пятьдесят
километров в час, волосы Тиффани развевались подобно золотому знамени.
     Бонд оглянулся и посмотрел на оставшийся у них за спиной столб огня и
дыма. Ему казалось, что он слышит  треск  сухого  дерева  и  крики  сладко
спавших сторожей, выскакивающих из своих мягких постелей. Если  бы  только
огонь смог добраться до Уинта и Кида, до пульмановского вагона  и  тендера
"Пушечного ядра", чтобы покончить и с гангстерами, и с их игрушками!
     Но у него с Тиффани  и  своих  проблем  хватало.  Интересно,  сколько
сейчас  времени?  Бонд  вдохнул  прохладный  ночной  воздух  и   попытался
заставить мозг работать. Луна стояла низко. Четыре  утра?  Бонд,  морщась,
сел рядом с девушкой на откидное кресло.
     Он обнял ее за плечи, а она повернулась к нему и улыбнулась. Стараясь
перекричать шум мотора и стук колес, она крикнула:
     - Отличное начало! Как  в  кино  с  Бастером  Китоном.  Как  ты  себя
чувствуешь? - И, взглянув на его разбитое лицо, добавила:
     - Выглядишь ты просто ужасно...
     - Главное - ничего не сломано, -  сказал  Бонд.  -  Наверное,  это  и
значит "восемьдесят процентов".
     Он болезненно улыбнулся.
     - Но уж лучше, когда тебя бьют, чем когда в тебя стреляют.
     Губы Тиффани скривились.
     - А мне пришлось сидеть там  и  делать  вид,  что  меня  все  это  не
касается. Спэнг следил за мной, пока тебя били. Потом  они  связали  тебя,
бросили на пол в гостиной и, довольные собой,  ушли  спать.  Я  целый  час
просидела в своем купе, прежде чем начать действовать. Самое страшное было
- приводить тебя в чувство.
     Бонд крепче обнял ее.
     - Когда говорить будет не так больно, я скажу все, что о тебе  думаю.
Но как же ты решилась, Тиффани? Ведь если  они  поймают  нас,  тебе  будет
худо. А что собой представляют эти двое, Уинт и Кид? Что они смогут сейчас
предпринять? Я бы, честно говоря, с удовольствием  еще  раз  встретился  с
ними.
     Девушка отвела взгляд.
     - Я никогда не видела их без капюшонов. Говорят, что они из Детройта.
Никто никогда о них доброго  слова  не  молвил.  Они  делают  всю  грязную
работу. Сейчас они, скорее всего, уже пустились за нами,  но  обо  мне  не
беспокойся. - Она снова посмотрела на Бонда, и глаза ее сияли счастьем.  -
Главное - добраться  до  Риолайта.  Там  надо  будет  раздобыть  машину  и
пересечь границу штата, уехать  в  Калифорнию.  Денег  у  меня  полно.  Мы
вызовем тебе врача, примем ванну, переоденемся и  сядем  думать.  Пистолет
твой у меня. Его принес кто-то после того, как они  закончили  вытаскивать
по частям тех двоих, что ты отделал в "Розовой подвязке". Когда Спэнг ушел
спать, я его и подобрала.
     Она расстегнула рубашку и достала из-за пояса пистолет.
     Бонд взял "беретту", хранящую тепло тела Тиффани. Он вытащил  обойму.
В ней оставалось три патрона. И один  в  стволе.  Бонд  вогнал  обойму  на
место, поставил пистолет на предохранитель и сунул  за  пояс.  Впервые  он
осознал, что пиджак исчез. Один из рукавов рубашки висел лохмотьями, и  он
оторвал и выбросил его.  Пощупал  правый  задний  карман  брюк:  портсигар
пропал. Но паспорт и записная книжка в левом заднем кармане были на месте.
Он вытащил их, рваные и мятые. Но деньги  по-прежнему  лежали  в  записной
книжке. Он сунул документы обратно в карман.
     Какое-то время они ехали молча, и тишину  ночи  нарушали  лишь  рокот
мотора, да перестук колес. До самого горизонта узкие полоски рельсов  были
прямыми, только в одном  месте  серебряная  линия  прерывалась:  там  была
ветка, отводившая покрытую ржавчиной и бурьяном  колею  вправо,  в  горный
массив. Слева же не  было  ничего,  кроме  бесконечной  пустыни,  на  краю
которой первые  проблески  солнца  смутно  обрисовывали  голубым  контуром
заросли кактусов,  а  на  расстоянии  около  трех  километров  отсвечивала
металлом полоса дороги N 95.
     Дрезина весело неслась вперед. Никаких приборов в ней не было,  кроме
тормозного колеса и рычага с резиновой рукояткой подачи  топлива,  которая
была  повернута  до  отказа.  Стрелка  спидометра  стояла  на   пятидесяти
километрах  в  час.  Пролетали  километры  и  минуты,  и  Бонд  все   чаще
посматривал назад, изучая встающее там красное зарево.
     Они ехали уже около часа, когда Бонд замер, скорее почувствовав,  чем
услышав, пульсирующий монотонный звук,  исходящий  от  рельсов.  Он  опять
оглянулся. Не чудится ли  ему  этот  малюсенький  желтый  огонек  на  фоне
горящего городка-привидения?
     Бонд ощутил знакомое покалывание кожи.
     - Ты ничего там сзади не видишь?
     Девушка  повернулась.  Затем,  ничего  не  ответив,   она   уменьшила
скорость, и звук мотора почти затих.
     Они прислушались.  Да.  Рельсы  звучали.  Пока  еще  чуть-чуть,  едва
слышно.
     - Это - "Пушечное ядро", - бесцветным тоном произнесла  Тиффани.  Она
резко повернула ручку, и дрезина вновь набрала скорость.
     - Сколько он может выжать? - спросил Бонд.
     - Под сто.
     - Сколько еще до Риолайта?
     - Около сорока. Бонд мысленно прикинул время и скорость.
     - Скоро они нас догонят. Хотя точно я не знаю когда. У  тебя  есть  в
запасе какие-нибудь хитрости?
     - Ни одной, - угрюмо сказала Тиффани.
     - Ничего, все будет в порядке,  -  утешая  ее,  сказал  Бонд.  -  Ты,
главное, рули. Может, он взорвется, или что-то в этом роде.
     - Ага, - сказала она.
     - Или может, у него завод кончится, или Спэнг забыл ключ от мотора  в
штанах, которые оставил дома.
     Минут пятнадцать они ехали молча, но теперь Бонд отчетливо видел свет
огромного фонаря, рассекавший ночную мглу всего  километрах  в  сорока  за
ними, и искры, вылетавшие из огромной трубы. Рельсы под ними уже  дрожали,
и то,  что  раньше  казалось  легким  постукиванием,  теперь  переросло  в
угрожающий отдаленный грохот.
     Хорошо бы у них  там  дрова  кончились,  подумал  Бонд  и,  повинуясь
чувству опасности, спросил как можно более спокойно:
     - У нас, надеюсь, все в порядке с бензином?
     - Конечно, - ответила  Тиффани.  -  Целую  бочку  залила.  Индикатора
никакого нет, но такой  двигатель  на  одном  литре  работает  черт  знает
сколько.
     Не  успела  она  закончить  фразу,  как  мотор,  будто  выражая  свое
отношение к сказанному, чихнул. Но тут же бойко заработал.
     - Господи, - прошептала девушка. - Ты слышал?
     Бонд помолчал. Он почувствовал, как у него вспотели ладони.
     Опять мотор чихнул.
     Тиффани нежно погладила рычаг.
     - Ну, милый мой, хороший моторчик, - жалобно сказала она, -  дорогой,
умный моторчик. Сжалься.
     В ответ мотор  еще  несколько  раз  чихнул,  свистнул  и  умолк.  Они
катились по инерции. Тридцать километров в час, двадцать, десять,  пять...
Последний, судорожный поворот рычага, бессильный пинок по кожуху мотора, и
они остановились.
     Бонд выругался. Кривясь от боли, он слез на насыпь и, хромая, подошел
к баку для топлива, стоявшему на дрезине сзади. Бонд достал  окровавленный
платок, отвинтил крышку и опустил платок в бак, пока  не  достал  до  дна.
Потом вытащил платок и пощупал его. Сухой.
     - Приехали, - сказал он девушке. - Теперь давай думать.
     Он поглядел по сторонам. Слева прятаться негде, а  до  дороги  -  три
километра. Туда они могут успеть добраться и спрятаться  там.  Но  надолго
ли? Однако другого пути нет. Земля под ногами уже дрожала. Он посмотрел на
летящий к ним свет фонаря. Сколько еще? Два-три километра? Увидит ли Спэнг
дрезину вовремя? Успеет ли он остановиться? Сойдет ли поезд с рельсов?  Но
тут Бонд вспомнил про огромный скотосбрасыватель, который сметет маленькую
дрезину как пушинку.
     - Пошли, Тиффани, - сказал он. - Надо успеть добраться до гор.
     Где  же  она?  Он  обошел  дрезину.  Девушка  бежала  по  шпалам  ему
навстречу, задыхаясь.
     - Там впереди, совсем рядом, ветка,  -  выдохнула  она.  -  Если  нам
удастся затолкнуть ее туда и перевести стрелку, он может не заметить нас и
промчаться мимо.
     - Боже мой, - только и  вымолвил  Бонд  и  добавил  с  восхищением  в
голосе: - Можно придумать и кое-что получше! Помогай!
     Он уперся плечом в дрезину и, скрежеща зубами от боли, начал  толкать
ее.
     Тяжело было сдвинуть ее с места, но  потом  она  пошла  легко,  и  им
оставалось только  идти  сзади  и  слегка  подталкивать.  Вот,  наконец  и
стрелка. Они остановили дрезину метрах в двадцати за ней.
     - Зачем это? - тяжело дыша, спросила Тиффани.
     - Давай,  давай,  -  крикнул  Бонд,  бросаясь  назад,  к  заржавевшей
стрелке, рычаг которой сиротливо торчал над рельсами. Мы пустим  "Пушечное
ядро" по этой ветке!
     - Вот это да! - только и сказала та.
     И вот уже они вдвоем налегли на рычаг, и мускулы Бонда напряглись  от
усилия и боли.
     Ржавый рычаг медленно, очень медленно выдвигался из  гнезда,  где  он
простоял пять десятков лет, но вот  миллиметр  за  миллиметром  в  рельсах
наметилась трещина, а затем и довольно широкий зазор, и Бонд  еще  сильнее
навалился на рычаг.
     Наконец стрелка была передвинута, а Бонд сел, опустив голову и борясь
с охватившей его тошнотой.
     Тем временем луч прожектора был уже совсем  рядом,  Тиффани  потянула
его за руку, и он встал и, ковыляя, вернулся к дрезине. В  воздухе  вокруг
них стоял  ужасный  грохот,  когда,  блистая  огнями  и  гремя  колоколом,
огромное железное чудище, казалось, вот-вот раздавит их.
     - Лежи и не двигайся! - перекрывая шум крикнул Бонд, увлекая ее рядом
с собой на землю  за  дрезиной.  Сам  он  поднялся,  вытащил  из-за  пояса
пистолет, встал боком к несущемуся на них паровозу, вытянув, как  дуэлянт,
руку с "береттой" и прицелившись в надвигающуюся пасть окутанного дымом  и
пламенем чудовища.
     Господи, как же ужасен этот паровоз! Не сойдет ли он просто с рельсов
на повороте? Не врежется ли всей своей массой прямо в них?
     "Пушечное ядро" было уже всего в нескольких метрах.
     Вдруг что-то вонзилось в землю у самых ног Бонда, а затем  он  увидел
вспышку от выстрела где-то на уровне кабины.
     Еще одна вспышка, и еще одна пуля, ударив в рельс, с  визгом  ушла  в
пустыню.
     Еще три выстрела, но теперь Бонд уже слышал их за шумом, производимым
паровозом. Пули пролетели совсем рядом.
     Бонд не стрелял. У него всего четыре патрона, и он знал, как надо ими
распорядиться.
     В двадцати метрах от него паровоз, наконец, влетел на  стрелку  и  со
страшным скрежетом, наклонившись так, что на насыпь  полетели  из  тендера
дрова, вошел в поворот.
     Раздался дикий визг металла, двухметрового диаметра колеса впились  в
ржавые рельсы, перед Бондом сквозь  искры  и  дым  оказалась  кабина,  где
стоял, держась одной  рукой  за  стойку,  а  другую  положив  на  вентиль,
по-прежнему одетый в черный с серебром костюм, сам Спэнг.
     Пистолет в руке Бонда сказал  свои  четыре  веских  слова.  Мелькнуло
перекошенное, дернувшееся назад лицо гангстера, и черный с золотом паровоз
пронесся мимо, в сторону гор. Луч главного фонаря все еще разрезал  ночные
тени, а колокол все еще звенел, но как-то грустно,  видимо  чувствуя  свою
печальную судьбу...
     Бонд медленно засунул пистолет за пояс  и  стоял,  провожая  взглядом
уносящийся, достойный миллионера, гроб с телом Спэнга... Дым из паровозной
трубы на миг закрыл луну.
     Тиффани Кейс подбежала к нему, и вместе  они  смотрели  вслед  облаку
дыма и огня и слушали рождающееся в горах эхо от несущегося на  встречу  с
ними паровоза. Девушка невольно сжала руку Бонда,  когда  в  одну  секунду
"Пушечное ядро" скрылось за нагромождением скал. Теперь  был  лишь  слышен
удаляющийся стук колес, да виден был отблеск огней.
     Внезапно из-за  горы  взвился  огромный  язык  пламени  и  послышался
страшный удар железа о камень, как будто где-то там  натолкнулся  на  рифы
огромный океанский корабль. Потом  земля  вздрогнула  у  них  под  ногами,
раздался взрыв, а горы отразили в пустыню его эхо.
     И наступила абсолютная тишина.
     Бонд глубоко вздохнул, как будто пробуждаясь от  страшного  сна.  Вот
какой  оказалась  кончина  одного  из  Спэнгов,  жестокого,  склонного   к
театральным эффектам, ударившегося в детство основателя банды Спэнгов.  Он
создал для себя театр, в котором сам был актером, окружил себя театральной
бутафорией, был старым ребенком. Но  это  не  мешало  ему  играть  жизнями
других людей. И убивать.
     - Пойдем отсюда, - настойчиво сказала Тиффани. - С меня хватит.
     По мере того, как спадало напряжение, боль во всем теле вновь  начала
давать о себе знать.
     - Пойдем, - ответил Бонд. Он был рад, что  его  отвлекли  от  видения
перекошенного бледного лица в  кабине  удивительно  красивого,  черного  с
золотом, бешено несущегося навстречу своей гибели паровоза. Голова у  него
раскалывалась, и Бонд не был уверен, что сможет идти.
     - Нам надо добраться до шоссе. Трудно будет, но идти надо, - произнес
он.
     Три километра они одолели за полтора часа. У самого края дороги  ноги
у Бонда подкосились, и он рухнул на песок. Теряя сознание, он подумал, что
Тиффани  фактически  принесла  его  сюда.  Один,  без  нее,  он  наверняка
проплутал бы в зарослях кактусов, сбился бы  с  пути  и  сейчас  лежал  бы
где-нибудь в пустыне, ожидая, когда взошедшее солнце покончит с ним своими
жаркими лучами.
     А сейчас его голова лежала  на  коленях  у  Тиффани,  которая  что-то
ласково говорила ему, вытирая пот с его лица подолом рубашки.
     Время от времени девушка поднимала глаза и напряженно вглядывалась  в
прямую как стрела полосу бетонной дороги,  уходящей  за  горизонт,  где  в
первых лучах солнца уже дрожали волны теплого воздуха.
     Так прошло больше часа, когда Тиффани вскочила, заправила  рубашку  и
вышла на  середину  дороги.  Из  марева  к  ним  приближалась  со  стороны
Лас-Вегаса низкая черная машина.
     Она остановилась прямо перед девушкой, и из окна высунулась голова  с
орлиным носом и копной неряшливых светлых волос. Внимательный взгляд серых
глаз изучил ее в одно мгновение  с  ног  до  головы,  затем  обратился  на
распростертое в пыли у дороги тело мужчины и вновь остановился на ней.
     Потом, с заметным техасским акцентом, водитель дружелюбно сказал:
     - Меня зовут Феликс Лейтер, мадам. Я к вашим услугам,  но  не  совсем
понимаю, чем могу быть вам полезен в это столь прекрасное утро?



                  21. НИЧТО ТАК НЕ РОДНИТ, КАК РОДСТВО...

     - И приезжаю я в город, и звоню моему другу Эрни  Курео.  Джеймс  его
знает. А жена устраивает мне истерику: Эрни в больнице. Я еду туда, он мне
все  рассказывает,  и  я   понимаю,   что   Джеймсу   может   понадобиться
подкрепление. Прыгаю на своего вороного и пускаю его в  галоп,  а  рассвет
застает меня неподалеку от Спектервилля, где, как я понимаю, мистер  Спэнг
решил развести для утехи небольшой костерок, чтобы пожарить вкусного мясца
или чего-нибудь в этом роде. Ворота открыты, и я решил разделить с ним эту
трапезу. Однако, хотите верьте, хотите - нет, в городке  я  не  нахожу  ни
одной живой души, кроме парня со сломанной ногой и всякими там царапинами,
ползущего по дороге с целью удрать оттуда побыстрее. Но я гляжу -  здорово
он похож на молодого балбеса по имени  Фраско,  про  которого  мне  сказал
Эрни, что он один из тех, кто увез с собой моего дорого  Джеймса.  Паренек
был не в силах отказать мне в любезности поведать как тут все  было,  и  я
решаю, что следующая моя остановка - Риолайт. Поэтому я утешаю паренька  и
говорю, что ему недолго совсем быть тут одному, так как  сюда  мчится  вся
пожарная команда штата, подталкиваю его за воротник поближе к воротам, где
благополучно и оставляю в целости и сохранности.  Еду  это  я  по  дороге,
глядь - прямо на середине стоит девушка в таком виде, будто ею только  что
из пушки выстрелили. Вот как все было. Теперь - твоя очередь.
     "Так все-таки это не сон, и я действительно лежу  на  заднем  сиденьи
"студиллака", и голова моя  лежит  на  коленях  у  Тиффани,  и  это  самый
настоящий Феликс, и мы правда едем как ветер  по  дороге  к  безопасности,
врачу, горячей ванне, еде и питью,  а  главное  -  долгому-долгому  сну  и
отдыху".
     Бонд пошевельнулся  и  почувствовал,  как  рука  Тиффани  гладит  его
волосы, и понял, что все это и есть на  самом  деле,  и  продолжал  лежать
молча, слушая как звучат их голоса и шуршат по бетону шины.
     Когда Тиффани закончила свой рассказ, Феликс Лейтер присвистнул.
     - Ну и дела, - сказал он. - Вы вдвоем проделали  не  слабую  дырку  в
банде Спэнгов. Что же, интересно, будет дальше? Там  еще  полно  живчиков,
которые не привыкли в таких случаях  сидеть  сложа  руки.  Они  быстренько
примутся за дело.
     - Это точно, - сказала  Тиффани.  -  Спэнг  был  членом  синдиката  в
Лас-Вегасе, а там люди крепко держатся друг за друга. Потом еще "Тенистый"
и эти двое, Уинт и Кид, или как их там зовут на самом деле.  Поэтому,  чем
быстрее мы уберемся из этого штата, тем лучше. А что делать потом?
     - Пока у нас все идет нормально, - ответил  Лейтер.  -  Через  десять
минут будем в Битти,  там  перескочим  на  58-ю  дорогу  и  через  полчаса
пересечем границу. Потом - через Долину смерти, через горы и в Оланчу, где
попадем на 6-ю. Там можно остановиться, вызвать Джеймсу  врача,  поесть  и
искупаться. А затем по 6-й дороге до  Лос-Анжелеса.  Гнать  придется  будь
здоров, но думаю, что к обеду мы будем на месте. Вот тогда уже можно будет
расслабиться и как следует поворочать мозгами.  Мне  кажется,  что  вас  с
Джеймсом надо побыстрее отправить из страны. Бандиты будут рыскать  везде,
разыскивая вас, и уж если они вас засекут, я и  гроша  ломанного  за  вашу
жизнь не дам. Лучше всего  вам  было  бы  уже  сегодня  вечером  самолетом
долететь до Нью-Йорка, а оттуда - в  Англию.  Там  Джеймс  уже  сам  будет
знать, что делать.
     - Это все разумно, - сказала девушка. - Но все-таки, кто  такой  этот
Бонд? Чем он занимается? Он частный детективы?
     - Об этом вы лучше спросите его самого,  -  ответил  Лейтер,  подумав
немного, - но вам не стоит беспокоиться  на  этот  счет.  Он  в  состоянии
позаботиться о вас.
     Услышав такую сентенцию, Бонд улыбнулся, а потом, пока  они  ехали  в
молчании, погрузился в беспокойный сон и проспал до тех пор, пока  они  не
проехали пол-Калифорнии и не остановились у белой калитки с надписью "Отис
Фейрилей, врач".
     После того,  как  его  искупали,  побрили,  забинтовали  и  накормили
обильным завтраком, Бонд  вновь  оказался  в  машине,  где  Тиффани  вновь
прикрылась броней иронии и непреклонности, а он сам, окончательно придя  в
себя, пытался хоть чем-то  помочь  Феликсу,  следя,  не  появятся  ли  где
полицейские  машины,  пока  "студиллак"  мчался  со  скоростью  сто  сорок
километров в час по бесконечному шоссе, направляясь к  покрытому  облаками
горизонту, за которым скрывались горы Высокой Сьерры.
     И вот они уже плавно  катили  по  бульвару  "Сансет"  вдоль  пальм  и
изумрудных  лужаек,  и  их  запыленный  "студиллак"  выглядел   ископаемым
монстром среди сияющих свежей краской  "корветов"  и  "ягуаров".  Наконец,
ближе к вечеру,  они  уже  сидели  в  затемненном  прохладном  баре  отеля
"Беверли Хиллз", а в номерах  их  ждали  новенькие  чемоданы,  только  что
купленная одежда, и даже покрытое боевыми шрамами  лицо  Бонда  не  мешало
принять их за только что вернувшихся со съемок киношников.
     Прямо на столике, рядом с  бокалами,  стоял  телефон.  Феликс  Лейтер
говорил по нему с Нью-Йорком уже четвертый раз за вечер.
     - Все улажено, - сказал он, вешая трубку. -  Мои  коллеги  взяли  вам
места  на  "Элизабет".  Корабль  задержался  из-за  забастовки  в   порту.
Отплывает завтра в восемь вечера.  Вас  встретят  утром  в  аэропорту  "Ла
Гвардия", дадут вам билеты и доставят на борт. Все твои вещи  из  "Астора"
они уже забрали: маленький чемоданчик и знаменитую  сумку  для  гольфа.  В
Вашингтоне сейчас оформляют паспорт для  Тиффани