ред бледными волосатыми руками, похожими  на  двух  притаившихся
крабов. Оба краба двинулись к картам.
   Накрыв широкой ладонью карты, грек склонил голову и осторожно  открыл
угол верхней карты. Затем другой рукой чуть выдвинул нижнюю  так,  чтобы
была видна только она. Лицо грека оставалось каменным. Он опустил  левую
ладонь на  стол  и  плавно  убрал  ее,  оставив  перед  собой  свои  две
загадочные карты.
   Он смотрел Намберу прямо в глаза.
   - Нет, - сказал он ничего не выражающим голосом.
   То, что грек оставил свои две карты и не взял третью, говорило лишь о
том, что у него либо пять, либо  шесть,  либо  семь  очков.  Чтобы  быть
уверенным в выигрыше, банкомет должен предъявить восемь или девять. Если
у него их нет, он, как и все, имеет право взять  третью  карту,  которая
может и улучшить, и ухудшить его положение.
   Карты Намбера лежали в нескольких сантиметрах от его сцепленных  рук.
Правой рукой он придвинул их к себе и легким щелчком перевернул их.
   Это были четверка и пятерка. Девять на сдаче. Он выиграл.
   - Neuf la banque <Девять на банке (фр.).>, -  ровным  голосом  сказал
крупье.
   Своей лопаточкой он перевернул  карты  грека  и  так  же  бесстрастно
объявил: - Et ie sept <И семь (фр.)>.
   После этого он забрал со стола битые семерку и даму и  опустил  их  в
прорезь в столе рядом  со  своим  креслом.  Они  упали  в  металлическую
коробку, довольно громко ударившись о пока еще не устланное картами дно.
Следом туда упали карты Намбера.
   Грек снял с большой стопки стотысячных жетонов пять кружков, и крупье
придвинул их в центр стола к пятисоттысячному жетону Намбера. С  каждого
выигрыша казино получает небольшой процент, но по  традиции  на  больших
столах  этот  процент  берет  на  себя  банкомет,  либо  заранее   внося
оговоренную сумму, либо рассчитываясь по окончании партии, с тем,  чтобы
на банке всегда стояла ровная сумма. Намбер выбрал второй вариант.
   Крупье опустил в специальную прорезь несколько жетонов, которые потом
будут предложены к оплате банкомету, и спокойно объявил:
   - Un banco d un million <На банке един миллион (фр.).>.
   - Suivi <Принимаю (фр.).>, - тихо сказал грек, пользуясь своим правом
отыграть проигранный банк.
   Бонд закурил и поудобнее устроился в кресле.
   Большая игра началась; эти же спокойные слова будут  из  раза  в  раз
повторяться до конца, до того момента, когда игроки выйдут из-за  стола.
После этого использованные  колоды  будут  преданы  огню,  стол  накроют
чехлом, похожим на саван, зеленое поле боя, впитав последние капли крови
своих жертв, утолит жажду.
   Взяв третью карту, грек смог набрать только четыре очка против семи у
банкомета.
   - Un banco de deux millions <На банке два миллиона (фр.).>, -  сказал
крупье.
   - Принято, - сказал Бонд.

Глава 11
МОМЕНТ ИСТИНЫ

   Намбер без видимого интереса посмотрел в сторону Бонда; круглые глаза
придавали его бесстрастному взгляду что-то кукольное. Его рука  медленно
сползла со стола и скользнула в карман  смокинга.  Он  извлек  маленький
цилиндрический  предмет,  отвинтил  крышку  и,  с  не   очень   уместной
тщательностью вставив горлышко цилиндра в ноздри, глубоко  вдохнул  пары
ортедрина.
   Не торопясь, он убрал распылитель в карман и привычно встряхнул сабо.
   Во время  этой  неприятной  пантомимы  Бонд  хладнокровно  выдерживал
взгляд Намбера, не переставая разглядывать его широкое  бледное  лицо  с
коротким  ершиком  рыжеватых  волос,   мокрые   пунцовые,   никогда   не
улыбающиеся губы, плечи под широким смокингом, который, не будь отблеска
света на сатиновых лацканах, более походил бы на черную шкуру  на  торсе
Минотавра.
   Бонд положил, не считая, на стол пачку банкнот.  Если  он  проиграет,
крупье возьмет из нее столько, сколько нужно,  суть  этого  принятого  в
картах жеста заключалась в желании показать: игрок не  собирается  скоро
закончить партию и предъявленные деньги - лишь небольшая часть имеющихся
у него в наличии.
   Все  почувствовали  напряжение  противников  и,  когда  Намбер  начал
сдавать карты, за столом стало тихо.
   Концом  лопатки  крупье  пододвинул  к  Бонду  две  его  карты.  Тот,
продолжая смотреть на Намбера, протянул к ним руку, на мгновение опустил
глаза, затем, вновь взглянув на противника, небрежно перевернул их.
   Девять: четверка и пятерка.
   По столу прокатился завистливый вздох, двое, сидящих слева от  Бонда,
обменялись грустными взглядами, жалея, что у  них  не  хватило  смелости
принять игру.
   Чуть заметно пожав плечами, Намбер медленно перевернул свои  карты  и
отбросил их от себя. Два валета. Ни очка.
   - Баккара, - сказал крупье, пододвигая к Бонду жетоны.
   Тот убрал их в правый карман вместе со своей нераспечатанной  пачкой.
Хотя его лицо по-прежнему не выдавало ни малейшего волнения, он был  рад
своему первому успеху и молчаливым поздравлениям, идущим со всех сторон.
   Дама, сидящая слева от него,  миссис  Дюпон,  повернулась  к  нему  и
натянуто улыбнулась.
   - Надо было опередить вас. Как только сдали карты,  я  почувствовала,
что вы выиграете.
   - Игра только начинается, - сказал Бонд. - Наверное, в следующий  раз
вы не ошибетесь.
   Сидящий  рядом  с  супругой  господин  Дюпон  наклонился  к  Бонду  и
философски заметил:
   - Если бы мы умели никогда не ошибаться, никто из  нас  здесь  бы  не
сидел.
   - Я бы все равно была здесь, - откликнулась миссис Дюпон со смехом. -
Я же играю для собственного удовольствия!
   Игра возобновилась.  Бонд  бросил  взгляд  на  толпу,  собравшуюся  у
загородки. Он без труда заметил  двух  телохранителей  Намбера,  стоящих
позади хозяина, по обе стороны от него. Они были более или менее  похожи
на остальных зрителей, но  недостаточно  выразительно  переживали  игру,
чтобы остаться незамеченными.
   Тот, который держался справа от Намбера, был высоким, в  смокинге,  с
похоронной миной на невыразительном земляного цвета лице. Глаза  у  него
бегали и сверкали,  как  у  заговорщика.  Его  длинное  тело  все  время
дергалось, руки беспокойно полировали медную  загородку.  Бонд  подумал,
что этот человек должен убивать, не спрашивая, кого он убивает, и скорее
всего предпочитает своих жертв душить. В нем было  что-то  от  Ленни  из
"Мышей и людей", с той разницей, что у этого жестокость была порождением
не инфантильности, а наркотиков. Марихуана, определил Бонд.
   Второй - маленький, чрезвычайно смуглый, с плоской  головой  и  густо
набриолиненными волосами - был похож на корсиканского лавочника.  Должно
быть, он был инвалидом. Толстая бамбуковая  трость  с  резиновой  пяткой
висела рядом с ним на загородке.
   "Он должен был получить разрешение, чтобы пронести  ее  с  собой",  -
отметил про себя Бонд, знающий, что в игорных домах на трости  и  прочие
подобные предметы наложен запрет во избежание бурного проявления эмоций.
"Корсиканец"  производил  впечатление  довольного  собой  человека,   не
считающего нужным скрывать свои очень плохие зубы. У  него  были  густые
черные усы, очень волосатые руки. Наверное, и все его тело было  покрыто
такими же черными густыми волосами...
   Игра шла без неожиданностей, но с чуть заметным оживлением за столом.
   В железке и в баккара третья партия подобна звуковому барьеру.  Удача
может отвернуться от вас в первых двух, в третьей - это уже  катастрофа.
Вероятно поэтому банкомет и игроки предпочитали не  рисковать,  хотя  на
банке за два часа игры уже побывало в общей сложности десять  миллионов.
Бонд не знал, сколько именно  Намбер  выиграл  за  предыдущие  два  дня.
Предположительно - около пяти миллионов, так что теперь его  капитал  не
должен превышать двадцати.
   На самом же деле сегодня днем Намбер проиграл. И  проиграл  много.  В
его распоряжении  оставалось  всего  десять  миллионов  против  двадцати
восьми миллионов Бонда, если считать те четыре,  которые  он  выиграл  к
часу ночи.
   Бонд был доволен тем, как шла игра, но не расслаблялся.
   Намбер ничем не выдавал своего  волнения.  Он  продолжал  играть  как
автомат, молча, лишь изредка тихо отдавая распоряжения крупье о ставке в
очередной партии.
   За пределами зоны большого стола, где царила тишина,  атмосфера  была
более шумной: шепот за столами железки, рулетки и "тридцать-сорок",  гул
голосов, прерываемый зуммером крупье, внезапный смех и  нервные  выкрики
доносились со всех сторон огромного зала.
   В глубине зала отсчитывал свои проценты с каждого поворота рулетки, с
каждой перевернутой карты символический метроном казино, большая  хитрая
кошка с пульсирующим нулем на месте сердца.
   На часах Бонда было десять минут второго, когда ритм игры за  большим
столом внезапно изменился.
   Грек на первом номере переживал тяжелые минуты. Проиграв за первую  и
вторую партии по полмиллиона, он  спасовал  на  очередном  банке  в  два
миллиона. Кармель Делэйн тоже  не  приняла  ставку.  Равно  как  и  леди
Денвер, номер три.
   Дюпоны переглянулись.
   - Принято, - сказала миссис Дюпон и тут  же  проиграла  восьми  очкам
банкомета на первой сдаче.
   - Un banco de quatre millions <На банке четыре  миллиона  (фр.).>,  -
объявил крупье.
   - Banco <Принято (фр.).>, - сказал Бонд,  бросив  перед  собой  пачку
банкнотов. Взгляд на Намбера, быстрый взгляд в карты. У  него  на  руках
была пятерка и бесполезная картинка. Положение было опасным.
   Намбер предъявил валета и четверку. И взял еще одну карту. Тройка.
   - Sept a la banque <Семь на банке (фр.).>, - сказал крупье. - Et cinq
<И пять (фр.).>, - добавил он, перевернув карты Бонда, пододвинул к себе
пачку банкнот, отсчитал четыре миллиона и вернул остальное Бонду.
   - Un banco de huit millions <На банке восемь миллионов (фр.).>.
   - Suivi <Беру (фр.).>, - ответил Бонд.
   Он вновь проиграл: Намбер сдал себе девять очков. За две партии  Бонд
лишился двенадцати миллионов. У него еще оставалось шестнадцать, но  это
было ровно столько, сколько объявил крупье на следующем банке.
   Внезапно Бонд почувствовал, что у него вспотели ладони.
   Его капитал таял,  как  снег  на  солнце.  Намбер  выжидал,  барабаня
пальцами по столу. Бонд смотрел в его глаза, в которых стоял насмешливый
вопрос: " Не желаете ли, чтобы вас обработали по полной программе?"
   - Suivi, - тихо и спокойно произнес Бонд.
   Он достал оставшиеся банкноты и жетоны из правого кармана, всю  пачку
- из левого и положил их перед собой. Ничто в его движениях не выдавало,
что это его последняя ставка.
   Во рту у него пересохло. Подняв глаза, он  увидел  Веспер  и  Феликса
Лейтера на том самом месте, где  недавно  стоял  "корсиканец".  Бонд  не
заметил, когда они появились. Лейтер выглядел чуть  озабоченным,  Веспер
ободряюще улыбалась.
   За  спиной  Бонда,  у  загородки,  послышалось  легкое  шуршание.  Он
обернулся. Усатый  "корсиканец"  улыбнулся  ему,  показав  полную  пасть
гнилых зубов. - Le jeu  est  fait  <Ставки  сделаны  (фр.).>,  -  сказал
крупье, и две карты скользнули к Бонду по зеленому  сукну,  которое  уже
казалось ему  не  мягким,  но  шершавым,  как  камень,  и  неестественно
зеленым, как молодая трава на свежей могиле.
   Уютный поначалу свет забранных в шелковые абажуры  ламп  теперь  лишь
подчеркивал бледность его рук, когда он приподнял свои карты. Он положил
их, потом снова заглянул в них.
   Хуже быть не могло: черный король и туз, туз пик. Туз  был  похож  на
ядовитого паука.
   - Карту, - сказал он по-прежнему спокойным  голосом.  Намбер  раскрыл
свои карты. У него были дама и черная пятерка. Он посмотрел на  Бонда  и
вытянул из сабо толстым указательным пальцем еще одну карту.  За  столом
стояла полная тишина. Намбер перевернул карту  и  бросил  ее  на  сукно.
Крупье, аккуратно подцепив ее, пододвинул к Бонду. Карта  была  хорошая,
пятерка червей,  но  Бонду  это  красное  сердечко  напомнило  отпечаток
окровавленного пальца. У него было шесть очков, у  Намбера  -  пять,  но
банкомет, имеющий на руках пятерку и сдавший  пятерку  партнеру,  мог  и
обязан  был  взять  еще  одну  карту,  чтобы  попытаться  улучшить  свое
положение с помощью туза, тройки  или  четверки.  Все  прочие  карты  по
правилам означали проигрыш.
   Шансы были в пользу Бонда, и теперь Намбер смотрел ему в глаза.  Чуть
приподняв карту, он бросил ее на всеобщее обозрение.
   Четверка, лучшее, что могло быть, и девять в сумме. Он выиграл.
   Бонд проиграл все.

Глава 12
ЛИЦО СМЕРТИ

   Aонд сидел неподвижно, не в силах встать и уйти. От открыл  портсигар
и взял сигарету. Щелкнул крышкой своего  "ронсона",  закрыл  и  медленно
поставил зажигалку на стол. Глубоко затянувшись, выпустил  дым  узенькой
струйкой.
   Что теперь делать? Вернуться в отель, лечь и не  выходить,  чтобы  не
видеть полных сочувствия взглядов Матиса, Лейтера и Веспер?  Сообщить  в
Лондон, потом  самолет,  такси  до  Риджентс-парка,  длинный  коридор  и
холодный взгляд М. по ту сторону стола, вежливое сожаление: "В следующий
раз повезет". Следующего раза, разумеется, не будет; такого сличая,  как
сейчас, больше не представится.
   Бонд скользнул взглядом по игрокам и поднял глаза на зрителей. Многие
не разошлись, ждали, когда крупье подсчитает  деньги,  в  прямом  смысле
слова горой лежащие перед банкометом. Им  хотелось  убедиться,  что  уже
никто, хотя это было очевидно, не рискнет бросить вызов огромному  банку
в тридцать два миллиона, чудом доставшемуся за одну партию банкомету.
   Лейтер куда-то исчез, наверное, подумал Бонд, чтобы  не  видеть  глаз
побежденного после локаута. Беспер стояла у стола  странно  спокойная  и
улыбающаяся.
   "Она ничего не понимает в этой игре, - сказал себе Бонд.
   - Она не знает горечи поражения".
   К Бонду направился служащий казино. Он остановился,  положил  ему  на
колени толстый, как словарь, конверт и, сказав что-то о кассе, удалился.
   Сердце у Бонда забилось. Конверт был тяжелым. Тут же под столом  Бонд
вскрыл его. Клей еще не успел засохнуть.
   Все еще не веря, хотя уже зная, что это  правда,  он  почувствовал  в
руках толстые пачки  банкнот.  Он  осторожно  переложил  их  в  карманы,
открепив от верхней пачки приколотый к ней листок бумаги. Пряча его  под
столом, он бросил на записку быстрый взгляд.  В  ней  была  только  одна
строчка, написанная чернилами:
   "Помощь  Маршалла:  тридцать  два  миллиона  франков.  С   наилучшими
пожеланиями от США".
   Бонд поднял глаза. Лейтер стоял рядом с Веспер. Он улыбнулся, и  Бонд
ответил  ему  взмахом  руки.  После  чего  он  постарался   окончательно
освободиться  от   захлестнувшего   его   еще   минуту   назад   чувства
безысходности. Это был шанс, но последний шанс.  Чудес  больше  быть  не
могло. Теперь Бонду нужно было  выиграть,  если  только  Намбер  еще  не
набрал свои пятьдесят миллионов и продолжит игру.
   Крупье закончил  высчитывать  часть,  причитающуюся  казино,  поменял
проигранные Бондом деньги на жетоны, высыпал их горкой в центре стола.
   Тридцать два миллиона. Может быть, подумал Бонд, Намберу нужна  всего
одна игра, всего несколько миллионов  и  он,  получив  все,  что  хотел,
уйдет. Завтра он вернет растраченные деньги и укрепит свое положение.
   Намбер продолжал сидеть, и Бонд с некоторым облегчением подумал,  что
мог и преувеличить начальный капитал своего противника.
   Теперь единственной надеждой Бонда было суметь разгромить  Намбера  в
следующей партии. Не делить банк  со  столом,  играя  на  незначительные
суммы, но рискнуть поставить все деньги разом.  Для  Намбера  это  могло
стать  ударом.  Даже  ставка  в  десять-пятнадцать  миллионов,  принятая
сейчас, привела бы его в бешенство; но он не может ожидать,  что  кто-то
поддержит весь тридцатидвухмиллионный банк. Возможно, он не догадывался,
что у Бонда не осталось ничего, но мог предвидеть, что  осталось  совсем
немного. Если бы он знал, что получил Бонд  в  конверте,  он,  вероятно,
снял бы банк, чтобы начать игру заново с  пятисот  тысяч  франков.  Бонд
рассуждал правильно. Намберу не  хватало  еще  восьми  миллионов,  и  он
кивнул крупье.
   - Un banco de trente-deux millions <На банке  тридцать  два  миллиона
(фр.).>.
   Голосом,  преисполненным  гордости,  и  чуть  громче,   чем   обычно,
шеф-де-парти  еще  раз  объявил  эту  ставку,  чтобы  привлечь  внимание
солидных понтировщиков за соседними столами, где играли в железку. Такой
рекламы можно было не стесняться.
   В истории баккара подобная ставка случилась только однажды, в Довилле
в 1950 году. Казино "Де ля Форэ" в Туке и близко не  подходило  к  такой
сумме.
   В этот момент Бонд слегка подался вперед.
   - Suivi <Принято (фр.).>, - произнес он спокойным голосом.
   Вокруг  послышался  возбужденный  шепот.  Известие  быстро   облетело
казино. К столу стали подходить люди. Тридцать два миллиона! Большинство
из них не заработали столько за всю жизнь. Настоящее состояние!
   У стола  появился  один  из  управляющих  казино.  Он  переговорил  с
шеф-де-парти. Тот с извиняющимся видом повернулся к Бонду.
   - Excuze - moi, monsieur. La mise.
   Это означало, что  Бонд  должен  предъявить  сумму,  необходимую  для
продолжения игры. Естественно, за столом знали, что он очень  богат,  но
тридцать два миллиона!.. Не так уж редки случаи, когда от  безысходности
люди  садятся  играть  при  пустом  кармане  и,  проиграв,   с   улыбкой
отправляются в тюрьму.
   - Excusez - moi, monsieur  Bond  <Извините,  месье  Бонд  (фр.).>,  -
повторил шеф-де-парти.
   Когда крупье начал пересчитывать банкноты в толстых  пачках,  которые
Бонд бросил на стол, тот поймал взгляд Намбера,  обращенный  к  стоящему
позади Бонда "корсиканцу". В ту же секунду он почувствовал,  как  что-то
твердое  уперлось  ему  в  самый  низ  спины,  и   вежливый   голос   со
средиземноморским акцентом тихо, но властно сказал ему в правое ухо:
   - Эта штука стреляет, месье. Абсолютно бесшумно. Она может снести вам
половину позвоночника, и никто  не  услышит.  Вы  как  будто  упадете  в
обморок. Тем временем меня здесь уже не будет. Снимите ставку, считаю до
десяти. Позовете на помощь - стреляю.
   Голос был спокойный. Бонд понял, что угроза серьезна.  Эти  люди  уже
показали, что их ничто не остановит. Смысл появления массивной трости  в
зале теперь был ясен.  Внутри  ее  ствол  пистолета  был  обложен  рядом
каучуковых гасителей,  поглощающих  звук  выстрела.  Такие  трости  были
изобретены и использовались в  покушениях  во  время  войны.  Бонд  умел
обращаться с ней.
   - Un, - сказал голос.
   Бонд обернулся. "Корсиканец" стоял прямо  за  ним,  облокотившись  на
загородку и широко улыбаясь в черные усы, как будто желая ему успеха.  В
шумной толпе он чувствовал себя в полной безопасности.
   - Deux, - сказал он громко.
   Бонд посмотрел на Намбера. Тот наблюдал за ним. Его  глаза  блестели.
Рот был приоткрыт: Намберу не  хватало  воздуха.  Он  ждал,  когда  Бонд
подаст знак крупье или, внезапно вскрикнув, рухнет с перекошенным  лицом
на стол.
   - Trois.
   Бонд бросил взгляд  на  Веспер  и  Лейтера.  Они  переговаривались  и
улыбались. Безумцы. Где Матис? Где его люди?
   - Quatre.
   А зрители, эта толпа стрекочущих зевак! Неужели ни  один  человек  не
видит, что происходит? Шеф-де-парти, официант?
   - Cinq.
   Крупье аккуратно укладывал в стопку банкноты. Шеф-де-парти с  улыбкой
поклонился, заметив взгляд Бонда.  Как  только  крупье  закончит,  будет
объявлено: "Les jeux sout fait" <Ставки сделаны (фр.).>- и еще до  того,
как "корсиканец" досчитает до десяти, последует выстрел.
   - Six.
   Бонд принял решение. Ничего другого ему не оставалось.
   Он осторожно подвинул руку к краю стола, уперся в  него,  вжавшись  в
спинку кресла и чувствуя, как все сильнее давит ему в спину трость.
   Шеф-де-парти  повернулся  к  Намберу,  вопросительно  подняв   брови,
ожидая, когда банкомет подаст ему знак, что  готов.  Внезапно  Бонд  изо
всех сил опрокинулся назад. Кресло упало с такой быстротой, что, зацепив
спинкой трость, чуть  не