ипподрома
появились трое мужчин, один из которых вел на поводу крупную гнедую лошадь
с белой звездочкой на лбу и в белых чулках.
     - Не смотри в их сторону, - шепотом, не  поворачивая  головы,  сказал
Лейтер. - А еще лучше - отвернись от них  и  следи  за  теми  лошадьми,  в
попонах. Старик, который идет рядом с ними - это Джим  Фицсиммонс,  лучший
тренер в Америке. Все эти лошади принадлежат Вудворду,  и  многие  из  них
сегодня окажутся победителями. Не привлекай к себе внимания, а  я  послежу
за нашими общими друзьями. Так. Ведет лошадь конюх, далее  -  никто  иной,
как Вадд. За ним - мой старый друг "Недоумок" в обалденной  рубашке  цвета
лаванды: он  всегда  любил  шикарную  одежду.  Хорошая  лошадка,  конечно.
Мощная. Попону с нее сняли, а прохлады она, видно, не любит. Так и  встает
на дыбы, так и пляшет. Конюх ее еле удерживает.  Надеюсь,  ей  не  удастся
лягнуть "мистера Писсаро" прямо в  морду.  Теперь  поводья  взял  Бадд,  и
лошадка несколько успокоилась. Конюха он куда-то  отправил,  а  сам  повел
лошадь по кругу. Теперь он медленно ведет ее к стартовой черте.  Остальные
достали часы и приготовились засекать  время.  Смотрят  по  сторонам.  Нас
заметили. Старайся выглядеть как можно  беззаботнее,  Джеймс.  Как  только
начнется  забег,  им  будет  не  до  нас.  Так,  начинают.  Теперь  можешь
повернуться. "Застенчивая  улыбка"  стоит  на  дальней  стороне  круга,  а
бандюги нацелили на  нее  бинокли,  ждут  отмашки.  Она  пойдет  пол-мили.
Писсаро стоит у пятой отметки.
     Бонд повернулся и увидел две  замершие  в  ожидании  мужские  фигуры.
Солнце отсвечивало в стекла биноклей  и  часов-секундомеров,  которые  они
держали в руках.
     - Пошла.
     Вдалеке Бонд увидел несущуюся по кругу и выходящую на прямую  лошадь.
На таком расстоянии до них не долетал ни один звук, но по мере  того,  как
лошадь приближалась, стук копыт различался все четче и четче. Наконец, она
промчалась мимо и пошла на последние полкруга.
     Бонд ощутил холодок возбуждения от вида пролетевший мимо него  гнедой
лошади с оскаленными зубами, бешеными от напряжения  глазами,  лоснящимися
боками и раздувающимися ноздрями, на спине которой, выгнувшись  по-кошачьи
на стременах и припав лицом к холке, сидел мальчишка-жокей. Но вот в  шуме
и пыли они умчались вдаль, и Бонд перевел взгляд  на  двух  интересовавших
его людей, заметив, как одновременно дернулись их пальцы, нажав на  кнопки
секундомеров.
     Лейтер дернул его за рукав, и они отправились к  своей  стоявшей  под
деревьями машине.
     - Здорово прошла,  -  сказал  тоном  знатока  Лейтер.  -  Лучше,  чем
настоящая "Застенчивая улыбка" могла бы  мечтать.  Не  знаю,  конечно,  за
сколько секунд, но земля прямо-такие горела у нее  под  ногами.  Если  она
выдержит такой темп и на милю с четвертью, то победа ей обеспечена.  А  на
вопрос: почему же она ни разу в этом году не выиграла скачки, у  них  есть
оправдание - к августу лошадь скинула несколько килограммов. Теперь  давай
пойдем и закажем себе  королевский  завтрак,  а  то  при  виде  всех  этих
подонков у меня что-то аппетит разыгрался.
     Затем шепотом, как бы про себя, добавил:
     - А потом я пойду и узнаю,  за  какую  сумму  жокей  Белл  согласится
допустить ошибку, чтобы и его, и его лошадь дисквалифицировали...
     После завтрака, за которым Лейтер поделился  с  ним  своими  планами,
Бонд повалялся  еще  в  постели,  потом  встал  и  отправился  обедать  на
ипподром,  где  без  интереса  понаблюдал  за  невыразительными,   как   и
предупреждал его Лейтер, заездами первого дня соревнований.
     Но день был замечательный, и Бонд с удовольствием  наблюдал  "феномен
Саратоги":  толпы  людей,  приехавших  сюда  со   всех   концов   Америки,
заполнившие падок элегантно одетые владельцы конюшен и их друзья,  снующие
то тут, то там букмекеры, готовые заключить любое пари, огромное табло, на
котором  разноцветными  лампочками  высвечивались   ставки   и   выигрыши,
стартовая решетка  с  выравненными  перед  нею  граблями  участком  трека,
казавшееся игрушечным озерцо с его шестью  лебедями  и  стоящим  на  якоре
древним каноэ. В глазах иностранца  дополнительную  экзотику  представляли
собой негры, без которых не обходятся ни одни крупные скаковые  состязания
в Америке.
     Организовано все было лучше, чем обычно бывает  в  Англии.  Казалось,
что здесь, где все, вроде бы, были застрахованы от  любых  неожиданностей,
нет места для жульничества, но на самом деле - а  теперь  Бонду  это  было
хорошо известно - подпольные телефонные службы безостановочно  сообщали  о
результатах каждого заезда всем заинтересованным  американцам,  определяя,
тем самым, максимальные выигрыши как 1 к 20 за первое  место,  1  к  8  за
второе и 1 к 4 - за третье. Понимал Бонд и то,  что  каждый  год  миллионы
долларов попадали прямо в карманы гангстеров, для которых  скачки  и  бега
были лишь еще одним источником обогащения,  таким  же  как  проституция  и
наркотики.
     Бонд решил  применить  систему,  разработанную  неким  О`Брайеном  из
Чикаго. Он поставил на каждого из известных фаворитов в каждом заезде - на
"верняк", как называл это первый кассир -  и  умудрился  каким-то  макаром
выиграть к концу дня пятнадцать долларов с мелочью.  Вместе  с  толпой  он
вышел с ипподрома, вернулся к себе в  гостиницу,  принял  душ,  поспал,  а
потом отправился в ресторанчик рядом с торговой улицей и провел  там  час,
дегустируя модный в этих краях напиток "бурбон" с родниковой водой.  После
первого же глотка он понял, что  вода  эта  берется,  естественно,  не  из
какого-то там родника, а из крана на кухне, но  Лейтер  еще  по  дороге  в
Саратогу объяснил ему, что настоящие ценители "бурбона" предпочитают  пить
виски в соответствии с традицией, предписывающей разбавлять  ее  водой  из
родника, где она чище всего. Бармен совсем не удивился, услышав  заказ,  и
тем обиднее был откровенный обман. Кроме "бурбона" Бонд  получил  недурной
бифштекс, съел его не  без  удовольствия  и  направился  к  месту  продажи
лошадей, где должен был встретиться с Лейтером.
     Местом этим оказался выкрашенный белой краской  навес,  без  стен,  с
амфитеатром сидений, спускавшихся к покрытому дерном смотровому кругу,  за
которым стояла  огражденная  серебряными  канатами  трибуна  для  ведущего
аукцион продавца, по мере того, как под навес с свете флюоресцентных  ламп
вводили лошадей, ведущий, доблестный Свайнброд из  Теннеси,  зачитывал  их
родословную и открывал торговлю с  казавшейся  ему  подходящей  цифры.  Он
ритмично отстукивал молотком повышение цены,  чутко  улавливая  со  своими
двумя помощниками в вечерних костюмах малозаметный сигнал - кивок, взгляд,
поднятый на мгновение карандаш - сидевших  на  скамьях  амфитеатра  хорошо
одетых владельцев конюшен или их агентов.
     Бонд занял место за спиной у сухопарой женщины в вечернем  туалете  и
норковом  манто,  запястья   и   пальцы   которой   переливались   блеском
драгоценностей при малейшем движении. Рядом с ней сидел со скучающим видом
мужчина в белом пиджаке и темно-красном галстуке-бабочке, видимо,  ее  муж
или тренер.
     На круг ввели нервного, прядущего ушами  гнедого  жеребца  с  кое-как
написанным на ляжке номером 201. Ведущий начал:
     - Первая цена - шесть тысяч, теперь  семь  тысяч,  кто  больше?  Семь
триста  -  четыреста  -  пятьсот,  всего  лишь  семь  пятьсот  за   такого
прекрасного жеребенка. Восемь  тысяч,  благодарю  вас,  сэр.  Кто  больше?
Восемь, восемь пятьсот, восемь шестьсот, и... восемь семьсот, кто же  даст
настоящую цену?
     Пауза, стук молотка и укоряющий взгляд в сторону  первого  ряда,  где
сидят самые богатые клиенты.
     - Господа, эта двухлетка идет просто за  бесценок.  За  такие  деньги
победителей не покупают. Ну же, всего восемь семьсот, кто даст девять? Кто
же даст девять тысяч, девять тысяч?
     Высохшая рука, вся в кольцах и браслетах, вынула из сумочки  изящный,
сделанный из бамбука и инкрустированный золотом карандаш и  нацарапала  на
программке,  которая  была  хорошо  видна  Бонду  сверху  "34-я  ежегодная
распродажа в  Саратоге.  Номер  201,  гнедой  жеребец".  Бесцветные  глаза
женщины встретились с горящими глазами коня, и она  подняла  свой  золотой
карандаш.
     - Итак, девять тысяч долларов. Кто готов  дать  десять?  Кто  больше?
Девять раз, девять два...
     Пауза, последний испытующий взгляд и, наконец, удар молотка:
     - ...девять три. Продано за девять  тысяч  долларов.  Благодарю  вас,
мадам.
     Со  всех  сторон  на  покупательницу  уставились   любопытные.   Она,
казалось, уже утратила интерес к происходящему и  что-то  говорила  своему
спутнику, пожимавшему в ответ плечами.
     Номер 201 был уведен с круга, на котором теперь появился  номер  202,
замерший на мгновение от нестерпимого яркого света, стены незнакомых лиц и
волны непонятных запахов.
     За спиной у Бонда произошло какое-то движение, и рядом  с  его  лицом
вдруг оказалось лицо Лейтера, прошептавшего ему на ухо:
     - Готово. За три тысячи зеленых он готов на все. Ошибка на  последнем
отрезке, когда он должен начать победный  спрут.  Такие  вот  дела.  Утром
увидимся.
     Лейтер исчез. Еще некоторое время Бонд, так  и  не  повернув  головы,
наблюдал за аукционом, затем поднялся и медленным шагом  направился  домой
по обсаженной вязами аллее, переживая за беднягу-жокея, решившего  сыграть
в столь рискованную игру, и за "Застенчивую  улыбку",  которая  не  только
носила чужое имя, но  и  не  по  своей  воле  должна  была  стать  жертвой
алчности.



                                12. СКАЧКИ

     Бонд устроился на одном из верхних рядов трибуны и с помощью  взятого
напрокат бинокля  разглядывал  поедающего  крабов  владельца  "Застенчивой
улыбки".
     Гангстер сидел в одной из лож  ресторана,  расположенного  на  четыре
ряда ниже. Напротив него  сидел  "Розовый"  Бадд,  уписывающий  сосиски  с
кислой капустой и запивающий их пивом из большой глиняной кружки. Несмотря
на то, что  большинство  других  столиков  было  занято,  двое  официантов
крутились именно у этого столика, да и сам метрдотель частенько  появлялся
рядом с ним, чтобы проверить, все ли в порядке.
     Писсаро напоминал гангстеров, какими их обычно изображают в комиксах.
У  него  была  грушеообразная  голова,  в  центре  которой  скопились  все
остальные принадлежности человеческого лица: пара малюсеньких глазок,  две
ноздри, влажные губки бантиком, складка кожи, обозначающая подбородок. Его
жирное  тело  было  затянуто  в  коричневый  костюм  и  белую  рубашку   с
удлиненными  кончиками  воротника  и  шоколадного  цвета   галстуком.   На
подготовку первого заезда он совершенно не обращал  внимания,  уделив  его
целиком поглощению пищи. Время  от  времени  он  бросал  жадные  взоры  на
тарелку соседа, будто хотел уволочь что-то из нее себе.
     "Розовый" Бадд был крупным,  мускулистым  человеком  с  непроницаемым
лицом хорошего игрока в покер,  на  котором  привлекали  внимание  глубоко
посаженные тусклые глаза под редкими белесыми бровями. На нем был костюм в
полоску и темно-синий галстук. Ел он медленно и очень редко поднимал  лицо
от тарелки. Покончив с едой, он взял в руки программу скачек и принялся ее
внимательно читать, аккуратно переворачивая страницы. Не прерывая  чтения,
он покачал головой, отказываясь от предложенного метрдотелем меню.
     Писсаро долго ковырял в зубах, пока ему не принесли мороженное. Тогда
он отложил зубочистку и, наклонившись над столом,  принялся  быстро-быстро
поедать мороженное, отправляя его ложечкой в свой маленький ротик.
     Разглядывая эту парочку через бинокль, Бонд пытался составить  о  них
какое-то собственное мнение. На что были способны такие вот, с  позволенья
сказать, люди? Бонд вспомнил рассудительных, убежденных  в  своей  правоте
русских,  умных,  нервных  немцев,  бесшумных,   очень   опасных,   внешне
непримечательных агентов из  стран  Центральной  Европы,  людей  из  своей
собственной службы, веселых солдат удачи, считавших, что отдать  жизнь  за
тысячу фунтов - нормальные условия. По сравнению со всеми ними, решил  для
себя Бонд, эти людишки хороши лишь малышей пугать.
     На табло зажглись результаты третьего  заезда,  и  теперь  до  заезда
трехлеток оставалось всего полчаса. Бонд отложил бинокль и взял программу,
ожидая,  когда  на  табло  начнут  появляться  суммы  ставок  и   варианты
комбинаций.
     Он еще раз прочитал информацию о заезде:
     "Второй день. 4 августа. Максимальная  ставка  25  000.  52-й  заезд.
Трехлетки. Владельцу победителя будет вручен специальный  приз.  Заезд  на
милю с четвертью".
     Далее следовал список  из  двенадцати  лошадей,  фамилии  владельцев,
тренеров и жокеев, прогноз газеты "Морнинг лайн".
     Шансы обоих фаворитов, номера 3, владелец Уильям Вадвард, и номера 1,
владелец  Ч.  Уитни,  рассматривались  как  6  и  4.  Шансы   номера   10,
"Застенчивой улыбки", владелец П. Писсаро, тренер  Р.  Бадд,  наездник  Т.
Белл, были очень малы: 15 к 1, и в списке эта лошадь стояла последней.
     Бонд опять взял бинокль и навел его на ресторанную ложу. Интересующие
его двое уже ушли. Бонд перевел взгляд на табло. Там в фаворитах  значился
номер 3-й. Шансы - 2 к 1. Шансы номера  1-го  были  примерно  равны,  а  у
"Застенчивой улыбки" - 20 к 1, и, через несколько минут, 18 к 1.
     Еще  четверть  часа.  Бонд  устроился  поудобнее  и  закурил,   вновь
прокручивая в уме слова Лейтера и пытаясь прикинуть, сбудутся ли планы его
друга.
     Лейтер рассказал ему, что он выследил,  где  живет  жокей,  пришел  к
нему, размахивая своим удостоверением детектива, и  начал  профессионально
шантажировать его.  Если  "Застенчивая  улыбка"  выиграет,  сказал  Лейтер
Беллу, то о подставке будет сообщено куда следует, и Белл будет пожизненно
дисквалифицирован. Но у него есть шанс выйти сухим из воды. В случае, если
Белл согласится проиграть заезд, Лейтер пообещал никому не говорить о том,
что лошадь подставная. "Застенчивая улыбка"  должна  выиграть  скачки,  но
так, чтобы ее дисквалифицировали. Сделать  это  можно  так.  На  последней
минуте Белл должен помешать бегу ближайшей к нему  лошади,  тем  самым  не
давая ей стать победителем. Наверняка будет подана апелляция, и  наверняка
она будет удовлетворена. Проделать все это Беллу будет совсем нетрудно, да
и хозяевам своим он сможет все легко объяснить излишним усердием со  своей
стороны, тем, что соседняя лошадь чуть прижала его или что споткнулась его
собственная. Ведь у него не  было  какой-либо  веской  причины  стремиться
проиграть заезд, тем более, что Писсаро  посулил  ему  за  выигрыш  лишнюю
тысячу монет. Так что, мол, это просто  досадная  случайность,  со  всеми,
мол, бывает на скачках. На этих условиях Белл получит от Лейтера тысячу до
заезда и две - после, если сделает все, как надо.
     Белл клюнул. Без колебаний. Он даже попросил  передать  ему  эти  две
тысячи вечером того же  дня  в  зале  грязевых  процедур,  куда  он  ходит
ежедневно сгонять вес. В шесть часов вечера Лейтер дал слово.  Теперь  эти
две тысячи лежали у Бонда в кармане, так  как  он  согласился,  хоть  и  с
неохотой, передать их жокею, если "Застенчивой улыбке" не удастся выиграть
заезд.
     Получится ли все, как он хочет?
     Бонд взял бинокль  и  прошелся  взглядом  по  ипподрому.  Он  обратил
внимание  на  укрепленные  на  каждом  из  четырех  столбиков,  отмечавших
четверть мили, автоматические кинокамеры, фиксировавшие  все  заезды.  Уже
через несколько минут после каждого финиша устроители состязаний  получали
проявленные кадры. То, что возможно произойдет у последнего поворота перед
финишной прямой,  будет  заснято  камерой,  стоящей  неподалеку  от  линии
финиша. Бонд ощутил волнение. До заезда оставалось пять минут, и метрах  в
ста слева от него уже устанавливали стартовый барьер. Лошади должны пройти
полный круг плюс еще четверть мили. Финишная черта  находилась  прямо  под
ним. Он направил бинокль на табло. Никаких изменений не произошло.  И  вот
появились, направляясь к старту, участники заезда. Первым шел  номер  1-й,
считавшийся вторым фаворитом: большая вороная лошадь.  Жокей  был  одет  в
коричневый с голубым костюм  -  цвета  конюшни  Уитнея.  Зрители  устроили
овацию фавориту - подвижной на  вид  лошади  серой  масти,  несущей  цвета
Вудварда:  белый  с  красным.  Замыкающей  шла  крупная  гнедая  с   белой
звездочкой на лбу. Сидевший на ней  бледный  жокей  был  одет  в  шелковый
казакин цвета лаванды с большими черными нашивками в форме алмаза на груди
и на спине.
     "Застенчивая улыбка" шла столь грациозно и так хорошо смотрелась, что
Бонд вовсе не удивился, взглянув на табло: ее шансы увеличивались -  17  к
1, 16 к 1... Бонд продолжал наблюдать за табло. Через минуту в дело пойдут
большие деньги (за исключением лежавшей у него в кармане тысячи  долларов,
которая  там  так  и  останется),  и  ставки  моментально  возрастут.   По
громкоговорителю объявили о начале заезда.
     Лошадей уже вводили в стартовые загоны. Щелк, щелк, щелк - огоньки на
табло против номера 10 продолжали мигать: 15, 14, 12, 11 к 1 и, наконец, 9
к 1. Но вот кассы закрылись, и табло замерло. А сколько еще тысяч ушло  по
телефонным линиям "Вестерн Юнион" по безобидным на первый взгляд абонентам
в Детройте, Чикаго,  Нью-Йорке,  Майами,  Сан-Франциско  и  дюжине  других
городов в разных штатах?...
     Резко ударил колокол. Воздух как бы наэлектризовался,  приглушил  шум
на трибунах. С грохотом откинулся  преграждавший  путь  лошадям  барьер  и
разом ударили в землю копыта, поднимая  тучи  пыли  и  опилок.  Замелькали
наполовину скрытые очками лица жокеев, лошадиные  ноги  и  крупы,  бешеные
белые глазные яблоки, зарябили цифры номеров, среди которых Бонду  удалось
разглядеть десятый номер, несущийся в первой группе ближе к центру  трека.
Пыль постепенно улеглась,  а  черно-коричневая  живая  масса  уже  огибала
первый поворот  и  вытягивалась  вдоль  дальней  прямой.  Бонд  неожиданно
почувствовал, что окуляры бинокля мокры от пота.
     Впереди, выигрывая целый корпус, шел пятый  номер,  явный  аутсайдер.
Неужели эта "темная  лошадка"  победит?  Но  сразу  же  за  нею,  в  через
несколько мгновений - уже рядом с нею шли первый и третий номера,  которым
"десятка" проигрывала всего  пол-корпуса.  Впереди  были  только  четверо.
Остальные отстали почти на три корпуса. Поворот был пройден, и вел  скачку
сейчас первый номер, вороная из конюшни Уитнея. "Десятка"  шла  четвертой.
На прямой к лидеру. Вот уже пройден предпоследний поворот, и лошади  вышли
на прямую. Впереди - третий номер, за ним  -  "Застенчивая  улыбка"  и  на
корпус отставший первый номер. И вот "десятка" достала  лидера.  Последний
поворот! Бонд замер, затаив дыхание. Вот сейчас! Вот сейчас! Ему казалось,
что он слышит жужжание кинокамеры, прикрепленной  к  белому  столбику.  На
повороте "десятка" была чуть впереди.  Но  третий  номер  шел  к  ближе  к
центру, ближе к ограждению. Толпа ревела, подбадривая фаворита. Белл начал
сантиметр за сантиметром подсекать серую "тройку", склонив голову к  холке
своей лошади и повернув лицо к трибунам,  чтобы  иметь  потом  возможность
сказать, что он не  видел  несущуюся  слева  от  него  серую.  Лошади  все
сближались, и вот голова "Застенчивой улыбки" уже  поравнялась  с  головой
соперницы, ее ноги коснулись ног третьего  номера  и,  вот  оно!  Наездник
неожиданно встал на стременах и поднял свою лошадь на дыбы, чтобы избежать
столкновения. "Десятка" сразу же вышла на корпус вперед.
     На трибунах раздались гневные крики. Бонд опустил бинокль  и  увидел,
как покрытая потом, с  пеной  у  рта,  гнедая  под  номером  "10"  молнией
промчалась через финиш. Ее соперницы отстали на пять корпусов. Вторым  был
номер третий, третьим -  отставший  от  него  на  какую-то  секунду  номер
первый.
     "Неплохо, - подумал Бонд, -