а собой дверь.
   Предстоящая работа ему не нравилась, но он предпочитал
выполнить ее сам, чем взять на себя ответственность отдать
соответствующий приказ подчиненному.
   Начальник штаба проявил чуть больше любезности:
   - Жаль, что вам придется потрудиться таким образом,
Джеймс. Видите ли, Тэнкерей определенно заявил, что у него
на посту никого подходящего нет, а рядовому солдату такого
рода приказы не отдаются. В Британской Рейнской армии
достаточно прекрасных стрелков, однако для живой мишени
требуются совсем другие нервы. Я связался со стрельбищем в
Бизли и договорился, что после его закрытия вы проведете там
тренировочную стрельбу. В восемь пятнадцать видимость будет
примерно такой же, как и в Берлине часом раньше. Наш
оружейник изготовил высокоточную винтовку и направляет ее
туда с одним из своих людей. Вы до стрельбища доберетесь
сами. На двенадцать ночи вам заказан билет на чартерный
рейс Британской европейской авиакомпании в Берлин. Там на
такси приедете вот по этому адресу, - он протянул Бонду лист
бумаги. - На пятом этаже вас встретит номер второй
Тэнкерея. Ну а потом, боюсь, вам придется проторчать там
целых три дня.
   - Так, а как насчет винтовки? Что, мне придется
проносить ее через немецкую таможню в сумке для гольфа или
еще а чем-либо?
   Начальник штаба на шутки настроен не был:
   - Она будет переправлена с дипломатической почтой, и
завтра днем доставлена вам, - он потянулся к командному
пульту. - Дело за вами. Я сейчас сообщу Тэнкерею, что все
вопросы улажены.
   Джеймс Бонд взглянул на тусклый циферблат часов на
приборной доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к
этому времени все будет кончено. В конце концов, на карту
поставлена жизнь номера 272 против жизни этого снайпера. В
точном смысле, это было не совсем убийство. Он почему-то
просигналил безобидному водителю семейной малолитражки, без
всякой необходимости резко вывернул руль для обгона, и
понесся на своем "Бентли" еще быстрее к уже
просматривающимся отблескам огней лондонского аэропорта.
   Уродливое семиэтажное здание на углу Кохштрассе и
Вильгельмштрассе сказалось единственным на захламленном
пустыре. Бонд расплатился с таксистом и окинул взглядом
окрестности. Трава на пустыре вымахала по пояс,
полуразрушенный каменный забор тянулся до безлюдного
перекрестка улиц, освещаемого желтоватым светом лампочек,
свешивающихся гирляндой с одиноко стоящего фонаря. Бонд
нажал на кнопку звонка пятого этажа и тотчас услышал щелчок
открывающегося замка. Дверь закрылась за ним автоматически.
Шагая по непокрытому цементному полу к старомодному
скрипящему лифту и вдыхая затхлые запахи жареной капусты,
дыма дешевых сигар и пота, Бонд вспоминал другие такие же
многоквартирные дома в Германии и Центральной Европе, в
которых ему приходилось бывать бессчетное количество раз. И
повсюду, куда его, как ракету запускал М., ему приходилось
решать сложнейшие проблемы. Но в этот раз его ждали и не
нужно было опасаться внезапного нападения сверху.
   Номер два поста секретной службы в Западном Берлине
оказался сухощавым мужчиной около сорока лет, одетым в
хорошо сшитый, но поношенный темно-зеленый костюм в "елочку"
и белую шелковую рубашку со старым школьным галстуком.
   Судя по этому галстуку, мужчина был выпускником
Уинчестерского колледжа. Пока они обменивались условными
приветствиями-паролем в покрытой плесенью прихожей квартиры,
настроение Бонда ухудшилось еще больше. Он без труда
представил себе служебную карьеру встречавшего: колледж,
где его наверняка недолюбливали..., отличник учебы в
Оксфордском университете..., безукоризненная служба в каком-
либо штабе во время войны, возможно, даже орденоносец...,
Союзная контрольная комиссия в Германии, откуда прямой путь
в первый отдел... Будучи идеальным штабным работником,
абсолютно благонадежным с точки зрения службы безопасности,
и надеясь на прекрасную романтическую жизнь - вот тут он
ошибся - ему удалось пролезть в секретную службу.
   В напарники Бонду в таком неблагодарном деле требовалось
подобрать трезвомыслящего и предупредительного человека, и
выбор, естественно, пал на капитана Поля Сэндера, бывшего
уэльского гвардейца. Теперь, как и подобает выпускнику
Уинчестерского колледжа, он глубоко скрывал в разговоре с
Бондом свое неприятие порученного дела за банальными, но
тщательно выбираемыми выражениями.
   Капитан Сэндер показал Бонду квартиру и рассказал о
проведенных подготовительных мероприятиях к операции.
Квартира состояла из большой спальной комнаты, ванной и
кухни, заполненной продуктами в консервных банках, молоком,
маслом, яйцами и хлебом. Там же сиротливо стояла всего одна
бутылка шотландского виски "Димпл Хейг". В спальной комнате
одна из кроватей была придвинута к шторам, закрывающим
единственное широкое окно. На кровати под покрывалом лежало
три матраса.
   Капитан Сзндер предложил:
   - Не желаете ли взглянуть на место предстоящего поля боя?
Затем я смогу объяснить вам намерения противника.
   Бонд очень устал. Ему не очень-то хотелось засыпать со
стоящей перед глазами картиной боя, но он ответил:
   - Конечно, это было бы замечательно.
   Капитан Сэндер выключил лампочку и по краям шторы в
квартиру проникло уличное освещение.
   - Я не хочу полностью задергивать штору, - объяснил он.
- Маловероятно, но они могут вести наблюдение за местностью.
Ложитесь на кровать и просуньте голову под штору, а я
вкратце опишу все находящееся перед вашими глазами.
   Нижняя рама в окне была поднята. Матрасы под весом Бонда
почти не прогнулись, и он, как и на стрельбище в Бизли,
занял положение для стрельбы, только теперь перед ним лежал
поросший сорняками пустырь, раскинувшийся до освещенной
огнями Циммерштрассе - границы с Восточным Берлином. До нее
было около ста пятидесяти ярдов. Пояснения капитана
Сэндера, доносившиеся из-за шторы, в чем-то походили на
спиритический сеанс.
   - Перед вами находится пустырь с множеством удобных
укрытий. До границы от него - сто тридцать ярдов. Граница
- это улица, а за ней, уже на стороне противника, опять
пустырь, захламленный еще больше. Вот почему номер 272
выбрал место перехода именно здесь. В городе таких мест - с
густой травой, разрушенными заборами и подвалами по обе
стороны границы осталось совсем немного. Прикрываясь
завалами, номер 272 приблизится к границе, затем сделает
резкий бросок через Циммерштрассе и укроется в развалинах на
нашей стороне. Самое опасное место - те самые ярко
освещенные тридцать ярдов на границе, которые он будет
преодолевать быстрым бегом. Здесь его и попытаются
пристрелить. Верно?
   Бонд тихо произнес слово "да". Близость врага и
необходимость принимать меры предосторожности уже начали
щекотать ему нервы.
   - Большое новое одиннадцатиэтажное здание слева от вас -
"Министерский дом", главный мозговой центр Восточного
Берлина. Вы видите, что во многих окнах еще горит свет.
Там, где его не выключают и на ночь, работают круглосуточно.
Видимо, на освещенные окна вам не стоит обращать внимания.
"Триггер" почти наверняка будет стрелять из темной комнаты.
Посмотрите на четыре затемненных окна на углу здания, прямо
над перекрестком. Свет в них не горел и вчера ночью, и
сегодня вечером. Оттуда вести наблюдение и огонь удобнее
всего. Расстояние до окон отсюда составляет от трехсот до
трехсот десяти ярдов. Все необходимые расчеты я подготовил,
вы можете ознакомиться с ними. Больше вам тревожиться не о
чем. Улица весь вечер остается безлюдной, только каждые
полчаса по ней проезжает патрульная бронированная машина в
сопровождении двух мотоциклистов. Вчера вечером между
шестью и семью часами, то есть в то время, на которое
назначена операция, в здание через боковую дверь входили и
выходили какие-то люди - что-то вроде гражданских служащих.
До этого - ничего примечательного, обычная суета в
правительственном учреждении, за исключением, правда,
женского оркестра, который выступал в каком-то концертном
зале той части здания, где размещается Министерство
культуры. Ни одного из известных нам сотрудников КГБ и
каких-либо приготовлений к операции не зафиксировано. Да и
вряд ли это будет возможно, противник готовится тщательно.
В любом случае, понаблюдайте хорошенько. И не забывайте,
что сейчас темнее, чем будет завтра в шесть часов...
   Выпускник Уинчестерского колледжа давно уже раздражающе
похрапывал, а воображение Бонда все еще рисовало разные
сценарии предстоящей операции. Вот он замечает на другой
стороне в тени руин на фоне освещенной улицы движение, затем
видит бегущего зигзагами человека и слышит треск выстрелов,
в результате которых посреди широкой улицы распластывается
корчащееся тело. И другой вариант - мужчина проскакивает в
западный сектор и с шумом пробирается сквозь траву и завалы
пустыря. Финал поистине гамлетовский - или внезапная
смерть, или возвращение домой! Сколько времени потребуется
Бонду, чтобы обнаружить русского снайпера в одном из этих
темных окон и убить его? Пять секунд? Десять?
   Когда на улице забрезжил рассвет и Бонду привиделись на
шторе оружейные стволы, воспаленное воображение доконало
его. Он на цыпочках пробрался в ванную комнату и исследовал
находившиеся там медицинские препараты, которые
предусмотрительная секретная служба доставила для него в
квартиру. Выбрав туинал, он проглотил и запил водой две
таблетки, после чего провалился в глубокий сон.
   Когда в полдень Бонд проснулся, квартира была пуста. Он
отдернул штору и, отойдя подальше от окна, стал
всматриваться в серые громады берлинских домов под шум
проходящих вдали трамваев и визг тормозов на повороте
автострады у зоопарка. С явной неохотой Бонд окинул
взглядом близлежащую местность, которую он изучал вчера
вечером, и убедился, что сорняки на берлинских пустырях
растут те же самые, что и на лондонских - папоротник,
конский щавель да полынь.
   На кухне рядом с буханкой хлеба лежала записка: "Мой
друг" (на языке спецслужбы это означает "начальник")
разрешает вам выйти на улицу. Вернитесь к 17 часам. Ваше
имущество (то есть винтовка) прибыло и будет доставлено
сегодня после обеда. П. Сэндер."
   Бонд включил газовую горелку и по укоренившейся привычке
сжег бумажку. Позавтракав яичницей с беконом и тостом с
маслом, он влил в стакан с черным кофе изрядную дозу виски и
проглотил содержимое. Затем принял ванну, побрился,
облачился в серую невыразительную европейскую одежду,
купленную специально для этого случая, спустился на лифте и
вышел на улицу.
   Джеймс Бонд всегда считал Берлин угрюмым и недружелюбным
городом, лишь немного украшенным в западном секторе
разнообразной мишурой и внешним лоском. Он прогулялся по
улице Курфюрстен, заказал в кафе "Маркардт" кофе и мрачно
уставился на законопослушных пешеходов, терпеливо ожидавших
у перехода зеленый свет светофора, в то время как мимо
проносился сверкающий поток автомобилей. На улице было
холодно, порывистый восточный ветер трепал юбки на женщинах
и плащи на спешащих мужчинах с неизменными папками в руках.
Обогреватели в кафе отбрасывали красный свет на лица
посетителей, медленно пьющих свои традиционные "чашечки"
кофе, разбавленные десятью стаканами воды, читающих газеты и
журналы и просматривающих деловые бумаги. Бонд, отрешившись
от мыслей о предстоящем вечере, думал, как лучше провести
время и какой вариант выбрать - то ли посетить известный
всем таксистам и консьержкам респектабельно выглядящий дом
на Клаузевицштрассе, то ли погулять по Грюнвальду.
Добродетель восторжествовала, и Бонд, расплатившись за кофе,
вышел на холодную улицу, чтобы взять такси.
   Молодые деревья вокруг продолговатого озера уже были
тронуты дыханием осени, и среди зелени крон появились
золотые листья. За два часа вдоволь нагулявшись по покрытым
опавшими листьями тропинкам, Бонд зашел в ресторан со
стеклянной верандой с видом на озеро и с удовольствием съел
двойную порцию местного блюда "Матжешеринг", приправленного
кружочками лука и сметаной, а также попробовал шнапса,
смешанного с пивом. В город он вернулся уже приободренным.
   Около дома возился с мотором черного "Оппель-капитана"
неопределенного вида молодой человек. Когда Бонд прошел
совсем рядом с ним к двери и нажал звонок, тот даже головы
из-под капота не поднял.
   Капитан Сэндер успокоил Бонда, сказав, что это "друг" -
капрал из транспортной секции поста в Западном Берлине. В
"Оппеле" он испортил мотор, и каждый вечер с шести до семи
часов будет в готовности по сигналу Сэндера, переданному по
"Воки- токи", завести двигатель и выхлопной трубой заглушить
звук выстрелов. В противном случае соседи могут известить
полицию и возникнет необходимость излишних объяснений с ней.
Дом находился в американском секторе, и хотя "друзья" дали
разрешение английскому посту в Западном Берлине на
проведение операции, они, естественно, были заинтересованы,
чтобы все прошло гладко.
   Бонду понравилась уловка с машиной, как понравилась ему и
подготовка к операции в квартире. За спинкой кровати у
подоконника была сооружена из дерева и металла станина для
крепления винтовки, к которой, касаясь стволом шторы, был
прислонен винчестер. Все деревянные и металлические части
винтовки и снайперского прицела успели выкрасить в черный
цвет. На кровати был разложен зловеще выглядевший черный
бархатный капюшон с прорезями для глаз и рта, соединенный с
рубашкой из того же материала. При его виде Бонд представил
себе старинные гравюры со сценами испанской инквизиции и
рисунки, изображающие анонимных палачей времен французской
революции рядом с гильотиной. На кровати капитана Сэндера
лежал такой же капюшон, а на подоконнике - бинокль ночного
видения и микрофон для "Воки-токи".
   Напряженный и взволнованный капитан Сэндер заявил, что
никаких известий об изменении обстановки на пост не
поступило. Затем спросил, не хочет ли Бонд перекусить,
выпить чашечку чая или же принять транквилизатор - в ванной
комнате есть несколько видов. Бонд, придав лицу беззаботное
выражение, с благодарностью отказался и весело рассказал о
проведенном дне, хотя от внутреннего перенапряжения у него
начала подергиваться артерия у солнечного сплетения. Когда
его пыл иссяк, он устроился на кровати с приобретенным во
время прогулки немецким детективом, в то время как капитан
Сэндер взволнованно ходил по квартире, слишком часто
поглядывал на часы и курил одну за другой сигареты "Кент",
причем вставлял их в мундштук вместе с фильтром - он очень
заботился о своем здоровье. Выбранная Бондом для чтения
книга, на обложке которой была изображена привязанная к
кровати полуголая девица, оказалась как раз к случаю. В ее
названии "Проклятая, преданная и проданная" две первые буквы
как бы давали понять весь ужас того положения, в которое
попала героиня романа - графиня Лизелотта Мутзенбахер.
Погрузившись в похождения героини, Бонд с раздражением
оторвался от книги, когда капитан Сэндер сообщил, что уже
пять тридцать и настало время занять позицию для стрельбы.
   Бонд снял пиджак и галстук, засунул в рот две жевательные
резинки и натянул на себя капюшон. Капитан Сэндер выключил
свет и Бонд, улегшись на кровать и прижавшись глазом к
окуляру снайперского прицела, осторожно просунул голову под
штору.
   Сумерки уже наступили, однако местность (через год здесь
будет создан знаменитый "Контрольный пункт Чарли")
напоминала пожелтевшую фотографию - пустырь, окна на
пограничной улице, опять пустырь и слева уродливое
квадратное здание "Министерского дома" со светящимися и
затемненными окнами. Наведя необходимую резкость на
прицеле, Бонд стал медленно осматривать здание. Там все
было по- прежнему за исключением того, что через дверь на
улице Вильгельмштрассе то и дело взад-вперед сновали
служащие.
   Особенно долго Бонд вглядывался в четыре затемненные окна
- и сегодня затемненные - которые, здесь он был согласен с
Сэндером, наверняка были выбраны противником в качестве
огневой точки. Шторы на них были наглухо задернуты, а
нижние рамы подняты. Что происходило внутри, Бонд через
прицел видеть не мог, а по внешним признакам он не обнаружил
даже малейшего движения ни за одной из продолговатых оконных
ниш. Вот на улице под окнами возобновилось движение. По
мостовой к входной двери приближался женский оркестр -
двадцать смеющихся и болтающих девушек со своими скрипками и
духовыми инструментами в футлярах, партитурами в сумках и
даже с барабанами. Веселая, счастливая стайка. Бонду
подумалось, что и в советском секторе некоторым людям
живется неплохо, и тут его прицел остановился на девушке с
виолончелью. Бонд даже прекратил жевать, но затем его
челюсти непроизвольно продолжили привычное занятие, когда он
стал ослаблять крепление винта, чтобы удержать ее в центре
прицела.
   Девушка было выше других, и ее длинные прямые прекрасные
волосы, спадавшие на плечи, сверкали под светом фонаря, как
расплавленное золото. Походка у нее была
волнующе-грациозной и шла она, легко придерживая футляр с
виолончелью, как если бы та была не тяжелее скрипки. Все у
нее летало - и юбка, и ноги, и волосы. Казалось, она была
наполнена движением и жизнью, весельем и счастьем. А как
очаровательно она болтала с окружавшими ее подружками!
Когда девушка повернулась при входе в здание, на мгновение
показался ее восхитительный бледный профиль. А затем она
ушла, и с ее исчезновением сердце Бонда наполнилось грустью.
Как странно! Такого с ним не случалось со времен юности. И
вот теперь эта девушка, которую он и рассмотреть-то с
большого расстояния как следует не успел, как магнитом
притянула его к себе, заставив страдать от внезапно
возникшего животного желания. С тоской Бонд взглянул на
светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят, осталось
всего лишь десять минут, а к подъезду не подошла ни одна
машина. Ни одного из этих черных лимузинов, которые он
ожидал увидеть. Он попытался, насколько было возможно,
отрешиться от мыслей о девушке и приказал самому себе:
"Соберись с мыслями, Бонд! Займись работой!"
   Из "Министерского дома" полились обычные звуки
настраиваемого оркестра, зазвенели струнные инструменты в
унисон с простенькой мелодией пианино, раздались резкие
звуки труб, а затем подключились и все остальные. Насколько
мог судить Бонд, довольно искусно исполнялось произведение,
о котором он имел лишь смутное представление.
   - Увертюра Мусоргского к "Борису Годунову", - отрывисто
бросил капитан Сэндер. - Время к шести часам подходит, - и
вдруг взволнованно зашептал: - Эй, смотрите! Правое нижнее
окно из тех четырех!
   Бонд навел прицел на указанное место. Да, так и есть.
За черной оконной нишей происходило какое-то движение. Ага,
вот из окна высунулся черный продолговатый предмет - ствол.
Кто-то не спеша выискивал цель в районе улицы Циммерштрассе
между двумя пустырями. Затем невидимый стрелок, вероятно
удовлетворенный, зафиксировал оружие в выбранном положении.
Значит, у него там установлена точно такая же станина для
винтовки, как и у Бонда.
   - Что это за оружие? Какой системы? - в голосе капитана
Сэндера почему-то проскальзывала дрожь.
   "Да прекрати ты волноваться", - раздраженно подумал Бонд.
- "Хотя мне тоже не мешало бы сдерживать эмоции. " Он
напрягся, внимательно всматриваясь в утолщение пламягасителя
на конце ствола, в телескопический прицел и в присоединенный
к оружию магазин. "Да, так и есть. Абсолютно точно. Это
лучшее из того, что у них имеется на вооружении."
   - "Калашников", - грубовато ответил он. - Стрельба
ведется очередями. В магазине тридцать патронов калибра
7,62 миллиметра. В КГБ его предпочитают всем другим
системам оружия. Все-таки они решили вести огонь на
сплошное поражение. Дистанция для автомата самая удобная.
Необходимо будет достать снайпера как можно быстрее, иначе,
боюсь, номер 272 превратится в сплошное месиво. Теперь
следите за любым движением в развалинах, а я не спущу глаз с
автомата в окне. Снайперу придется высунуться, чтобы начать
стрельбу. Его помощники имеют задачу обнаружить цель и,
воз