, ты уже решил, что можешь оскорблять меня грязными
предложениями. - Голос девушки становился все громче. Она схватила сумочку
и выскочила из-за стола, загородив Бонду и Кристатосу дорогу к выходу.
   Лицо Энрико Коломбо потемнело.
   - Ах, дешевая австрийская сучка...
   - Не смей оскорблять  мою  страну,  ты,  итальянская  жаба!  -  Девушка
проворно дотянулась до своего бокала с вином и выплеснула его точно в лицо
мужчине. Разъяренный Коломбо шагнул к ней, и она попятилась,  налетела  на
Бонда,  который  вместе  с  Кристатосом  стоял  рядом,  терпеливо   ожидая
возможности пройти.
   Энрико Коломбо остановился, утираясь салфеткой. Задыхаясь от бешенства,
он прошипел:
   - Чтоб духу твоего здесь больше не было. - И, плюнув ей  под  ноги,  он
развернулся и большими шагами ринулся в свой кабинет.
   Метрдотель поспешил вслед за хозяином. Все в  ресторане  оторвались  от
еды, с любопытством разглядывая девушку. Бонд взял ее за локоть.
   - Разрешите посадить вас в такси.
   Она резким движением вырвала руку, озлобленно бросив:  "Все  мужчины  -
скоты", - но тут же опомнилась и  сдавленным  голосом  поблагодарила:  "Вы
очень любезны".
   Заносчиво вздернув подбородок, она поплыла к выходу с Джеймсом Бондом и
синьором Кристатосом в кильватере.
   По ресторану прокатился приглушенный  гул  и  стих,  возобновятся  стук
ножей и вилок. Сцена явно доставила  удовольствие  всем  присутствовавшим.
Метрдотель стоял у входа со скорбным видом, придерживая открытую дверь.
   -  Прошу  прощения,  месье,  -  обратился  он  к  Бонду.  -  Мы   очень
признательны вам за помощь.
   На  улице  показалось  свободное  такси.  Метр  призывно   помахал   и,
бросившись к затормозившей машине, распахнул дверцу.
   Девушка села в такси. Бонд решительно последовал за ней,  захлопнул  за
собой дверь.
   - Я позвоню вам утром, договорились? - бросил он Кристатосу через  окно
и, не дожидаясь ответа, откинулся  на  сиденье.  Девушка  отодвинулась  от
него, забившись в самый угол.
   - Куда вам?
   - Отель "Амбассадор".
   В течение нескольких минут они ехали молча. Затем Бонд сказал:
   - Может, заедем куда-нибудь выпить сначала?
   - Нет, спасибо. - Было видно, что она колебалась. - Вы  очень  любезны,
но сегодня я устала.
   - Тогда завтра вечером?
   - Спасибо, но завтра я уезжаю в Венецию.
   - Я тоже туда собираюсь. Не согласились бы вы пообедать со мной  завтра
вечером в Венеции?
   Девушка улыбнулась.
   - А я считала англичан робкими. Вы ведь англичанин, не так ли? Как  вас
зовут? Кто вы?
   -  Да,  я  англичанин.  Мое  имя  Джеймс  Бонд.  Я  писатель.   Сочиняю
детективные истории.  Сейчас  пишу  роман  о  контрабандистах  наркотиков.
Действие происходит в Риме и Венеции. Но беда в том, что  я  знаю  предмет
недостаточно хорошо. Вот и решил немного попутешествовать,  чтобы  собрать
материал. Вы мне не поможете?
   - Теперь мне понятно, почему вы  обедали  с  этим  Кристатосом.  Я  его
немного знаю. Опасный тип. А помочь вам я не смогу. Я знаю только то,  что
известно всем.
   Бонд с энтузиазмом воскликнул:
   - Да ведь это как раз то, что мне нужно! Я же не  высасываю  сюжеты  из
пальца, а опираюсь на реальные факты, и мне просто не обойтись без слухов.
Я имею в виду сплетни высокого пошиба. Как показывает опыт,  они  довольно
точно отражают действительное положение вещей. Услышать добротную  сплетню
для писателя все равно, что найти на улице бриллиант.
   Девушка рассмеялась.
   - Так вы говорите... бриллиант?
   - Ну, как автор я не зарабатываю столько. Правда, я уже продал право на
экранизацию  своей  будущей  книги,  и  если   она   окажется   достаточно
интересной, осмелюсь предположить,  что  у  меня  и  в  самом  деле  купят
сценарий. - Он придвинулся к девушке и накрыл ладонью ее руку, лежащую  на
коленях. На этот раз она не отняла руки. - Вот именно, бриллиант.  Скажем,
бриллиантовая брошь от Ван Клифа. Идет?
   Девушка убрала свою руку.  Такси  остановилось  возле  гостиницы.  Взяв
сумочку, лежавшую между ними на сиденье, она повернулась  лицом  к  Бонду.
Швейцар открыл дверцу машины, и ее глаза блеснули в свете уличных фонарей.
Внимательно, без улыбки она изучала лицо Бонда, а затем сказала:
   - Все мужчины - скоты, хотя в некоторых скотства  чуть  меньше,  чем  в
остальных. Хорошо, мы встретимся, но  не  в  ресторане.  То,  что  я  хочу
рассказать вам, не для чужих ушей. В Венеции я буду каждый день загорать в
Лидо. Но не на городском пляже. Я  предпочитаю  Альберони,  где  ваш  поэт
Байрон любил кататься верхом. Это на самой оконечности полуострова. Там  в
дюнах вы найдете меня после завтра в три часа дня. Ориентир - желтый зонт.
Под ним буду я. - Она улыбнулась. -  Не  забудьте  постучать  в  зонтик  и
спросить фрейлейн Лизл Баум.
   Они вышли из такси.
   - Спасибо, что заступились за  меня  в  этом  мерзком  кабаке.  -  Лизл
протянула ему руку. - Спокойной ночи.
   Бонд ответил:
   - Значит, послезавтра, в три. До свидания.
   Девушка повернулась  и  пошла  вверх  по  стертым  ступеням  гостиницы.
Проводив ее задумчивым взглядом, Бонд сел в такси и попросил отвезти его в
"Националь". Откинувшись на сиденье, он рассеянно наблюдал,  как  неоновые
огни за стеклом автомобиля сливаются в сплошную линию. Как  и  такси,  все
события  сегодняшнего  вечера  неслись  со   скоростью,   не   позволявшей
чувствовать себя в безопасности. И лишь такси  находилось  в  его  власти.
Наклонившись вперед, Джеймс Бонд велел шоферу ехать помедленнее.
   Из Рима в Венецию удобнее всего добираться  поездом  "Лагуна-экспресс",
который отправляется ежедневно в полдень. Потратив большую часть  утра  на
утомительный обмен радиошифровками с  лондонским  центром,  Бонд  едва  не
опоздал к поезду. Нарядные, современной обтекаемой формы вагоны  экспресса
снаружи выглядели гораздо комфортабельнее, чем  оказались  внутри.  Кресла
явно   были   рассчитаны   на   низкорослых   итальянцев,    а    прислуга
вагона-ресторана страдала тем же  недутом,  что  поразил  их  собратьев  в
каждом из знаменитых  поездов  по  всему  миру  -  эпидемией  нескрываемой
ненависти с пассажирами и особенно к иностранцам. Бонд устроился в  кресле
рядом с проходом. За окном проносился рай земной, но его это мало трогало.
От тряски вагона буквы так и норовили выпрыгнуть со страниц книги, которую
он читал, а бокал кьянти на откидном столике стоял  в  непросыхающей  луже
постоянно расплескивающегося вина.  Время  от  времени  перекладывая  свои
длинные затекшие ноги, Бонд не уставал проклинать Ferrovie Italiane  della
Stato [итальянские государственные железные дороги (итал.)]. Лишь в Местре
он отложил книгу и  выглянул  в  окно.  Тонкая,  абсолютно  прямая  стрела
рельсов над водами лагуны словно рассекала офорт XVIII  века,  упираясь  в
Венецию. А затем -  непроходящее  потрясение  вечной  красотой,  меренное,
убаюкивающее течение Гранд-канала  навстречу  кроваво-красному  закату,  и
апогей - "Дворец Гритти" с роскошным номером-люкс на втором этаже.
   Позже вечером Джеймс Бонд самозабвенно сорил тысячелировыми  банкнотами
в  "Валламброзе",  у  "Флориана"  и,  наконец,  наверху  в   фешенебельном
"Квадри",  поддерживая  репутацию  преуспевающего   литератора,   умеющего
погулять на широкую ногу. Все еще пребывая в  состоянии  эйфории,  которую
испытывает каждый приезжий в свой первый вечер в Венеции, какой бы  важной
и серьезной ни была цель ее посещения. Бонд вернулся в гостиницу и проспал
восемь часов без сновидений.
   Май и октябрь - лучшее время в Венеции. Солнце не такое жаркое, а  ночи
прохладные.  Мягкие  тона  роскошных  каменных   декораций   нежат   глаз,
раскаленные летом бесконечные булыжные  мостовые  и  мраморные  "террауцо"
продуваются свежим ветерком. К  тому  же  повсюду  меньше  людей.  И  хотя
Венеция, пожалуй, единственный в мире город,  способный  переварить  сотню
тысяч приезжих так же легко, как  тысячу,  всасывая  их  лабиринтом  улиц,
концентрируя на площадях и плотно  пакуя  на  палубах  vaporetti  [морские
трамвайчики, курсирующие по венецианской лагуне (итал.)], - все же гораздо
приятнее делить Венецию с минимальным количеством организованных  туристов
и "Lederhosen" ["кожаные штаны" - презрительная кличка баварцев (нем.)].
   Утро следующего дня Джеймс Бонд провел в городе, проверяя,  нет  ли  за
ним  слежки.  Он  петлял  переулками,  пару  раз  зашел  в   церкви,   где
интересовался не великолепным внутренним убранством, а теми,  кто  заходил
следом за ним через главный ход, в то время как он исчезал через  боковой.
"Хвоста" не было. Бонд зашел к "Флориану", где позавтракал по-американски,
вполуха  слушая  парочку  французских  снобов,   озабоченных   отсутствием
равновесия в архитектуре фасада площади Святого  Марка.  Затем,  повинуясь
импульсу, он послал открытку своей секретарше, которая при  короле  Георге
съездила по турпутевке в Венецию и с тех пор не  давала  Бонду  забыть  об
этом   знаменательном   событии.   В   открытке   он   написал:   "Венеция
восхитительна! Успел осмотреть железнодорожный вокзал и фондовую  биржу  -
весьма эстетичное зрелище. Сегодня планирую  познакомиться  с  устройством
городской канализации, а вечером пойду в  кинотеатр  "Скала"  на  старушку
Бриджит Бардо. Известна ли вам мелодия "О Соле Мио"? Оч. романтична, как и
все остальное здесь. Дж.Б."
   Довольный своим вдохновением, Бонд раньше обычного съел второй  завтрак
и вернулся в гостиницу. Заперев дверь номера, он снял пиджак  и  надел  на
плечо кобуру с  "Вальтером  ППК".  Опустив  предохранитель,  он  пару  раз
потренировался, быстро выхватывая пистолет. Затем сунул "Вальтер"  обратно
в кобуру и застегнул ее. Пора было идти. Он спустился на пристань рядом  с
гостиницей и сел в vaporetto, отходящий в двенадцать сорок  на  Альберони.
Пароходик отчалил и заскользил по зеркалу лагуны. Бонд опустился на скамью
в носу судна и задумался о том, что его ждет впереди.
   Причал в Альберони на венецианской стороне полуострова  Лидо  от  Bagni
Alberoni  [пляж  Альберони  (итал.)]  на  адриатическом  берегу   отделяет
выжженный солнцем пыльный перешеек шириной в  полмили.  Это  был  странный
пустынный мир - западная оконечность знаменитого полуострова.  Всего  лишь
милей   восточнее   перешейка   выдохлась   экспансия    застройки    Лидо
недвижимостью, оставив следы агонии строительного бума - некогда роскошные
виллы с осыпавшейся штукатуркой и котлованы несостоявшихся строек. А здесь
не  было   ничего,   кроме   маленькой   рыбацкой   деревушки   Альберони,
студенческого  летнего  лагеря,  брошенной  опытной  станции  итальянского
флота, нескольких уже оплывших и заросших  сорняками  орудийных  двориков,
оставшихся с войны.  В  центре  узкого  языка  суши  вокруг  руин  древней
крепости вились коричневые ухабистые дорожки гольфклуба  "Golf  du  Lido".
Редко  кто  приезжает  в  Венецию  играть  в  гольф,  и  только  благодаря
снобистским претензиям больших отелей в Лидо клуб не захирел окончательно.
Высокие  проволочные  заборы  с   угрожающими   надписями   "Vietatos"   и
"Prohibitos" ["Вход запрещен" (итал.)] вокруг владений  гольфклуба  скорее
напоминало ограду какого-то сверхсекретного  объекта.  Проволочный  анклав
располагался среди поросших чахлым кустарником песчаных холмов, до сих пор
не расчищенных от мин. То тут, то там виднелась ржавая колючая проволока с
табличками "Minas. Pericolo di Morti" ["Мины, опасно для жизни"  (итал.)],
украшенными аляповатым трафаретным черепом и скрещенными  костями.  Унылый
фантасмагорический пейзаж находился в разительном контрасте в  праздничным
карнавальным миром Венеции всего лишь в часе езды отсюда.
   К концу полумильной прогулки через перешеек Джеймс Бонд слегка вспотел.
Он остановился в тени последней акации у дороги, чтобы остыть и определить
дальнейший курс. Прямо перед ним возвышалась рахитичная деревянная арка  с
выгоревшей бледно-голубой надписью "Bagni Alberoni". По обе стороны от нее
тянулись ряды обветшалых фанерных кабинок. За ними  простиралась  песчаная
полоса пляжа шириной ярдов сто, а далее - голубое зеркало моря.  На  пляже
не было видно ни души, и Бонд уже решил, что он закрыт, как вдруг  услышал
тихую  неаполитанскую  мелодию.  Радио  играло  в  замызганном  павильоне,
предлагавшем  кока-колу  и  местные  прохладительные  напитки.   У   стены
павильона  штабелем  лежали  шезлонги,  стояли  два  водных  велосипеда  и
валялась наполовину сдутая резиновая лошадка Пляжный инвентарь  производил
столь убогое впечатление, что Бонд усомнятся  в  прибыльности  предприятия
даже в разгар купального сезона.  Он  сошел  с  узкой  дощатой  дорожки  и
проваливаясь в сухом рассыпающемся песке, обогнул павильон с тыла, подошел
к воде. Налево, растворяясь в мареве осеннего  солнца,  вплоть  до  самого
Лидо тянулась пустынная песчаная  излучина.  Направо  через  полмили  пляж
упирался в высокую  стену  волнолома,  вытянутым  пальцем  вдававшегося  в
лазурную гладь Адриатики.  Кое-где  на  волноломе  торчали  тонкие  стрелы
подъемников ловушек для осьминогов. Подальше от берега начинались песчаные
дюны и шла проволочная ограда поля гольф-клуба. Ярдах в пятистах у  начала
дюн виднелось ярко-желтое пятно.
   Бонд направился к нему вдоль кромки берега.
   - Гм!
   Над зонтом взлетели руки с лифчиком бикини и исчезли. Бонд обошел зонт.
Тень падала лишь на лицо девушки,  а  загорелое  кремовое  тело  в  черном
бикини оставалось под солнцем.
   Лизл Баум взглянула на Бонда из-под опущенных ресниц.
   - Вы пришли на пять минут раньше а кроме того, забыли постучаться,  как
я просила.
   Бонд сел в тень зонтика на ее черно-белое пляжное  полотенце  и,  вынув
платок, вытер лицо.
   - Вам посчастливилось владеть единственной пальмой в здешней Сахаре.  Я
бежал со всех ног в ее тень. Странное, честно признаться, место вы избрали
для свидания.
   Она рассмеялась.
   - Я, как Грета Гарбо, обожаю одиночество.
   - Разве мы одни?
   Лизл широко раскрыла глаза.
   - А разве нет? Или вы думаете, что я захватила с собой дуэнью?
   - Ну, если вы всерьез считаете всех мужчин скотами...
   - Ах, вот вы о чем. Успокойтесь, вас я  считаю  джентльменом-скотом.  -
Она хихикнула. - Милордом-скотом. А кроме  того,  здесь  слишком  жарко  и
слишком много песка для подобного  занятия.  И  разве  у  нас  не  деловое
свидание? Я рассказываю вам о контрабанде  наркотиков,  а  вы  дарите  мне
брошь с бриллиантом от Ван Клифа. Или вы передумали?
   - Нет. Договор остается в силе. С чего же мы начнем?
   - Задавайте вопросы, а я буду отвечать. - Она села, обхватив колени.  В
ее глазах не осталось и тени кокетства.  Их  взгляд  стал  внимательным  и
даже, как показалось Бонду, тревожным.
   Удивленно взглянув на нее, Джеймс Бонд равнодушно поинтересовался:
   - Ходят слухи, что ваш приятель Коломбо  важная  шишка  в  интересующем
меня деле. Расскажите о нем. Он мог бы  стать  неплохим  прототипом  героя
моей книги, под другим именем, разумеется. Мне нужны детали: как он живет,
что делает и тому подобное. Такие вещи ни один писатель не может  выдумать
сам.
   Лизл опустила глаза.
   - Энрико очень рассердится, если  узнает,  что  я  проболталась  о  его
секретах. Я даже боюсь представить, что он со мной сделает.
   - Он никогда не узнает об этом.
   Она взглянула ему в глаза.
   - Lieber [дорогой (нем.)] мистер Бонд, на свете существует  очень  мало
вещей, о которых ему не известно. К тому же Энрико достаточно умен,  чтобы
догадаться. Я не удивлюсь, - Бонд перехватил быстрый взгляд  Лизл  на  его
часы, - если ему придет в голову проследить меня здесь. Он очень  коварный
человек. - Она дотронулась до рукава Бонда, и теперь он  ясно  видел,  как
она нервничает.
   - Мне кажется, что вам лучше уйти отсюда,  -  быстро  сказала  Лизл.  -
Кажется, мы сделали большую ошибку.
   Бонд демонстративно посмотрел на свои  часы.  Половина  четвертого.  Он
подвинулся и выглянул из-за зонтика. Вдалеке за пляжными  кабинками  вдоль
берега шли трое мужчин в темной одежде. Их силуэты плясали  в  раскаленном
воздухе, и тем не менее в твердой  целеустремленной  поступи  троицы  явно
проглядывало что-то солдатское.
   Бонд поднялся на ноги. Взглянул вниз на склоненную голову  девушки,  он
сухо сказал:
   - Я вас понял. Передайте Коломбо, что с этого момента  я  начал  писать
документальный роман. А я, между прочим, упрямый писатель. Пока.  -  И  он
побежал вверх по песку к волнолому. По дамбе можно было вернуться назад  в
Альберони, туда, где были люди.
   Внизу на берегу трое мужчин перешли на  рысь,  как  по  команде  сгибая
колени и размахивая руками. Издали они казались  бегунами  на  тренировке.
Пробегая мимо девушки, один из них приветственно поднял руку. Она помахала
в ответ, а потом отвернулась и легла на песок лицом вниз, может, для того,
чтобы теперь загорала спина, а может, чтобы не видеть охоту на человека.
   Бонд на бегу сорвал  галстук  и  сунул  его  в  карман.  Солнце  палило
немилосердно, и он уже весь взмок. Но  и  преследователям  приходилось  не
слаще. Вопрос был в том, кто окажется выносливее. Фигуры за  спиной  Бонда
не увеличивались, но теперь преследователи развернулись веером -  двое  из
них бежали вдоль поля для гольфа, срезая угол. Похоже, они  не  собирались
обращать внимание на предупреждения с черепом и костями.  Положение  Бонда
становилось рискованным.
   Достигнув  волнолома,  он  увеличил  скорость.  Его  рубашка   промокла
насквозь, ноги в туфлях горели. Он уже пробежал не  меньше  мили.  Сколько
еще оставалось до спасения? На  равных  расстояниях  в  бетон  дамбы  были
вмурованы  чугунные  стволы  старинных  орудий,  служивших  для  швартовки
рыбацких судов, которые отстаивались под защитой волнолома при  штормах  в
Адриатике. Бонд посчитал шаги между кнехтами. Пятьдесят ярдов. Сколько  же
этих чугунных пеньков до конца дамбы, до первых домов деревни? Впереди  он
насчитал их  не  менее  тридцати,  остальные  пропадали  в  дымке  марева.
Вероятно, предстоит пробежать еще не меньше мили. Сумеет ли  он  опередить
тех двоих, что бежали наперерез? Бонд задыхался, в горле стоял ком. Теперь
промок насквозь и пиджак, а  брюки  прилипали  к  ногам.  Сзади,  ярдах  в
трехстах, бежал по дамбе один из преследователей. Справа, то скрываясь, то
появляясь среди дюн, быстро приближались двое других. Слева от  Бонда  был
крутой скат каменной кладки и зеленые волны начавшегося отлива из лагуны в
Адриатику. Джеймс Бонд уже был готов перейти на шаг, чтобы отдышаться и  с
новыми силами попытаться вырваться из капкана, как вдруг  одно  за  другим
произошли сразу два события. Сначала он  увидел  людей  впереди  -  сквозь
марево проступили фигуры купальщиков с  подводными  ружьями.  Их  было  не
меньше полудюжины, одни плавали у самой стенки волнолома, другие  загорали
наверху. И тут же справа из дюн до  него  донесся  глухой  грохот  взрыва.
Песок, кусты и то, что секунду назад было человеком, взлетели в воздух,  и
Бонд ощутил легкий толчок взрывной  волны.  Он  замедлил  бег.  Второй  из
преследователей,  бежавших  по  берегу  ему  наперерез,  остановился   как
вкопанный, раскрыл рот, и Бонд услышал  истошный  вопль.  Затем  кричавший
рухнул на землю и закрыл голову руками. Бонд уже видел этот  жест.  Теперь
несчастный не сдвинется с места до тех пор, пока кто-нибудь не подойдет  к
нему и не выведет его оттуда. Джеймс Бонд воспрянул духом. До  купальщиков
ему оставалось каких-то двести ярдов, они уже заметили  бегущего  человека
и, собравшись группой, с любопытством наблюдали за ним.  Бонд  лихорадочно
вспоминал итальянские слова, выстраивая их  в  предложение:  "Mi  Inglese.
Prego,  dove  il  carabineri"  ["Я  англичанин.  Пожалуйста,   где   здесь
карабинеры?" (искаж. итал.)]. Он бросил взгляд через  плечо.  Странно,  но
единственный оставшийся из преследователей как будто не  обращал  внимания
на посторонних людей. Он был уже в сотне ярдов позади Бонда, в руке у него
блеснул