа. Но к этому ни ум, ни руки у Светланы сейчас не лежали.
     Одиночество можно развеять лишь встречей, а не работой, не чтением. Ей вспомнилось мимолетное видение в аэропорту, мелькнувшее среди толпы лицо человека, увидеть которого ей хотелось больше, чем всех остальных.
     - Вот он, телефон, совсем рядом, - проговорила Светлана, присаживаясь в мягкое кресло и кладя руку на прохладный аппарат, - если вспомню номер, не заглядывая в записную книжку, то позвоню прямо сейчас, а если нет...
     Она напрягла память. Первые четыре цифры помнила, а вот последние три напрочь улетучились из памяти.
     "Значит, не звонить?"
     Потрепанная записная книжка перекочевала с журнального столика на колени и тут же сама, словно нарочно, раскрылась на нужной странице - там лежала закладка.
     "Рублев Борис Иванович". И в скобочках, аккуратно выведенное: "Комбат" - единственный во всей записной книжке, имеющий, кроме фамилии, имени, отчества, еще и прозвище.
     "Хороша же я буду, если позвоню первой, - подумала Светлана. И тут же принялась себя уговаривать:
     - А может, он звонил и не один раз?
     Может, может... - передразнила она себя, - а может, и не вспоминал".
     "Да, - скажет Комбат, - простите, а с кем это я говорю? Светлана Иваницкая? Погодите, сейчас припомню..."
     "...И мне придется вновь пересказывать то, как мы встретились в аэропорту, как потом несколько раз встречались в городе, как я приезжала к нему на квартиру. Как мы... Нет уж, идиоткой выглядеть мне не хочется".
     Но тем не менее, Иваницкая трубку сняла и приложила к уху. Ей хотелось, чтобы телефон оказался отключен, чтобы связь не сработала. Короче, ей хотелось переложить ответственность с себя на технику. Но техника на этот раз работала безупречно. Ровный спокойный гудок звучал возле самого уха Светланы, приглашая ее набрать номер.
     Всего-то и дел - семь ударов пальцами по клавишам и на другом конце провода раздастся:
     "Алло, я вас слушаю!"
     И тут Иваницкая сделала то, чего никак от себя не ожидала. Номер-то она набрала, но не для того, чтобы позвонить, она ввела номер телефона Комбата в память аппарата и теперь при желании могла вызвать его простым нажатием одной клавиши. Рублев оказался занесенным в память под номером "1". Номеров 2, 3, 4 не существовало. После этого Светлана вздохнула с облегчением и даже промокнула ладонью, как ей казалось, вспотевший от предельного напряжения лоб.
     "Лучшее средство похудеть, - рассмеялась она, - это влюбиться. Наверное, все-таки стоит мне взвеситься, хоть что-то, да порадует".
     И тут Иваницкая приняла самое простое решение, придумала как именно ей забыть о переживаниях: нет ничего легче, чем просто войти в накатанную колею. За десять минут она успела сделать три звонка подругам, и две из них, несмотря на то, что был будний день, тут же согласились встретиться с ней в сауне.
     Есть такие занятия, которые больше священнодействие, чем дела. К таким относятся посещение сауны, бассейна, спортивного зала. Особенно подкупает то, что собираются вместе исключительно или мужчины, или женщины. А значит, и разговоры можно вести специфические, не боясь обсуждать представителей или представительниц другого пола.

***

     Недавно отремонтированное здание спортивного комплекса сияло чистотой и импортной плиткой. Иваницкую здесь хорошо знали - как-никак, дважды в неделю она приходила плавать в бассейне и минимум раз в неделю посещала сауну.
     - Вас уже ждут, - улыбнулась ей пожилая женщина, сидевшая на контроле, и назвала номер кабинки.
     Иваницкая, стуча каблучками, пошла длинным коридором, в котором причудливым образом чередовались таблички на дверях: "Туристическая фирма", "Парилка", "Закрытое акционерное общество", "Бойлерная", два филиала охранных структур и снова парилка, на этот раз с мокрым паром, из-за которой доносились возбужденные мужские голоса. Еще несколько дверей, и Иваницкая увидела нужный номер. Шагнула в предбанник и тут же увидела на вешалке два знакомых пальто, принадлежавших ее подругам. Дверь в парилку была плотно закрыта и ее появления никто не заметил.
     Раздевалась Светлана медленно, так, как это делает любая желающая потянуть время женщина. Сняла три цепочки, браслет, перстень, аккуратно запаковала драгоценности в пластиковый пакет и опустила его на дно сумочки. Сунула ноги в легкие шлепанцы на пробковой подошве и, накинув на плечи простыню, вошла в парилку, которая тут же обожгла ее сухим раскаленным воздухом. Света было маловато, да и тот, что имелся, скрадывали темные доски лиственницы, которыми были обшиты пол, стены, потолок, ступеньки лежанки.
     Ирина и Татьяна - подруги Иваницкой - были полной противоположностью друг друга. Ирина - блондинка, худая, с постоянно мрачным выражением на лице, а Татьяна - полная брюнетка, неизменно улыбающаяся. Обе они сидели на сложенных вдвое простынях, разомлевшие - Ирина, аккуратно собравшая волосы в косынку, завязанную на два узла на затылке, и Татьяна, которая расчесывала неимоверно длинные - предмет своей гордости - черные волосы деревянным гребнем.
     - Ну же, покажись, путешественница, - засмеялась Татьяна, откладывая гребень в сторону.
     Пришлось Светлане повернуться несколько раз на пятках.
     - Простынь-то сними, - напомнила Ирина.
     - Жарко здесь...
     - Не поправилась, не похудела, - подытожила Татьяна.
     А Ирина добавила:
     - Скучно, небось, время провела?
     - Почему?
     - Никаких следов на теле. Никто тебя не бил, никто не целовал.
     - А если делали это аккуратно?
     - Раз аккуратно, значит, без страсти.
     Татьяна захихикала и подвинулась, давая возможность Иваницкой забраться на ступеньку повыше. Обе подруги прекрасно знали куда ездила Иваницкая, но в наше время, рассказывая о поездке в Германию, можно вполне отделаться парой ничего не значащих фраз.
     Светлана расстелила простыню и легла, с удовольствием прислушиваясь к тому, как тепло проникает в ее тело. Сперва она ощущала, как горячий воздух обжигает кожу, затем тепло стало приятным, а еще через пару минут трудно было поверить, что на улице слякоть, холод, и небо над городом стального цвета.
     Ирина хотела вовлечь в разговор и Светлану, но Татьяна остановила ее:
     - Пусть полежит, дойдет до кондиции.
     И обе женщины продолжили прерванный появлением Светланы разговор:
     - ..Ты только представь, какой идиот, - медленно водя ярко накрашенными ногтями по небольшой груди, говорила Ирина, - неужели он думал, что мы с тобой никогда не говорим о мужчинах?
     - Да, просчитался, - прищурилась Татьяна и промокнула вспотевшее лицо краем простыни.
     Светлана слушала, пытаясь понять, о ком из общих знакомых идет речь.
     - Представляешь, после того, как я ему отказала, он назвал меня лесбиянкой!
     - Это тебя-то? - хихикнула Татьяна несколько более откровенно, чем следовало бы, рассматривая обнаженную Ирину.
     Ее тело от жары уже успело покрыться красными пятнами, напоминающими ожоги.
     - Сперва предложил переспать, а потом назвал лесбиянкой.
     - Меня-то он назвал ведьмой. Но, как ты понимаешь, в хорошем смысле.
     - А ты и есть ведьма.
     - Зря ты на него обиделась, в слове "лесбиянка" нет ничего плохого, во всяком случае, в понятии нормальных мужчин.
     - Не думаю, - Ирина потянула за край косынки, и хитро завязанный узел тут же распался.
     Светлые волосы, ставшие немного влажными, тяжело упали на плечи.
     - Эй, Светлана, ты тоже считаешь, что быть лесбиянкой не зазорно?
     Раньше такие разговоры абсолютно не трогали Иваницкую. Она знала, что интересует ее саму в жизни, а сексуальные предпочтения других трогали ее мало. Но теперь ей сделалось неприятно, словно кто-то чужой и нежеланный прикасался к ее телу.
     И она решила ответить вполне серьезно:
     - Для мужчины в этом ничего страшного нет. Ну конечно же, мужчина-лесбиян - это нормальный человек, точно так же, как и женщина, - и Светлана стала, словно бы выступала на лекции, объяснять свою позицию. Мол, по большому счету мужчина всегда стремится овладеть большим числом женщин, и это считается нормальным. В то же время, если женщина имеет отношения с большим числом мужчин - это плохо.
     - Нет, не получится из тебя феминистки, - тут же вставила Ирина.
     - Нет, я еще не закончила, - Светлана почувствовала, что наверху становится невыносимо горячо и опустилась на ступеньку ниже.
     Теперь подруги могли разговаривать уже на равных.
     - Думаете, почему мужчин раздражает, если у их женщин есть любовники? Хотя, вроде бы, ничего плохого в этом нет. Женщина, как правило, денег на мужчину не тратит.
     - Честно говоря, не задумывалась над этим.
     - Если жена имеет любовника, то ее муж, узнав об этом, подсознательно думает, будто вступил в связь с мужчиной. А это для нормального человека - ужас. Если же его жена спит с женщиной, то подсознательно он подозревает, что вступил в связь еще с одной женщиной и радуется как последний идиот.
     Татьяна покосилась на Светлану и несколько опасливо покачала головой:
     - С твоей философией можно оправдать все, что угодно, - и тут же прищурилась. - Кстати, а кто есть у тебя сейчас?
     Иваницкая даже не сразу поняла вопрос.
     - Как это - кто есть?
     - С кем ты сейчас, как только что выразилась, вступаешь в связь?
     - Он... - замялась Светлана и почувствовала, как лицо ее наливается краской.
     - Не она же...
     - Ты смотри, точно влюбилась девка! - поставила диагноз Ирина и, как бы жалея, погладила Иваницкую по волосам. - А почему ты нас с ним не познакомишь?
     - Понимаете...
     Но разве могла Иваницкая сказать им, что сама боится позвонить Комбату, что видела его десять раз в жизни и не знает - встретятся ли они снова? Но к ее счастью, подруги быстро забыли о начатом разговоре и увлеклись обсуждением планов на завтра. Светлана ощущала, как горят ее щеки от жары, от стыда, чувствовала, что ей хочется плакать и ничего не могла с собой поделать.
     Спасло ее лишь то, что после парилки женщины приняли душ и слезы можно было выдать за капельки воды. Ей хотелось домой, хотя Иваницкая понимала, это тоже не спасет. Если непорядок на душе, то куда ни иди, везде почувствуешь себя лишней и ненужной.
     Как мало нужно для счастья - всего лишь один звонок и.., встреча! Посмотреть человеку в глаза и поверить, что любишь не только ты, но любят и тебя.

***

     Борис Рублев и не подозревал, какие переживания сейчас терзают Светлану Иваницкую. Он, привыкший к размеренной, наполненной событиями и трудностями жизни, в те немногие дни, когда наступало спокойствие, сам искал и непременно находил чем себя занять. Плохая погода - ничего, тем приятнее совершить утреннюю пробежку, вернуться домой мокрому, сбросить в прихожей забрызганные грязью кроссовки и тут же, не останавливаясь, продолжить занятия с гантелями. Отложив их, ухватиться за гирю и поднимать ее до изнеможения. После таких занятий никакие глупости в голову не лезут. Нечем заняться, - встретиться с друзьями, позволить себе немного выпить и за разговором не заметить, как наступает вечер. А там - программа новостей, пара газет и можно "на боковую". О том, как он помог Андрюше Подберезскому приструнить сектанта, Комбат старался не вспоминать, не любил он когда кто-то был обязан ему "по жизни".
     Но даже в отлаженных системах случаются сбои. Дело в том, что большинство сослуживцев Комбата к этому времени уже обзавелись семьями, занимались бизнесом. И наступали моменты, когда Борис Рублев оставался один на один со своими мыслями. А он привык рассуждать о вполне конкретных вещах, не любил заниматься самокопанием.
     Так случилось и в тот день, когда из Берлина прилетела Светлана Иваницкая. Пробежка, зарядка, холодный душ. Борис Иванович готов был в тот день к любым трудностям: мысли в порядке, тело в боевой готовности. Но день предвиделся серым и скучным. Комбат придумал себе занятие - копался во дворе с легковой машиной. Отрегулировал тяги, промыл днище, подтянул разболтавшиеся крепления. Самая грязная и незаметная чужому глазу работа.
     Минут тридцать он вози